Глава 56 (1/1)

Держи тьму, забирай рассвет. Спрячь тени в темноте утра. ADONA ?Take Me Under? Чанёль сразу же раскусил замысел Бэкхёна, когда он, вместо того, чтобы идти в специально приготовленную для него комнату, свернул в противоположном направлении. Бён не был дураком и догадывался, что Чондэ заранее напичкал помещение жучками и камерами. А вот следующие за ними портовые оказались не столь умными и лишь лениво переглянулись, позволив местному лидеру самостоятельно выбрать для себя спальню. — Это вторая моя комната. Здесь лежат карты, наброски плана ?Улья?. Буду работать над ними всю ночь, — на всякий случай, спокойно пояснил мужчина. Широкоплечий пёс согласно кивнул и занял место у стены, его напарник тут же отзеркалил это движение, с ходу давая понять — сбежать из комнаты не удастся. Бён зашёл внутрь первым и щёлкнул выключателем. Наглухо закрыв за собой дверь, Чанёль окинул взглядом запылённую мебель и малейшее отсутствие признаков того, что сюда, в принципе, кто-либо заходил последние месяцы. Даже кровать, на которую сейчас устало приземлился Бэкхён, была идеально заправлена. — В этой части бункера никто не живёт, — произнёс мужчина, перевязывая растрепавшийся пучок. — Не ожидал, что этих лбов удастся обдурить с такой поразительной лёгкостью. — Они ослеплены скорой победой и отбытием на станцию, — пожал плечами Чанёль, подходя чуть ближе и ставя колено на матрас. — Всё ещё не верю, что ты согласен добровольно шагнуть в ?Улей?. — У нас нет иного выбора, — опустил взгляд Бён. — И что, ты совсем не боишься? — Только дураки не боятся, — хмыкнул Бэк, и Пак, не справившись с искушением, сел рядом и притянул к себе мужчину. — А что, если мы больше не увидимся? Что, если ты не выйдешь оттуда живым? — дав волю своим страхам, прошептал парень, жадно гладя ладонью покатые плечи, невольно разминая их. — Об этом я и хотел с тобой поговорить, — не совершая попыток избежать его прикосновений, неожиданно заявил Бён. — Завтра ты должен улететь на ?Стелле?. Рука, скользнувшая между лопаток, резко замерла. Чанёль изумлённо взмахнул ресницами, пытаясь вдуматься в смысл услышанной фразы, а затем раздражённо вскочил и отошёл в противоположный конец комнаты, чтобы не выкрикнуть прямо в лицо Бэка своё мнение о столь идиотской затее. — Не бесись, а послушай меня, — попытался воззвать к его здравому смыслу бывший друг. — Да не буду я тебя слушать! Я тебе уже всё сказал! — не контролируя громкость своего голоса, воскликнул Чанёль. — Потише, молю! — шикнул Бэк, с тревогой покосившись на дверь. — Лучше ты меня послушай, — перейдя на свистящее шипение, вновь подскочил к нему Чанёль. — Я никуда не улечу. Потому что, во-первых, я не хочу остаток жизни провести бок о бок с портовыми. И, во-вторых, я хочу остаться в бункере, вместе со всеми вами. И единственная причина, по которой я поднимусь на ?Стеллу?, — это если ты поднимешься на неё вместе со мной. — Но это глупо! — развёл руками Бён. — Как ты не понимаешь, что находиться здесь попросту опасно? В любой момент сюда могут нагрянуть северяне, и начнётся война! Ты даже не представляешь, сколько крови прольётся, сколько людей погибнет, а я не хочу, чтобы ты был в их числе. Пойми, что мне будет спокойнее, если ты будешь там! И, клянусь, я придумаю план, чтобы портовые не попали на ?Стеллу?. Главное, чтобы ты оказался на корабле. Протяжно вздохнув, Чанёль растёр ладонями лицо и сел рядом с Бэкхёном, легко соприкасаясь с ним плечами. Честно говоря, его тошнило от этих правильных идеалистичных речей бывшего друга. Да, он был прав, но прав в том случае, если бы их двоих ничего не связывало. Но с тех пор, как Пак расставил приоритеты и, между безопасностью и Бэкхёном, выбрал Бёна, всё остальное для него попросту потеряло смысл. Пак прекрасно понимал, что оставаться на Земле опасно. Что северяне однажды придут на побережье и принесут с собой лишь страдания и смерть. Но он не желал избегать грядущей битвы. Он хотел пройти её бок о бок с Бэком и людьми, которых считал отныне своей семьёй. Чанёль уже предал однажды Бёна и не желал предавать вновь. Не хотел сбегать, подобно жалкой крысе, оставляя своих друзей наедине с теми, кто развязал эту бессмысленную войну во имя него — Пак Чанёля. И даже если бы их путь закончился смертью — это был бы достойный путь воинов, не сдавшихся до самого конца. Бэк мог сколь угодно возвращаться к этому разговору и приводить неопровержимые доводы правильности своего решения — единственное, чего он мог добиться, так это уверенности Чанёля в том, что он ему совсем не нужен. А это страшило куда сильнее, чем мысли о возможной гибели. — Ты мне всегда нравился, — упрямо глядя в одну точку, заговорил Пак. — Сначала, как человек, как друг, а затем я рассмотрел в тебе что-то большее. Я знаю, что у тебя достаточно поводов, чтобы ненавидеть меня, но