В тот день (1/1)

Но вернёмся к Шарлотте и Дот. Извинившись, Шарлотта хотела идти спать к себе, но сестра ей покинуть комнату не дала, закрыв на замок входную дверь. — Что ты хочешь? — тихо спросила Шарлотта. — А разве ты не хочешь? — также тихо ответила Дот. — Не бойся, я тебе больно не сделаю, я не твой отец! — Пожалуйста, не напоминай мне о том ужасном дне! — Но в ту ночь был не только один ужас, ведь так? — Если бы не ты... — Да, тогда оборвалась на раяле струна. — Любовь моя, струна оборвалась в в чёрный день. Но сначала была радость, любовь, и музыка! И они вспоминали каждый своё... Тот день Тот день начался с проигрышной игры баскетбольной команды школы. Когда кумиры школы проиграли, все девчонки прошли мимо мальчишек, кроме Дот, искавшей капитана команды Конора. Она его нашла в бассейне. Расположившись на краю ванны, он грустил. Подойдя к нему, она села рядом, и взяла его за руку. Он сразу же поднял на неё глаза. Эта глухонемая девушка — единственная, кто оказалась рядом в тяжёлый час, и поддержала его. Но не уж-то этой глухонемой девушке нравился он — проигравший? А она утопала в его глазах, погружала свои руки в его волосы. Она обняла его, и прижалась к нему. И он почувствовал её тепло, жар, желание. Они поняли друг друга без слов. Всё произошло наудивительно быстро. Она победила его грусть, разочарование, горесть поражения. Он стал победителем четыре раза подряд. Она хотела, чтобы он победил ещё, и он мог бы... Но он не хотел, чтобы на утро в бассейне нашли изнасилыванный труп. Он помог ей подняться, привести себя в порядок, и проводил её до дома. Одарив Конора прощальным поцелуем, она закрыла за собой дверь. Дот была счастлива. Она вошла в новый мир. Что ей сейчас хотелось, это упасть на кровать, забить на школу, и отсыпаться, пока не пройдёт боль. Девчонки говорили, что в первый раз бёдра могут болеть неделю, как после первой растяжки. На следующий день она это проверит. Если у неё всё пройдёт до утра, значит всё они ей врали, значит она сами никогда... а говорили: "Я с Конором..." Какие глупости! Затаив дыхание, Дот прислушалась. Матери дома не было (она была в командировке). Была тишина. "Родные, наверно, спят!" — подумала Дот. Тихим шагом, она пошла в свою комнату. Неожиданно, из комнаты отца вышла её сестра, Шарлотта. Ночнушка была помята, и одета на левую сторону. После сегодняшней ночи, Дот естественно подумала: "Крови нет, это значит, что он или извращенец, или он её давно..." Обернувшись, Шарлотта перебила мысли сестры. Увидав Дот, она не закричала, но, подойдя к Дот, обняла сестру. На языке жестов Дот спросила: — Что случилось? Таким же макаром Шарлотта ей ответила: — Это было снова! — Что было? — Это! — ответила сестра, сделав понятный жест. — Это не жизнь, когда тебя имеет собственный... причём постоянно! — Я люблю тебя... всё будет хорошо! — Как ты можешь говорить о том, чего не понимаешь? — Я как раз понимаю! Сейчас мы с Конором сразу же после волейбольного матча... Он меня любил четыре раза! — Дот... ты переплюнула всех! — С непривычки бёдра так болят, как будто без растяжки на шпагат села. Но ничего, завтра всё пройдёт. Но хватит обо мне. С этой же ночи ты спишь со мной! В эту первую ночь, когда Шарлотта спала с Дот, она забыла всё: свою боль, унижение, обиды. Рядом была сестра, которая любила её, и любила её так, как не любил ни кто. Казалось, что она всю жизнь только и делала... Но это было не так. Конор — был единственный мужчина в жизни Дот, и больше мужчин в её жизни не было, ни страстных поцелуев. Только похотливые взгляды колонисток... их обветренные губы... Но и здесь Дот сразу же взяла верх. Когда же она обнаружила, что беременна, была вдвойне счастлива. А для женщин колонии беременность, это что-то. Наколок она себе на тело не сделала (как другие). Тем не менее, ничего