Часть III. Молли как она есть (1/1)

Мерно стучал нож по доске; Катилина, разделывая рыбу, ласково говорила о чем-то — о муже, о детях, — а Молли резала зелень (бледные перья лука-порея, фиолетовый базилик, темные кудри петрушки), старалась отвечать к месту, говорить весело...— А соседи наши, которые на Восточном склоне Большой горы, знаешь что придумали? Решили в низинном Телгаре не муку покупать, как всегда, а зерно, и мельницу поставили.— Деревянную? — ахнула Молли.— Деревянную, — сурово подтвердила Катилина.— И как же?— А вот так. Старший холдер Энкин в сам главный холд ездил, передавал письмо в Вейр. Прилетал коричневый всадник, все осмотрел, дал разрешение. Подальше, десять длин дракона от жилья, чтобы, значит, в случае чего... Вот уже три Падения прошло#, пока все благополучно. Энкин мне говорил: еще два-три Падения, они стоимость окупят.— Надо же! А ты что? — с интересом поинтересовалась Молли; она не могла не восхититься такой хозяйственной смелостью.— А я пока у Энкина муку покупаю, он столько же берет, как в низине, но хоть ездить не надо. Но я так думаю: может, как будет в Телгаре большая ярмарка, и мне хозяина моего заслать? Пусть прошение в Вейр передаст, а там, может... У нас же мельница тут стояла, ниже по склону, во время Интервала, еще дед мужнин ставил. За оборот до Прохождения разобрали, одна каменная коробка осталась. Интересно мне, куда только лопасти дели? Меня в то время еще тут не было, а то б я знала.— Да, уж ты бы знала, — Молли не могла не улыбнуться, такой забавно уверенной и одновременно слегка сердитой выглядела сестра — располневшая, повзрослевшая, да еще с прилипшем на щеке листочком мяты...— А ты что будешь делать? — спросила вдруг Катилина невпопад.— То есть? — Молли удивилась, замерла с ножом в руке; тут же спохватилась, положила его на стол.Катилина вздохнула, села; посмотрела на нее по-доброму, сдула упавшую на нос прядь волос.— Хочешь, мы тебя в ученики лекарю пристроим? — спросила она. — У мужа брат младший в Цехе целителей, отец их когда-то в обучение отдавал. Ты так-то девчонка-девчонкой. Скажем, что тебе пятнадцать оборотов. Нет, не смейся, сойдешь! Мало ли что бывает... Ты девочка умненькая, в травках всяких понимаешь. Нет?Молли только головой покачала, низко опустила голову.— Или, может, замуж опять? Я не хотела говорить, но... мужчин хороших много. Не таких, как этот твой... То, что один раз обожглась, еще...— Я знаю, — ответила Молли резче, чем хотелось бы.— Прости меня, дуру, — вздохнула Катилина. — Прости, что сейчас заговорила. Но мое мнение такое, что лучше раньше, лучше сразу сказать, чтобы потом думать легче было. Ты живи здесь, сколько хочешь, не сомневайся! Мне-то знаешь до чего легче, что я тут на кого-то положиться могу, кроме этих дур, невесток моих? И с детьми есть кому посидеть, и в лечении ты лучше моего понимаешь. Но тебе-то самой каково? Я тут думала... Здесь останешься — будешь прятаться, как сейчас от братцев гейетовых прячешься, только всегда. Понимаешь?Молли ниже склонила голову. Катилина вновь продолжила, тихо, медленно.— Помнишь, бабка наша говорила еще. Нельзя жить в страхе и ненависти.Молли кивнула, закусила губу.— Ты права, Кати. Не извиняйся. Я... подумаю насчет Цеха целителей.Ш’лок появился в лазарете уже после темноты, когда древние камни Вейра вовсю поливал дождь. Снаружи, должно быть, грохотал гром и сверкали молнии, но в Нижних Пещерах этого не было слышно и видно, чему Молли малодушно радовалась.