я тебя… Возможно, это не любовь, я не знаю. Но меня чудовищно тянет к тебе, мне хорошо с тобой рядом, а при мысли, что однажды тебя может не стать, я задыхаюсь от страха. Я хочу быть рядом с тобой — таким непробиваемым идиотом, который не видит дальше своего носа. Который корчит из себя героя, готового принести в жертву даже собственную жизнь, лишь бы другим было хорошо. Ты ведь видишь, я сильно изменился за эти недели. Ты и твоя команда научили меня быть смелым и отчаянным. Защищать то, что дорого. Не бояться смерти, потому что это не самое страшное, что может случиться с человеком. И я хочу, чтобы ты знал — я желаю защитить тебя! Но если ты сам этого не хочешь, тогда зачем это всё? Набравшись смелости, Чанёль обернулся к Бэку, заворожено слушающему его. Это прибавило сил, и рука аккуратно легла на чужое колено, ласково поглаживая его через толстую джинсовую ткань. — Просто скажи — почему ты с таким упорством прогоняешь меня всякий раз? Ты не хочешь видеть меня рядом с собой? — Пальцы судорожно вцепились в бедро, сжимая до боли, и прохладная ладонь Бэка опустилась сверху, практически невесомо. — Ты считаешь меня героем, но я не такой. Я боюсь смерти и боюсь забвения. Боюсь потерять своих друзей в грядущей битве. Вы все — мои братья и сёстры, и гибель каждого из вас станет для меня невыносимым ударом. Я боюсь не спасти вас, не успеть вовремя. Боюсь, что однажды ты будешь умирать на моих руках, а я ничего не смогу сделать. И этих страхов во мне так много, и они разрушают меня, подтачивают изнутри. Мне кажется, что только они во мне и остались. Голос Бэкхёна звучал устало, едва слышно, но Чанёль жадно ловил движения чужих губ, заранее догадываясь, какой будет следующая фраза — он слишком хорошо изучил Бёна. Пак ощущал сейчас боль мужчины так ярко, как никогда прежде. Видел, как он раскрывался перед ним — снимал грязные, пропитанные засохшей кровью бинты, обнажая старую гниющую рану. Болезненную, всё ещё пульсирующую, не способную затянуться. И если бы он только мог, то собрал воедино её рваные края, заштопал нитками и целовал так долго, пока они не срослись, становясь грубым, но всё же шрамом — воспоминанием. — Мне кажется, что после смерти отца я взвалил на свои плечи непосильный груз. Я тогда хотел забыться после расставания с Мичжу, болезненно переживал гибель близких мне людей, искал утешение в бесконечных заботах и бестолковой суете. И когда очнулся, то понял, что они уже стали неотъемлемой частью моей жизни. Я крутился, словно белка в колесе. Бегал по кругу, ни на секунду не останавливаясь, задыхался, вывалив на бок язык, но не мог затормозить. А сейчас у меня просто не осталось сил. Я больше не могу бежать, принимать решения, пытаться понять каждого, бороться. Я устал, Чанёль. Господи, как же я устал! Чанёль порывисто обнял Бэкхёна, положив руки на его сгорбленную спину, и тот, впервые за все прошедшие недели, доверчиво прижался к нему в ответ, вдавившись щекой в чужое плечо. И было так хорошо, и уютно, и спокойно. Век бы так обниматься, замурованными в тесной затемнённой комнате. И чтобы никого больше не было рядом. — Ты хочешь, чтобы я остался? — с нажимом спросил Чанёль. — Я боюсь, что не смогу тебя защитить… — Я задал другой вопрос, — нетерпеливо повторил Пак. — Хочу, — спустя секундную заминку, шепнул Бён, а его пальцы лишь крепче стиснули футболку на спине парня. — Тогда я никуда не улечу, — с улыбкой произнёс Чанёль, торопливо продолжив, не давая мужчине шанса возмутиться: — Мы будем бояться вместе и драться бок о бок, потому что по отдельности нам не протянуть. Давай попробуем быть счастливыми, пусть даже на счастье нам осталось всего несколько дней. Паку хотелось верить, что времени им отведено чуть больше, но говорить об этом вслух побоялся — вдруг сглазит. Он вообще старался меньше говорить, внутренним звериным чутьём ощущая, что любая откровенность могла лишь оттолкнуть Бэка, отвыкшего от нежности и заботы. Вот как ему объяснить, спрятанному за бронёй из острых колючих игл, что лишь рядом с ним Чанёль был по-настоящему счастлив. Что именно Бэк заново открыл ему краски жизни, научил чувствовать, мечтать и верить в чудо. Что те годы, которые они провели бок о бок, были самыми лучшими для Пака. Что он жил этими яркими воспоминаниями долгие пять лет, пока мучился от тоски и бесконечного сожаления, что оставил Бэкхёна одного на заражённой погибающей поверхности. Все эти месяцы он видел испуганные глаза преданного им друга в кошмарных снах, где тянулся к нему, звал его, но не получал ответа — это было его личным адом. И лишь сейчас, вернувшись со дна, которое ошибочно считал своим домом, Чанёль вернул всё на свои места. Они должны быть рядом. Они нужны друг другу. Если же их пути разойдутся, то долго им не протянуть. Бэку нужно его сердцебиение, а Чанёлю нужен он сам — изломанный, непонятный и колючий, но такой чертовски родной, что всё внутри переворачивалось и хотелось кричать от боли и ослепительных чувств, которым Пак не мог дать названия. Это даже не любовь — это что-то большее, вечное, яркое. Любовь имела склонность проходить, а это чувство будет с Чанёлем вечно, даже если однажды одного из них не станет. — Знаешь, когда я впервые понял, что влюбился в тебя? — не сдержал улыбки Пак. — Избавь меня от подробностей, — презрительно фыркнул Бэк, хотя его глаза лучились любопытством и плохо скрываемым интересом. — Ты вряд ли помнишь тот день — обычный весенний понедельник. Мы не виделись в выходные. Ты, кажется, ездил с отцом за город и вернулся только накануне поздно вечером, — погрузившись в воспоминания, рассказывал Чанёль. — Шла математика, мы сидели через проход друг от друга. Ты не выспался и клевал носом, подперев щёку рукой. Учитель рисовал на доске мудрёную формулу, что-то объяснял, а я смотрел только на тебя, на твои длинные ресницы, бросавшие тени на бледные щёки. На солнце, запутавшееся в твоих волосах. И ты, будто почувствовав мой взгляд, открыл глаза и изумлённо на меня посмотрел. Твои щёки порозовели — я отчётливо это увидел. И не менее отчётливо понял, что пропал. Я утонул в тебе так давно, Бён Бэкхён, что давно опустился на самое дно этого безымянного океана. Не отталкивай меня. Больше не надо. Я не смогу без тебя. Губы мужчины дрогнули, когда Чанёль наклонился и поцеловал его. Вначале он пытался вяло сопротивляться, упирался ладонями в широкие плечи, но добился лишь того, что Пак повалил его на подушки и с лёгкостью подмял под себя. — Нам нельзя, — прошептал Бэк, когда горячие губы перебрались на его шею, а руки, противясь воле, цеплялись за отросшие пряди Пака, притягивая парня ещё ближе. — Я знаю и буду осторожен, — пообещал ему Чанёль, вновь смазано поцеловав. — Клянусь, что у меня на руках нет открытых ран, а после я их непременно тщательно вымою с мылом. Теперь можно, да? Просто расслабься — тебе это нужно. И мне тоже. Они больше не целовались, просто лежали в обнимку, вдыхая запах друг друга и медленно потираясь. Пак видел, что Бэкхён возбудился стремительно быстро — его член набух и призывно стоял, но спешить было нельзя. Поэтому парень отвлекал бывшего друга томительными прикосновениями к чувствительной шее и ключицам, между которых блестела одинокая капля пота. Бён дышал жарко, прямо ему в ухо. Недовольно жмурился и выгибался, жадно ловя моменты долгожданной близости. И Паку нравилось играть с ним, оттягивая самый сладостный момент как можно дальше. Чёрт, сколько раз, будучи неопытным юнцом, он представлял, как завалит Бэкхёна в кровать и будет нагло касаться, шарить руками по угловатому подростковому телу, выбивая из него стоны и несдержанные крики. Сейчас всё было почти так же, но чуточку иначе. Бэкхёну было уже далеко не семнадцать, его угловатость исчезла, а тело стало крепким, красивым и сильным. А вот его щёки алели всё так же — призывно и стыдливо, чертовски маняще, пусть даже одна из них была изуродована жутким шрамом. И Пак наклонялся, покрывая короткими поцелуями горячую мягкую кожу, слегка покусывая её острыми зубами. Бён тихо стонал, почти хныкал и с каждой минутой открывался всё больше, позволяя касаться себя более откровенно и развязно. Когда он добровольно проехался ширинкой по бедру Чанёля, тот понял, что пора действовать. Медленно, никуда не спеша, парень расстегнул молнию и, облизнув ладонь, сунул её за резинку чужих намокших трусов. — Нельзя, — простонал мужчина, выгнувшись дугой, вразрез со своими словами притягивая к себе Пака и вжимаясь губами в его покрытый испариной висок. Чанёль же едва не кричал при мысли о том, что его пальцы вновь сжимали горячий крепкий член Бён Бэкхёна, сочащийся смазкой, моментально растираемой по увитому венами стволу. — Меня не хватит надолго, — надрывно шептал мужчина, явно пытаясь растянуть момент близости до максимума. Пак хотел сказать, что Бён полный идиот, раз намеренно лишал себя секса все эти месяцы, но ему не хотелось портить происходящее обидными фразами. В конце концов, это было его решение — пусть и не самое взвешенное, но сегодня ночью Чанёль выжмет из него все соки. Бэк продержался не дольше пары минут. Пак понял, что он готов кончить, по напрягшимся мышцам живота, майку на котором он давно задрал. Сильнее сжав головку, Чанёль удовлетворённо замычал, когда густая сперма потекла по его пальцам, попадая на идеальные кубики пресса Бэкхёна. Напрягшийся было мужчина тут же обмяк и блаженно откинулся на подушки, лениво пошевелив бёдрами, будто намекая, что пора вытащить руку из его штанов. Не говоря ни слова, Чанёль стянул с него джинсы вместе с испорченным бельём и едва сдержался, чтобы не наклониться и не облизать чужой влажный член. — Что ты делаешь? — нахмурился