Часть 2 (1/1)

Ру, даже закончив свое повествование, продолжала смотреть в костер, словно завороженная весёлым танцем языков пламени. Мифо очень осторожно взял ее ладонь, и уже не выпускал из своей. Аотоа нервно облизнул губы.Молчание затянулось, пауза стала неловкой.Мифо с надеждой взглянул на лучшего друга.—?Факир, может быть, теперь ты что-нибудь расскажешь?Голос Принца вывел Ру из оцепенения. Она, встрепенувшись, подняла уже начавшие болеть глаза от огня и с хитрецой прищурилась.—?Действительно, Факир,?— проговорила она вкрадчиво,?— ты же сказочник. Мы хотели бы послушать историю от настоящего Мастера.Взгляд Факира стал тяжёлым.—?Хэллоуинские истории?— не мой формат,?— сказал он угрюмо. —?Мои сказки всегда заканчиваются счастливо.—?Иногда можно и сделать исключение,?— настаивала Ру.—?Иначе рискуешь впасть в повторения. В конце концов, бесконечные хэппи-энды приедаются,?— поддержал её Аотоа.—?Хочешь, чтобы я стал таким же, как мой предок? —?сердито спросил сказочник. —?Этого хочешь? Очередной воплощённой трагедии?Аотоа только хмыкнул:—?Чтобы сказка сбылась, её надо написать, Факир. На бумаге. Мы же это уже проходили: особые перья, особые чернила, подготовка тела и духа… И даже при соблюдении всех этих условий сбывается едва ли каждая третья сказка! Опасности в данном случае нет. Никакой.Факир немного помолчал, а затем повернулся к Ахиру.—?А ты что думаешь, утёнок?Ахиру смущённо прикусила нижнюю губу. История Ру показалась ей жуткой и страшной, но это были правильные жуть и страх. Будоражащие. Весёлые. Она оглядела друзей, греющих ладони над костром. Наверное, это потому, что рядом с этими людьми она не могла бояться по-настоящему…—?Это же всё-таки Хэллоуин… И это… Понарошку,?— Ахиру улыбнулась и ласково прикоснулась кончиками пальцев к широкой ладони Факира. Тот тяжело вздохнул.—?Ну что ж, хорошо… Дайте мне минуту.Он ещё немного посидел в молчании, плотно зажмурив веки. А зачем начал:Жил да был когда-то в Кинкане сын художника. Портреты кисти его отца славились по всему герцогству. ?Удивительно?,?— говорили люди,?— ?Они будто живые! Будто вот-вот выпрыгнут из рамы!?. Даже Великий Мастер из далёкой Италии, приехавший полюбоваться его работами, с изумлением воскликнул: ?Я уверен, не будь они заточены в холсте, они смогли бы заговорить со мной!?.Работы художника очень любили, и у него никогда не было недостатка в заказах. Поэтому его сын частенько оставался дома совсем один. Как-то раз он снова остался без присмотра и, от скуки слоняясь по комнатам, забрел на старый чердак. Туда его отец складывал бесполезные сломанные кисти и мольберты, испорченные рамы и ненужные, изрисованные набросками альбомы. Мальчик принялся перебирать эти альбомы, разглядывая отцовские зарисовки. Когда он переворачивал очередную исчерканную углём и грифелем страницу, на колени ему упала маленькая, размером с ладонь, картинка. На ней была изображена?— ну совсем как живая! —?девочка. Она подметала пол.Картинка была вся покрыта пылью, от времени выцвела и потускнела, а уголок её поели мыши. Может быть, поэтому мальчику показалось, что девочка с метлой в руках выглядела такой одинокой и несчастной. Ему стало так жаль её, что он, аккуратно очистив краску от пыли, забрал рисунок с собой.С этого дня девочка с картинки стала товарищем его одиноких дней. Он носил её с собой по комнатам, показывая ей каждый уголок и каждую вещицу, словно впервые привел в дом гостя. Он вслух читал ей книжки с картинками, которые оставлял на кухонном столе отец. Он играл с нею в игры. Он рассказывал ей обо всём, что делал, обо всём, что думал?— о голубях на крыше, о ветре в трубе, о толстом старом коте, который охотно лакал на крыльце молоко, но упорно отказывался с ним дружить, и даже о том, что именно он разлил чай с вареньем на новый отцовский сюртук. Он делился с девочкой-картинкой самыми сокровенными, наивными детскими мыслями и мечтами. Он не мог и желать лучшего друга?— друга, который навсегда сохранял его тайны в секрете.Мальчик был счастлив. Ведь ему уже не было так одиноко в пустом доме.Однажды вечером, рассказывая своей подружке очередную историю, он вдруг замолчал. Ему почудилось, что девочка с картинки… подмигнула ему. ?Но это же невозможно?, решил он, ?Это просто сквозняк играет со светом свечи??— и через минуту уже забыл о своем видении. Но вот только на следующий вечер девочка подмигнула снова… Потому что чем больше говорил он с ней, чем больше о ней думал, чем больше своих мыслей, забот и стремлений вкладывал в неё?— тем более живой она становилась.И день за днём она оживала. Сначала она лишь подмигивала ему, хитро, весело; потом начала со своего погрызенного мышами листка корчить ему рожицы; вскоре она могла не просто махать ему обеими руками, но и отбросить прочь свою метлу, и даже пуститься в пляс. Мальчик был в восторге: теперь она могла откликаться на его слова! Он всё так же читал ей сказки, играл в игры и рассказывал о своей нехитрой жизни, а она в ответ радостно хлопала в ладоши, или в удивлении прикрывала рот рукой, или, сердясь, топала крошечной ножкой по нарисованному полу.Однажды, закончив долгий рассказ об игрушке-лошадке, которую он увидел в лавке на площади, мальчик сказал: ?Ах, как мечтаю я об этой лошадке! А ты? Ты мечтаешь о чем-нибудь??. Он впервые задал девочке этот вопрос. Она долго смотрела на него, не двигаясь, а потом, как умела, показала ему?— движением рук, головы, выражением нарисованного лица?— что больше всего на свете она хотела бы быть живой. Настоящей. Как он. И по-настоящему заговорить с ним.Тогда-то мальчик и вспомнил слова Великого итальянского Мастера.?Она заточена в своем рисунке?,?— подумал он, ?Как люди в портретах моего отца. Но если я избавлю её от бумаги, на которой она нарисована, она станет настоящей! Она заговорит со мной!?.И он, желая помочь своей подруге, не колеблясь, бросил рисунок в горящий камин.Факир замолчал. История получилась очень короткая. Друзья, с интересом слушающие молодого Сказочника, и, кажется, забывшие, где и почему они находятся, какое-то время сидели неподвижно, а затем начали удивленно переглядываться. Всеобщее изумление выразил Мифо:—?А что было дальше? —?спросил он почти по-детски. Иногда таким тоном задавала этот вопрос Удзура.Взгляд Факира был тяжелым, суровым.—?Ничего. Она сгорела,?— сказал он тихо.Когда-то давным-давно жил одинокий человек. Однажды он нашел друга, с которым разделил своё одиночество. И он стал счастливым. Но был ли счастлив тот друг, чье одиночество он сам разделить не смог?