Часть II. Молли-убийца (1/1)

Бабушка не велела выдавать Молли замуж, пока ей не стукнет восемнадцать. Отец хотел, чуть ли не с ее одиннадцати лет начал договариваться с соседями, но бабка его остановила.— Куда? — спросила она резко. — Девчонка не как старшие, в нашу сторону пошла, не в жену твою. А все твои сестры в пятнадцать лет девчонки-девчонками были, к восемнадцати расцветали. Не спеши ее со двора сбыть, подожди лишних пару Оборотов, больший надел за нее получишь.На смертном одре бабка заставила отца пообещать, что он не станет торопиться с замужеством последней дочери. Отец не спорил: у Молли были и старшие сестры, которых он уже пристроил выгодно, и младшие братья — не нужно зятя себе в холд тянуть, наследника из него делать. Что за среднюю дочь волноваться? Пусть замуж выходит когда хочет, может, даже и за кого хочет. За старших вон он выбрал, отчего бы не дать младшей выбрать самой? Пусть мать с бабкой в Промежутке за нее порадуются.Когда Гейет появился в их холде с предложением и своими призовыми скакунами, отец даже у нее спросил. Мол, хочешь ты за него?Молли только глаза потупила. Гейет был высокий, мускулистый, с широкими плечами, окладистой бородой и лукавым прищуром. Старше Молли оборотов на пятнадцать, но это разве беда? Самый сок для мужчины. И руки, большие, сильные руки... Почему бы и нет?.. Ох, сладко пело сердце, почему бы и нет.Когда нож упал ей на колени, Молли даже не вздрогнула. Она снова заледенела, сил не было ни мускулом пошевелить. Тобита тихонько засопела, завозилась рядом на деревянной подставке, пытаясь спрятать голову под крыло — и Молли немного отошла. Подняла глаза на Ш’лока.Взгляд у него был холоднее горных снеговых шапок, а в свете светильника на лице лежали угловатые тени.— Мне ничего не грозит, — сказала Молли первое, о чем подумала; голос у нее дрожал, но она все-таки умудрилась закончить фразу. — Я теперь... — она осеклась, бросила взгляд на Тобиту.— А, так значит, я не ошибся, — неприятно, иронично протянул Ш’лок.

Молли ахнула, прикрыла рукою рот.— Ты бы все равно себя выдала, так или иначе, — снисходительно бросил бронзовый всадник. — У тебя нет опыта.

— А у тебя... опыт есть? — хватило еще дыхания у Молли спросить.— Немного, — Ш’лок дернул плечом, сложил кончики пальцев под подбородком и заходил по новому вейру Молли туда-сюда. — Естественно, не в убийствах. Итак, как все это было? Ясно, как день, что убила ты его нечаянно... — он бросил на нее взгляд искоса, поправился, — нет, не нечаянно — но внезапно. В ярости. Нож не твой, слишком тяжелый, и прятать его было бы сложно. Едва ли ты взяла его сама, ты не настолько глупа, чтобы не выбрать себе оружие по руке. Скорее всего, он его тебе и дал. Да? Я слышал о похожем случае от... одной арфистки. Он начал угрожать тебе, а потом сам же дал нож, сказав, что ты все равно ничего ему не сделаешь. Ты и не собиралась, плакала, наверное, а потом все-таки... что? Перерезала ему горло? Воткнула нож в глаз? Скорее горло, я думаю, лезвие слишком широкое, к тому же, в глаз у тебя могло не получиться, это не так-то просто...— Я не плакала, — перебила его Молли.— Правда? — Ш’лок склонил голову. — Впрочем, неудивительно. Тебя же выбрал золотой дракон. При всех недостатках вам, всадницам, нельзя отказать в определенной стойкости.Молли склонила голову. Сердце тяжело бухало у нее в груди, к горлу подступала тошнота. Она только надеялась, что Тобита не почувствует этого и не проснется. Пожалуйста-пожалуйста-пожалуйста, во имя Фаранты и первого Яйца, пусть она будет тихо, спокойно спать, и никогда не узнает об этом... об этой грязи...— Но ты права в одном, — продолжил Ш’лок тем же отвратительным, презрительно-высокомерным тоном, — тебе в самом деле ничего не грозит, даже если я пойду и сообщу обо всем Б’римору и Степлин, а заодно и родичам твоего мужа — что не входит в мои намерения. Ни одного всадника ни разу еще не осудили за преступления, совершенные до Запечатления. И за всю тысячелетнюю историю Вейров был всего один случай, когда всадницу золотой наказали за проступок (весьма серьезный проступок, похуже, чем убийство какого-то холдера, замечу), и то это был домашний арест, даже не изгнание. Тебе крайне повезло, Молли, всадница Тобиты.

— Ты... никому не скажешь? — Молли только это удалось вычленить из его речи.Ш’лок закатил глаза.— Какой в этом смысл?

— А какой смысл тебе тогда говорить мне все это? — у Молли еще хватило присутствия духа спросить.— Завтра, — загадочно сказал он. — Завтра я расскажу подробнее. Пока же спи — ты мне понадобишься утром. Рекомендую принять настойку феллиса, ее можно попросить у Тернер или у Луизы. И да, твой дракон не проснется: детенышей разбудить сложно, а ваша связь пока не так глубока, чтобы она чувствовала твое расстройство.

