Об устройстве небесного свода (1/1)

Солнце медленно поднималось над землей, выныривая из голубого лона Нила, приводя в порядок золотые пряди волос и подкрашивая легкими перистыми облаками и без того яркие глаза. Оно упорно не хотело теряться в дыму и смоге от расколов портальных пирамид и пробудившихся вулканов.Магдалина, по старой привычке молодого леопарда, проснулась рано, когда солнце еще только начинало вырисовывать теплые золотые узоры на холодном, остывшем за ночь, полу. Еще не открывая глаз она почувствовала знакомый запах сандала и кофе, терпкий запах мужского тела и какой-то слабый, еле слышимый, аромат ванили. Потом увидела фараона, мирно спящего рядом.Ей было трудно поверить в произошедшее, но, верно, о том она не жалела, как уже не жалела о расставании с Роландом. Наверное, их чувства не выдержали проверки временем. Абсолютное зло дремало на расстоянии выдоха от нее. Как ярость могла спрятаться в этих мягких мальчишечьих щеках, как агрессия могла затаиться на по-девичьи длинных дрожащих ресницах, как могла ложь коснуться этих мягких капризных губ? Эльвен не понимала.Она аккуратно выскользнула из-под его теплых цепких рук, крепко прижимавших её к себе, и босая пошла по ледяному полу, к большому зеркалу, которое не заметила раньше, или оно было спрятано за длинной тяжелой бархатной портьерой. Магдалина помнила, что такое раньше стояло у Матвея Эльвена в гостиной, но потом куда-то исчезло.В тусклом, как осенний закат, стекле плавало перевернутое отражение комнаты и стояла она. Волосы разметались, прикрывая грудь, кожа все еще была бледной после стольких усталых бессонных ночей и переживаний за свою жизнь и жизнь кузенов."Где-то они сейчас!" - грустно подумала девушка. Стеклянная поверхность зарябила и в ней, как в чаше с прозрачной хрустальной водой, заколыхались образы. Вестница увидела Каина и Адама все еще в России, но их явно собирались отправлять на родину - за их спинами, в пятне с характерными чертами, угадывался дирижабль. Их жизням никто и ничего уже не угрожало. Кроме Лукавого, но тот ничего не сделает, выполняя условия договора. Расторгнутого договора с почти неотмененными условиями.Магдалина ожесточенно потерла глаза, думая, что это очередной сон наяву, глупое видение. Она все еще на "Меркурии" или уже в другом месте? Все еще послушная марионетка или самостоятельный актер на сцене жизни?Зеркало опять подернулось рябью и через секунду в нем отразились двое - вестница и рыцарь с небывалой железной броней.-Это ты и я, - пояснил Сети, подходя к ней. Магдалина не верила, ей крылья казались эфемерным созданием богатого воображения. Она, боясь расстроиться и проснуться, узнав, что ей пригрезилось, опустила крыло.Мысли о сне в последнее время не покидали вестницу. Казалось, она живет в мире снов, начиная с того момента, как случилось извержение, и они с Роландом расстались. Не просыпаясь, постоянно, девушка бродит по миру грез. Крылья, побег из дома, горящая Москва, как в далеком 1812 году, "Ртуть", фараон, он же Лукавый, последняя ночь... Все это просто не может случиться. Не с ней, обычной девушкой, потерявшей отца, не знавшей мать, перенесшейся чудесным образом из северного Петербурга в южный Мемфис.Не с ней. Магдалина привыкла так думать и ждала, когда проснется на скамеечке в саду Эльвенов, задремавшая за томиком стихов в ожидании Роланда, идущего к её дяде делать ей официальное предложение.Но было уже сто ночных кошмаров, она просыпалась и понимала, что все, что происходит вокруг нее - ужасная, невероятная, нереальная реальность.