не машало ей (пусть и на короткое время) стать "паханом". Ой, простите, я хотел сказать МАМАНом. Вот! Когда же было ближе к сроку, ей было уже не до маманской должности, она сама готовилась стать маманом. Через какое-то время, как родился ребёнок, она по гупости залетела на месяц в палату для буйных под железную дверь, толстые решёточки и укольчики. Но её ребенку сразу же нашлась кормилица. Та женщина смогла нагулять ребёнка и в колонии, но он родился мёртвым, а тут Нина. Та женщина и взяла её. Когда Дот вышла из "больнички", та женщина вернула ей дитя. Но Дот не отпускала кормилицу, а попросила начальницу колонии поставить кровать кормилицы рядом с ней. Её просьбе уступили. А вскоре Дот освободилась. Но жить было негде. Ей предлогали комнату в бараке для вольнонаёмных. Но сами понимаете, кормилицу с ней поселить было нельзя. Вот Дот и спала там же, среди женщин, потому, что в колонии она усвоила одно хорошее правило "женской солидарности", что согревает гораздо лучше, чем холодные стены. Ну да ладно. Это немного другая тема. Вернёмся к Шарлотте. Итак, Шарлотта и Дот были вместе не одну ночь. Отец же подозревал, что между его дочерью и Дот что-то есть, и начал родную дочь ревновать. Он знал, что ночи его дочери теперь принадлежат Дот. Но вот день... Однажды, когда сёстры возвратились из школы, отец послал Дот в магазин, а сам... Под угрозами отца дочери (Шарлотте) пришлось смириться. Когда же Дот вошла в спальню к сестре, та рыдала на кровати. И Дот поклялась (при возможности) убить этого негодяя. Шарлотта же ещё пыталась как-то защитить отца: валила на то, что он — больной и не здоровый психически человек, что виноват в том не он, а она сама (в смысле Шарлотта). На какое-то время это помогло отвести от отца беду, и гнев Дот. Но это не отвело страх Шарлотты перед отцом. Всякому русскому человеку известна поговорка: "В тихом омуте — черти водятся!" В случае с Дот она была весьма справедливой. Дот была действительно тихая, и спокойная. Но с того дня, когда отец начал угрожать родной дочери, он не смел смотреть к Дот в глаза, так, как видел в них серьёзный укор, подобный грому среди ясного неба. Её взгляд пробирал его до мозга костей, вызывал в нём прилив адреналима, как при прыжке с паращютом. Дот всё понимала, что она в любой момент может сорваться на "мокруху". Чтобы такого не произошло, она уходила в музыкальный зал, и выпускала за раялем пар. Именно в те дни из дома Устфордов исходили вертуозно исполняемые класические произведения. И с каждым исполнением они были сложнее, и сложнее. Однажды отец семейства мистер Пол Уостфорд забрал из школы Шарлотту (они с Дот учились в разных классах), и уехал с ней в какую-то частную клинику. Когда они вернулись домой, Дот уже была дома, и играла очень печальную сонату, а соседи плакали, слушая её. Когда подошла ночь, Шарлотта, боясь рассказать сестре правду,дрожала, как осиновый лист. Не нужно было Дот что-то от сёстры узнавать, что бы понять, что произошло что-то ужасное. Но что могла она сделать для сестры? Единственное — принести немного светлых радостей в жизнь Шарлотты, утишение... Итак, вспомнив прошлое, Дот сказала на ухо сестре: — Нина спит. Это для Нины как колыбельная... Сняв с себя кофту, блузку, Дот приготовилась ко сну. Тоже сделала и Шарлотта. Как и четыре года назад, лучик от полной луны прошёлся по лицам сестёр, дразня их не детское воображение. Им казалось, что они летели, что окружала их ни свет, ни тьма, а нечто. Оно же кружило им голову. Вместе с ними (подобно метеоритам) летели и приятные на вид плоды, то приближающие, то удаляющиеся от них, оставляющие на них (особенно на губах) ароматные следы. Иногда они их ловили, и вкушали. Иногда, вместо плодов, ловили губы друг друга. И это сестёр забавляло. Иногда их заносило, и они проскальзывали по