начавший приходить в себя Бён, когда Пак стянул свои брюки и прилёг рядом. — Давай ещё раз, но уже друг другу, и глядя в глаза, — с жаром предложил Чанёль, повернувшись лицом к мужчине. — Что за странные извращённые фантазии? — скептически приподнял бровь Бэкхён. — Просто, вдруг это наша последняя ночь? Что, если завтра нас не станет? Не должны ли мы взять всё и даже больше прямо сейчас? Перевернувшись на бок, Бён долго смотрел на Пака, и на его лице не было ни усмешки, ни брезгливости, только светлая грусть, будто он заранее с ним прощался, пытаясь насмотреться вдоволь, запомнить каждую чёрточку, сохранить в памяти любую мелочь. А затем первым протянул ладонь, обхватывая его гудящий от напряжения член. И в ту секунду Чанёлю показалось, что этого достаточно, чтобы испытать самый яркий оргазм в его жизни. *** Чанёль проснулся следом за всклокоченным Бэком — тот как раз торопливо надевал джинсы, предварительно спрятав в кармане перепачканные подсохшей спермой трусы. Он несколько мгновений упрямо игнорировал пялившегося на него Пака, а затем раздражённо повёл плечом, на котором багровел свежий засос. — Пора вставать. Уже семь утра, — наконец процедил он, натянув толстовку прямо на голое тело. — Не забудь принять душ и плотно позавтракать. Наверное, не стоило прямо сейчас говорить о произошедшем, когда волшебство ночи рассеялось без следа, сменившись обычными заботами и тревогами, но Чанёля невероятно бесила способность Бэка всё время уходить от серьёзных разговоров. — Сколько раз ты кончил прошлой ночью? Я сбился после четвёртого раза, — мстительно напомнил он, привстав на локтях. — Заткнись! — угрожающе просипел Бён, вплотную подойдя к кровати. — Почему? Мы, кажется, всё вчера решили. Я остаюсь, ты тоже этого хочешь. Так почему бы тебе не поцеловать меня с утра и не позволить себе кончить ещё раз? Или в тебе больше не осталось спермы? Но говорят, что сухие оргазмы даже ярче. Проверим? — Ты совсем сдурел? Или твой мозг вытек вчера вместе со спермой? — скептически уточнил Бэкхён. — Знаешь, почему я всё это время избегал близости с тобой? Ты слишком расслабляешься, Чанёль, а тебе сейчас нужно собраться. И если ты не выкинешь произошедшее ночью из головы, если не прекратишь об этом думать, то мы не сможем выполнить нашу миссию, а я всё ещё возлагаю на тебя большие надежды! Понимая, что Бён чертовски прав, Пак всё равно упрямо потянулся к нему и схватил за руку, не позволяя уйти. — Пожалуйста, хотя бы поцелуй меня. Я не хочу, чтобы всё случившееся казалось мне лишь сном. И мне тоже нужно верить, иначе какой смысл во всей этой борьбе? — преданно заглядывая Бёну в глаза, шептал Чанёль. Разочарованно покачав головой, мужчина всё же не спешил уходить, будто медлил. И, всё же решившись, наклонился, легко прикусив верхнюю губу Пака и потянув её на себя. Моментально опьянев от близости, Чанёль положил ладони на бёдра Бэка, вспоминая, какими горячими и податливыми они были прошлой ночью, но Бён с лёгкостью вывернулся из его объятий и облизнул губы. — Остальное будет, если выживем, — бросил он через плечо, прежде чем выйти в коридор. И охранники, даже если слышали их несдержанные полуночные стоны, никак не прокомментировали происходящее, лишь с любопытством заглянули в комнату, бросив на обнажённого Пака, завёрнутого в простынь, полные насмешки взгляды. *** Во время завтрака Чанёль с удивлением отметил, что в Бэке впервые за последнее время проснулся столь зверский аппетит. Сиран, специально для него приготовившая отбивную, выложила её на белоснежной плоской тарелке и красиво украсила зеленью. Бён же, явно не оценив почти ресторанной сервировки, взял мясо в руки и жадно вцепился в него зубами. Пак даже жевать перестал, заворожено наблюдая за текущими по пальцам мужчины ручейками крови. — Меня сейчас стошнит! — картинно воскликнул Джексон. — Твоя повариха разучилась жарить мясо?! — Напротив, она знает в этом толк, — облизнув губы, пожал плечами Бэк. Чанёль знал, что Бён запасался силами перед грядущей вылазкой. Не зря Мино предупреждал его о необходимости употреблять в пищу побольше мяса и крови — вирус, сидевший в мужчине, требовал своё. И, хотя Бэк довольно редко потакал своим новым демонам, на этот раз он явно сделал исключение из правил. Когда их глаза неожиданно встретились, Чанёль смутился и торопливо отвернулся, не в силах сдержать глупой улыбки. Он понимал, что вёл себя опрометчиво, но в ушах всё ещё звучали сладкие звонкие стоны, а перед глазами вставала унизительная сцена в душевой. Именно там, убедившись, что соседние кабинки пустовали, Пак, так и не получивший полной разрядки, которая бывала лишь при сексе с проникновением, принялся сосать пальцы, ещё пахнущие спермой Бэкхёна. Было в этом что-то извращённое, грязное, но член встал почти моментально, вот только и этого было мало. В