Вестница опустила крыло, до сих пор не осознавая, как ей удается это сделать, и увидела перед своими глазами белые с зеленью перья, протянула к ним руку и ощутила мягкость пуховых и крепость маховых перышек. -Как у первородной, - удовлетворенно сказал Лукавый, наблюдая за ней. Счастливая, первая счастливая улыбка за несколько дней, блуждающим солнечным лучом озарила её лицо. Так утренняя роса сияет на замерзших ночных фиалках.Они отражались в зеркале такими, какими были их сущности: Лукавый и вестница. Магдалина Эльвен, вестница-полукровка, выглядела как перворожденная - небесный вестник с чистой, несмешанной кровью. Длинная, белоснежная, как снег на Казбеке, шелковая туника, перехваченная красно-золотым поясом на талии, мягкими волнами спускалась на пол. Она закрывала даже тонкие нежные руки, укрывая их полупрозрачной, легкой, как перистые облака, тканью. Кисти защищали прочные легкие кожаные полуперчатки с металлическими шестернями и крыльями, на цепочках спускающихся вниз и болтавшимися в такт движениям, но даже через них, крепко и ладно сшитых, голубым светом руны на ее ладонях сильно мерцали. На ногах - легкие и, удивительно, крылатые сандалии из крепкой кожи, с лентами, перекрещивающимся до колен. На поясе висят два остро наточенных кинжала, и Магдалина, ради интереса, достает один из ножен. По лезвию бегут переплетающиеся розы, если повернуть под углом на свет - древняя дамасская сталь, прочнее которой нет на свете. Рукояти разные: на одном кинжале змея, оплетающая розу, на втором - крылатый ангел. Она подумала, что каждый кинжал имеет разное предназначение, но не угадывала, какое именно. Волосы были уложены косой поверх головы, и только чуть вьющиеся пряди по краям не забраны и создают ощущение живости и небрежности. И глаза, серо-голубые глаза девушки, светятся каким-то удивительным ярким синим светом, точно это та самая "особая энергия", живущая в ней и рвущаяся наружу.Лукавый же казался настоящим рыцарем из старинных сказочных легенд. Все тело его было заковано в железные латы, достойные самого короля Артура и рыцарей круглого стола, а по панцирю шла удивительная кованая роспись в виде роз и шипов, двух змей и огненных языков. Холодное железо казалось горячее раскаленных песков пустыни, Сети сам поднял хрупкую руку Магдалины и приложил к своей груди, понимая её без слов. Она замерла, чувствуя, что под теплом доспехов бьется оно. Хрупкое, как стебелек незабудки, сильное, как орел, запертый в клетке, живое, как любая природная энергия, человеческое настоящее сердце. Девушка понимала - Лукавый, порождение другого мира, окруженное настоящими непробиваемыми латами, на самом деле так же слабо и уязвимо, как она, как Роланд и Мукеш, как младшие кузены. И в этой вселенной он сейчас царит, как лев в саванне, как сокол в небесах, но в любой момент он может легко превратиться в раненого дикого опасного зверя. На поясе - острый меч, даже смотреть не хочется: он светится сквозь ножны, а рукоять изукрашена резьбой по кости (слоновой, судя по цвету) и увенчана набалдашником в виде черепа. Чистая "особая энергия" является его оружием, огонь или нечто иное - неважно. Важно, что это оружие в его грозных руках опаснее молнии и сильнее закона.Они молчат, наслаждаясь своими отражениями, веря и не веря призрачной зеркальной реакции.-Почему пояс красно-золотой? - наконец разрушает тишину вестница, и обломки молчания с неслышным звоном разлетаются, как цепи, по комнате. Ей интересно все, и в голове сотня вопросов, а она задает самый незначимый.