Но Ш’лок ошибся — Молли заснула мертвым сном, едва только он вышел, без всякого феллиса, даже не раздевшись, прямо как была, лежа поверх мехового одеяла. Во сне ей было холодно, снились ледяные пики скал, глаза цвета обратной стороны холодильного листа и низкий голос, который рокотал, точно лавина.— Смотри, — говорила бабушка Молли, — не растрать свою силу попусту. Будет муж, должна быть ты у него хозяйкой. Не кричи, не спорь с ним, слушайся его во всем — но пусть он тебе только то велит, чего ты сама хочешь. Чему я тебя учу, запоминай.Но бабка никогда не учила ее, как управляться с мужчинами. Не рассказывала ни о хитростях, ни даже о том, тайном, стыдном, о чем шептались девчонки, хихикая, в темноте общей спальни.Бабка говорила о травах, и о погодных приметах, и о том, как делать настойку на ягодах, и как уменьшить запах при варке холодилки, и почему арфистов нужно уважать, а всадников уважать вдвойне. И однажды велела ей посмотреть на Нить.Это случилось уже когда начались Падения, Молли как раз исполнилось двенадцать. До того отец ездил в Телгар и привез оттуда молодого арфиста, который провел у них в холде два дня, подробно рассказывая, когда придут Нити, как часто будут падать, какие меры нужно принимать, и почему ни в коем случае нельзя выходить наружу, когда объявлена барабанная тревога, даже если лошади на пастбище остались или другой скот где разбрелся. Потом он разучил с ними эту самую барабанную тревогу (в их маленьком холде никто не понимал барабанную грамоту) и уехал.Кроме арфиста отец привел еще три огнемета: один выдал ему управляющий лорда Телгара, один он купил, еще один — обменял на вторую телегу. Отец был хорошим хозяином.Долго обсуждали; Молли сидела в углу, слушала. Решили, кто пойдет в наземной команде, спели без музыки, отбивая ритм по столу, одну из учебных баллад, героическую, и разошлись.В ту промозглую осень бабушка заболела, лежала почти целыми днями, кашляла, вставала редко. Молли она позвала к себе через тетку, что сидела-дежурила у ее постели; та, выходя из комнаты, вздохнула и зачем-то коснулась лба девочки. Оставила их наедине.— Что, падают? — тихо спросила бабушка, как будто ей было тяжело говорить.— Завтра упадут, — шепотом ответила Молли.— Сходи, — велела бабка.— Что ты! — Молли испугалась. — Нельзя на улицу! Падение же...— После сходи, — так же тихо продолжила старуха. — С наземной командой сходи. Попросись... Погляди.— Но они же... — у Молли даже во рту пересохло.— Знаю, что страшно, знаю, — сурово сказала бабушка, подняла большую сухую руку, погладила Молли по волосам. — Но делать нечего, дитя. Тебе своих детей растить; тебе жить с этим, тебе умирать с этим. Я старая, свое отжила, вас, чему могла, научила... А тебе своих учить. Сходи, посмотри на нашего врага.Так что Молли пошла.После первого Падения ее не пустили, правда; но наземная команда из их холда вернулась веселая, оживленная: ни одной Нити над территорией их холда Телгар-вейр не упустил, зато холдеры видели низко-низко пролетающего над лесом голубого дракона — должно быть, его всадник высматривал пропущенные Нити, точно так же, как они — и даже помахали ему рукой. Поэтому в следующий раз Молли с собой взяли.Молли тогда поразило: после Падения поля и лес вокруг холда затихли, затаились. День был солнечный, солнце еще к закату не клонилось, но птиц слышно не было и даже жуки не летали — все попрятались. Шагать в этом густом, вязком безмолвии было страшно, Молли казалось, вот-вот ее шаги тоже станут беззвучными. Как в кошмаре. Только ветки хрустели под ногами.Молли никогда не была чересчур разговорчивой, а тут притихла совсем, и хотя мужчины с огнеметами следили за тем, чтобы она держалась рядом, но что-то заговорились между собой, и Молли отстала. Не настолько отстала, чтобы забеспокоиться — она еще слышала голоса мужчин в стороне и видела, как мелькает между деревьями яркий алый шейный платок ее дяди: все члены наземных команд должны носить яркие, разноцветные платки, лучше красные, так советуют арфисты.Молли отвела ветку в сторону, шагнула в просвет — и увидела пятно желтого, пожухшего кустарника. Еще удивилась — вот странно, почему, весна же! — и вдруг заметила, что это пятно желтизны словно ползет, расширяется, наползает на зелень, теснит к самой кромке.У Молли в руках был тяжелый железный прут, который торжественно вручил ей дядя — прут не огнемет, они дешевле, у всех членов наземной команды такие были — и она, вытянув его как можно дальше, ткнула в землю у корней ближайшего желтого куста.Земля обвалилась сразу же, будто только того и ждала, и открылась ямка — нет, ямища, потому что почва продолжила осыпаться дальше, вглубь — полная страшного: тошнотворных серебристо-белых червей, разной толщины, без голов, без хвостов, в отвратительных белесых пятнах. На глазах у Молли черви переплетались, слипались, делились, и комья земли, падающие на них, превращались в бесполезный черный прах, упавшие листья — скукоживались до черноты и исчезали, а куст... а куст начинал не просто вянуть, он заваливался внутрь и...Молли наконец-то заорала, закричала изо всех сил — но ноги ее все равно словно приросли к земле; она сделала несколько шагов назад, но не побежала, пока язык пламени из дядиного огнемета не выжег гнездо Нитей вместе с кустарником.***Итак, Молли всю ночь снился Ш’лок, и в полусне перед пробуждением она даже успела испугаться, что он опять возникнет из ниоткуда рядом с ее постелью, как предыдущим утром. Но нет: в ее вейр пришла сама Степлин, старшая госпожа Вейра. Не просто так, а с бурдюком разбавленного вина (которое совершенно не требовалось — от переживаний Молли накануне так тошнило, что она ни глотка не сделала на пиру в честь молодых всадников), мясными рулетами и добрыми напутствиями.Накануне Молли видела Степлин только мельком и сейчас оробела перед нею по новой: это была не особенно красивая, но волевая на вид женщина немалого роста, с острыми, лисьими чертами лица. Ее коротко подстриженные (под шлем) волосы были расчесаны волосок к волоску и блестели огненной медью, так что Молли, вновь застигнутая врасплох и поднятая с кровати, не знала, куда девать свою далеко не идеальную шевелюру.— Ну, просыпайся вместе с солнцем, драконий желудок зовет, — потрепала Степлин ее по плечу. — Я принесла твою одежду из Нижних Пещер, но честное слово, в родном холде ты одевалась, как бродяжка. Ничего, Тернер об этом позаботится.