vi. в избирательности момента вас не обвинить (1/1)

― Герцог покрыл долг, и больше ему предложить мне нечего.Маргери остановилась, заинтересовавшись. Голос Лоренцо звучал уязвленно, и даже унижено.― Более того, он сам предложил торговые пути Пацци, ― добавила Лукреция. Видимо, у них было нечто вроде семейного собрания.― Интересно, откуда у него деньги, чтобы покрыть такой долг? ― раздался голос Джулиано, и Маргери привычно передернуло от отвращения.― Взял у своих людей, повысил налоги, украл ― нас это волновать не должно, ― сказала Лукреция. ― Долг уплачен, это важно. Но торговые пути для обогащения Пацци… Это странно.― Надежда на лучшее еще есть, ― с привычной горячностью возразил Лоренцо. ― Новый архиепископ Пизы еще не выбран. Вполне возможно, что это будет наш человек.Маргери вспыхнула и сжала руки. Она сделала все, чтобы архиепископом назначали Франческо Сальвиати ― писала и Сиксту, и новому кардиналу Барру. Барр написал, что ?понял тебя, сделаю все, что в моих силах?, а от Папы были только присланный в ответ золотой браслет. Маргери считала это хорошим знаком, но пока что желаемых новостей не было.В комнату зашел Сандро Боттичелли, и Маргери бесшумно двинулась дальше по коридору, в свою комнату.Было скучно. В банке все было стабильно, никаких громких интриг пока не предвиделось, Пацци занимались своими делами. Девушка приходила к нему несколько раз за этот месяц, но она не могла отрицать то, что их отношения изменились. Одно занятия любовью никогда не было ведущим в их отношениях, но сейчас Пацци изменился еще больше. Якопо отвечал на ее приглашения как настоящий мужчина, но оставался неизменно нежным, долго лаская ее, а после ― разговаривая с ней о чем она пожелает, и словно пытался сделать все, чтобы ей было спокойнее. Маргери не сразу поняла, что не так ― Якопо считал, что она еще не совсем отошла после болезни, и не хотела делать хуже. Но и отказаться от нее не мог.Если бы можно было влюбиться сильнее, Маргери наверняка бы это сделала. Однако каждая ее часть и так любила Якопо, больше уже нельзя было.Маргери присела на кровать и бездумно взялась за шитье ― серебряный олень на темно-синем фоне. Если архиепископ Пизы назначат Сальвиати, то можно будет немного передохнуть. Снова съездить в Рим к Анне, или даже во Францию ― навестить дедушку. Повезет, если отец приедет, или самой посетить Англию, где сейчас находился Яков и Генрих, маленький брат Маргери.Генрих… Маргери улыбнулась, вспомнив своего маленького братика. Генриху было шесть, он был душой всей их семьи, но, к сожалению, малыш родился с изъяном ― на спине у него были крылышки. Отец уже бросил попытки вылечить сына, любил его так, как отец может только любить сына. Врачи с опаской говорили о том, что Генриху опасно ездить верхом, опасно много путешествовать, опасно… Многое ему было опасно! Но отец делал это снова и снова ― сажал сына на лошадь впереди себя, давал в руки деревянный меч и брал с собой в деловые визиты. Отец позволял бегать и прыгать, Генрих ведь вечно болел, позволял стрелять из лука и кататься на лошади, позволял лазить по деревьям и собирать те булыжники, что казались ему драгоценными камнями. И это давало свои плоды ― Генрих рос уверенным, сильным мальчиком, и небольшой горбик на спине ему не мешал.Маргери посмотрела на вышивку в своих руках и внезапно вспыхнула идеей.― Сара! ― крикнула она. Служанка тотчас появилась рядом.― Да, мадонна? ― удивленно спросила девушка. В последнее время Маргери прибывала не в лучшем расположении духа, два дня была ниже травы, тише воды, мало ела и беспокоила Джеймса своей апатией.― Мне надо на рынок! ― решительно заявила Маргери.