Было бы здорово, если бы Запечатление, как говорила Марта, и впрямь излечило все все ее страхи. Но Молли по-прежнему боялась грозы и пауков.Она как раз подметала пол — сама, потому что К’тел тоже всегда убирался сам, ворчливо проговаривая, что рабочее место лекаря никому нельзя доверять, и Молли ему верила — а в следующее мгновение подняла голову: и вот, пожалуйста, Ш’лок стоит как ни в чем ни бывало на верхней ступени крошечной, ведущей от входа вниз лестницы. А у ног здоровенный холщовый мешок, перепачканный песком и покрытый мокрыми пятнами.— Ш’лок, что... — начала Молли, но тот только хмыкнул, приложил палец к губам и в два прыжка соскочил на пол.— Мне нужна твоя помощь, всадница Тобиты, — сказал он, схватил мешок за горловину и, поддерживая его второй рукой, триумфально опустил на большой рабочий стол, где Молли и К’тел обычно толкли травы и смешивали настои (Андерсона К’тел за свой стол не пускал, тот работал за деревянной стойкой поменьше, в углу).— Что это... — начала Молли, но Ш’лок уже проворно распустил завязки.Молли ахнула, прикрыв рот рукой.В мешке лежало яйцо; меньше обычного драконьего, но больше, чем яйца Стража, насколько она могла судить (Молли видела яйца Стражей только однажды). И все же оно было именно драконьим: знакомые пестрые пятна, знакомый оттенок скорлупы...О Фаранта и первые королевы! Кем же нужно быть, чтобы похитить драконье яйцо?! И почему Скаллт не остановил своего всадника?Ш’лок, вероятно, прочитал это все у нее во взгляде, потому что только глаза закатил:— С какой стати моему дракону меня останавливать?— Как ты... — начала Молли, но слова не шли. — Зачем?..«И когда?» — успела подумать Молли, но на этот вопрос ответила Тобита у нее в голове, и ответила совершенно спокойно:«Это из последней кладки Беллты. Два яйца не проклюнулись, Ш’локу поручили их похоронить. Он спрятал их на леднике в горах. Одно он изучал прямо там, а второе принес сюда. Скаллт мне уже рассказал».Молли чуть было истерически не хихикнула при мысли о том, что кто-то мог поручить Ш’локу — Ш’локу! — что-то сделать с непроклюнувшимися яйцами! Кому К’тел еще не успел нажаловаться на необычный интерес Ш’лока к трупам и ядам?Или Ш’лок каким-то образом вывел из себя саму Степлин, и она свалила на него эту малоприятную обязанность в качестве наказания?— Как я понимаю по твоему отсутствующему взгляду, твоя королева как раз просвящает тебя по поводу «как» и «когда», — крайне быстро, но четко и разборчиво произнес Ш’лок. — Что же касается «зачем» — меня занимает то, почему целых два дракона из предпоследней кладки Беллты ломали в возрасте до Оборота один крыло, другая переднюю лапу. Древние записи кое-что говорят на этот счет, но было бы не лишним сравнить... а заодно и проверить пару-тройку других соображений, которые я не стану разъяснять, поскольку пока ты все равно не в состоянии меня понять. Нам нужно разбить скорлупу, осмотреть зародыш, описать его и зарисовать. К’тел считает, что у тебя точная рука и хороший глаз, ты поможешь мне с измерениями, а я буду делать записи. И не притворяйся, что ты в большем шоке, чем есть, Молли, — на этот раз голос его звучал резко и раздраженно. — Это всего лишь мертвая тварь, даже не родившаяся. Я ее не убивал. Она ничего тебе не сделает.— Ее?— Это зеленое яйцо, очевидно.Молли ненавидела себя в этот момент, но слова Ш’лока почему-то ее успокоили. После первого удивления ей показалось — а почему бы и нет? Да, драконьи яйца священны... но Ш’лок ведь и правда никого не убивал. Он не вонзал нож в теплую плоть, и кровь не брызгала ему на щеку...Молли моргнула, сосредоточиваясь на скорлупе.— Тобита, ты не против? — спросила она вслух дрожащим голосом.«Почему я должна быть против? — скучающим тоном протянула золотая. — Это же не мое яйцо. Мы с тобой еще не поднимались, — последнюю фразу она произнесла лукаво; Тобите исполнилось два оборота, и ее интерес к брачным полетам напоминал интерес девочки-подростка к любовным играм. — А даже если бы мое, оно все равно мертвое и ни на что не годится».— А, разрешение даровано, — с ухмылкой произнес Ш’лок. — Теперь ты понимаешь, почему Скаллт не возражал? Не допускай обычную ошибку всех всадников — не очеловечивай зверей. Они не люди. Чему лично я не могу не радоваться.«Да он сам как дракон, — подумала Молли неожиданно, то ли с восхищением, то ли со страхом, — только хуже, у него и сердца нет!»Но вскинула взгляд, поймала ускользающий отблеск глаз Ш’лока — в искусственном свете корзин с лишайником они казались темно-зелеными — и слова засохли у нее в горле, скрутились, замерли колючим цепким жгутом.Ш’лок же времени не терял. Быстрым шагом обошел лазарет, прихватил со стола Андерсона молоток и вложил его в безвольную руку Молли.

— Думаю, это подойдет, — сказал он. — Где у тебя восковые дощечки?

Первый удар показался Молли почти святотатством; но увидев крошечное, высохшее, скрюченное тельце внутри, она странным образом успокоилась и выполняла приказания Ш’лока почти с удовольствием. Не раз и не два за предыдущие пару оборотов мелькала у нее мысль, что золотая всадница не должна позволять так помыкать собой, но каждый раз мысль уходила куда-то. Не выдерживала, должно быть: тонула в звуках низкого баритона Ш’лока, резалась о его острые скулы, утекала между длинными пальцами...Ничуть не похож на Гейета. Ни капли. И темная его власть над ней другой природы — из общей тайны, из общего освобождения, которое он подарил ей на горячем песке возле ледяного озера. Может, потому колени тают и в горле сохнет.Молли тяжело было думать об этом, а о маленьком драконьем трупике думалось легко. Она сама не заметила, как под конец измерений погладила небольшую зеленую голову с морщинистыми, запавшими кругляшками ни разу не распахнутых век.— Теперь вскрывать, — решил Ш’лок. — Нужно понять, почему она оказалась нежизнеспособной.Молли не боялась длинных целительских слов — за эти два оборота она многое выучила — и вскрытия тоже не очень боялась: К’тел этого не одобрял, но рассказывал, что раньше, может, два, может, три Интервала назад, целители так делали, когда еще оставались древние лекарства и оборудование. Туши же она разделывала.Молли без слов вытащила из-за стола специальный железный лист для ампутаций, положила его на стол, поместила на него трупик...Ш’лок перехватил ее руку; Молли даже вздрогнула от прикосновения теплых пальцев на своем запястье — почему-то ей казалось, что Ш’лок должен быть так же холоден на ощупь, как и на вид.— Теперь я, — сказал он. — У тебя слишком мало опыта в этом деле, а я не могу позволить себе испортить ценные образцы. Пиши за мной, но только слово в слово. Таблицу я уже расчертил.Что ж, Молли только закусила губу изнутри и взяла подготовленную Ш’локом табличку. Почерк у него был очень разборчивый, каллиграфический — ну правильно, в нем же все прекрасно. В таблице были перечислены органы: сердце, легочные мешки, оба желудка, обе печени, почка... Размер, вес, цвет, положение, состояние сосудов...Проще простого.