— Драконий желудок? — Молли, моргая, огляделась: Тобита еще спала на настиле рядом с постелью и явно не собиралась просыпаться.Впрочем, не успела Молли проморгаться, как маленькая золотая королева заворочалась, приподняла голову из-под крыла. Глаза ее сонно вращались, сверкая зеленым и голубым, и Молли тут же затопила такая волна нежности, что сердце защемило и слезы подступили к глазам.— Вот, я же говорила, — улыбнулась Степлин. — С точностью до минуты. С опытом тоже научишься предсказывать.На лице старшей госпожи появился отголосок той привязанности, которую, должно быть, она чувствовала к своему собственному дракону; это было странно — острые черты Степлин, казалось, не были приспособлены выражать чувства.— Вообще-то, по традиции тебе сейчас должна помогать Луиза, раз Тобита вылупилась из яйца Мориметы, — нарочито небрежным тоном проговорила Степлин, когда Молли под ее руководством проводила Тобиту к чану с мясом, поставленному кем-то у входа в вейр. — Но она очень переживает из-за вчерашнего. Ей так неловко, что Моримета зарычала на тебя. Ты, должно быть, знаешь, что драконы никогда не нападают на людей...Молли кивнула: она слушала Степлину вполуха, скармливая кусочки мяса довольно урчащей Тобите. Руки, естественно, сразу же оказались в крови чуть не по локоть — дракончик хватал еду торопливо, жадно, только успевай поворачиваться, за чистотой не уследишь. Но почему-то в этот раз Молли было все равно — не то что на кухне у Катилины, когда ей вступило в голову и она чуть в обморок не упала. Ну кровь. Ну мясо. Какое это имеет значение, когда глаза Тобиты вращаются все медленнее, когда юная королева урчит все довольнее, а ее раздвоенный язык ласково поглаживает руки Молли, прямо поверх недавно заживших ссадин, и при этом от малышки исходят такие волны тепла и довольства, что в них можно купаться.— Да, я, конечно, знаю, — ответила Молли на вопрос Степлин. — Простите, госпожа, я отвлеклась...— Зови меня просто Степлин, девочка, мы с тобой обе всадницы, — пожала плечами Степлин; знакомый ответ, ей вчера кто-то так уже говорил. В Вейре, похоже, все обращаются по именам.— Моримета очень перенервничала вчера. Это ее первое золотое яйцо, королевы всегда к ним очень... по-собственнически относятся, пока те не вылупятся и не запечатлеют. К тому же, в Вейре осталось мало драконов, почти все оказались на Падении — довольно нервная обстановка, как ты понимаешь...— Понимаю, конечно, — Молли тем временем почесывала надбровья Тобиты. — Конечно, она не виновата.Ей показалось, или что-то явственно переменилось в облике Степлин? Кажется, она будто вздохнула с облегчением.— Теперь давай отведем Тобиту к озеру, выкупаем, смажем маслом, и пусть она поспит, — проговорила Степлин дружелюбным, «учительским» тоном. — Масло должно быть в сундуке... А, вот же оно! Потом я тебе расскажу, как мы его варим — на молодых драконов уходит в страшном количестве.На выходе из вейра они, однако, столкнулись с Ш’локом; Молли вздрогнула и отшатнулась.— Что ты тут делаешь? — холодновато спросила его Степлин, от которой эта реакция не укрылась.

— Мне нужно поговорить с... Молли, — он, определенно, сделал паузу перед ее именем, и Молли почувствовала, как задыхается от обиды. Разве еще вчера он не звал ее по имени совершенно свободно? — Это не займет много времени.— Ей нужно отвезти Тобиту к озеру, и лучше бы тебе...— Молли, — Ш’лок сделал шаг в сторону, обходя Госпожу Вейра. — То, о чем мы говорили вчера. Я предупреждал.Степлин сощурилась, перевела с одного на другого внимательный взгляд.— Не рано ли начинаешь ухаживать за новой золотой? Во имя Яйца, Ш’лок, я знала, что воздержание твоему дракону не на пользу, но чтобы настолько...Ш’лок тотчас побелел, губы сжались. Он отступил в сторону, давая Молли и Степлин пройти; Тобита уже успела уковылять вперед на неловких ногах и ждала их теперь, склонив голову набок.«Чего он хотел? — спросила она у Молли и по тому, как слегка насторожилась Степлин, Молли поняла: Госпожа Вейра прислушивается. — Он тебя обидел? Ты расстроена?»Молли не знала, насколько велики способности Госпожи и может ли она слышать других драконов; вроде бы, нет, вроде бы, таких способностей ни у кого из нынешних Госпожей вейра нет, но кто знает?.. Она уже знала (да вот хоть вчерашний случай взять!), что иногда дракон может говорить так «громко», что его слышат все окружающие.«Нет, моя маленькая, он ничего не хотел, — Молли вновь почесала золотой надбровья. — Он просто... глупый».Золотая хихикнула, но объяснением удовлетворилась; Молли оставалось только радоваться, что Тобита не уловила ее страха и какого-то иного, дрожащего в самой глубине, чувства, что охватывало ее при разговоре с Ш’локом. Этого только не хватало...Степлин повела их к озеру, дружелюбно рассказывая о правилах ухода за маленьким дракончиком, об особенности жизни в Вейре, о том, что бронзовые всадники вскоре не будут давать Молли проходу, но, к счастью, худшее начнется оборота через два, а пока она может просто наслаждаться ненавязчивым мужским вниманием...— И да, я сама из холда, так что знаю, как это в новинку, — подмигнула Степлин. — От тебя здесь никто не ждет, чтобы ты держалась скромницей и опускала глаза. Разговаривай с ними, как равная, как госпожа Вейра. Захочешь принимать знаки внимания — принимай. Захочешь пригласить кого-то в свой вейр или уединиться в его — никто тебе и слова не скажет. И наоборот, решишь расстаться или будешь держать на расстоянии — никто не станет настаивать. Решаешь ты и только ты. На Ш’лока не обращай внимания, он странный, его напор может испугать, но с ним еще ни у одной женщины и ни у одного зеленого всадника не было проблем. При всех его недостатках.— Я как-то... об этом не думала, — растерянно проговорила Молли. Ей внезапно стал очень неприятен, неловок как-то этот разговор, но Тобита продолжала целеустремленно топать к озеру короткими неуклюжими шажками, и путь казался бесконечным. — Ш’лок спас меня вчера... и вытащил на Площадку Рождения......А перед этим и после этого рассказал всю ее подноготную и сообщил, что она убила Гейета...— То есть хоть раз в жизни сделал то, что полагается бронзовому всаднику, — хмыкнула Степлин. — Это не значит, что ты обязана немедленно в него влюбиться и потерять покой и сон. Он, знаешь ли, даже не красавец, хотя обаятелен, спору нет. И дракон у него не самый большой...