Появившиеся в спальне служанки вели себя тихо и не поднимали глаз, помятуя о прошлом настроение мадонны. Они одевали ее выверено и аккуратно, хотя сама Маргери чувствовала себя неуклюжей и неповоротливой от недостатка сна.На рынках всегда было шумно и многолюдно, и при этом ― ярко и красиво. На главной улице были расположены лучшие дома и гостиницы; фронтоны на их крышах с крутым скатом едва не касаются земли. Лавки ремесленников, теснящиеся в маленьких зданиях; иногда вся ?лавка? занимает комнатку площадью всего в сорок квадратных футов, но тем не менее на каждой лавке висит красочная вывеска, на которой для неграмотных нарисовано, чем здесь торгуют. Некоторые вывески изображают товары: например, нож означает лавку ножовщика. Другие представляют собой объемные предметы: например, бушель на шесте означает, что здесь продают свежесваренный эль, а забинтованная рука?— жилище хирурга.Невероятное разнообразие костюмов?— от крестьян в одежде из грубой шерсти до богато разодетых купцов, эсквайров и их жен и, может быть, даже рыцаря или аристократа. Зимой пестроту оттенков будут скрывать дорожные плащи, но вот на солнце богатые красные, яркие желтые и глубокие синие цвета видны отлично; одежда еще и оторочена мехом (каким?— зависит от общественного положения владельца). Языки и говоры, вовсе создавали космополитическую атмосферу. Во Флоренции регулярно бывали иностранные торговцы ― на улицах можно было услышать и французскую, и английскую речь, а иногда?— даже латынь и корнуолльский язык.Над утренним гомоном разносился голос городского глашатая, стоящего на перекрестке в центре города; два друга громко смеются над новой шуткой. Но даже еще громче слышны луженые глотки уличных торговцев, расхаживающих по улице с большими тарелками: ?Горячие гороховые стручки!?, или ?Зеленый тростник!?, ?Горячие овечьи ноги!?, или ?Говяжьи ребрышки и много пирожков!?Маргери накрыла голову платком, чтобы остаться более-менее незамеченной. Она проходила вдоль различных лавок и уже успела побаловать себя восточными сладостями, поэтому настроение стремительно поднималось. Они с Сарой шли вдвоем, смеясь над какой-то нелепой ситуацией, которую увидели несколько минут назад, но наконец Маргери заметила то, что желала.Яркие ткани из разных уголков земли ― яркие, бархатистые. Узор на тканях, украшения, фактура, цвета?— это имело огромное значение и говорило о хозяине практически все?— от религии, которую он исповедует, до его статуса в обществе. Символом дома Маргери был большерогий серебряный олень на голубом поле. Отец говорил, что этот символ восходит к древним временам, когда один из их предков во время сражения был при смерти, истекая крови на поле сражения. Он смотрел на голубое небо, как вдруг над ним нависла голова большерогого оленя, который сиял, точно луна. Олень стал лизать рану, и она затянулась, а предок смог продолжить сражение. Выиграв войну, в знак уважения он поместил оленя на свой герб.Рисунок на текстильных изделиях мало отличается от того, что можно увидеть на архитектурных сооружениях и керамических изделиях: цветы занимают основное место: розы, гвоздики, лютики, цветки граната, жимолости и, особенно, тюльпаны. Нередко встречались разные цветущие деревья с длинными ветвями, чаще кипарисы; в стиле композиций заметно китайское влияние, а именно такие сюжеты, как три соединённые в форме треугольника жемчужины и две волнообразные линии.Они выбирали ткань, когда вдруг на плечо Маргери легла рука и веселый голос произнес:― Мадонна!Девушка резко обернулась.― Адриан, ― облегченно выдохнула она. Барр ослепительно улыбнулся ей, после чего кивнул сестре. Сара выбирала себе ткань на платье чуть поодаль.