18 мая 1758 года (1/1)

Прокричали первые петухи, и я поднял усталый взгляд на окно, из которого слабо серебрил утренний свет. Солнца, как я понял, не было: пасмурная погода напустила на небо множество серых унылых туч, и оттого я невольно почувствовал, как вчерашняя усталость берет надо мною верх.Я отложил перьевую ручку и протер глаза, затем неохотно поднялся из-за стола и выпрямился. Тупая боль саданула мне бок и напомнила о том, что я, хоть и здоров, но по-прежнему относительно слаб. Ни Чарльз, ни остальные не знали об этом. Никому из них не польстит то, что их магистр растратил свои былые силы после отбытия.***Я вспомнил о Джиме, когда уже сидел внизу, смачивая горло ободряющим элем, но все мои размышления были беспардонно прерваны появлением Ли:— Лошади готовы, сэр. Можем ехать.— Отлично. — отозвался я с поддельной радостью, поднимаясь со стула. Что же, минута встречи стала на полпути ближе.***— Мы направляемся в Монмут, сэр? — спросил меня Чарльз, когда мы проехали мост в угодьях Тройз-Вуд.— Да. — откликнулся я непринужденным тоном и пришпорил свою гнедую лошадь. — Вас что-то беспокоит?— Не то чтобы... Но не вызовем ли мы подозрений?— Не думаю. Насколько мне известно, порт в настоящий момент никем не охраняется. Дождемся их там.— Кого, сэр?— Терпение, мой друг. Терпение.Правильно ли я делаю, что до последнего скрываю от Чарльза истинную причину нашей вылазки? Уже потом я понял, что нет. Однако сейчас я был твердо уверен в обратном.***С самого раннего утра погода так и не менялась: в воздухе витала духота, предвещая, по-видимому, о скором ливне. Я спешился, Чарльз последовал моему примеру, и мы отвели лошадей в ближайший амбар, а потом, обогнув британский патруль, пешком добрались до порта.— Черт. — только и произнес я, когда увидел кучку солдат во главе с командиром; они стояли к нам спиной и, судя по всему, буровили взглядом разгружающуюся шхуну, с палубы которой уставшие матросы лениво переносили груз и помещали его в телегу.— Не наш ли это караван, который пропал на прошлой неделе? — спросил сам себя Чарльз, и я снова пригляделся: действительно... Наша повозка и наша лошадь. Только вот возница был другой, из британской пехтуры. — Какого ч...— Тихо. — я остановил его, рукою преградив путь. — Отвлеките солдат.— Да, сэр. — и Чарльз метнулся к ближайшему зданию, намереваясь обогнуть патруль с противоположной стороны. Я же непринужденной походкой, словно и не при делах, направился напрямик.Меня не увидели даже после того, как появился на другом углу дома Чарльз, лицо которого было скрыто повязкой, и заорал на весь порт с ломаным французским акцентом:?Вы, б'гитанские ублюдки, ни на что вы не способны, к'гоме как беспо'гядочно убивать невинных жителей! Повесить! Всех вас повесить?!Старый-добрый способ Чарльза в понятии ?отвлечь внимание?.Я усмехнулся и не без удовольствия проследил за тем, как командир отдал приказ схватить нарушителя, бросившегося бежать. Пока он стоял ко мне спиной, провожая взглядом компанию уходящих в ближайшую таверну матросов, я приблизился и, — за секунду до того, как он повернулся вполоборота, — вогнал ему в поясницу свой скрытый клинок.— Стоять. — монотонно изрек я, хладнокровно крутанув острие лезвия, на котором все еще держал тело бедного командира. В какой-то момент я почувствовал укол малодушия: нападать со спины совсем не в моем стиле. — Клянусь, мне очень жаль. Вы оказались не в том месте, не в то время.И я отдернул руку, и командир, словно мешок с мукой, упал к моим ногам, так и не увидев перед смертью лица того, кто убил его.Я стряхнул с лезвия кровь и дернул защелку механизма, спрятав оружие обратно в наруч. И в этот момент услышал за спиной возню и почти сразу же топот ног: это возница, заметивший труп, соскочил с повозки и бросился прочь, покуда цел.Я, не теряя ни минуты, припустил за ним. Нагнать его мне удалось довольно скоро, поскольку бегал этот человек неважно, несмотря на свои тридцать с небольшим лет. Я схватил его за грудки и едва ли не поднял над землей... Как позже выяснилось, все-таки поднял, потому что солдат, пролепетав что-то невразумительное, беспомощно задрыгал ногами по воздуху, поскольку утратил опору.— Кому ты служишь? — спросил я бесцветным голосом, дав беглецу твердо понять: церемониться я не стану.— Я... Я не могу Вам сказать. Он убьет меня! Я поклялся молчать! Он убьет меня! — с отчаянием вторил возница и сильнее задрыгал ногами, отчего удерживать его стало труднее.— В противном случае убью тебя я. — ответил я и сам встряхнул его, чем, похоже, только сильнее напугал.— Я доставляю припасы на склад... В-восточный порт! В Бостоне! Там разгружаются наши караваны. Больше я ничего не знаю, клянусь!— Чудесно.Я небрежно дернул, если так можно выразиться, запястьем правой руки: тихий щелчок моего скрытого клинка стал последним из всего, что возница услышал перед тем, как обмякнуть в моей хватке. Я опустил его на землю, оттащил в траву и вернулся к пристани, туда, где все еще стоял караван, так и не подготовленный к отправке.Спрятав тело командира в канаве у берега, я остановился неподалеку от мостка, с противоположного края которого безмятежно покачивалась на волнах одинокая шхуна, и размышлял о том, что услышал от британского солдата минутой назад.