— А почему он и другие бронзовые будут меня обхаживать? — осмелилась Молли. — Неужели только потому, что бронзовые... ну... поднимаются в брачные полеты за королевами? Но причем тут всадники? Разве им обязательно?..— О да, — хмыкнула Степлин. — Драконы влияют на всадников, всадники влияют на драконов... Быть партнером младшей госпожи ничего не дает в плане статуса в Вейре, но зато догнать золотую для бронзового — престиж и признак зрелости. Кто же не хочет для своего дракона лучшего? Молодая золотая — это всегда для бронзовых драконов ожидание, всегда вызов. Наслаждайся, в следующие пару оборотов ты будешь самым популярным человеком в Вейре, — Молли передернуло об одной мысли об этом; Степлин же, не обращая внимания, продолжала задумчивым тоном — так Катилина размышляла вслух, что еще нужно заказать мужу купить на ярмарке. — Нам бы в Форте, кстати, не помешала еще одна золотая. Три — все-таки маловато при нашей численности, а ведь еще и Бейкерта теперь не поднимается. Надеюсь, в одной из ближайших кладок будет еще золотое яйцо, а то хоть переманивай ту молодую из Айгена... Ну вот, мы и пришли.Вода в озере казалась холоднее Промежутка, но сытая и уставшая от прогулки Тобита ничуть не возражала, чтобы ее помыли мыльным песком и намазали маслом. Она с удовольствием улеглась подремать на мелкий песок в компании таких же до отвала накормленных и умасленных дракончиков из своего выводка — их всадники под руководством того самого пожилого коричневого, которого Молли заметила вчера на Площадке Рождения, как раз шли в сторону кухни, намереваясь позавтракать во время «тихого часа».Молодые всадники галдели вдалеке, а Молли с тоской подумала, что она старше их всех, даже двух девочек из «золотых» кандидаток, которые успели сориентироваться после провала с Мориметой и запечатлели зеленых. Теперь, когда Тобита заснула, Молли стало особенно не по себе и она остро ощутила, что она чужая в Форт-Вейре и что даже Степлин не хочет поддерживать разговор, а остается рядом с Молли только из чувства долга — разве у нее, Госпожи Вейра, нет других дел?Да и после всех этих разговоров о брачных полетах мурашки пробегали по коже — но совсем не от предвкушения. Молли знала, что, когда драконы поднимаются в брачный полет, их всадникам тоже приходится затевать любовные игры. А ей даже с Гейетом было не очень приятно, хотя он никогда не обижал ее в такие моменты и всегда старался доставить удовольствие. Но даже подумать о том, что какой-то посторонний мужчина...Или Ш’лок... Ведь в Вейрах всем нравятся брачные полеты — вдруг не просто так?Молли прогнала эту мысль. В любом случае, еще рано беспокоиться. Тобита повзрослеет только через три оборота, достаточно времени. Кроме того, после никто ее не будет заставлять жить с тем всадником, даже просто разговаривать с ним никто не заставит. Все остальное не так страшно, пару часов она потерпит. Зато у нее есть Тобита.Когда она подумала о своем дракончике, золотая вдруг остановилась, вскинула голову и Молли машинально почесала ей надбровья. Огромные голубые глаза практически моментально затянуло поволокой — еще чуть-чуть, и заснет.— Ну-ну, — засмеялась Степлин, — пошли, малышка, поспишь у озера.«Не хочу у озера, хочу сейчас!» — ответила Тобита, но без особой капризности в голосе; когда Молли напомнила, что у озера есть мягкий песок, спорить дальше она не стала....Тобита. Чем Молли заслужила такое чудо?Неподалеку от них в озере играли драконы и всадники — эти были постарше, чем вылупившиеся вчера птенцы; некоторые драконы, решила Молли, всего на пару ладоней ниже взрослых. Наверное, из предыдущей кладки, но чьей? Беллты?Драконы-подростки казались несколько угловатыми, но не такими неуклюжими, как птенцы; они прямо-таки светились щенячьей энергией, то и дело взлетали, подпрыгивая, пробовали крылья — одно удовольствие смотреть.Молли обратила внимание на двоих мальчишек, голых по пояс, с закатанными штанинами. Было им оборотов по двенадцать или тринадцать. Они в четыре руки мылили песком изящную зеленую драконицу, размером всего-то раза в полтора больше скакуна; голубой дракон, такой же полувзрослый, но уже заметно больше самки, благосклонно наблюдал со стороны и ждал своей очереди.Несмотря на то, что у Молли, например, от холодной воды руки моментально заледенели, пареньки веселились, как ни в чем ни бывало, брызгались; вот один поймал другого в захват и начал душить, зеленая разволновалась... Нет, игра, отпустил. Они хохотали, сгибаясь пополам, и Молли, глядя на них, с завистью вспомнила собственных братьев.— Т’рек и Г’дон, — сказала Степлин, проследив ее взгляд. — Сперва меня беспокоило, что такой юный мальчик запечатлел зеленую, но, кажется, с ними проблем не будет.— Разве их можно уже выпускать в бой? — удивилась Молли. — Вы думаете, они справятся?— Я не о том. На Падение мы их еще Оборота два-три не выпустим, разве что в качестве подносчиков огненного камня, — фыркнула Степлин. — Потом пара вылетов в моем Крыле, чтобы привыкали. Я про то, что Калрит Т’река поднимется в брачный полет через несколько месяцев, и обычно с такими молодыми мальчиками бывают проблемы. Но эти двое уже вполне сложились в пару, так что...