― Ты притихла на последние дни, ― заметил Адриан, внимательно глядя на Маргери. В своем легком, летящем бежевом платье, украшенным жемчугом, она напоминала ту девушку, которой приехала во Флоренцию. ― Все хорошо? Сильная была выволочка по поводу наших объятий?― Нет, ― Маргери довольно зажмурилась. ― Я сказала, что ты мой родственник и все хорошо. Хочу сделать подарок Генриху, какая ткань тебе нравится больше? ― вернулась она к выбору ткани.Адриан кивнул на темно-синий рулон ткани. Продавщица ― высокая золотоволосая женщина лет сорока ― тут же засобиралась, отмеривая нужный размер, подбирая нитки, иголки, мелкий бисер и тому подобное.― Забавно, ― пробормотал Адриан. ― А Генрих сделал подарок тебе.Маргери удивленно моргнула, но в следующее мгновение перед ней появился большой разноцветный букет. Большой букет из маленьких белых, розовых и даже красных цветов, густые, с золотистой сердцевиной. Букет маргариток отличается своей нежностью и простотой, который будет радовать глаз несколько дней и напоминать о любимой семье.― Маргаритки? ― Маргери громко рассмеялась, невольно привлекая внимание ― мадонна Медичи нечасто радовала Флоренцию своим смехом.― Твой брат очень тебя любит, ― сказал Адриан, а сам потрепал Сару по плечу. Девушка улыбнулась. На несколько секунд Маргери почувствовала себя излишне одинокой.На рынке Маргери провела достаточно много времени. После обеда людей стало меньше, и Маргери с Сарой и Адрианом могли свободно гулять между рядами, рассматривая каждую мелочь. Ближе к вечеру их нашел Джеймс, они вчетвером зашли в какое-то заведение, чтобы выпить прохладного вина и перекусить. Джеймс и Адриан травили какие-то шуточки, и девушки только громко смеялись над ними.Вечером Маргери возвращалась в дом Медичи в приподнятом настроении. Правда неожиданный гость в кабинете Лоренцо ее немало удивил.― Что происходит? ― напряженно спросила Маргери, переводя взгляд с надменно сидящего в кресле Франческо на напряженно замершего у окна Лоренцо. Услышав ее, Франческо встал и небрежно поклонился.― Мадонна, ― слегка издевательски произнес он, и Маргери только коротко кивнула. Так бы они общались, если бы ничего их не связывало. Легкая надменность и ненависть к жене врага с его стороны, и равнодушие с ее.― Не поверишь, ― сказал Лоренцо, не поворачиваясь. ― Бьянка сбежала с Гульельмо.― А.Бьянка Медичи, конечно, не слишком умна, если умудрилась попасть в столь глупое положение ― стать изгнанницей с запятнанной репутацией по собственному желанию. Маргери не слишком отличалась от нее в этом плане, но в отличие от Бьянки ― единственная дочь, далекая от интриг и политических дел ― она хорошо умела управлять толпой. Если ― вернее, когда ― она захочет остаться с Якопо окончательно, она сможет сделать так, чтобы слухи ее превозносили в большей степени, а не позорили.Не дождавшись более пышной реакции, Лоренцо повернулся и в упор посмотрел на супругу.― Ты и не удивлена.― Я подозревала об этом, ― она пожала плечами. Не только она ― И Джулиано, и Лукреция. Один Лоренцо как-то не воспринимал это всерьез.Лоренцо с завистью смотрела на жену. Как ей удается оставаться столь уверенной и спокойной? Медичи ошибался, спокойной Маргери вовсе не была, скорее наоборот, но умела скрывать свой бешеный нрав за почти приторной улыбкой. Впрочем, не она одна. Франческо выглядел потрясающе-надменным, и это превосходство грело душу Маргери.― Да, и Франческо говорит, что если Пиза не откроет перед Сальвиати ворота, то этот скандал они обратят в пользу Флоренции. Хотя все знают, что речь идет о пользе банка Пацци, ― внезапно поделился Лоренцо.?