-Ты заключала один кровный договор, который разорвала. Если бы ты его не заключала - пояс остался бы золотым, как солнечный луч. Если бы ты его не разрывала - красным, как сама кровь. Вестники часто заключают кровные договоры, поэтому золотые пояса, пожалуй, только у Михаила и Петра, этих бессмертных проводников и верных стражников рая. Многие ангелы падают до смертных, но не изгоняются, навсегда оказываясь связанными с теми, кого оставляют на земле. Вестниками было порождено волшебное племя, живущее на севере России, почти исчезнувшее ныне. Ты - их потомок, чистых небесных кровей. Но некоторые ангелы все же изгоняются из блаженных садов, присоединяясь к моим сторонникам за слишком сильную любовь, - отвечает Лукавый медленно и тягуче. Эльвен раскрывает глаза, когда он говорит о чудесном племени, интуитивно догадывается о правдивости его слов, но все же не верит. Потомок небесных кровей - какая глупость! Но её крылья, способность к магии - все говорит обратное.-Расскажи мне о тех вестниках, которые, полюбив, потеряли все, - мягко просит она, поворачиваясь к нему, заглядывая в глаза, хватая за руки, как нетерпеливый ребенок, упрашивающий няню поведать новую сказку.Лукавый смотрит на нее, на её доверчивость, наивность и оставшуюся детскость, и улыбается неповторимой улыбкой Чеширского кота. Подчиняется мольбе, потому что хочет подчиниться и хочет рассказать. Надо рассказать то, что сотни лет хранится за замками, острой иглой в сердце.-Это случилось давно, так давно, что никто, кроме первосозданных вестников, уже не помнит. На самом жарком континенте Земли, где ветер горячее львиной пасти и суше соленых слез, в древнее время было величественное Египетское царство. Почти как сейчас. Там, в богатой семье, жила девушка, её звали Магдалена. Высокая, статная, с покатыми смуглыми плечами, тонкой талией, алыми, как лава, и горячими, как жерло вулкана, губами, светлыми, как Средиземное море, глазами. Но сердце ее было холоднее Арктических льдов и черствее корки хлеба последнего нищего крестьянина. О, как пленяла она мужчин мягкостью движений, трепетом ланит, нежной грудью! Даже самого фараона стороной не обошла. Он в нее влюбился, как глупый мальчишка, уже немолодой сорокалетний мужчина, захотел провести с ней ночь, но этому не суждено было сбыться.Вестник, темнокудрый, как ночь, темноглазый, как раскаленная сухая земля, увидел её с небес, спустился на землю, оборотился юношей. Полюбил он южную красавицу, ухаживал за ней, глаз не спускал - оберегал. Смягчилось сердце её, да в то время как раз и фараон её во дворец потребовал. Вестник, чтобы спасти её, думая, что спасет, провел с ней ночь... Ты догадалась, чем это окончилось? - спросил Сети, прямо глядя на Магдалину.-Неужели любовь вестника опаснее любви Лукавого? - спросила та, вспоминая "Демона" Лермонтова, которого когда-то она читала. Что-то из этой поэмы ей виделось знакомым.-Именно. Она погибла. А твой вестник был низвергнут с небес, изгнан из рая. Падший, он стал одним из нас, - закончил он. Его глаза горели каким-то нездешним ярким пламенем, которое было теплее ночного костра и нежнее бархата.-Ты! - вскрикнула вдруг вестница. -Ты! Это ты был первым падшим вестником и ты стал Лукавым! И несешь это бремя до конца своих деней! - сказала она, отскакивая от него с огромными, как два пустынных оазиса, глазами, удивляясь. Она все поняла. Она даже поняла, что имя её - Магдалина, не случайно, что именно её, наверное, столько лет он искал. И вестник, её хранитель, мог просто не успеть забрать её раньше, а мог просто не захотеть, зная её будущую судьбу. Их связь с Лукавым, верно, была предрешена много веков назад.