Часть 2 (1/1)

Он всегда был самостоятельным и упертым. А еще он был умным. Ему просто нельзя было идти по стопам своей семьи. Он мог, действительно мог стать кем-то большим, чем просто очередной работяга. И я попытался ему об этом сказать. Моя вечная ошибка была в том, что я пытался им управлять. С помощью нашей дружбы, или с помощью секса, или с помощью обиды. И в этот раз, вместо того, чтобы дать ему возможность насладиться самостоятельностью, я приполз капать ему на мозги. Он был умным. Умнее меня. Он знал, что вернется в школу. Он знал, что разберется с семьей и работой. И он точно знал, чего он хочет. В отличие от меня. Ну, как… Я знал, что хочу его. Не только в своей постели. Я хотел его целиком. Его мысли, его чувства, его эмоции, его тело. Его любви…Но он ясно дал понять, что это не его путь. Я это принял и пошел дальше. Съездил в Рим, завел любовника. С которым регулярно дрочил по Скайпу. Это было и легко, и сложно. С Полом было легко дружить. С Полом было сложно дружить. Легко, потому что он был лучшим другом на свете. Сложно, потому что я не переставал его любить. В обязанности друга входит выслушивать рассказы о похождениях. И я слушал. Каждый раз умирал внутри, но слушал. Не оставался в долгу, рассказывал что-то о Николя. Наивно пытаясь вызывать ревность. Как-то по-детски. Хорошо хоть не нужно было врать. Все близкие знали о моей ориентации, и жить стало гораздо проще.В очередной раз он пришел ко мне вечером. И плюхнувшись на мою кровать сказал, что влюбился. Во мне в тот момент рухнул маленький город. Но я уже научился держать удар. Изобразил заинтересованность, и судя по всему переборщил. Чтобы не упасть, зацепился руками за балку. И так и повис. Пол говорил том, что она взрослая, врал, что работает в супермаркете у его дома. Он был очень милым. Не знаю, почему ему никогда не удавалось мне врать. Либо я слишком хорошо его знал. Либо чувствовал его печенкой. В любом случае, я понял, что речь о маме Ивана. Глупый выбор. Предупредил об осторожности. Я буквально становился его дуэньей. Сидел рядом на кровати, смотрел проникновенно в глаза, аккуратно читал нотацию. И видел, что он возбужден. Ему хотелось секса. Не со мной, а вообще. Мы говорили о какой-то ерунде, о моем парне, будь он неладен. О Рождестве. О том, что в разлуке тяжело. И в этот момент он задышал глубже. И я сорвался. Как гребаный наркоман в завязке увидевший дозу. Он был моей дозой. Прошло уже очень много времени с нашего ?первого раза?. Мы договорились не играть и не ебать друг другу мозги. Но он сидел так близко, что я чувствовал аромат его пота сквозь дешевый дезодорант. И это был самый вкусный запах во вселенной.Такое случается только при наличии странной химии между людьми. Тебе нравится в нем все, в том числе и запахи. Это и запах чистого тела, и запах пота, и запах изо рта, даже если это конец дня, в течение которого он ел и курил. Все это не важно. Тебе просто вкусно. И хочется его нюхать. И каждый раз, когда его аромат доносится до тебя, вдоль позвоночника как будто стреляют маленькие молнии. Вот и сейчас эта молния пробежала и исчезла где-то в паху. И я положил ему руку на внутреннюю сторону бедра. Трус. А он тихо, укоризненно прошептал мое имя. Клянусь, я не слышал в жизни ничего более сексуального. Но ведь он не оттолкнул. А значит я был прав. Мы оба были возбуждены. И оба были взрослее, чем в прошлый раз. Мы оба изменились. Его изменила более тяжелая жизнь. Меня выход из привычного круговорота и те куски боли, которые я через себя пропустил. Мы обменялись колкостями. Он сказал, что я стал уверенным в себе. Я ткнул его в то, что больше не скрываюсь. Он напомнил мне о моем парне. Я спросил, зачем все рассказывать. И в этот момент я увидел искру разочарования в его глазах. Я сразу понял, он жалел. Жалел о том мальчике, который был в него влюблен. Чистом, невинном, честном. Я уже был другим. Более… Злым?