Часть 2 (1/1)

За пару минут мир изменился: белая метель стерла город, ближайшие дома, деревья, подобралась ко мне со всех сторон на расстояние вытянутой руки. Окружила усыпляющей стеной, завернула в плотную, стерильную тишину. Один на один с тоскующим небом. Можно смотреть ему в лицо, позволив застывшей паутине кристаллов оставлять на коже капли слез, и чувствовать, как в шорохе снега умирают секунды твоего времени - пульсирующая вокруг тебя воронка опускающейся, неотвратимой, призывной белизны.Теперь сердце бьется ровнее, медленнее. Пара слов изменила мир, и оно рухнуло с максимума кардиограммы, – да, может быть. Да, может быть – как сигаретный ожог, когда на одну секунду каждый нерв в теле вибрирует от боли. А потом ее отшвыривают, и тлеющее тепло растапливает снег, и сама она с шипением гаснет…Как холодно. Отвратительно холодно. Плотные волны снега попадают даже за поднятый воротник пальто. Шарф с перчатками я где-то оставил. Пришлось прислониться спиной к стене дома, чтобы не казаться самому себе пугающей кляксой черного на чистом листе снежной завесы. Грани кирпичной кладки кажутся замерзшим пальцам такими острыми. Ты можешь перестать, пожалуйста?Но нет, небо роняет снег, как поток воспоминаний, заполняя пространство белым шумом. Осязаемое ничто, сквозь которое проносятся мои несвязанные мысли… Интересно, где я? Так хотелось быть подальше от Дома, что я шел, не разбирая дороги, все равно куда… Смутно узнаю очертания здания колледжа в конце квартала. Кто-то из моих старых знакомых учился здесь, не помню только, кто… Мы были рядом с Дартмутом, и Дом предложил заехать сюда на машине, на один день.Суббота, колледж с темными окнами кажется заброшенным. Дорожки не чистили со вчерашнего дня, и ботинки оставляют глубокие следы в снегу. Но в такую метель хватит и часа, чтобы стереть их. Обхватив себя руками, рассеянно читаю выбитые на плите у входа строчки, рассказывающие небогатую историю колледжа… Когда-то мы с Домом могли мотаться по таким городкам и просто радоваться цветному проблеску солнца в стекле круглого оконного витража, зелени молодой травы под одряхлевшими вязами, каменной грацией перекинутого через широкий ручей мостика. Могли искать случайных знакомств и странных компаний - а потом впечатления сами собой перехлестывали через край и падали на бумагу словами, музыкой, оживали впечатляющим ритмом. Мы наслаждались умением услышать и понять сердцебиение и маленького городка, и целого мира, которые поэтому казались нам лежащими перед нами, как карта, и стоит только захотеть, карандаш в нашей руке прочертит новый вдохновляющий маршрут.Ни одной прочитанной только что даты я не могу вспомнить. Я НЕ – стало моим определением. Мой мир сузился до размеров грудной клетки, и в ней мне так тесно, что каждый вдох дается с трудом, причиняет бесполезную ноющую боль. Если не дышать, места будет больше. Нет, я все еще могу описывать свои чувства, но Дому это от меня не нужно.- Хватит уже этого, - говорит он, перестраиваясь в крайний ряд, - ты должен написать новую песню, от которой кровь начала бы бежать быстрее, - улыбается. - Увидишь, тебе самому сразу расхочется изображать уныние.- Я не могу, Дом, - тихо отвечаю я, уставившись в окно, ослабляя шарф. Мне душно в машине, в детстве я был клаустрофобом – лифты, душевые кабины… Детские страхи возвращаются. Прикрыв глаза рукой, пытаюсь остановить слегка подрагивающие пальцы, повторяя еле слышно: - Просто не могу.Машина, резко дернувшись, останавливается у обочины. В зеркале встречаю глаза Доминика, он всерьез раздражен.- Извини. Тебя это бесит. Но, пойми, я не могу сделать то, что ты просишь - это будет неправда. Они будут восхищаться мной, а я ведь ничто, трус... Не хочу быть еще и лжецом.Не хочу смотреть на него. Я знаю, что он сейчас начнет говорить о моей низкой самооценке, предложит сходить к врачу, скажет, что все пройдет или, проще, - что я просто придуриваюсь, чтобы привлечь к себе внимание.- Посмотри на меня, - тихо и зло говорит он, впившись пальцами мне в плечо и развернув к себе. – Смотри сюда и слушай, черт бы тебя побрал. Ты избалован. Ты наслаждаешься своим состоянием, ты можешь, но не хочешь расстаться с ним, как ребенок раз за разом расковыриваешь свои болячки до крови, чтобы все носились вокруг тебя и жалели только тебя.Его рука все сильнее сдавливает мою, а уже плохо контролируемая ярость сорвавшимся волчком затемняет его глаза.- Вот только ты забыл, что вселенная вертится и без тебя, Мэтти. Но в ней ты все еще связан со многими, и иногда нужно давать отдых своему великолепному эгоизму, чтобы он перестал мешать другим, - отчеканил он. - Ты можешь продолжать по капле отравлять свое существование, но не смей делать этого с нами.Я был не готов. Не готов видеть Дома с глазами, которые ненавидели меня. Не готов слышать, что он на самом деле обо мне думает. Я не… я просто думал, что есть еще хотя бы пара человек, которые всегда смогут принять меня даже таким. Надо же, как я ошибался. Я думал, вряд ли мне станет хуже, чем сейчас, - тоже ошибался.- Может быть, было бы лучше, если бы меня просто не было? – смотря ему в глаза, задал я логично следующий из его упреков вопрос.