-Ты проницательна, Эльвен. Хотя, я даже не пытался это скрыть. Теперь можешь лететь, крылья при тебе, все наши уговоры исполнены, племянники должны скоро вернуться к тебе. Но помни: мы с тобой все равно связаны невидимыми нитями, - зашептал Сети, отходя. Воздух заколебался, нагреваясь и становясь суше. -Мне нужно вернуться в Мемфис! - отчаянно кинулась вперед Магдалина, пытаясь его удержать. Страх незнания того, где она, что будет дальше, как действовать, парализовывал её. Она страшилась неизвестности и туманного, как далекий Петербург, будущего.-Открой дверь - сама все поймешь. Прощай, до скорой, очень скорой, встречи, вестница! - Лукавый растворился, звякнув доспехами напоследок, оставив после себя запах сандала и кофе. Магдалина кинулась к двери, дернула ручку в форме змеиной головы и отчего-то очень знакомую, распахнула настежь и чуть не упала, замерев на месте. Сердце рухнуло вниз и, точно стеклянная ваза, упавшая на ковер, чудом не разбилось.Она оказалась дома, в особняке Эльвенов. И в конце коридора виднелась приоткрытая дверь в её комнату, пахло миррой и лавандой, как всегда. Сон или явь? Теперь она слишком хорошо понимала, что это на самом деле так, и осторожными шагами пошла вперед.Пусто. Пыльно. Неуютно. Эти ощущения каждую секунду преследовали её. Она вспомнила, что в доме дяди, как раз на втором этаже, была комната, которая никогда не открывалась. Более того, от нее не существовало ключа, дверь, ведущая в нее, была окружена облаком ?особой энергии?. Один раз кузены попробовали туда проникнуть, но, видимо, что-то пошло не так, и они никогда больше к ней не подходили. Магдалина же пожимала плечами (тогда она еще немного знала об энергии и поэтому не обращала особого внимания, тем более, что об этой комнате никто не говорил) и проходила мимо. Только один раз, когда она только приехала и Матвей Эльвен показывал ей новый дом, сказал, что эта комната принадлежит одному особому редкому гостю, который бывает в Мемфисе проездом, но останавливается только у него. Совпадение, что сам фараон бывал, пусть и у известного и весьма богатого владельца дирижаблей Южной гильдии, но все-таки не особы царской крови или наместника? Ведь в Мемфисе живет двоюродная сестра Сети II - Александрия. Все эти сведения медленно всплывали в голове Магдалины, как, бывает, всплывают в морях давно забытые острова, пока она кралась по хорошо знакомому особняку. Кралась, как вор... Кто бы мог подумать, что законная наследница, опекун младших кузенов, человек, разбирающийся в делах дяди, опасается находиться в поместье, в котором жила так долго...Комната её была почти не тронута и даже шар с городом, похожим на далекий Петербург, так же лежал на постели, застеленной светло-голубым, как небо, легким покрывалом. Все было по-прежнему, так, как она это когда-то оставила. На письменном столе слой пыли, как и везде, да еще оборваны шторы, скинутые вниз и бездвижно лежащие, как паруса корабля в безветрие. Магдалина наклоняется и осторожно подбирает шар - больше ей ничего не нужно, касается губами, как старого друга и внезапно, как перед насильным перелетом, теряет сознание.Она на дирижабле, она незамеченной бродит по палубе и выглядывает в иллюминаторы. Внизу - острые шпили скал и ленты холодных северных рек. А далеко-далеко все желтое от пустынь и зубчатый гребень пирамид еще едва-едва обрисовывается. Дирижабль летит в Египет? Магдалина оборачивается и хватается за поручни, чувствуя, как выходит из легких воздух и кружится голова. Она собирает силы в последнем отчаянном крике.-Роланд! - видит капитана "Тиона", небритого, с щетиной, украшающей его мужественное осунувшееся лицо, с яркими глазами, озабоченным проблемами взглядом сквозь нее. -Роланд, - шепчет Магдалина и чувствует, как катятся по щекам живые обжигающие слезы. -Милый...