— Что?! — Молли пораженно уставилась на ребят, которые, выбравшись на берег, переключились на голубого дракона, а зеленая, млея, свернулась на песке. — Вы про то, что они... — Молли жарко покраснела. Ничто в поведении мальчишек не указывало на «порочную связь», как сказала бы бабушка: они били друг друга по голым спинам и смеялись без всякого подтекста.— Нет, что ты, — сказала Степлин спокойно, — пока ничего такого. Но в Вейрах грань между друзьями и любовниками тоньше, чем где бы то ни было, ты скоро поймешь. А их теплые чувства, скорее всего, приведут к тому, что дракон Г’дона догонит Калрит в брачном полете, и мне не придется ломать голову, как оградить Т’река от влияния какого-нибудь покрытого шрамами сорвиголовы, который ему в отцы годится.— За этим тоже следит Госпожа? — спросила Молли пораженно.— Госпожа следит за всем, что происходит в Вейре. Нас слишком мало и мы слишком связаны между собой, — спокойно проговорила Степлин. — Мне и так хватает вечерних драк по пьяни, чтобы напрашиваться на лишние неприятности, пуская дела на самотек.— И... — Молли по-новому посмотрела на молодых дракончиков, мирно сопящих на песке; скоро их всадники закончат завтракать и вернутся — всадники, которым двенадцать, тринадцать, четырнадцать оборотов. — Степлин, выходит, такие молодые мальчики должны?..— Никто ничего не должен, Молли. Еще ни один дракон не стал половозрелым раньше своего всадника, если это тебя утешит. Бывает, что и зеленые поднимаются в первый раз только через три Оборота, если их всадники слишком юны... — Степлин вздохнула неожиданно мягко. — Это все драконы. Драконы наша жизнь, ты уже поняла, но, может быть, еще не осознала. Это приходит в момент запечатления. В Вейре мы всеми силами стремимся обеспечить процветание драконов, абсолютно всеми. Но драконы же тысячекратно вознаграждают за заботу о них, — суховатые, тонкие губы Степлин тронула нежная улыбка. — Привыкай, Молли, всадница Тобиты.***Степлин ушла, а Молли осталась у берега озера, сказав, что ей нужно немного побыть одной. После наскоро съеденного у себя в вейре мясного рулета есть она совершенно не хотела. Степлин сочувственно вздохнула, заметила, что в первые дни после Запечатления тоже чувствовала себя слегка ошеломленной и напомнила Молли, чтобы не задерживалась долго — ей предстояло нарубить мяса для следующей кормежки Тобиты.— Первые пол-оборота все всадники только и делают, что рубят мясо для своих драконов и ухаживают за их шкурами, чтобы не трескались; потом птенцы перестают есть так много и начинают охотиться сами. Но тебе как золотой всаднице придется много учиться, так что для тебя самое сложное только начнется. Ты читать-то умеешь?.. — Молли не успела ответить, что читать немножко умеет, а вот писать — нет, не училась; как Степлин уже сочувственно заметила: — Ничего, научим, не волнуйся. Я тоже не умела, — и ушла, напоследок потрепав Молли по плечу (как-то неубедительно, едва касаясь кончиками пальцев).Молли сидела на песке, возле Тобиты, греясь под жарким солнцем, и наблюдала за ранее запомнившейся парочкой — Т’реком и Г’доном. Они закончили мыть и натирать драконов, но те не легли спать на песке, как малыши, а взлетели и улеглись греться на скалы — как заметила Молли, зеленая и голубой устроились рядом, самка положила голову самцу на спину. Мальчишки же, оживленно переговариваясь, пошли в сторону Нижних пещер; вскоре они появились оттуда, нагруженные выделанными кожами, и начали с ними возиться, расположившись у скальной стены — через некоторое время Молли догадалась, что они делают упряжь.— Я вижу, тебя заставил нервничать разговор со Степлин, — произнес у нее за спиной знакомый низкий голос.Молли охнула и чуть не подпрыгнула; нет, самую чуть — она вовремя вспомнила о Тобите и других молодых драконах, которые совсем не обрадуются, если она их разбудит.Обернувшись, она первым делом увидела не Ш’лока, а огромную драконью морду. Сперва даже решила, что это Моримета, и успела испугаться, но потом поняла — цвет шкуры был темнее, не такой яркий, да и сама голова поменьше. Не золотая, бронзовый. Глаза бронзового светились мирным голубым светом и Молли показалось, что он смотрит на нее с любопытством.— Скаллт говорит, что ты понравишься многим драконам, — заметил тот же голос, и теперь Молли увидела Ш’лока; он стоял поодаль, небрежно облокотясь на переднюю лапу своего дракона; у ног его лежала потертая кожаная сумка. — Поскольку, в отличие от меня, он с удовольствием общается с себе подобными, думаю, его мнению можно доверять.— Спасибо... наверное, — неуверенно произнесла Молли.— Не за что. Итак, убийство. Не вздрагивай, никто не услышит, а если ты так боялась чужих ушей, то следовало поговорить об этом у тебя в вейре с утра. Я тебя предупреждал.— Но Степлин...— Степлин пришла к тебе с одной-единственной целью — убедиться, что ты не выдвинешь обвинение против Луизы на следующем собрании Повелителей Вейров. После того, как ты рассеяла ее опасения, она утратила к тебе половину интереса, и ты могла избавиться от нее в любой момент.