идеале было бы приставить Бёна к выложенной плиткой стене и войти в него, толкаться в узкую дырку до упора, но Чанёль не был уверен, что Бэк когда-либо позволит этому случиться. Поэтому он, заведя руку себе за спину, нащупал влажными пальцами плотно сжатое отверстие и медленно толкнулся в него, вспоминая опыт из бурной юности, достаточно редкий, чтобы стать привычным. Вздрогнув от ослепительных воспоминаний, парень поднял на Бэкхёна загнанный взгляд, в ответ на который тот удивлённо приподнял брови. Знал бы Бён, как несдержанно стонал Чанёль, имея себя пальцами, кончая в крепко сжатый кулак и едва удерживаясь на подрагивающих ослабевших ногах, пока по его разгорячённому телу катились прохладные струйки воды. Ему было мало Бэкхёна, катастрофически мало, и он не знал, как ещё компенсировать свою душевную и физическую пустоту. Нет, нельзя было заниматься сексом накануне похода в ?Улей?. Чанёль не был настолько силён, чтобы выкинуть всё произошедшее с ними из головы, тем более, что последняя его близость случалась целую вечность назад. — Пак, ты доел? Югём просил нас зайти перед уходом, — подошёл к их столу Сехун. — Встретимся у люка? — Да, через сорок минут, — взглянув на часы, кивнул Бэк. Чанёль, испытав невероятное облегчение, увязался следом за другом, но на пороге столовой всё же обернулся, поймав на себе хитрый испытующий взгляд Джексона. Ван всё про них знал — псы явно доложили ему о том, что происходило ночью за закрытыми дверями их комнаты. Некоторое время они с Сехуном шли молча, беспокойно оглядываясь по сторонам. И когда О убедился, что за ними не было слежки, то схватил Чанёля за руку и резко дёрнул на себя. — Что происходит, Пак? Ты выглядишь совершенно обдолбанным! — Я просто плохо спал, — напряжённо ответил парень, не желая делиться подробностями случившегося накануне. — Очень зря, потому что сегодня будет насыщенный день, — шепнул Сехун, заговорив едва слышно. — Я поболтал с Минсоком, пока за ним не было слежки, и выяснил кое-что интересное. — И что же? — насторожился Чанёль. — Шарами можно управлять с помощью пульта, находящегося в бункере. Когда в них загрузятся портовые, мы способны сделать с ними, что угодно. Например, задать им неверный маршрут и отправить в открытое море. Или запустить механизм, выкачивающий воздух, и они задохнутся через пару минут. Я знал о такой возможности, но мне не был известен пароль, позволяющий осуществить данную операцию. А вот Минсок его знает, и он готов нам его назвать, если мы поможем жителям ?Спасителя? попасть на корабль. Понимаешь? — Я понимаю лишь то, что вы хотите убить портовых. — Верно! Потому что на ?Стеллу? должны попасть те люди, которые её строили. Ты же жил там и знаешь, что инженеры и простые работяги — хорошие парни, и они заслужили лёгкой жизни, как заслужили её и их жёны. И мы должны им помочь, а также устранить портовых, которые не пожелали воевать с нами бок о бок и являются крайне опасными и нежелательными соседями. — А Бэкхён знает об этой идее? — Откуда? Джексон не отходит от него ни на шаг! Чанёль недовольно поджал губы и покосился в ту сторону, откуда они пришли. Пак знал, что не имел права принимать какие-либо решения без одобрения Бёна, и Сехуну этого он бы тоже не позволил, будь он хоть трижды его помощником. Нет, прежде Чанёль найдёт способ передать сведения Бэку, а там уж он пусть сам решает, что делать с полученной информацией. Когда они добрались до кабинета Югёма, то сразу же увидели сидевших на кушетке Тэна и Змею. Все трое о чём-то увлечённо разговаривали, замолчав лишь при виде новоприбывших. Ким, важно поправив очки, предложил парням присесть, а затем торжественно всплеснул руками, выдерживая напряжённую паузу. — Что здесь происходит? — удивлённо уточнил О. — Не переживай, всё в порядке! Просто у меня к вам есть деловое предложение. — Югём поднял со стола небольшой чемоданчик и аккуратно потряс им в воздухе. — Буквально этой ночью я доработал вакцину, отвечающую за активацию регенерации. Теперь она начинает действовать уже через пятнадцать минут, а болезненные симптомы снижены до минимума — осталось лишь лёгкое головокружение и небольшая тошнота. — Боюсь спросить, на ком ты ставил эксперимент, — нервно хохотнул Тэн, сложив руки на груди в защитном жесте. Югём холодно усмехнулся и, расстегнув пуговицу на рукаве рубашки, ловко закатал ткань, демонстрируя присутствующим небольшую царапину на запястье. — Рана, нанесённая скальпелем, затянулась за час. И, как видите, я всё ещё в своём уме и в трезвой памяти. Собравшиеся осторожно переглянулись и вновь сосредоточили внимание на покрасневшей коже Кима. — Я подумал, что это будет правильно — предложить вам такую возможность. В ?