Мои предположения подтвердились. До сего момента я много думал над вопросом налета на торговые склады сынов свободы, но что-то удержало меня. То ли я счел нужным обойтись без лишних смертей, то ли всего-навсего осознал, что подобный шаг стоит Ордену сил, которых и без того было чрезвычайно мало. И, учитывая столь очевидный факт, идти на такое стало бы добровольным самоубийством.Куда практичнее перестраховаться. Однако удастся ли нам провернуть это безумство — оставалось для меня загадкой.***Прошло около получаса, когда я заметил впереди две фигуры: одна довольно высокая, а другая — чуть поменьше. Шли они неторопливо, словно наслаждались прогулкой в воскресный день, и я почувствовал, как медленно сгораю от слабо зарождающегося во мне нетерпения. Потому что в этих самых фигурах я признал двух ассасинов, явившихся на встречу со мной.Выражая всем своим видом ледяное спокойствие, — хотя на самом деле это было далеко не так, — я завел руки за спину и выпрямился. Когда ассасины стали ближе, я разглядел в одном из них мастера... Да. Он здесь.Этому человеку было около сорока двух лет от роду, выглядел он довольно бледным, и то, что ему частично нездоровилось, — под глазами его залегли слабые тени, — я понял лишь тогда, когда он остановился в двух шагах от меня и скинул с головы капюшон. Но пока этот ассасин все так же не спеша преодолевал расстояние, разделявшее нас, я оценивал всю обстановку в целом.Рядом с ним шел широкоплечий громила, которого я сразу счел за телохранителя. Он выглядел настороженным и внимательно рассматривал меня, точно так же, как и я его.Но вот ассасины встали напротив меня, и мастер, чей голос был, по сравнению с видом, довольно бодр, произнес в знак некоторого приветствия:— Хэйтем Кенуэй.— Артур Прескотт. — все тем же бесцветным голосом изрек в ответ я, и тут до моего слуха донеслись чьи-то тяжелые шаги.Мы вместе обернулись и увидели бегущего в нашу сторону Чарльза с обнаженной саблей в руке. Ассасин-телохранитель уже, было, метнулся к нему, но я вовремя остановил обоих.— Не стоит, господа. Чарльз. — я предостерегающе посмотрел на него, и он неохотно подчинился моему негласному приказу убрать оружие. — Знакомьтесь: это сэр Артур Прескотт. Я назначил им встречу здесь, в Монмуте. Именно с этой целью мы с Вами прибыли в порт нынче утром.— Но сэр...Однако я не дал ему договорить и обратился к ассасину напротив меня.— Я пригласил Вас, чтобы выдвинуть предложение о временном перемирии наших оппозиций. — отчеканил я неожиданно быстро, словно боялся споткнуться на полуслове.Тут на лице Прескотта я прочитал недоумение, смешанное с зарождающейся насмешкой, которую он тотчас скрыл от моего взора, вернув себе невозмутимое выражение. Я продолжал:— Как Вам уже наверняка известно, эта война подкосила и страну, и нас самих. Люди измучены не только террором британской армии, но и неких мятежников, что зовутся весьма недвусмысленно, — сыны свободы, — и проповедуют среди горожан фальшивую политику независимости. Она же, в свою очередь, привносит лишь разлад и хаос... И в свете всех этих удручающих событий я, Хэйтем Кенуэй, первый Великий Магистр Ордена Тамплиеров американских колоний, предлагаю Вам забыть о нашей вековой вражде и объединить усилия — впервые в этой истории вместе встать на защиту... Народа.Всеми фибрами души я ожидал грандиозного провала, потому что Прескотт безмолвно взирал на меня своими бледными глазами в течение нескольких мгновений. Чтобы не раскрыть того, что весомо смутился, я придал себе выражение каменного изваяния.— Вот уж с чем я не ожидал столкнуться в своей жизни, — в которой я и без того повидал немало, — так это с предложением о перемирии от тамплиеров. — произнес наконец он, и я скривил губы в недовольной ухмылке. Насмешка в его речах была ощутима, как лезвие ножа у горла.Чарльз тем временем яростно боролся с собой, только бы не вмешаться, и я был искренне благодарен ему за то, что он смолчал.— Однако... Может быть, я и обезумел, но в этом есть резон.— Мудро подмечено, сэр Артур.— Чего же Вы хотите от этого... Кх-хм... Союза, Хэйтем?— Избавления от мятежа. Восстановление доверия. Обоюдную защиту города и его границ. — уже более спокойно ответил я, сделав пару шагов в сторону от Чарльза. — Да, я знаю, в это трудно поверить, но у тамплиеров те же цели, что и у Братства, и единственное в том различие — это способы их достижения.Мастер не ответил, пристально глядя на меня. Я же чувствовал себя довольно неуютно, потому что разговор шел не совсем так, как я планировал.— Ну же. — я развел руками, так же внимательно взирая на него. — Не Вам отрицать, сколь тяжкие постигли нас времена. Такое необычное... Сотрудничество пойдет враждующим оппозициям на пользу. Как знать, быть может, настанет день, когда ассасины и тамплиеры оставят в прошлом все разногласия, что длятся уже не первую сотню лет, и сумеют воссоздать в Колониях нечто вроде... Единой Империи. В любом случае, настала пора нам вместе оттеснить этого короля-идиота и прекратить извечные муки народа от гнета его армии и всего, что порождает развязанная им война.Готов поклясться, что в этот момент я заметил на его изможденном бледном лице тень усмешки, но вот понять, какой она была и что выражала, я не успел.— Ваши слова красноречивы и праведны, Кенуэй, но вот правдивы ли? — спросил он.— Есть только один способ это проверить. — ответил я беспристрастно, сцепив руки в замок за своей спиной.Но едва он захотел произнести что-то, на нас напали.