Все совершенно просто и ничуть не объясняет того, почему среди ночи она, Молли, всадница Тобиты, торчит в лазарете, когда весь Вейр давно спит, и фиксирует картину вскрытия драконьего зародыша со слов сумасшедшего бронзового всадника, в которого она...Молли вздохнула и приготовила стилус....Когда они закончили, Ш’лок на удивление бережно сложил то, что осталось от зародыша, вместе с осколками скорлупы, обратно в мешок, свернул все в тугой сверток, перевязал веревками и исчез, не прощаясь. А Молли осталась оттирать неприятную зеленовато-голубую, липкую кровь.***Темная власть случилась и не отпускала. Молли снились все те же серебристые глаза, низкий голос и большие руки. Никогда она не видела его лицо полностью в этих снах, оно всегда оставалось в тени, иногда только свет от очага ронял блик-другой на острые скулы.Она просыпалась в отчаянии, с пересохшим ртом и сладкой, сосущей тяжестью внизу живота; а еще иногда набухали до каменной твердости соски. И это было странно, даже немного страшно, потому что наяву от близости Ш’лока Молли только цепенела и путалась в словах, но ничего подобного не чувствовала. Великолепен и ужасен, думала она; с той первой встречи на кухне это не изменилось. Какая уж там страсть, какая уж там любовь, когда ноги буквально примерзают к полу от страха!Но ночи, жаркие ночи в ее пустом, неуютном вейре, не отпускали. Иной раз даже Тобита просыпалась, спрашивала удивленно что-то, и Молли, отчаявшись, шла к своему дракону, ложилась в кольцо ее хвоста, прижималась к боку и тогда уже засыпала спокойно.— Я правда не могу, Марта! — Молли сказала как-то с тихим отчаянием, когда они с Мартой пили кла поздно вечером одни на кухне Вейра (старая Госпожа сдержала свое обещание и научила Молли печь булочки). — Все время думаю о нем, прямо наваждение! И когда он появляется, я так глупо веду себя, и говорю какой-то бред, и...— Но милая моя, это же очень просто, — заметила Марта мягко. — Если ты и впрямь хочешь его, то получить — в два счета.— Как? — она вскинула на Марту потрясенный взгляд.К ее удивлению, старая всадница смотрела серьезно, без своего обычного ласкового воодушевления.— Сама подумай. У нас в Вейре сейчас три золотых дракона, не считая моей Бейкерты. Беллта и Моримета из кладки Бейкерты. И твоя Тобита.Молли ахнула и машинально прикрыла рот рукой, внезапно поняв, куда клонит Марта.Драконы не знали родства; золотые заботились о кладке и ревностно защищали ее, особенно королевские яйца, однако любые родственные связи исчезали после вылупления, и никакая золотая королева уже не делала разницы между драконами из своего выводка и чужого. Но люди вели подробные записи и, во избежание вырождения, старались не допускать брачных полетов между детьми и родителями, братьями и сестрами (конечно, это не касалось зеленых самок, которые все равно не откладывали яйца). «Племянники» — уже открытая зона. А Скаллт, дракон Ш’лока, тоже из кладки Бейкерты...— Вот именно, — Марта спокойно кивнула. — Скаллту уже больше пятнадцати Оборотов, самая зрелость для дракона. А он ни разу не догонял золотую, не поднимался даже. Хотя нет, раз, кажется, участвовал в открытом полете в Бендене или в Исте... Б’римор своего дракона за твоей королевой не пошлет, это произвело бы дурное впечатление, а без него какие у Скаллта соперники? Тем более, что он будет очень... рваться в бой.— Ярт... — неуверенно проговорила Молли.— О! — в глазах Марты блеснули искорки. — Так значит?..— Нет, — Молли качнула головой, — Л’рад, конечно, хороший человек, но... Я просто имела в виду, что Ярт крупнее.Л’рад был помощником Б’римора и командиром крыла Ш’лока; Молли часто сталкивалась с ним в лазарете и порою они сидели вместе за ужином. У Л’рада были широкие плечи, усталый, но твердый взгляд, очень приятное лицо и седые, несмотря на молодость, виски. Он никогда не позволял себе с Молли ни малейшей фамильярности, в отличие от других бронзовых всадников, которые любили заигрывать — иногда, на ее холдерский вкус, слишком смело.Насколько проще было бы влюбиться в него, а не в Ш’лока, если уж ее глупому, глупому телу вообще приспичило в кого-то влюбяться!— А Скаллт быстрее, — Марта подмигнула ей. — К тому же, тут многое зависит от всадницы. Если ты будешь почаще думать о Ш’локе и Скаллте, это повлияет на Тобиту.— Это как-то... — Молли неловко улыбнулась. — Будто я манипулирую ею. И Ш’локом.«Как будто я мало думаю о нем!» — подумала она.Но она и правда старалась думать о Ш’локе только тогда, когда Тобита спала — вот как сейчас. Будто стеснялась этих мыслей, хотя золотая нередко намекала ей, что стесняться тут нечего.— О, в Вейре это нормально, все золотые используют брачные полеты, чтобы управляться с этими мальчишками, — Марта ласково, ностальгически вздохнула. — Все эти мужчины, такие сильные, ловкие, но так боятся спасовать перед нами. Что всадники, что драконы — все хороши! Даже зеленые часто этим вертят. В Вейре, девочка моя, что постель, что политика — все одно. Хорошо еще, что драконы не дают нам жульничать.Молли задумалась. Брачные полеты — жар по венам, сдавленные стоны, безумный блеск в глазах всадников... Полеты зеленых она видела часто, а еще успела уже понаблюдать за полетами Беллты и Мориметы, и примерно представляла, как это будет.Да. Страх смерти, напряжение, вечный, изматывающий ритм: Падения, тренировки, патрули, снова Падения. Брачные полеты давали передышку не только зверям, но и людям, и неудивительно, что с ними рука об руку шла власть. Лидером считается Предводитель, но жизнь и благополучие Вейра — в руках Госпожи. На зеленых всадников смотрят слегка снисходительно — но вокруг них, в некотором роде, все крутится в часы отдыха, их слушают внимательнее всего в застольных речах, с ними осторожничают после боя...Если бы не постоянный безмолвный разговор между драконами, если бы все тайное не становилось в Вейре явным в мгновение ока, разумеется, это напряжение разрешалось бы сотней маленьких и больших трагедий: изменами, интригами, тайными связями... Молли помнила: даже в отцовом холде было какое-то такое напряжение, от которого бабушка и Катилина пытались ее прятать; а в мужнином холде Гайла, жена одного из младших братьев Гейета, соблазнила другого брата и ходила потом с синяком под глазом. В Вейре иначе: драконы никогда не лгут, и людям приходится быть честными в любовных делах. От этого, однако, сила любовных связей не уменьшается.Почему-то за два с лишним оборота в Вейре Молли впервые задумалась об этом.— А как его звали раньше? — повинуясь импульсу, спросила она больше для того, чтобы сменить тему.— Ш’лока? — Марта нахмурилась; у нее на лице при этом всегда появлялось такое забавное выражение неуверенности, что Молли не могла не подумать: наверное, в молодости Марта была из тех, кого называют «милашками». — Ох, у меня ужасная память, деточка! У него же было такое обычное, скучное имя, я еще подумала, могли бы придумать что-то поинтереснее... Шейлок? Шеллок? Как-то очень похоже. — А я думала, он ваш сын или... — она вовремя прикусила язык, не сказав «внук», — воспитанник, что-то в этом роде.— Нет, что ты, — Марта засмеялась, — золотые всадницы детей на воспитание не берут, это не принято, да и неудобно. Ш’лок даже не в Вейре родился, он сын предыдущего лорда Форт-Холда и его леди. Да, как я могла забыть! Лорд Шерринфорд и леди Майкола, а детей, стало быть, назвали Майкрофт и... Шерлок. Точно, Шерлок.— Он — сын лорда? — почему-то Молли всегда думала, что Ш’лок родился и вырос в Вейре.— Да, но запечатлел в одиннадцать оборотов — такой был скандал! Случайно вышло. Его отец хватался за сердце и грозил даже, что Форт-холд перестанет присылать в Вейр десятину, а еще проговорился, что хотел сделать наследником младшего сына, а не старшего... — Марта вздохнула. — Бедняга, ведь любому уже тогда было видно, что Ш’лок на роль лорда не подходит! А какое лицо было у старшего, нынешнего лорда Майкрофта, при этих словах, ты бы видела! Но я встала на своем твердо — а я была тогда Госпожой Вейра, ты знаешь. Нет, сказала я ему, правьте вы хоть всем Западным Перном, но дела Вейра — это дела Вейра, и если всадник и дракон предназначены друг другу, никто им не помешает! С тем ему и пришлось отступить.— А разве он мог что-то сделать?— Нет, конечно, не мог, просто разозлился очень, — Марта вздохнула. — Когда дракон выбирает тебя, обратного пути нет. И, честно говоря, я знаю мало людей, которым Запечатление пошло бы так сильно на пользу, как Ш’локу. Он был ужасно диким ребенком, таким невоспитанным, оцепеневшим. Изменился разительно буквально за пол-Оборота, сейчас просто небо и земля с тем, что было, небо и земля! Если бы еще Б’римор был с ним полегче... но он никогда не понимал таких вещей, — Марта огорченно покачала головой. А Молли задумалась, каким же был Ш’лок в детстве, если нынешние его холодность и резкость — это огромный прогресс в глазах Марты. Представить не получалось. Мысли о брачном полете роились, шумели в голове, носились друг за другом, как игривые юные дракончики. Никак не выходило их выгнать. Это же не жульничество, правда? Все так делают.***Молли опять задержалась допоздна — лазарет нравился ей, и там, в отличие от ее вейра, был удобный высокий стол, поэтому Молли часто переписывала там помногу раз учебные баллады, который задавал ей Кейен, арфист Форт-Вейра; эти переписывания служили двум целям: во-первых, улучшению моллиного почерка, который оставлял желать много лучшего, а во-вторых, заучиванию оных баллад наизусть.Она выводила стилусом на вощеной табличке в очередной, кажется, четвертый раз, «Воздайте почести драконам в поступках, мыслях и словах...»#, когда, как раз на «почестях», что-то со звоном упало и разбилось в соседней комнате — кладовке, где К’тел хранил травы.Молли вздрогнула: она была уверена, что в этот поздний час она в лазарете одна. Правда, травяная кладовая еще соединялась с кухонной, и туда можно было попасть со стороны Нижних Пещер...Неужели опять дети забрались и хулиганят?Молли встала и, не взяв фонарь, решительно направилась пресечь безобразие, но уже на полпути услышала приглушенные голоса, совсем не детские. Молли по инерции прошла несколько шагов и остановилась. Она поняла, что в кладовой говорят мужчина и женщина, и хотела уже убраться — мало ли кто мог захотеть уединиться для приватного разговора и по какой причине — но потом поняла, что это Степлин и К’тел.— Да дай ты, я уже сама уберу, — сердито, с неожиданно просторечными, холдерскими интонациями говорила Степлин, — что б тебе ни скорлупы, ни осколков, К’тел! Седину нажил, но не ум — кто же с твоей спиной так нагибается?К’тел отвечал не так разборчиво — его более низкий голос долетал гулом, из которого Молли выхватывала только отдельные слова. Что-то насчет того, что яйца, мол, дракона не учат, и что в своей кладовой он пока еще сам знает, как порядок навести.Потом Степлин заговорила снова, на сей раз мягче:— Извини, что я опять тебе жалуюсь. Но кому еще...— Ладно уж, — на сей раз слова К’тела донеслись яснее: видимо, он разогнулся. — Все с тобой ясно, малявка. Хорошо хоть, совсем старика не забываешь.Молли хотела уже было отойти, но не услышать разговор Степлин с кем-то, кто зовет ее «малявкой» было выше ее сил: на людях К’тел и Степлин всегда общались подчеркнуто официально, как и пристало Госпоже Вейра и старшему лекарю.Молли уже знала, что они не могли приходиться друг другу родственниками: Степлин происходила из маленького рыбацкого холда на побережье Нерата и как-то вечером, будучи в непривычно благодушном настроении, обмолвилась, что скучает по походам под парусом. А К’тел родился в Вейре Плоскогорье и прошел обучение на целителя уже после Запечатления: во время Интервала у молодых всадников при желании было время на такие вещи.