За спиной капитана появляется вестник. Она знает, что это вестник, так выглядят только вестники. И его меч в ножнах светится так же ярко, как у Лукавого. Он что-то быстро говорит Роланду, тот кивает и уходит. Девушка остается один на один с ним, голова кружится все сильнее, кислорода остается совсем мало.-Мы скоро встретимся, вестница. Встретимся в первый и в последний раз, лицом к лицу, - жестко говорит он, поводит рукой. Магдалина заходится в беззвучном рыдании, сжимает кулаки и теряет сознание.Она открывает глаза и видит над собой резной потолок. Рыжеватые волосы разметались вокруг головы, руки, как крылья, раскинуты в стороны, потрепанное платье, в котором она была в день, когда все началось, снова было на ней и задралось выше колен, ноги неестественно согнулись. Эльвен моргает, и чувствует, что из светлых глаз вытекают последние слезинки, уже холодные и быстро испаряющиеся из-за поднимающейся жары. Из правой руки девушка так и не выпустила шар, и поняла, что он связал её с Роландом, с "Тионом" и с этим вестником. Еще один сон наяву, снова видение, снова пророчество. Она встала, положив шар в карман и, выйдя из комнаты, пошла на балкон, с которого вся семья смотрела, как вспарывается небо и кровоточит закат.Вестник... Его голос, который не раз слышала Магдалина, он сам. Скорее всего, это верховный, один из архангелов, судя по гордому взгляду, уверенным жестам и мечу, от которого идет энергия ужасающей по мощи силы. Они скоро встретятся, наверное, будет большая, сказочная битва за мир. За тот мир, в котором они жили, пока в него не вмешались высшие сущности.Едва переступив порог, пройдя за прозрачную дверцу, которая вела на балкон, Магдалина с трудом подавила вскрик, хоть и многое уже повидала, а слезы не появлялись с того момента, как она пробежала по вагонам "Меркурия". Повсюду была кровь, уже давно застывшая, бурая, как ржавчина, она уродливыми цветами пестрела на стенах. Пяльца, за которыми вышивала тетушка Эмили, так и стояли у перил, с застывшими папилломами. Здесь крови было больше всего и вестница знала, почему. Старая волчица, матушка Птанифер, вероятно, боролась - на полу есть отпечатки-царапины, но как можно бороться с потусторонними созданиями? Не уберегла она тетю Эмили, и сама не спаслась. Вестница вздохнула. Небо было закрыто смогом, пеплом и лавой, и шевелилось, казалось, что билось, доживало, долюбливало и не хотело исчезать, умирать. "Как и весь мир" - подумалось Магдалине. Она последний раз взглянула на балкон и отправилась в дядин кабинет.Ни о каком порядке там речи и не шло: было понятно, что все перевернуто вверх дном неслучайно. Кто-то что-то искал, все перерыл. Нашел ли? Девушка споткнулась о валявшееся на полу золотое пресс-папье в форме дирижабля, полетела вперед, уперлась руками в крепкий массивный стол. Все бумаги спутаны, лишь горит яркими буквами подпись Роланда Ронсевальского на том злополучном договоре. Магдалина берет его в руки и печально улыбается. Что она в своей юной жизни сделала не так, где ошиблась, чтобы быть так жестоко наказанной? Появляется ощущение того, что ей на шею накидывают петлю и затягивают - так слезы подступали к горлу, но не выходили на поверхность. Договор вдруг одевается золотым светом, вырывается из её рук и плывет к столу. Вестница, как зачарованная, как под заклятием, идет за ним, опускается на корточки и поворачивает ножку стола. За ее спиной раздается шорох, и в сторону отъезжает семейный портрет. Она достает единственную хранимую там бумагу, ценней которой в целом свете нет ничего для нее. Читает, глазами пожирая каждое слово, словно напиваясь из свежего лесного ручья, подносит