Он убрал мою руку со своего бедра. И сказал, что не хочет со мной играть. А я был в отчаянии. У меня оставался последний шанс, последний ход, последний акт этого спектакля. Я сказал, что хочу поиграть, держа маску развращенного ловеласа. А в душе я опять умирал. Почему я всегда умираю рядом с ним?Мне не хотелось быть таким. Мне хотелось упасть перед ним на колени, обхватить руками его за ноги и умолять не отталкивать меня. Мне хотелось целовать его коленки, нежить его, признаваться в любви. Но я не мог этого сделать. В итоге я просто потянулся к нему. А он отвернулся. Мое сердце само отрывало от себя куски и бросало ему в ноги. И я просто не смог. Не смог остановиться. Я поцеловал его в шею. Один раз. Другой. Положил руку на щеку, безмолвно умоляя не отталкивать совсем. И он сдался. Нехотя, почти устало. Но сдался. Повернулся обратно и сам приник к моим губам.Все было не так, как я запомнил. В этот раз он не воевал со мной. Он просто целовался. Он всегда любил целоваться. Положил свою ладонь мне на щеку, скопировав мой жест. А потом переложил ее мне на шею лаская пальцами затылок. Он все делал очень нежно и страстно. И его поцелуи были идеальными. Я знал, что сегодня пойду дальше. Он уже не стал бы моим первым. Николя просветил меня во всем, что касалось секса между двумя мужчинами. Даже водил меня в римский гей-клуб в задние комнаты. Работал с наглядными пособиями, так сказать.Мне было глубоко все равно быть в активе или в пассиве. Мне нравилось и отдаваться и трахать самому. Просто с Полом всегда все было иначе. С ним я в первую очередь думал о нем, а не о себе. К тому же перед тем, как он пришел я говорил около часа с Николя в Скайпе. А значит дрочил и трахал себя пальцами, так что был неплохо растянут. Пол постепенно раздевался сам и раздевал меня. А когда мы оказались на кровати, лежащими лицом друг к другу полностью обнаженные, он занервничал. Шепнул, что не знает, что делать дальше. И я не стал на него давить. Просто потянул его на себя, обхватывая ногами его талию. А он посмотрел мне в глаза со страхом и вожделением. Я попросил его не волноваться о том, что он причинит мне боль. И он поверил.Вошел медленно и аккуратно задыхаясь от избытка ощущений. Я знал, что у него не было анального секса с женщинами, и уж тем более с мужчинами. Так что разница в плотности мышц была очевидна. Я был слишком тугой, во мне давно ничего не было кроме пальцев. А он хоть и не был гигантом, маленьким тоже не был. Продвигаясь глубже Пол задел во мне простату, и я выгнулся, шипя от удовольствия. Он испуганно посмотрел в мои глаза, боясь, что делает что-то не так. Я улыбнулся ему и притянул ближе, чтобы поцеловать. Я понял, что ему проще все объяснять поцелуями. Целовать нежно, когда он все делал правильно, покусывать нижнюю губу, если он выбирал неправильный угол, и посасывать, если правильный. Целовать страстно, когда он набирал темп. И эта поцелуйная азбука Морзе отлично работала.Он был неопытным, я это чувствовал, но это меня и возбуждало. Он старался, он прислушивался. И хоть трахали меня, было четкое ощущение, что это Пол ведомый. Упоительно и сладко. Он тяжело дышал, постанывал мне в рот, когда я сжимал его член в себе. И иногда шептал мое имя. Каждый раз, когда он это делал, я почти кончал, только от его голоса. Его движения становились более резкими и хаотичными. Я понял, что он на грани, и дал ему возможность сохранить лицо. Пока он трахал меня, я дрочил, и кончил раньше него. А то, как он кончал во мне, снилось мне потом не раз. Чувствовать в себе его рваные толчки и теплую сперму оказалось одним из лучших удовольствий. У меня был более опытный любовник, но те эмоции, которые я испытывал с Полом были просто неописуемы. Он рухнул на меня, прижавшись своим животом к моему, запачканному спермой. С минуту он загнанно дышал мне в плечо. А потом поднял голову и очень нежно поцеловал. Удивительно, он не прятал глаза, не отстранялся. Просто лежал на мне. И