Улье? может случиться всё, что угодно, а с регенерацией у вас будет шанс выжить и не в такой заварушке. Конечно, я не настаиваю, но если хотите — вакцина есть. — Нет, спасибо! Я не хочу повторить судьбу Джонни, — торопливо отказался Тэн, спрыгнув с кушетки и покинув кабинет. Змея явно сомневалась, нервно покусывая губы и мысленно взвешивая все за и против. Сехун тоже медлил, будучи по натуре крайне осторожным человеком. Безусловно, он не был лишён риска, но прежде О должен был оценить, насколько тот высок. Чанёль же, ещё пять минут назад клявшийся себе, что никогда в жизни не примет важных решений без одобрения Бэка, первым поднялся и согласно кивнул. — Ты уверен? — попытался остановить его Сехун. — Да, я уверен! А ещё я уверен в том, что и кровь заражённого ребёнка однажды будет течь по моим венам. Знаешь, почему? Потому что только так я смогу по-настоящему быть с тем, кто мне дорог! — на одном дыхании выпалил Чанёль. — Пак, а ты не задумывался над тем, что если ты станешь обладателем вируса, то твоё сердце перестанет быть якорем для Бэка? — прищурившись, спросила Кисон. — Значит, мы найдём новый якорь. Но я не могу быть с ним и не иметь права его коснуться! — в сердцах выкрикнул парень. — Я не знаю, какие отношения связывают вас двоих, но уверен в том, что вряд ли бы вы смирились с невозможностью обниматься и целовать друг друга, если бы вы захотели встречаться. Поэтому не нужно меня отговаривать. Лучше идите и притормозите Бэка, если он надумает отправиться на мои поиски. — Надеюсь, ты отдаёшь отчёт своим действиям, — жёстко произнёс Сехун, прежде чем взять Змею за руку и повести к выходу. Они вышли, бросив на мужчин напоследок обеспокоенные взгляды, и уже через секунду в кабинете наступила тишина. Югём действовал чётко и уверенно — так, будто выполнял эту процедуру десятки раз. Пока Чанёль укладывался на кушетку, закатывая до локтя рукав толстовки, Ким надевал резиновые перчатки и набирал в шприц прозрачную жидкость. — Вначале ты ощутишь слабость и головокружение — это нормально. Если будет тошнить, дашь мне знак. Минут через десять-пятнадцать всё пройдёт и ты станешь практически неубиваемым, — подмигнул ему Ким, чтобы разрядить обстановку. — Уверен? — Давай уже, — стиснул зубы Пак. Тщательно протерев кожу спиртом, Югём вогнал иглу под тонкую кожу и начал медленно вводить лекарство прямо в вену. Вначале Чанёль не ощущал ничего, только лёгкие покалывания в руке, а затем его сердце резко остановилось, а зрачки расширились, превратившись в бездонные чёрные блюдца. Судорожно схватив ртом воздух, Пак захрипел, перестав толком видеть и слышать. Всё казалось смазанным и нечётким, будто на него накинули мешок и крепко затянули. Дыхания не хватало, воздух никак не мог пробиться в лёгкие, и паника захлестнула парня с головой. На мгновение он даже подумал о том, что Югём тоже был предателем, но тут же охнул от прицельного удара кулаком под рёбра и рвано задышал. — Что это было? — просипел парень спустя минуту, глядя в неожиданно ослепительный потолок всё ещё болезненно расширенными зрачками. — Ещё один эффект, о котором я благоразумно умолчал, — пожал плечами Югём, подтащив к себе стул и сев рядом. — Видимо, из-за изменившейся формулы, эффект от регенерации стал слишком ошеломительным для организма. Сердце реагирует бурно, не готовое к такому вбросу незнакомого вещества, и просто нужно вовремя его запустить. — А как ты запустил своё? — прикрыв ресницы, спросил Чанёль. — У меня в руке был электрошокер, я предвидел такую возможность. Из-за случившейся судороги, мой палец, лежавший на кнопке, непроизвольно на неё нажал и пустил ток по телу, — хладнокровно объяснял Ким, будто они рассуждали о завтраке, приготовленном Сиран, а не о жизни и смерти. — Ты просто идиот, — восхищённо пробормотал Пак. — Пусть так, но гениальный же, — добродушно рассмеялся Югём, склонившись над парнем. — Ну как, получше? — Да! Чанёль полежал ещё немного, пережидая слабость и лёгкую тошноту. А когда почувствовал в себе достаточно сил, чтобы встать на ноги, то медленно поднялся и заковылял по направлению к Югёму, перебравшемуся за стол. Первая часть плана была выполнена, теперь осталось узнать о второй, гораздо более важной и опасной. — Если тебя интересует информация о вакцине, то я всё ещё над ней работаю, — не повернув головы, отозвался Ким. — Сегодня утром, буквально пару часов назад, я вколол одному из младенцев заражённую кровь нашей юной шипящей находки и теперь наблюдаю за его состоянием. — Одному? — настороженно повторил Чанёль. — Я решил начать с мальчика — он выглядит более крепким. Если с ним ничего не получится, то я уменьшу дозу и испробую её на девочке, — с толикой усталости и плохо скрываемой безысходности поведал Югём. — Пока что младенец в порядке, признаков заражения не наблюдается. — А ты их сможешь распознать? — присев на соседний стул, полюбопытствовал Чанёль. — Конечно, — горько усмехнулся мужчина. — Моя дочка… Она родилась за двое суток до того страшного дня. Я оставил их с женой в роддоме, который находился в трёх кварталах от будущего ?