— Но она меня провожала!— Ты в состоянии сама найти озеро для купания драконов — птенцы создают столько шума, что не промахнешься и с закрытыми глазами.— Постой, какое обвинение? — Молли наконец-то осмыслила то, что он сказал ранее.Ш’лок закатил глаза и начал говорить быстро, но очень четко, разборчиво — как вчера вечером. Интересно, он долго в детстве тренировался, чтобы так научиться?— Единственное настоящее преступление, которое, в понятии Вейров, может совершить золотая всадница — утрата контроля над своим драконом во время брачного полета, высиживания яиц или проклевывания кладки. В это время королевы необычно агрессивны, инстинкт берет над ними верх. А вчера Луиза, определенно, утратила контроль. Считается, что дракон никогда не повредит человеку, но это не совсем так — дракон сделает все, чтобы защитить своего всадника, а королева к своей кладке, пока она не проклюнулась, относится почти как к всаднице. Так что ты была на волосок от гибели.— Но Луиза...Ш’лок хмыкнул.— Да-да, конечно: все драконы на Падении, первое золотое яйцо и так далее... А то, что Луиза уже месяц находится в расстройстве из-за своей запутанной любовной жизни и позволила своему настроению повлиять на дракона, конечно, не считается. Но оставим это. Степлин хотела убедиться, что ты промолчишь, она убедилась. Излишние хлопоты; идиоту ясно, что ты слишком неуверенно чувствуешь себя в Вейре и в целом слишком мягка, чтобы требовать возмещение ущерба, нанесенного тебе лично.Молли испытала неприятное чувство, что Ш’лок прав и расположение Степлин напускное. Ну да, под конец разговора это чувствовалось.— О, не смотри на меня так, сейчас ты растечешься от жалости к себе, и я не смогу привлечь твое внимание, — фыркнул Ш’лок. — Степлин относится к тебе не лучше и не хуже, чем к любой другой молодой всаднице. Она, несомненно, будет тебе помогать — так велит ей долг. Но если тебе нужны сантименты, рекомендую обращаться к Марте, о делах Вейра она знает не меньше.Молли сглотнула и кивнула.— Так вот, вернемся к теме беседы. Я хотел тебя расспросить об обстоятельствах убийства, чтобы проверить мои догадки, но больше в этом нет необходимости.— Нет? — слабо переспросила Молли, пораженная его напором.— Разумеется. Я уже слетал в Хупер-холд. Однако личное подтверждение все-таки имеет некоторую ценность — мне слишком редко приходится сталкиваться с преступлениями, чтобы упустить возможность попрактиковаться.И снова, без паузы, он подошел к Молли вплотную, так, что его серебристо-зеленые — или серебристо-голубые? — глаза смотрели прямо на нее, будто внутрь головы. «Он может читать мысли без всякого дракона», — подумала Молли слабо, и в следующую секунду не могла думать уже ни о чем, потому что он начал говорить.— Тебя выдали замуж довольно поздно, примерно в восемнадцать, но твой брак все эти три оборота оставался бесплодным, что крайне злило твоего мужа — человека гордого и недалекого.Гейет поначалу баловал ее. Купил для нее на ярмарке дорогую ткань, она сшила платье — красивое платье, с вышивкой по вороту. Она, конечно, вышивала хуже, чем благородные леди, у которых хватало времени оттачивать мастерство, но все-таки бабушка научила ее... Шила вечерами, любовно, долго; прикидывала — она худенькая, ткани еще останется, если родится дочка, можно будет ей тоже красивое платьице...Муж нахмурился, посмотрел недобро: она уже привыкла бояться этого взгляда из-под насупленных бровей. Он ничего не делал ей, просто ударял кулаком по столу, и становился мрачен, молчалив, а приказы бросал отрывисто, словно лаял.— Вот, значит, как ты распорядилась моим подарком, — сказал он Молли, — я видел, такие... блудливые женщины из Цехов носят. Честной холдерше не пристало.Молли робко подняла руки, коснулась выреза — узкий, длинный, из двух кусков кроила; цветы, драконы шелковыми нитями — осмелилась возразить:— Но ведь не очень большой вырез, Гейет, смотри. Катилина такое на свадьбу надевала...— Мне до твоей сестры дела нет! — сорвался он на крик; тотчас собрался, успокоился. — Моя мать бы так не оделась, — хмуро продолжил. — Давай, снимай это. Не хватало, чтобы работники увидели.В Хупер-холде, кроме самого Гейета, жили еще два его младших брата с семьями и трое других семейных холдеров; Гейет распоряжался всеми пятью властно и называл всех «работниками» без разбора. И все же братьев — оба они были младше оборотов на десять — Гейет любил. Он всегда обнимал их, напившись, говорил с ними мягко, а их детям (у обоих первыми родились сыновья) сам вырезал из драгоценного дерева игрушки.А Молли никак не могла понести, хотя очень старалась: пила чай по бабушкиному рецепту, ходила под полными лунами в шерстяной одежде, стремясь увидеть на фоне Белиора# пролетающего дракона... Ничего не помогало.Гейет злился все больше.