Глухонемая (1/1)

Следующая история произошла в то время, когда Клео, Рикки и Эмма праздновали свою победу над Шарлоттой. Только Льюис МакКартни был снова один: он был убеждён, что всё можно было бы сделать и мирным путём. Но к его личному мнению девчонки прислушивались редко. Как оказалось, к Уостфордам приехала некая Дот со своей двухлетней дочерью Ниной. У самой Дот рот был всегда на замке, а вот её дочь трещала безумолку. Казалось, что маленький ротик дочери заменял сразу два рта. После вкусного обеда Шарлотта повела гостей в своё любимое кафе Rikki's, называемое раньше JuiceNet. Кафе только что открыл его новый хозяин: Зейн Беннет. Продавцов не хватало, и за барной стойкой прислуживала будущая мисс Беннет, то есть Рикки Чедвик. Мама с дочерью без умолку болтали на своём языке жестов. И если в последнем случае девочка говорила бегло, то "живой" язык она весьма коверкала. Часто девочка переключалась на Шарлотту, и та к ним присоединялась. И это был их мир, мир жестов, тайн, и тишины. В разговор этой троицы мог вклиниться только посвящённый. Но этих самых посвящённых, то есть знающих тот самый язык жестов, в кафе не было. Казалось, что девушки знали друг друга давно, ещё до появления малышки у мамочки Дот. И какая тайна связывала девушек? Явно, не тайна Мако. Но кто знает, что взбредёт на ум Шарлотте. Обслужив троицу, Рикки напомнила Шарлотте: — Надеюсь, что ты помнишь своё обещание! Дот, казалось, не отреагировала на слова Рикки: оставив Шарлотту, она снова ушла в свой мир жестов вместе с дочерью. — Рикки, я не забыла, — ответила Шарлотта. — Но поверь мне, придёт время, и вы сами Дот и Нине всё расскажите. — Шарлотта, ты блефуешь! — Рикки, когда мы с мамой приехали сюда, вы даже не поинтересовались, почему мы с мамой оставили обжитое место... Но Шарлотта не договорила, так, как Дот, отдёрнув Шарлотту, сказала, что устала, и хочет домой. Дот укладывала спать свою дочурку, напевая ей на ушко колыбельную, как подошла Шарлотта. Коснувшись рукой руки Дот, она сказала: — Извини меня! Шарлотта знала, что Дот её слышит. Но также она знала, что Дот будет вести себя с ней, как глухонемая. Она так привыкла с самого рождения. А со дня смерти матери (тогда Дот было семь лет), она вообще для всех умерла (кроме фортепиано). Её называли странной девушкой. Она участвовала в конкурсах, не один раз была лауреатом, но всегда молчала, никогда не реагировала на слова, но только на язык жестов. Все думали, что она сошла с ума после смерти матери. Но она жила для своего отца. Она заменила ему мать. Было ли у них что... сказать трудно. Но у неё никогда не было живота. Её никогда не видели ни у гинеколога, ни в аптеке. Только один раз... но это история другая. Отцом Нины был молодой парень из её прежней школы. Врачи удивлялись здоровой беременности, здоровому плоду, и полноценным ребёнком. Учитывайте, что всё (кроме ЭТОГО) произошло уже в колонии. Это был единственный раз, когда начальница колонии услышала от Дот несколько слов: — Оставьте дочь мне, пожалуйста! Я не переживу, если вы у меня заберёте ребёнка! И ей оставили. Да, один раз был срыв. И за это они запекли Дот на месяц в находящуюся на территории колонии психиатрическую лечебницу. Когда Дот вышла из лечебницы, её семью восстановили. В этот раз, когда Дот вернулась к дочери, та и сказала первое слово: "Мама!" И вскоре она попалап под амнистию. Но несколько месяцев Дот пришлось ещё задержаться в колонии, только на правах вольнонаёмной. Дело в том, что ей было не куда возвращаться, так, как семья Уостфордов покинула город. Только через специальный запрос от имени начальника колонии Дот смогла получить адрес родных. И вот Дот с дочерью на Золотом побережье. К этому времени Нина уже хорошо разговаривала. И это почитали за чудо. Но говорят и другое, что Нина — индиго, как и её мать Дот. И этим всё объясняется: поведение Дот, преждевременное развитие Нины. Но, говоря между читателями, и у Нины есть мечта жизни: найти отца. Ибо она знала, что своей внешностью она напоминала матери родного отца Нины — Конора (кроме того, что присуще женщинам). Это