Улья?, поехал домой, ни о чём не подозревая. Сигнал тревоги раздался поздно ночью, я уже спал. Вскочил с кровати, ничего не понимая. Выглянул на улицу, а там бежали всклокоченные люди — куда, от кого? Чёрт их разберёт. Я пытался дозвониться до жены, параллельно включил телевизор, а там говорили про какое-то заражение и необходимость эвакуации. Пусть с трудом, но я всё же собрался с мыслями, оделся и выбежал из дома. Уже на улице я сообразил, что ехать на машине плохая идея — на дорогах уже образовывались громадные пробки. И тогда я просто побежал вместе со всеми. Это был бурный человеческий поток, многие участники которого даже не понимали, куда и зачем они бежали. Это был стадный эффект, мы все тогда поддались панике и безжалостно давили всех тех, кто не удерживался на ногах и падал на асфальт. Но я бежал, бежал изо всех сил, боясь не успеть! Югём крепко зажмурился, и на его лицо легла тень. Чанёль малодушно отвернулся, не желая становиться свидетелем чужой слабости, но, вместе с тем, надеясь услышать продолжение этой жуткой истории, свидетелем которой стал каждый из них, но каждый со своего ракурса. — Когда я оказался на нужной улице, то понял, что всё дело в зоне. Там был ад, серьёзно тебе говорю, — отрешённо рассказывал Ким. — Заражённые бросались на прохожих и буквально рвали их зубами на части. Это были словно кадры каких-то страшных съёмок. И мне казалось, что вот-вот режиссёр хлопнет в ладони и объявит о том, что фильм снят, но ничего не происходило. И я не знаю, как мне удалось добраться до роддома — я просто старался не смотреть по сторонам и держаться в тени домов. Но вот только в клинике всё оказалось ещё хуже — заражённые успели побывать и там. Вся стойка регистратуры была заляпана кровью, в коридоре тут и там валялись мёртвые тела, а жены я и вовсе не нашёл. Я до сих пор не знаю, что с ней стало. — А дочка? Что стало с ней? — с содроганием уточнил Чанёль. — Я нашёл её в закрытом боксе — она родилась недоношенной и была очень слабой. И, наверное, было бы правильным оставить её там, но я поставил себе цель вернуться домой с младенцем на руках. Я знал, что у нашей многоэтажки был хороший обустроенный подвал, и мы могли бы пережить там эту непонятную вспышку. Но проблема была в том, что я был не в себе и не давал отчёта своим действиям. Я добежал до дома, и нас даже никто не сожрал по пути, но моя дочка всё равно заразилась. Уже через несколько часов у неё поднялся жар, а затем стало тошнить кровью, её крохотное тельце посинело даже под двумя одеялами. Я — врач, и я знал, что мне её уже не спасти, поэтому задушил подушкой, чтобы она не мучилась. Югём резко оборвал свой рассказ и с преувеличенным интересом уставился в микроскоп, вот только Чанёль видел, как дрожали пальцы его рук, безвольно лежавших на столе. Окажись на месте Пака Кисон, то она непременно бы нашла нужные слова утешения, а парень попросту не знал, что говорить в этой ситуации, да и нужно ли? Югём вряд ли рассказывал кому-то прежде об этой истории. Он нёс эту боль в себе долгие пять лет, позволив ей вырваться наружу только сейчас. Так к чему были неловко брошенные фразы о том, чтобы он крепился и жил дальше? Ким и так был сильным всё это время и жил с такой отверженностью и самоотдачей, как никто другой в бункере. Внезапно Чанёля посетила мысль, что в отчаянном поиске Югёмом вакцины был свой особый, скрытый смысл. Возможно, именно мысли о дочери, которую он не смог спасти, придавали мужчине сил не сдаваться и двигаться вперёд. И, не случись в его жизни столь страшная потеря, он не стал бы таким — безумным гением, способным на всё, ради спасения жалких остатков человечества. — Ты самый сильный человек, которого я когда-либо встречал, — с уважением произнёс Пак, похлопав мужчину по плечу. — То же самое я могу сказать о Бэкхёне, — всё ещё разглядывая что-то в микроскопе, отозвался Югём. — Он сильный, не спорю. Но ты цельный, а он сломанный, — опустил голову Чанёль. — Ну так почини его, — разогнув спину, усмехнулся мужчина. — Если ты готов, то я вколю тебе кровь заражённой. Не переживай о сердцебиении — уверен, мы найдём, чем можно заменить удары твоего сердца. Самое главное — спаси его и будь с ним рядом до самого конца. Бэк так много сделал для всех нас… Ты даже не представляешь! Когда я, днём ранее убивший свою дочь, покинул дом в поисках смерти, то наткнулся на него. И это ли не чудо? К тому моменту я уже подрался с какими-то идиотами и они прострелили мне ногу, и я лежал на загаженном тротуаре, смотрел с улыбкой на небо и мечтал поскорее встретиться с женой и дочкой, а тут появился он — ещё совсем зелёный, но уже до чёртиков упрямый. Схватил меня, закинул мою руку себе на плечо и повёл в