Пиза закрыла ворота?!? ― хотела было воскликнуть Маргери.― Что же, в избирательности момента вас не упрекнуть, ― равнодушно произнесла она. Лоренцо отвернулся, и Маргери, не меняя выражения лица, подмигнула Франческо. Пацци улыбнулся ей. ― Судя по всему, ответ был отрицательным.― Конечно. Хотя ты и смог удивить меня, Франческо, ― горько произнес Медичи.Маргери думала. Если отношения Гульельмо и Бьянки перестали быть секретом, то где гарантия, что племянник Якопо сохранит ее секрет? Что даже случайно не сболтнёт любимой девушке о том, кто был любовником ее невестки? Конечно, для Маргери это обернется с наименьшей потерей ― она наконец-то станет женой любимого мужчины, но как же сильно она желала раздавить голову Медичи. Иногда ей казалось, что ее ненависть убьет Медичи раньше, чем она сама того пожелает.― Подумай об этом, Лоренцо, ― сказал Франческо, поднимаясь. ― По велению Папы, Пиза откроет ворота. Но позор с твоей сестры ничто не смоет.Пацци надменно раскланялся перед Маргери и вышел. Мимо комнаты прошла служанка Маргери с большой вазой, где был яркий букет с маргаритками. От него исходил приятный, нежный запах.― Откуда цветы? ― услышал Франческо голос Медичи. Пацци остановился, внутренне напрягаясь ― голос Медичи звучал слишком уж сурово. Он вспомнил страх, с которым так часто сталкивался, когда Маргери говорила о Лоренцо, вспомнил ее почти безумное отторжение самого существования Медичи ― и замер на месте, зная, что хоть так обязан поддержать женщину, которую уважал. Да, ни Маргери, ни Лоренцо ни знали о его присутствии, считали, что он ушел, но если сейчас случится то, в чем Пацци тайно подозревали Лоренцо, Франческо не сдержится.― Какая разница? ― холодно спросила Маргери, и Франческо почувствовал, как ее голос задрожал от ярости.― Я хочу знать, кто дарит моей жене такие подарки, ― требовательно сказал Лоренцо.Пару минут Маргери молчала.― Ее отец, ― наконец ответила она. Франческо не знал, почему так важно было это услышать. ― Радуйся, что он до сих пор не подарил тебе кинжал в сердце, ― едко произнесла Маргери. Она вышла из комнаты, тряхнув ярко-огненными волосами, и Франческо улыбнулся ей в след.Утром Бьянку уже вернули. Но былое хорошее настроение со вчерашнего вечера испарилось, и девушка пребывала в крайней степени задумчивости. Вся эта ситуация с Пизой ее волновала, и даже не из-за условного проигрыша Пацци и Сальвиати, а из-за самого факта, что ворота закрыли. Отцу Карло ― бастарду Козимо Медичи ― достаточно было сказать, что этого хочет Лоренцо, чтобы город осмелился на противостояние посланнику Папы. Во что Пиза верила? Что один банкир сможет защитить ее, если Сикст решит мстить? Глупо, глупо и недальновидно.Маргери хотелось верить, что она такой не была.Но неокрепшая вечером мысль сформировалась полностью после завтрака ― не зря говорят, что утро вечера мудренее. На завтраке с Маргери была только Лукреция, Джулиано опять пропадал с Сандро Боттичелли, Лоренцо был занят скандалом, что учинила его сестра, а убитая горем и разрушенными мечтами Бьянка была в своей комнате. Завтрак проходил в гробовом молчании и даже траурном настроении, и Маргери впервые могла позавтракать спокойно.Когда Лукреция удалилась в комнату дочери, Маргери, на ходу отдавая приказы Саре, поспешила на встречу. К ее большому сожалению, это была не очередная встреча с Якопо, но не менее важная.Адриан Барр уже ждал ее, в условленном месте. Он догрызал яблоко, и когда Маргери появилась рядом с ним, и щелчком пальцев отправил огрызок в канаву, с любопытством глядя на мадонну.― Мария. Уже соскучилась? ― с очаровательной наглой ухмылкой спросил он, расстилая свой плащ на каменных перилах, чтобы девушке не было так холодно.