ко рту руку, прикусывает её, удерживая всхлипы и крик, рвавшийся из самой груди. "Я, Матвей Эльвен, будучи в здравом уме и твердой памяти, передаю право управления Южной гильдией своей племяннице, Магдалине Эльвен. Обоснование: Магдалина умная, ответственная девушка, умеющая распознавать людей, имеющая решительный и волевой характер - эти качества необходимы для грамотного управления огромной компанией. В случае смерти моей жены, Эмилии Эльвен, также назначаю её опекуном при своих малолетних детях: Адаме Эльвене и Каине Эльвене, будучи уверенным в том, что она справится, как справлялась много лет, проживая в моем доме и присматривая за ними. Адаму Эльвену и Каину Эльвену завещаю все свое имущество, движимое и недвижимое. Они смогут им распоряжаться как пожелают после совершеннолетия. Однако, право управления Гильдией остается за Магдалиной Эльвен.Капитану Рональду Ронсевальскому завещаю без выкупа дирижабль "Тион" в надежде, что он продолжит служить Южной гильдии и помогать людям. Прошу его жениться на Магдалине, если она согласится, будучи уверен, что он составит её счастие, так как между ними взаимная любовь.У всех вышеупомянутых лиц я прошу прощения за все обиды.В моей смерти прошу винить доктора А.Козловского" - прочитала она.Слезы все равно капали, как весенняя капель. К Магдалине возвращались её живые чувства, точно птицы прилетают домой после долгой зимы, душа вновь оживала, сердце снова запускалось после всех пережитых ужасов. Как он любил её, племянницу, любил как дочь, как любил сыновей, и даже Рональда... И знал о Козловском... Ей завещать компанию, теперь она - госпожа небесных дорог, и ей еще предстоит спорить с Лукавым, хоть небо - не его стихия.Не в силах больше смотреть на эту бумагу, вновь открывшую в ней все живое и затвердевшее от нестерпимой душевной боли и болью же оживленное, она опять заложила её в тайник, закрыла, и взяла курс подальше от кабинета.Она пробежала по терму, увидев, что разорвана неведомой силой крупповская сталь, по коридорам, никогда не бывавшим пустыми и теперь обезлюдевшими, как Европа от чумы, остановилась в гостиной.Тихо, пусто, лишь тикают большие напольные часы, напоминающие русского медведя - массивные, добротные и всегда любовно заводимые дедом Арухом. Как бомба, размеренно. Все стеклянные предметы разбиты и осколки, как утренняя роса, усеяли весь пол, блестя и переливаясь на восходящем солнце, светящем через открытые разбитые окна. Красиво и завораживающе одновременно. С улицы пахнет гарью, смогом, до удушья, до приступов кашля и чуть-чуть - остатком ночной свежести и почему-то апельсинами. Запах апельсинов для девушки становится всепоглощающим, и она идет вперед, прямо по хрустящим и стонущим осколкам, к полке, на которой стоят фоторамки. Магдалина забирает уцелевшую семейную фотографию. Радостная тетя Эмили в розовом платье, сшитом по последней моде, под руку с серьезно-обаятельным Матвеем Эльвеном, со стороны дяди стоит Магдалина, в новом платье и шляпке, опираясь на плечо Андрея, красивого до безумия, в выглаженной рубашке, элегантном коричневом пиджаке и в тон ему таких же брюках, около тети Эмили стоит матушка Птанифер в парадном платье, на стульях в середине сидят Адам и Каин, причесанные и нарядные, при бабочках и в белых рубашечках. Такие счастливые... Глаза вестницы влажно, как пьяные вишни, блестят от умиления. Ровно через неделю все исчезнет, улетит Андрей, ранят дядю, Магдалина с племянниками убежит... Все перевернется.Зачем-то она автоматически забирает фотографию Мосдея, непонятно как оказавшуюся в доме, и кладет её в карман. Просто чувствуя, что надо.