—...возможно, поначалу он обращался с тобой неплохо, но постепенно его темперамент и привычка к питью взяли верх. Он начал тебя бить, сначала редко и только по пьяни, возможно, даже извинялся потом...Он не извинялся. Пришел в конюшню, смотрел, как она чистит Колючку — это был ее скакун, с самого начала ее, — стоял, хмурился. Протянул банку с мазью.— На, — сказал он. — В главном холде у целителя купил. Синяки-то замажь. Должно помочь.— Ночью около двух семидневок назад он напился особенно сильно, бил тебя — синяки на лице уже сошли, но это видно по тому, как скованно ты двигаешься — думаю, треснуло ребро или два, возможно, потянула лодыжку, неловко упав, но это могло случиться и позже, ночью. Ты умоляла его прекратить, но он тебя не слышал, а другие обитатели холда, хотя и слышали — в Хупер-холде неплохая вентиляция — не спешили прийти на помощь. Ты плакала и кричала, что ненавидишь его. Он засмеялся, сказал, что все равно ты не сможешь ничего сделать, и кинул тебе свой нож — ранее, за ужином, он резал им мясо в подливке, рекомендую тебе получше протереть узор на рукояти, хотя лезвие ты отполировала хорошо, слов нет. Ты поняла, что он рано или поздно убьет тебя — кстати, совершенно верно, думаю, он забил бы тебя насмерть в течение еще двух или трех оборотов — бросилась на него, как загнанная в угол ящерица, и вонзила нож ему в живот, под диафрагму, потом перерезала сонную артерию.... Откуда удивление? А, конечно, ты не знаешь этих слов. Неважно, дела не меняет.Молли не бросалась. Она поймала нож, упавший к ней на колени (она съежилась в на полу возле кровати), и медленно вытянула его из потертых ножен. Лезвие было тусклым, плохо ухоженным — ее отец никогда не обращался с ножами так небрежно. Руки у нее почему-то перестали дрожать, и даже боль в груди при каждом вдохе ушла куда-то. Она посмотрела на мужа почти спокойно.— Ты сам дал мне оружие, — проговорила она, чувствуя, как горло-предатель сдавливает слова, сбивая их на всхлипы. — Ты сам дал. Не подходи теперь.— Ну-ну, малышка, — он улыбался мрачно, его мясистые губы кривились в черной бороде. — Твоими-то слабыми ручонками — со мной?В нем клокотала темная ярость, это было видно, чувствовалось во взгляде, в поступи, в том, как он легко, уверенно протянул руку — он так же щелкал кнутом, тренируя своих скакунов, но со скакунами обращался бережнее...Молли поняла, что он ее не коснется.Она вскочила, замахнулась ножом от пояса, как учила бабка, и ударила Гейету под вздох — туда, куда отец велел ей бить, «если вдруг что». Муж согнулся пополам, вытаращил глаза стеклянисто, выдохнул свистяще, с яростью, протянул руку — он был не мертв, не мертв! Еще не мертв, теперь он убьет ее, как он может быть...

И, не успев еще ничего сообразить, Молли полоснула его ножом по горлу — а это уже она сама, она так убивала мясных птиц, слишком крупных, чтобы без труда свернуть им шею.Струя крови, горячая и пахнущая железом, забрызгала ее лицо, шею, грубые каменные стены...— А дальше начинается самое интересное, — Ш’лок продолжал все с той же с насмешкой; серебристые глаза ни на мгновение не отпускали ее взгляд, цепляли, приковывали; легкий ветер шевелил его короткие темные волосы; где-то у входа в Нижние Пещеры женский голос пронзительно выговаривал кому-то за испорченную шкуру, дети играли в какую-то сложную игру прямо посреди Чаши, но все это было страшно, страшно далеко от Молли. — У тебя хватило присутствия духа раздеться и своим платьем вытереть кровь, а еще тряпками перевязать шею мужа, чтобы она не кровоточила. Потом ты протерла пол в комнате, но полностью замыть все следы не смогла, что неудивительно: во-первых, у тебя не было доступа к проточной воде, во-вторых, как я сказал, ты не обладаешь нужным опытом. Как только ты об этом догадалась? Я был склонен думать, что ты, скорее, с плачем пошла бы сдаваться братьям Гейета.Молли стояла над телом мужа, и в голове ее звучали слова бабушки: «Посмотри на нашего врага... посмотри на нашего врага... Тебе с этим жить». И вспоминала она тот самый лесной куст, переплетение Нитей под ним — омерзительных, шевелящихся. Огонь спас ее в тот момент; она выжила. Вот и сейчас тоже выжила. Если можно было бы сжечь тут все... Но нет, нельзя: их жилища защищают и от Нитей, и от пожара — не горит камень и металл. Да и племянники ее уровнем выше в скале живут...Ее племянники?«Нет, теперь уже не мои племянники, — поправилась она, — племянники Гейета». Все равно. Они такие милые. Хилит уже ползает. Нельзя, ни в коем случае нельзя, чтобы они проснулись, или чтобы ее невестки встали утром, пришли — а тут кровь. Гайла беременна опять...Нет. Она выжила. И снова выживет. Не будет никакой крови. Не будет никакого тела.

— Вероятно, ты опасалась, что братья Гейета будут тебя преследовать...