Почему же они так сердечны между собой? Наверное, К’тел когда-то учил Степлин, и, видно, нынешняя Госпожа была лучшей ученицей, чем робкая, все путающая Молли.— Я не знаю, что делать, — тихим, усталым голосом произнесла Степлин. — Я не знаю, как его убедить. И зачем ему? Мы уже не так молоды. У него есть дочь. У меня двое...— Для мужчин естественно, — буркнул К’тел. — Когда любишь женщину, хочешь от нее ребенка.

Молли прикрыла рот, чтобы случайно не выдать себя чихом — у нее вдруг зачесалось в носу. Она догадалась, что Степлин говорит о своих отношениях с Б’римором, Предводителем. И что-то очень горькое поднялось у Молли в груди, непонятно отчего.— Какая там любовь, — невеселый смешок. — Мы неплохо работаем в паре, К’тел, но еле-еле справляемся со всем. Десятый оборот Прохождения, старшие устали, так много молодых всадников без всякого опыта... А он еще хочет, чтобы я беременная ходила. Ну куда мне?— Всегда есть Промежуток. Мне ли тебя учить?— К’тел. Я ему не смогла отказать. Я слово дала, что если обнаружу беременность, то никакого Промежутка... — молчание. — Приготовь мне настойку диоскореи?Опять молчание. Молли пошла прочь и не услышала, что ответил К’тел.***Где-то дней за тридцать до того, как Тобите исполнилось два с половиной Оборота, Степлин попросила Молли:— Завтра Беллта взлетает. Уведи на всякий случай Тобиту из Вейра.Дело было за общим ужином ужином на огромной кухне, и Молли от удивления даже опустила ложку с супом обратно в тарелку.— А разве уже?.. — проговорила Молли нерешительно.— Ну конечно, — Степлин только плечами пожала. — Она уже почти размера Мориметы и крупнее, чем многие золотые в ее возрасте. Вряд ли она заинтересуется, но брачный полет может подстегнуть эти вещи, а я не хочу рисковать, — тут голос ее приобрел стальные нотки. — Ты уже читала летописи за середину последнего Интервала, когда случилась битва королев в Исте?Молли покачала головой, чувствуя себя маленькой девочкой, которую арфист перед всеми уличил в незнании учебной баллады.