К крыльцу подъезжает машина, она чувствует запах масла, парового котла и слышит стрекот двигателя. Мечется, как раненый зверь, ища укрытия, и в последний момент юркает, как ласка, в платяной шкаф, выживая оттуда моль.-Господин Мосдей, зачем нам опять осматривать этот дом, мы перерыли все в бумагах старого Эльвена и ни черта не нашли! - говорил грубоватый, но юный голос, видимо, водителя, подручного директора химического завода. -И охота вам каждый месяц таскаться!-Заткнись и молча исполняй мои приказания. Твоя мать немалые деньги выложила, чтобы ты попал ко мне. Завещания вы так и не нашли, да и не нужно. Я жду, когда объявится эта гордая наглая дерзкая девчонка. Она почти в моих руках, опутана сетями, если её вернут в Египет - ей больше некуда бежать, как сюда. Тут я её найду и схвачу, - жестко оборвал Мосдей, и его каблуки застучали по лестнице - он пошел обыскивать её комнату и кабинет Матвея.Магдалина сидела ни жива ни мертва, дыша аккуратно и через раз. И от страха быть замеченной, и от количества пыли. Дерзкая девчонка - он наверняка знает, кому досталась Южная гильдия. Такая жена, конечно, загляденье, особенно запуганная и беспрекословная, под каблуком у мужа, ни слова поперек. Не такая она, кровь Эльвенов. Не такая она, небесная кровь. Магдалина знала свою особенность и цену себе знала. Лукавый сломить её не смог, пытки "Ртути" не согнули, и уж под давлением какого-то эгоиста она, как былинка, точно не прогнется."Дерзкая девчонка! О, ты за все ответишь, Юджин! Если не я, тобой оскорбленная, восстану против, то есть высшие силы! А нет - все одно: оба погибнем под обломками мира!" - подумала девушка, нервно сжимая кулаки, стараясь сдержать поднимающуюся и прежде неведанную, опасную, как огонь, ярость. Она даже представляла себе, слыша шелест перебираемых дядиных документов, как сладенько улыбается Мосдей и потирает крохотные ручонки, злорадствуя над обещанием Роланда, как садится в кресло, выставив уродливый живот вперед, и воображает себя повелителем дирижаблей, как играется с пресс-папье... Холодок от неприязни бегал по её спине, костяшки пальцев совсем побелели. В этот момент она готова была снова заключить сделку с Лукавым, провести с ним ночь, лишь бы Мосдея не было вовсе, не только их договора.Ночь... Воспоминания сладостью отозвались в сердце Магдалины, вернув ей спокойствие. Она почти физически вновь ощутила горячие губы фараона на своей руке, под своими пальцами почувствовала шелк его волос, услышала стоны и вздрогнула. Слишком реальным все это показалось и таким далеким, как Петербург. Не достать, не поймать, не понять, как все это случилось. Но Лукавый был прав - она не пожалела, и эту правоту с горечью (или все же нет?) пришлось признать.Застучали каблуки, запела лестница.-Все по-старому, пташка еще не прилетела. Но куда же денется, скоро припорхает, в силки попадется, - с удовольствием сказал Мосдей, садясь в машину. Застрекотал двигатель, и Магдалина снова осталась одна, вылезя из шкафа и вдоволь начихавшись из-за набившейся в нос и рот противной пыли.Она отряхнулась и с гордо поднятой головой вышла на улицу. Надо пройтись по Мемфису, посмотреть, что еще осталось от некогда великолепного города.Она не успела далеко уйти, когда в голосе из кустов узнала Кахи, самого исполнительного и честного слугу, какие были только у Эльвенов и с которыми почтительно обращались, никогда не позволяя себе обижать их, хоть и господа. Вестница последовала за ним, надеясь найти укрытие и попробовать подготовиться к решающей битве, понять, за кого она играет - за Светоносного или за Хранителя. В том, что битва будет, и очень скоро, девушка уже не сомневалась.