это было чудовищно приятно. А потом он спросил, не было ли мне больно. И все ли он сделал правильно. И это было так трогательно, что у меня сжалось сердце. Я его успокоил, заверив, что он был великолепен. А он к моему удивлению завел подробную дискуссию о тонкостях гомосексуального полового акта. И все это не вытаскивая из меня член. Он рассуждал об ощущениях, о строении организма. Расспрашивал меня о тонкостях. А потом спросил от чего я несколько раз шипел и выгибался. У меня расползлась широченная улыбка. Я так делал, когда он задевал простату. Он недоверчиво спросил, действительно ли это настолько приятно. И я позволил себе немного вольностей, от которых рассчитывал удержаться в эту ночь. Я слегка потянул его на себя и велел не дергаться. Демонстративно облизал палец, следя за его темными испуганными глазами. Попросил не бояться и заверил, что не сделаю ему больно. И он как-то расслабился на мне. А я просто аккуратно проник в него пальцем, легко находя простату. Опыт у меня был, я хорошо знал, где надавить. И когда я дотянулся до этой точки, он издал такой задушенный стон, что я был готов кончить повторно.Его глаза расширились, как у совенка. И он был настолько ошарашен и погружен в эти новые ощущения, что практически перестал дышать. Я позволил себе погладить подушечкой пальца его гладкие внутренние стеночки и вытащил палец. Я знал, что он не готов к большему и не хотел его пугать или принуждать. Я просто обнял его и целовал. В итоге мы уснули вместе. А когда проснулись, то не стали делать вид, что ничего не произошло.Он поцеловал меня в уголок рта, и посмотрел мне в глаза. Извиняющий взгляд. Просительный. Я знал все, что он боялся мне сказать. Заверил его, что все понимаю. Успокоил, сказал, что не собираюсь делать ему предложение руки и сердца в школьном дворе. Напомнил, что мы все еще друзья. И поблагодарил за прошедшую ночь. Я не стал говорить, что она была лучшей в моей жизни, хотя так оно и было. И не стал говорить, что хотел бы выйти из дома держа его за руку. И что хотел бы собственнически обнимать его в школе. Хотел бы кричать о том, что он сделал меня своим. Я повзрослел. И понимал, что кроме моих чувств есть еще и его чувства. И собирался их уважать. Позволил себе вольность только один раз пошутив про восстановление мужской гордости на девичнике. Он почти не обиделся. Зато напрягся. Я просто перевел все в шутку, напомнив, что нам было хорошо, и что не собираюсь это портить. И он почти расслабился. Да. Мы оба взрослели. И я начинал понимать, что возможно, только возможно, мне нужно время. Я все больше уверялся, что решение уехать в Рим правильное. Я должен был попробовать оторвать себя от него. Я не верил, что смогу. Но я должен был попытаться. Я скрыл от него все. Что уезжаю, и могу не вернуться. Что планировал это давно. И хотя я ожидал какой-то подставы от судьбы, я все равно не думал, что она будет настолько велика. Я уже стоял у такси, прощаясь с Таней. И увидел его. Конечно она меня сдала. Он стоял у стены такой потерянный, что у меня навернулись на глаза слезы. Я готовился к тому, что останусь без него. А на него это обрушилось резко. И все равно получилось, что утешал он меня. Из меня как будто вытащили стержень. Я понял, что такое отданное другому сердце. Он стоял рядом, и я ощущал, как из меня выворачивают сердце. Как ломаются ребра, и кусок кровавой сокращающейся плоти переходит к Полу. Я оставлял ему себя. А он это видел. Я прятал влажные глаза у него на плече. А он улыбался, цепляясь за меня, как утопающий. А потом он меня поцеловал. Коротко, почти дружески. И в этот момент я понял, что идиот. В нем тлела искорка какого-то чувства ко мне. А я ее заметил слишком поздно. Было поздно. И мне надо было ехать. Мы оба это понимали. Мое такси уезжало, а в нем сидел я, глотающий жгучие слезы. Я успел обернуться, чтобы увидеть его трясущуюся спину и закушенный кулак. Мы расставались, не успев сойтись.