нечто скользкому. Только это было совсем не больно, и что это напоминало... но и это забавляло сестёр. Сколько так времени прошло... наконец они поймали друг друга, и больше не отпустили. Так и "приземлились". — Я так соскучилась по тебе! — сказала Шарлотта. — Я больше тебя никуда от себя не отпущу! — А если я найду себе парня? — Было бы лучше, тебе найти Конора, отца Нины. — Это мечта Нины, моей любимой дочуры! — Ну, так, что же? — Он — бабник, после меня он многих девчонок в колледже перепортил. Я не думаю, что сейчас он стал другой. Какое-то время он мне в колонию писал, уверял, что ждал меня, что ему тяжело без меня, что таких, как я, он ещё не встречал. Но когда я ему написала, что он стал отцом, он как будто пропал. А где-то в глубине души я мечтала, что он нас с дочерью с колонии встретит... — Бог с этим Конором, — сказала Шарлотта. — Здесь есть хорошие парни. Например, Зейн, или Льюис. В тайне Шарлотта мечтала напакостить своим девчонкам, которые её так "кинули" с хвостом. — Они заняты? — спросила Дот. Шарлотта промолчала. И Дот всё поняла. — Мне нужен парень, — сказала Дот, — который не занят. Эти слова немного обломали Шарлотту, и теперь она решила сделать "каку" самой Дот: — Есть друг у Зейна Беннетта, нового хозяина кафе. Его имя Нейт. Казалось, что Дот не поняла мыслей Шарлотты. Но если говорить между нами, читателями, не уж-то Шарлотта не поняла, что Дот может привязать к себе любого человека, которого захочет сама: парень это будет, или девка. — Давай с моим парнем разберёмся завтра! — сказала Дот. Только под утро сёстры вырубились. Правда, когда сёстры проснулись, между ними спала Нина. Нина же была в том же наряде, что и сёстры: в платье Евы. Они же обнимали Нину с двух сторон, и ей было хорошо. Только Шарлотта хотела сказать сестре по поводу воспитания дочери, как Дот закрыла ей рукой рот. — После! — сказала Дот Шарлотте на языке жестов. — Моей дочери нравится человеческое тепло, нравится, когда её любят! — Но она ещё ребёнок! — Для ребёнка всё чисто. Если что-то выходит за рамки дозволенного, я это пресекаю. — А что для тебя есть "рамки дозволенного"? Но казалось, что даже на немом языке сёстры разговаривали слишком громко. Открыв глаза, Нина взяла тётю Шарлотту за руку, ибо та встала, и хотела одеваться. От руки ребёнка веяло таким теплом, что тётя не могла не вернуться на кровать и не присесть рядом с Ниной. Девочка же не остановилась на этом, а села на колени к тёте Шарлотте, и, обняв её, скрестила за её спиной ноги. — Я от вас не отлипну, пока вы не примиритесь с моей мамой! — сказала она вслух, пусть не так чётко, как на языке жестов, зато понятно. Простите меня за сравнение, но Нина к тёте Шарлотте прилипла так, как банный лист к заднице. Тётя пыталась отлепить племяшку от себя, но не тут-то было. — Я вас люблю, тётя Шарлотта, а потому не отпущу вас от себя никуда! Надо было как-то выкручиваться, и Шарлотта "придумала": — Хорошо, дитя, ты сегодня будешь спать со мной, а твоей мамочке мы дадим хорошо выспаться! Договорились? — А если она меня к вам будет ревновать? — Ты же не парень, чтобы тебя ревновать! — А что, парней можно ревновать? Тут Шарлотта поняла, что сболтнула лишнего. А из ребёнка посыпались вопросы, одного другого лучше. И пока тётя думала, как ответить на один, девочка задавала следующие десять: — А за что парней можно ревновать... что такое ревновать... У Шарлотты от не детских вопросов ребёнка начала пухнуть голова. — Дитя, смилуйся надо мной! У меня уже мозг закипает! — Вы меня обманываете! — Нет! — У вас перегружена оперативная память! — Что? — Вам надо перезагрузиться! — сказала девочка, и положила на лоб тёти свою руку. От руки племянницы по телу тёти пошло тепло, и тётя начала снова засыпать. — Вам нужно лечь! — сказала Нина, и помогла тёте снова лечь на кровать.