...Тогда — ничуть не опасалась, страх настиг ее позже, на кухне у Катилины, и она чуть не упала в обморок, разделывая тушку мясной птицы — представила на ее месте себя.Как она с Гейетом, так и они со мной.—... так или иначе, ты переоделась во... что-то, чего твои невестки не хватились, вероятно, либо в рабочую одежду, либо старую, еще из отцовского холда. Отволокла тело по коридорам до конюшни: от вашей спальни вел короткий ход, потому что твой супруг души не чаял в своих скакунах. Перекинув веревку через балку, подпирающую свод, ты соорудила простое блочное приспособление и взгромоздила тело на скакуна, который полностью тебе доверял...— Колючка, Колючечка, — бормотала она, поглаживая узкую морду, — потерпи, маленький, потерпи, несмышленыш...Рядом злобно всхрапывал Дракон, гнедой Гейета; она вывела его из стойла тоже, но привязала крепко. Гнедой пока слушался ее, но неохотно — беспокоился, бил копытом. На него привязывать тело нельзя.Молли все еще не беспокоилась о том, что с ней могут сделать родичи мужа; она просто думала о том, что этого убийства не было, не должно было быть. Что все случилось совсем иначе этой ночью. Что она добралась до конюшни, села на скакуна, сбежала, а Гейет погнался за ней...Пусть с утра они подумают так. Пусть не видят всего этого ужаса.— Потерпи, маленький, потерпи... извини, я не взяла тебе вкусного... — шептала она Колючке. — Но мы поедем к моей сестре Кати, она тут недалеко... Ты ее не видел, но она тебе понравится, правда понравится... У нее чудесный маленький холд выше в горах...— Я удивлен, что даже с блоками тебе хватило на все это силы — нужно было сначала взгромоздить тяжелого мужчину на помост, не говоря уже о том, что перед этим протащить по длинному и узкому коридору. Впрочем, в экстремальных ситуациях наши способности значительно увеличиваются.Как тащила, она сама не помнила. А руки потом были как неживые.— После этого ты, взяв второго скакуна, любимого мужниного, и свою окровавленную одежду, выехала из холда и среди ночи отправилась к одному очень коварному обрыву с колоритным местным названием Скотья Погибель. Тебе повезло, что ты не свалилась туда без света, однако умудрилась скинуть тело, потом отпустила скакуна, в расчете, что он сам вернется в холд. Ты знала, что на следующий день после обеда — Падение, и рассчитывала, что холдеры из-за своего укоренившегося страха не поедут искать еще сутки, а там с телом могут управиться или Нити, или, хотя бы частично, трупоеды. Очень умно, не спорю, но думаю, что в данном случае это было просто везение.Это и в самом деле было везение: Молли ничего не рассчитывала. Она смутно помнила, что знакомые тропы почему-то казались освещенными, как днем, и помнила, как беспокоился Колючка, когда она отвязывала тело у Скотьей Погибели. А потом все, провал. Пришла она в себя уже утром, шатаясь в седле, и всего в паре часов пути от холда Катилины.— Ты же отправилась к своей сестре, отлично зная, что она, в отличие от тебя, руководит и мужем своим, и холдом, и что она тебя не выдаст. Добрая холдерша Катилина с пеной у рта доказывала мне, что ты приехала не утром, а предыдущим вечером, чуть ли не засветло; к счастью, когда я сообщил, что ты запечатлела золотую и тебе ничего не угрожает в любом случае, она заметно оттаяла и рассказала мне, что знала. Прими мои поздравления, Молли: твоя импровизация удалась. Братья твоего супруга и в самом деле решили, что ты сбежала от мужа, прихватив подаренного им скакуна; он же погнался за тобой в темноте и свалился в овраг; твое окровавленное платье нашли чуть дальше. Я не увидел необходимости сообщать им, как все было на самом деле. Можно сказать, прирожденный талант и необыкновенное везение: если мне когда-нибудь понадобится подделать чью-то смерть, я обращусь к твоим услугам.Ш’лок говорил, слегка насмешничая, а Молли только и чувствовала, как у нее бьется, бьется в горле пульс, и голова кружится от внезапного жара — ну да, солнце движется к полудню, базальтовые стены чаши Вейра начинают испускать тепло.Во имя Фаранты, у него такие складки в уголках губ...Красивое было утро. Очень красивое. Серый туман висел низко над тропой, клочьями застревал в кронах деревьев. Копыта Колючки тихо цокали по камню и мелкому гравию; высоко в горах пах свежестью воздух.

Молли, за отсутствием фибулы, пальцами сжимала у горла плащ — старый плащ, линялый, еще из отцовского холда — и не плакала, нет.— В самом деле, тело они не нашли еще пару дней. Тебе, к сожалению, не повезло: телгарские Крылья не упустили Нитей над тем склоном, и труп остался цел и невредим — висел, застряв в развилке дерева на утесе. Безутешные младшие братья обнаружили его через три дня, но не предпринимали попыток снять, потому что это потребовало бы снаряжения и навыков, которых у них нет. Они ждали, когда тело сгниет достаточно, чтобы кости попадали на дно расселины, и собирались тогда похоронить. К счастью, Скаллт не отказался мне помочь, и я снял труп для них, заодно подтвердив кое-какие мои теории по поводу его повреждений... правда, надо отдать должное твоей задумке, спустя столько времени отдельные раны уже терялись среди признаков разложения и знаков внимания диких верий.— Ты... снял тело? — хрипло спросила Молли.— Да, — кивнул он, — и в благодарность, — на этом слове он скривился, — мне позволили осмотреть вашу с мужем бывшую комнату, где никто не убирал со дня твоего побега. Это и позволило мне восстановить картину происшествия. Еще я позаимствовал из твоего сундука кое-что. Для проверки.Ш’лок легко нагнулся и вытащил из сумки у своих ног то самое платье — небрежно свернутое, темно-голубое, с цветами и драконами по вороту.— Твоя работа. Пошито не слишком умело, но тщательно, вышивка аккуратная, но рисунок довольно неуклюжий. В целом неплохо, хотя видно, что швея в Цехе ткачей не училась. Судя по насыщенному оттенку, ткань куплена два оборота назад, в тот год были очень удачные красители. Явно неношеное, размер твой. Муж запрещал тебе надевать эту вещь, считая, что платье слишком подчеркивает твою фигуру?У Молли только и было сил, что кивнуть.— Ха! — на его лице появилось довольное выражение. — И Майкрофт еще посмел упрекнуть меня, что я не разбираюсь в женских нарядах! Держи, — и он бесцеремонно сунул платье ей.Молли покачнулась, охнула, уткнулась носом в бархатистую ткань, смутно пахнущую шариками сушеной холодилки, которой она перекладывала вещи в сундуках, — и не выдержала, упала на колени, на нагретый солнцем песок.<p><a>[1]</a> Белиор - большая из двух лун Перна; вторая называется Тимор. Впрочем, даже Белиор значительно меньше лунного диска, как его видно с Земли.</p>