— Я пока на предыдущем Прохождении...— Можешь ознакомиться вне очереди, — так же жестко проговорила Степлин. — Поверь, у тебя тоже всякое желание отобьет.— Да я не спорила... — Молли поерзала на скамейке. — Я только хотела сказать... я пока не очень уверенно себя в Промежутке чувствую... и как-то мы с Тобитой одни не летали еще.— В Промежутке никто не чувствует себя уверенно, — Степлин снова слегка прикоснулась к руке Молли кончиками пальцев; Молли ужасно раздражал этот ее жест, но она ни разу Госпоже ни слова не сказала. — Хочешь, я попрошу кого-то из бронзовых всадников тебя сопровождать?— А разве они не...— У нас есть десять молодых бронзовых, которые не могут летать за Беллтой, потому что они из ее кладки или кладки Бейкерты с тем же партнером. Их всадники тоже уводят зверей из Вейра. Я могу попросить М’торола, например, он славный парень, или...— Ш’лок, — вдруг перебила Молли, чувствуя, как краска заливает ее лицо. — Попроси Ш’лока, пожалуйста.— Ш’лока? — Степлин тяжело вздохнула; отношение Молли к этому всаднику ни для кого в Вейре уже не было секретом и, разумеется, все Молли за это жалели. Ее это злило и расстраивало, но, разумеется, она никогда не возмущалась вслух. — Я бы попросила, голубушка, но думаю, что он откажется, — в голосе Степлин слышалась неожиданная (возможно, фальшивая) мягкость.— Я думаю, что нет, — возразила Молли насколько могла твердо.Она знала, о чем говорила. Ш’лок ни в грош не ставил условности, но ему было присуще некое внутреннее чувство справедливости; она неплохо изучила его за эти два Оборота. Он никогда ничего не забывал... во всяком случае, ничего из того, что полагал важным. Ш’лок совершенно точно помнил, как она помогла ему с разделкой драконьего яйца всего семидневку назад; он помнил, как она тайком копировала ему К’теловские записи о ядах; он помнил, как она всегда приносила ему кла, когда он засиживался в архивах (а сидел он там помногу — что искал, непонятно). Несомненно, он согласится.— Скажи ему, что я полечу, куда он захочет, — добавила Молли. — Я все равно... не особенно много знаю мест.Это было правдой: ей, как и другим слеткам, показывали основные опорные точки в окрестностях Форта и ближайших холдов, но королевы становились на крыло куда позже самцов; у Молли еще просто не доставало опыта и знания ориентиров, чтобы с полной уверенностью лететь куда-то по своему выбору через Промежуток.— Ну ладно, — с сомнением протянула Степлин.Вечером Тобита сонно сказала Молли: «Скаллт говорит, мы завтра летим вместе?»«Да, дорогая», — рассеянно ответила Молли. Она как раз читала летописи, и мысли ее в кои то веки витали далеко от Ш’лока. Достаточно редкая ситуация; когда Молли ловила себя на том, что не думала о бронзовом хотя бы час или два, она неизменно преисполнялась робкой надежды, что, может быть, ее глупое чувство начинает иссякать. Увы.«Это хорошо, — заметила Тобита. — Мне нравится Скаллт. Он мне всегда рассказывает что-то новенькое. Его всадник говорит, мы должны быть готовы к семи утра».«Хорошо», — кивнула Молли. Она любила вставать рано.Но тогда следовало ложиться — летописи от нее и завтра никуда не денутся...И все же Молли, ломая глаза на ужасном почерке давно почившей Госпожи Вейра, дочитала трагичный в своей краткости рассказ о том, как сто пятьдесят Оборотов назад две королевы поднялись в брачный полет одновременно и вцепились в схватку не на жизнь, а насмерть, оспаривая друг у друга поднявшихся за ними бронзовых. Одна королева потеряла глаз, но обе выжили; однако при этом погибли двое других драконов: один из пытавшихся разнять их бронзовых получил такие страшные раны, что ушел в Промежуток, и еще зеленая всадница, не успевшая вовремя спрятаться, попала под удар хвоста одной из королев и скончалась на месте; разумеется, ее дракон тут же покончила с собой.Это случилось потому, что всадница той из золотых королев, которая должна была подняться, накануне выпила слишком много вина и не распознала вовремя состояние своего дракона. Когда бронзовые начали пить кровь, почувствовав напряжение самки, уводить вторую оказалось слишком поздно. Тот самый случай, о котором говорил Ш’лок; виновную всадницу заточили в Вейре под домашним арестом.***Тиллек — самый западный из Великих Холдов. Там, на краю света, как говорят, нет ничего, кроме скал, о которых в мрачном бессилии разбиваются серые валы волн. Рыбаки да горнорабочие — вот кто селился здесь с тех времен, когда люди пришли на на северные пустоши с изобильного Южного материка.Тиллек находится под защитой Вейра Плоскогорье, который, как говорят, не особенно усердствует над этим берегом: территория сама по себе большая, а тут, на стыке гор и моря, защищать почти нечего. Да и рыболовам обширные леса и посевы не нужны, они живут с Великого Океана.За прошедшие два оборота Молли слышала песни родом из Тиллека на Встречах в Форте и Руате и ожидала... сама не знала, чего. Наверное, неимоверно мрачного пейзажа: ужасного нагромождения камней под серым свинцовым небом; огромных волн, высотой с нескольких драконов, что бились бы о них с вековечной яростью... в общем, картина в духе древних баллад.Вместо этого побережье к северу от морского холда Тиллек оказалось пестрым, солнечным и безмятежным.Пестроту давали скалы: отвесно обрывающиеся в море утесы сверкали на ярком утреннем солнце разными оттенками охристого, белого, желтого и даже зеленоватого; поднимающиеся из воды у берега валуны казались сахарно-серебристыми, а за узкие продольные расселины бесстрашно цеплялись колючие кустарники, обсыпанные облаком мелких, толстых и кожистых листьев. Молли удивилась про себя, как они выжили тут, без защиты, а потом догадалась: ну правильно, даже если Нити и падали на них невозбранно, они максимум срывали листья, может быть, отламывали ветки, и валились ниже, на бесплодный галечный пляж.Море тут тоже было пестрым: нежно-салатовым, темно-зеленым, точно бутылочное стекло, темно-голубым, светло-серым, белесым, и солнце светило ярко на бледно-голубом северном небе. Слишком много красок после густого, молочно-белого тумана в Форт-Вейре. Когда Скаллт передал Тобите ориентиры, а Тобита, в свою очередь, поделилась картинкой с ней, Молли сначала не поняла, что оно все на самом деле такое яркое; а когда драконы вынырнули из Промежутка над линией прибоя, у нее даже сердце забилось громче.Скаллт заложил красивый вираж; еще низко висящее над горизонтом солнце вспыхнуло на его крыльях.«Как здесь светло! — не удержалась Молли. — Сколько у нас разница времени с Тиллеком — минус два часа?»«Да, — ответила Тобита, — но помнишь, что нам говорили в Цехе Арфистов? На севере летом солнце встает рано».«Ты запомнила!» — восхитилась Молли. Она знала, что драконам тяжело даются цифры.«Я золотая, а не зеленая! — пренебрежительно ответила Тобита. — Конечно, я помню такие вещи».Скаллт обогнул особенно глубоко вдающийся в море утес, и им открылась небольшая бухточка. Ее тоже отгораживали высокие скалы, однако поднимались они уступами, и Молли сразу увидела, что на этих уступах драконам будет очень удобно загорать. К тому же, галечный пляж тут был пошире.Молли сообразила, что именно тут Ш’лок и собирается пережидать весь день брачного полета и прокляла себя за то, что не догадалась взять с собой никакой еды. Можно было догадаться, что Ш’лок об этом не позаботится...Ладно, до вечера она как-нибудь потерпит. Ближе к обеду можно будет связаться с кем-нибудь в Вейре — например, с К’телом. Если Беллта уже отлетается, ничто не помешает сразу вернуться.Тобита приземлилась вслед за Скаллтом, как раз на той площадке, которую Молли мысленно наметила для посадки. Ш’лок ловко спрыгнул со спины бронзового — оказалось, он летел без упряжи — и, не дожидаясь, пока Молли закончит возиться с застежками ремней, удерживающих ее на шее Тобиты, бросил:

— Я буду на берегу. Дневных хищников тут не водится, но в расщелины не суйся, там могут спать туннельные змеи. В транспортной сумке на шее Скаллта — посылка от Марты, она попросила меня взять. Полагаю, там еда и мех с разбавленным вином. Можешь есть, меня не жди.С этими словами Ш’лок начал быстро спускаться по еле приметной тропинке в скалах вниз, к берегу — с таким видом, будто бывал тут неоднократно. Молли уже неловко съехала на землю по плечу Тобиты, ударившись коленом о камень, но всадник даже не обернулся и не посмотрел, что с ней, хотя Тобита обеспокоенно зашипела.«Мы правда часто тут бываем, — сказал в голове Молли смутно знакомый голос, похожий на Ш’лока, но мягче. — Здесь очень давно у берега разбились корабли древних. Ш’лок иногда находит в гальке всякие вещи. Забери сумку».Молли удивленно вскинула глаза. Оказывается, Скаллт вытянул шею и смотрел на нее близко-близко.— Ты говоришь со мной? — нерешительно произнесла Молли.Она знала, что в теории драконы могли говорить с кем угодно, но редко обращались к кому-то из людей помимо своих всадников.«Полагаю, что так, раз ты мне отвечаешь», — серьезно ответил Скаллт, и Молли чуть было не захихикала: дракон с чувством юмора! Впрочем, от Ш’лока этого можно было ждать...«Сумку», — повторил дракон; на сей раз в голосе слышались знакомые Ш’локовские нотки нетерпения. Возможно, они не такие уж разные.Молли послушно отцепила от одного из кожаных колец, обхватывающих шею гигантского зверя, специальную сумку — действительно, там оказалась корзина с вяленым мясом, фруктами и хлебом в количестве, достаточном человек на пять. Скаллт, освобожденный от груза, подошел к краю утеса и камнем рухнул вниз.Молли вскрикнула — она не первый раз видела этот трюк бронзового, но все никак не могла привыкнуть. Дракон камнем падал почти до самой земли, расправляя крылья в последний момент — она даже нечаянно подслушала однажды, как Бейкерта устроила Скаллту за это ментальную выволочку. В этот раз с ее наблюдательного пункта ей не было видно прыжка во всей красе, но все-таки на несколько ужасных секунд Скаллт пропал, а потом вновь появился в поле зрения — он пронесся низко, над самой кромкой волн, и приземлился на воду, подняв тучи брызг.— Вода же холодная! — против воли воскликнула Молли.«Не холоднее Промежутка», — заметила Тобита.«Хочешь поплавать, дорогая?» — поинтересовалась Молли.«Потом, когда эта площадка будет в тени. Пока тут солнце, я хочу погреться».Тобита свернулась клубком на залитых солнцем камнях. Молли устроилась в изгибе ее хвоста, наблюдая за морем и за Ш’локом.Во время спуска он, видимо, задержался где-то и снял кожаную куртку и штаны, оставшись в легких полотняных нижних брюках и рубашке. Неужели постеснялся раздеваться при ней?

Без привычного кожаного обмундирования Ш’лок выглядел куда тоньше, а с такого расстояния — и моложе. Молли с удивлением вспомнила, что ведь он ее ровесник, может быть, на пару Оборотов старше. Ей это раньше не приходило в голову.Расстояние скрадывало: всадник ходил по берегу, пока его дракон плескался на мелководье; иногда нагибался, подбирал что-то. Скаллт даже, кажется, по-настоящему нырял: Молли никогда не видела, чтобы драконы ныряли, ей бы и в голову не пришло, что они умеют плавать.«Ты же видела, как мы купаемся в озере», — сонно возразила Тобита.«Это другое», — ответила Молли.Потом Тобита окончательно заснула; Ш’лок, кажется, что-то нашел среди гальки и пристроился на корточках на большом плоском валуне, разглядывая сокровище. Молли подумала, что сейчас он походит и вовсе на ребенка; если на то пошло, многие бронзовые, коричневые и голубые всадники веселым энтузиазмом порой напоминали ей детей. Зеленые всадники и всадницы, как ни странно, казались взрослее.