место, ставшее моим домом. Спорил с отцом, чуть ли не разругался, но Бён-старший всё-таки уступил и впустил меня в бункер, а Бэк отправился дальше — собирать свою самую лучшую в мире команду. Мы все здесь оказались благодаря ему. Каждому из нас он подарил смысл жить дальше. Именно в бункере я нашёл верных друзей и смог пережить горечь потери. Здесь я занимаюсь делом всей своей жизни. Имею счастье каждый день любоваться Змеёй, так сильно похожей на мою исчезнувшую жену, и верить в то, что всё ещё возможно. Чанёль слушал Югёма жадно, не перебивая, впитывая каждую мелочь, рассказанную о Бэкхёне. Только бы он не останавливался, только бы не умолчал о самом главном. Чтобы Пак наконец поверил, что это не его предательство сломало Бёна, сделав таким. — Знаешь, каким он был раньше? О, в нём горел огонь — ослепительный, яркий. Он был сильным, чертовски упрямым в достижении своей цели. А как он радовался отношениям с Мичжу и её беременности… Тогда никто не знал, как закончится эта история. Знаешь, в чём его проблема? — В чём? — глухо отозвался Чанёль, хотя и знал ответ. — Он живёт для других, а для себя забывает. Он любит нас, заботится о каждом, но от нашей заботы всё время открещивается. Бэк будто бы не верит, что его могут искренне любить и почитать, желать ему самого лучшего. Даже не знаю, кого в этом винить — то ли отца, который никогда не видел в нём достойного преемника; то ли Мичжу, уничтожившую то последнее светлое, что ещё жило в нём. И, знаешь, как бы сильно мы его не любили и не дорожили им, мы не сможем его починить. Только ты на это способен. — Почему ты так думаешь? — нервно сцепив пальцы в замок, выдохнул Пак. — А ты сам не видишь? Он сейчас борется из последних сил, на пределе своих возможностей. И он делает это не просто для того, чтобы спасти нас, но ещё и для того, чтобы спасти тебя. Ты никогда не замечал, как Бэкхён смотрит на тебя? Исподтишка, взволнованно и с интересом. Если тебя нет рядом, он всегда на нервах, взволнованно осматривается, что-то надумывает в своей запутанной сложной голове. Ты знаешь его лучше. У тебя есть ключ от его сердца. И на твоих плечах сейчас лежит сложная миссия — ты должен спасти Бэкхёна! Не от пули, не от заражённых, а от самого себя. Если ты от него отвернёшься, если прекратишь в него верить — это убьёт его. — Югём, я всё понимаю, но мне так страшно! — прошептал Чанёль, нахмурив гладкий лоб. — Я его совершенно не понимаю. И всякий раз, когда я рядом с ним, мне кажется, что я иду по тонкому льду. Я всегда действую наугад, на ощупь, словно слепой! — Бэкхён улыбался сегодня утром и с аппетитом ел. Смею предположить, что ты всё же движешься в верном направлении, — неожиданно рассмеялся Ким, подмигнув растерянному парню. — Иди к нему, а то он уже весь извёлся. — Да конечно! Наверняка занят своими великими планами и совсем обо мне не вспоминает, — пробубнил Чанёль, но всё же послушно направился к двери. — Спасибо, Югём! И удачи тебе с экспериментом. Ким с улыбкой ему отсалютовал, вновь погрузившись в свои бесконечные формулы и цифры. Пак закрыл дверь в его обитель тихо, боясь потревожить и сбить с мысли. Бросив взгляд на часы, он понял, что у него оставалось в запасе около десяти минут. Заглянув на склад к Джехёну, он получил у него необходимое снаряжение, с тоской отметив, что оружие всё же было конфисковано портовыми — те держали их в ежовых рукавицах и явно пытались отрезать все возможные пути для отступления. Но что-то подсказывало Чанёлю, что у его Бэкхёна оставался в руке тайный козырь. Разве могло быть иначе? Когда Пак подошёл к лестнице, ведущей к люку, там уже собралась вся их небольшая группа, готовая к вылазке. Бён стоял к нему спиной и что-то объяснял внимательно слушающему Сехуну, пока Джексон лениво проверял снаряжение и бросал на настороженную Змею плотоядные взгляды. Тэн первым заметил приближение Пака и обеспокоенно нахмурился, словно бы опасался, что тот, за последние полчаса, успел обратиться в заражённого. Бэкхён, верно прочитав его реакцию, медленно обернулся, будто бы невзначай, и осмотрел Чанёля с головы до ног. Это длилось не дольше секунды, и вот он уже вновь что-то доказывал Сехуну, рисуя руками в воздухе непонятные фигуры. Приободрённый этим мимолётным знаком внимания, Пак подошёл к группе и бросил к своим ногам полупустой рюкзак. — Я не опоздал? — с улыбкой уточнил он. — Где ты был? — прервав свои объяснения, раздражённо поинтересовался Бэкхён. — У Югёма, а что? — нервно выдохнул Чанёль, опасаясь, как бы новость о его новоприобретённых способностях не дошла до Бёна раньше времени. Мужчина недовольно нахмурил брови, продолжая настороженно рассматривать Пака, будто пытаясь найти в нём какие-либо изменения, а затем пожал плечами. — Ничего, просто я не чувствовал тебя пару секунд, — неловко ответил он, поспешно отвернувшись.