единственное, что Нине удалось выведать у матери. Был у Дот и дневник. Он был в толстой обложке, небольшой. И записей в нём было немного, всего несколько. Но эти записи были наполнены смыслом. Вот они: Запись №1: Всё, что я хотела, это быть не видимой. Это простая просьба, она никого ни касалась, кроме меня. В комнате с человеком у меня было чувство, что там была лишь часть меня. Если в комнате было двое, то лишь треть меня было там. Если в комнате находилось три человека, меня было всего четверть. Находясь в толпе, я чувствовала, что меня нет. Запись № 2: Когда Бетховену было семьнадцать, умирала его мать. В 1801 году, когда Бетховен осознал, что теряет слух, он страдал от депрессии. Но он с триумфом преодолел кризис. В среднем возрасте у него появляются героические тона, например: опера "Фиделео", где жена спасает мужа от смерти, вырывает его из рук врага. Запись № 3: Мне было семь, когда умерла у меня мама. Папа стал для меня всем. Когда я была маленькая, и я училась играть на фортепиано, он прислонялся спиной к инструменту, закрывал глаза, чтобы чувствовать вибрацию струн, стоял и слушал. Однажды мы ели картошку фри, и я играла с кетчупом на тарелке, папа сказал, что ему нужно зайти в банк на другой стороне улицы. Я сказала, что мне нужно в туалет. Когда я вышла из туалета, папу сбила машина на смерть. Полицейский сказал, что он, скорее всего, умер. Это должно было меня утешить. Кстати, папа посмотрел в обе стороны, когда переходил дорогу, но он не мог слышать сигнал грузовика. Ни кто не спас его. Ни кто не потрудился выжидать, и спасти его. Если бы я была рядом, всё было бы иначе. И благодаря событиям, описанным в последней записи, Дот окончательно замкнулась в себе. Она не хотела, чтобы отец покидал её: она жила прошлым, она жила теми счастливыми мгновениями, прожитыми с отцом. Всё другое для неё не существовало. Только большой кризис, и прямой удар "в почки" мог хотя бы на короткий миг вернуть Дот в человеческий облик. И, в общем, те два случая, в которые Дот стала человеком, были связаны с "любимым делом" мужчин и женщин. В один раз Дот пожалела парня, и забеременела, во второй раз она убила Пола Уостфорда, защищая Шарлотту от насильника-отца. Только Дот не стала бы проливать кровь, если бы Шарлотта ЭТО хотела бы сама. Но Пол, отец Шарлотты измывался над дочерью, как будто она какая-нибудь падшая. А вс последний раз и вовсе "распял" свою дочь, что она чуть не задохнулась. А всё из-за чего? Она выпросила у отца 1000 долларов, мотивируя тайным абортом. А отец и поверил ей. Он боялся ревности жены, всё-таки ЭТО было его... дело. Но когда он увидел в её сумочке тампоны, просто озверел. Дальше вы уже знаете... А что Шарлотте? Она ненавидела отца за ЭТО. В тоже время она не могла без ЭТОГО. И когда отец увидал тампоны, в ход пошли кулаки. У Шарлотты из губы пошла кровь. Отец начал Шарлотту избивать, чего он никогда не делал, применять к дочери грубую силу. Прижав коленками её ноги, он начал расстёгивать ремень. Дот, чтобы это не слышать, играла "Лунную Сонату" Бетховена. Но ничего не помогало. Вопли Шарлотты вонзались в мозг Дот подобно острым ножам. И тут порвалась струна (как в рояле, так и нервах Дот). И она поняла, что отец делал с Шарлоттой всё время, когда не было рядом матери. А Шарлотта боялась отца, боялась, что он её убьёт. Шарлотта боялась, что мать наложит на себя руки, узнав, что отец убил свою дочь, ради излияния своей похоти. И вот послал бог ангела в лице Дот, жестокого ангела, могущего сделать то, на что не поднималась рука Шарлотты, то, на что врачебно-судебный консилиум спишут как помешательство. Но на снисхождение решения суда повлияло то, что факт насилия Полом Уостфордом своей дочери подтвердился медицинской экспертизой. И если бы это сделала Шарлотта, её бы оправдали. Но это сделала Дот, её крёстная сестра, а фактически никто. А что же жена Пола, Анет? Она подозревала супруга в любовных связях. Но чтобы так... для неё это было шоком. К счастью для матери в тот момент у дочери были счастливые дни, а потому выскрёбывание делать не пришлось.