Молли задумалась о том, чем отличаются драконы-самцы от драконов-самок и как это влияет на их людей; ни к каким конкретным выводом не пришла, запуталась и вместо этого стала думать о том, насколько ужасно было бы все-таки последовать совету Марты и соблазнить Ш’лока через брачный полет. Или все-таки ничего не делать, а пусть все идет как идет? Вдруг Скаллт догонит Тобиту без всяких усилий со стороны Молли?А может, Ш’лок наоборот решит ее не преследовать? Ну вдруг. Мол, слишком много усилий...Молли то ли задремала, то ли задумалась, и в этой полудреме вдруг с необыкновенной ясностью ей вспомнился разговор, который она услышала, может, с семидневку назад в лазарете; тот самый, когда Степлин просила о зелье, препятствующем зачатию.Наверное, Степлин как раз приняла настойку перед сегодняшним брачным полетом.

А Молли когда-то так хотела ребенка. Когда-то. Не сейчас. Уже давно нет. У нее есть Тобита, это гораздо лучше.Вдруг на Молли словно упала тень; она вздрогнула и открыла глаза. Ш’лок стоял над нею, закрыв солнце, и разглядывал ее без всякого выражения; потом одни ловким, слитным движением присел рядом — не на хвост Тобиты, а на голый камень. Он снова был в своих кожаных штанах, но без куртки, она висела на сгибе локтя.

— Нашел что-нибудь? — спросила Молли.

— Не сегодня, — он качнул головой и добавил без паузы: — Мясо осталось?— Что?.. А, да, конечно, — Молли торопливо пододвинула ему корзину. — Бери.Ш’лок обернул полоску мяса лепешкой и принялся неторопливо жевать; Моли подумала, какими солеными, должно быть, станут его губы и язык от еды и от морских брызг, покраснела и отвернулась.Ш’лок, разумеется, заметил и, разумеется, все понял. Потому что, прожевав, он произнес:— Ничего не изменится.— Я не... — машинально начала Молли оправдываться, и тут сообразила. — Что, прости? Ты о чем?— Ничего не изменится, если Скаллт догонит Тобиту. Это только несколько часов, утро или вечер, и все. Отношения с людьми меня не интересуют, ты должна была уже заметить. Я не стану мягче к тебе или добрее от того, что мы разделим постель. Я не расположен партнерствовать с кем-то или делить жилье. Я не создан для семейной жизни, даже такой, как ее понимают в Вейре.Молли вздрогнула; кровь хлынула к ее щекам с удвоенной силой, затопила уши и шею. Это было ужасно, унизительно; Ш’лок говорил серьезные вещи, вещи, которые она уже знала и раньше, ей нельзя было краснеть, как девчонке! А она все равно покраснела— Я... никогда не думала, что мы можем быть вместе, — наконец выдавила она.— Врешь, — спокойно ответил Ш’лок.Молли вздохнула. Он, конечно, был прав. Она думала... даже пару раз представляла — ведь он же не такой холодный, каким хочет показаться, что если откроется, отогреется — с ней?.. Но где ей. Даже красавица Луиза не смогла, а Молли знала, что она пыталась...— Ну, представляла, — Молли наконец-то подняла на него взгляд. — Но не волнуйся, я не ожидала ничего. Я знаю, что я не считаюсь.Теперь Ш’лок казался удивленным. Отвел глаза.— Не в том дело. Ты была вполне полезна эти два Оборота. Я просто не создан... — он запнулся, и это было непривычное зрелище: Ш’лок, подбирающий слова. — Ты не могла не заметить, у меня нет так называемых друзей. Общества Скаллта мне достаточно.— А Л’рад? — спросила Молли машинально.— Л’рад — командир моего Крыла, — Ш’лок вновь замкнулся, лицо его приобрело высокомерное выражение. — Это все.— А Марта?Ш’лок не ответил, и над ними повисло молчание. Спустя минуты две бронзовый всадник поглядел на лепешку у себя в руке, будто только что о ней вспомнил, откусил, с видом выполнения долга, прожевал. Спросил, глядя на море:— Ты хочешь, чтобы мы со Скаллтом приняли участие в твоем брачном полете? Учитывая то, что я сейчас сказал?— А ты? — Молли выпалила, почти не думая. — Чего вы сами хотите?— Я хочу того же, чего хочет мой дракон, — Ш’лок пожал плечами. — Вопреки ходящим по Вейру слухам о моем воздержании, — он иронично изонул уголок рта, и сердце Молли ухнуло вниз: она обожала эту его гримасу.— А Скаллт?..— А Скаллту нравится Тобита. Было бы странно ожидать иного.— Значит, я не против, — быстро сказала Молли. — Никакого разбитого сердца, не волнуйся.— Я и не... — Ш’лок нахмурился. — Разбитое сердце? Так сейчас вообще говорят?Молли покраснела еще сильнее, если это было возможно.— Еще как говорят, — храбро соврала она. — Передай мне, пожалуйста, красный фрукт.«Странные вы, люди, — пробормотала у Молли в голове полупроснувшаяся Тобита. — Еще неизвестно, догонит ли меня Скаллт!»***Разумеется, Скаллт догнал Тобиту.

Впоследствии все говорили Молли, что справилась она прекрасно: не дала Тобите наесться мяса перед полетом (самое сложное; золотые просыпались ужасно голодными, но полный желудок мешал им лететь быстро и высоко, что могло кончиться плохой кладкой или даже травмой) и прекрасно справилась с первой беременностью и кладкой.Спустя сорок дней после полета Тобита отложила двадцать два яйца, одно из них золотое. Молли практически носили на руках: превосходный результат для первого раза, а Форт-Вейру, к тому же, в последние пару десятков Оборотов не везло с золотыми яйцами.Молли же про себя думала (чувствуя мимолетный укол вины за предательство по отношению к своему дракону), что для нее, наверное, важнее было другое. Для нее важнее было утро после брачного полета.

Ш’лок сказал ей, что ничего не изменится; но на самом деле изменилось очень многое. Буквально все.***Голубое небо охватывает ее от края до края. Солнце на крыльях Скаллта, солнце кружится над головой молодой королевы, которая закладывает вираж. Молли нет; есть только Тобита, сильная, мощная, умная, как никогда, которая высоко в небесах отдает свою любовь избранному партнеру — самому ловкому, самому быстрому, тому, кто догнал ее и сделал своей. И в этом нет вины, нет страха, нет ожиданий или грусти — только любовь, яркая, невероятная, исцеляющая драконья любовь.....Рывок. Молли словно камнем падает вниз, к земле, зная, что Тобита и Скаллт по-прежнему парят в небесах, переплетя шеи; нельзя, нельзя, нужно возвращаться к ним, а то они разобьются, не удержат управление — ее предупреждали, это очень важно...Но здесь, в полутемном вейре, на ее собственной кровати со сбитыми простынями, отражение неба — здесь так же бьется страсть, одна на двоих, но не драконья шея обвивает ее: чужие губы, мягкие и сухие, скользят по ее коже, пробуют на вкус, чужие руки, сильные, но на удивление осторожные, ласкают плечи и грудь, сжимая соски; она опирается на чужое, мускулистое тело, и каждое движение, вперед и вниз, заставляет ее сжиматься от боли и наслаждения, даже стонать, потому что чужая плоть растягивает ее, вбиваясь глубже, а она уже столько времени не...— Молли, — бормочет знакомый низкий голос в ее ухо, но нота отчаяния, какого-то надлома непривычная, странная; — не отвлекайся. Возвращайся... туда.И Молли успевает только понять, что она сидит на коленях у Ш’лока, и что он прижимает ее к себе так, как будто она и впрямь готова упасть, улететь, растаять — и испугаться, потому что она и впрямь может. Может. В его руках. От его запаха, неожиданно острого и опасного.Тобита! Она должна думать о Тобите!Вспомнив, Молли вновь проваливается в синеву — но драконья страсть слишком похожа на человеческую и слишком сильна; она не может оставаться слишком долго, ее тело словно разрывает на части, это как щекотка, только хуже, потому что от удовольствия не скрыться никуда. И тогда, отчаянно глотая воздух, она выныривает вновь, на знакомые простыни, к знакомому телу: передышка, должно быть легче, но нет, не легче, потому что рядом он; каждый рывок, каждый стон приносят новую негу, новый виток удовольствия, и нет иного спасения — нужно вновь туда, в вышину, к Тобите... чтобы снова броситься назад. Почему-то каждый раз все по-разному: если сперва она на коленях у Ш’лока, то потом он берет ее сзади, потом сбоку, или вот они лежат вместе, обнявшись, и целуются так, будто во всем мире не осталось больше воздуха, кроме того, который они делят друг с другом. Ее тело болит и поет, и это лучше, чем можно себе представить, лучше, чем вообще бывает, как вообще можно испытывать такое удовольствие, это невозможно, только не с ним; а руки у него нежные, требовательные, но очень чуткие, и еще он способен просто поднять ее и развернуть, и положить, или поставить, как ему надо — как ей надо, оказывается, потому что он, наверное, читает ее мысли (неудивительно!), и...И от Молли остается только свист ветра в ушах и боль в натруженных крыльях.***Когда Молли наконец вынырнула из сна, первым было чувство паники: только бы он еще не ушел! Только бы...Очень быстро она сообразила, что лежит в постели не одна, что прижимается к чьему-то горячему боку. Тело еле слушалось: все мышцы болели, как будто она накануне с отвычки весь день перекидывала сено вилами, рубила мясо или занималась еще чем-то в том же духе. Еще саднило между ног, и тут Молли, окончательно сообразив, что же она делала и кого так не хотела отпускать от себя, торопливо поднялась на локте.Ш’лок еще спал. Он лежал на животе, повернув лицо к ней. Сон смыл с него высокомерие, морщинку между нахмуренными бровями, разгладил кривую усмешку. Бронзовый всадник казался не просто моложе, он выглядел спокойным, даже немного скорбным и странно уязвимым.Да, Ш’лок все еще был здесь, все еще спал рядом с ней, хотя Молли была уверена, что он поднимется и уйдет при первой же возможности. Вероятно, так устал вчера... Неудивительно. Она сама словно в черную яму какую-то провалилась. Драконья страсть выпила их обоих до дна, не оставив буквально ничего. У зеленых, говорят, слабее...Молли закусила губу.Она частенько размышляла о том, каково зеленым всадникам и золотым всадницам поддаваться безумию брачных полетов и чувствовала несправедливость мира. Но только сейчас она поняла, что их бронзовые, коричневые, голубые партнеры отдавали не меньше.Ш’лок не был плохим человеком. Он был грубым, резким и ни в грош не ставил чужое мнение; но она видела, что он делает и пытается сделать для Вейра; она знала, что он любит своего дракона и что он не хотел причинять ей, Молли, лишней боли, хотя и не пытался особенно защитить ее.Не будучи уверена, что ей это позволено, Молли протянула руку и осторожно коснулась скулы бронзового всадника. Лежащие на щеке ресницы — густые, темные и длинные, ей бы такие! — слегка дрогнули.— Извини, — шепотом сказала Молли. — Просто... дай мне еще несколько минут. Я не хотела тебя будить.

Плечи Ш’лока, кажется, чуть расслабились, но больше он никак не показал, что услышал ее.Кончиками пальцев она коснулась его неожиданно мягкой кожи — на щеках, где проклевывалась щетина, она была грубее, но все равно... пригладила темные пряди на висках. Какая же у него густая шапка волос, вот было бы здорово запустить туда обе руки и...Но нет, это уже совсем. Этого она делать не будет.Пара минут. Пара минут — вот и все, что ей нужно, чтобы сказать себе, что Ш’лок был хорош и ночь была хороша, но с любым другим бронзовым всадником было бы не хуже. Она никогда прежде не испытывала такой страсти, но это действительно больше касалось драконов, чем людей.Он был прекрасен как любовник, но его глаз — его серебристо-зеленых глаз — она не видела в полутьме спальни, а значит, все произошедшее не считается. Не по-настоящему. Не между ними.Молли все-таки не удержалась и взъерошила ладонью волосы на макушке Ш’лока, на мгновение прикрыв глаза и позволив себе насладиться мягким прикосновением.Отныне и навсегда: она не будет вспоминать Гейета. Никогда. Все, что она будет помнить: пять минут поутру после брачного полета и ощущение, что Ш’лок уважает и ценит ее достаточно, чтобы позволить ей это. Все.И это неважно, что ничего другого у них не будет. Просто Ш’лок такой. Дракон, а не человек.— Спасибо, — сказала Молли, убирая руку. — Очень хороший полет.— Адекватный, особенно для первого раза, — сказал Ш’лок абсолютно не сонным голосом, спокойным движением садясь на постели. — Благодарю, Молли.

<p><a>[1]</a> То есть примерно пара месяцев. Падения над одной и той же территорией происходят с частотой в 2-3 недели.</p><p><a>[2]</a> Речь идет о стихотворении Энн Маккефри в переводе Нахмансона: “Воздайте почести драконам/В поступках, мыслях и словах:/Их мужество легло заслоном/На смертных Перна рубежах/Там, где решает взмах крыла,/Жить миру, иль сгореть дотла”.</p>