― Ужасно, ― Маргери состроила ему рожицу, как в детстве. Адриан рассмеялся. Маргери в волнении наклонилась ближе и зашептала. ― Ты слышал, что в Пизе перед Сальвиати закрыли ворота?― Да, Лоренцо приказал, ― беспечно пожал плечами Барр. Маргери скривилась, однако кивнула, чувствуя в Адриане знакомые злость и раздражение. Он был из тех людей, которые никогда не забывают, в какой грязи родились другие, как бы высоко они не поднялись. Даже если бы Медичи стали властителями всего мира, Барр ― как и вся его семья ― никогда бы не забыли о том, что раньше они были жалкими торговцами шерстью, богопротивными ростовщиками, подобным которых Бог изгнал.—?Это заставило меня задуматься о том, что будет, если поддержка городской стражи понадобится мне, ― поделилась Маргери. Адриан с любопытством посмотрел на нее. ― Кого они выберут ― Лоренцо или меня? Адриан, ― девушка лукаво улыбнулась. ― Тебя устраивает твое положение?Он был одним из городских стражников, который весьма беспечно относился к своим обязанностям, хотя патрулировал город по ночам.― А ты хочешь мне что-то предложить? ― глаза Адриана предвкушающее сверкнули. Он не был мерзким, двуличным человеком, каким его считали многие, но не гнушался темными делами и всегда был верен своим принципам. Он был силен и умен, возраст придавал ему статности, а почти юношеская задорность ― привлекательности. Он мог перерезать глотку невинному, точно зная, что этим спасет себя или свою семью, поэтому для подобных дел Маргери всегда выбирала его. Каждый из его братьев откликнулся бы согласием на ее просьбу, но только Адриан мог выиграть от этого более остальных.― Начальник городской стражи верен Петруччи, а тот, в свою очередь ― Медичи.― Начальник городской стражи… ― повторил Адриан, а потом хохотнул и запрокинул руки за голову, глядя в чистое, голубое небо. ― Он вроде ни оставлять свой пост, ни умирать пока не собирался.― Не все в мире зависит от нас, ― пожала плечами Маргери. Гонфалоньер справедливости Флорентийской республики Чезаре Петруччи был последовательным сторонником синьории Медичи. Оно и не удивительно ― после подавления Петруччи одного бунта вблизи Флоренции, он был замечен Лоренцо Медичи, что определило всё дальнейшее развитие его политической карьеры. Такая верность человеку, который помог хорошо продвинуться по карьерной лестнице, Маргери не удивляла, и в любой другой ситуации она бы ее оценила… Если бы только эта верность не мешала ей как кость в горле.Адриан обещал помочь, и Маргери с легкой надменностью уже ожидала торжество по поводу нового начальника городской стражи. Стража, которая будет действовать в ее интересах, если понадобится.После этого девушка наконец-то смогла направиться в дом своего любовника. Она знала, что Якопо, скорее всего, занят делами, которые появились из-за побега его племянника и Бьянки, но решает, что сможет немного подождать. В доме Медичи ей все равно делать нечего.Но в палаццо у нее внезапно появляется новое дело.― Мадонна!Маргери остановилась и развернулась, смотря на бесшумно приблизившуюся к ней служанку, присевшую в поклоне.― Да… Доменика? ― девушка не была уверенна. Она знала почти всех слуг Якопо в лицо, но неизменные девушки-прислужницы в темных платьях, с собранными кверху в пучок волосами и худыми, почему-то всегда бледными вытянутыми лицами часто сливались у нее в памяти, и она отличала только некоторых, которых видела чаще всего. Франческо как-то признался, что не различает их вовсе.― Да, мадонна, ― она еще раз склонилась в поклоне. ― Не посчитайте за дерзость, но быть может, вы поможете нам в одном деле?Маргери с сожалением глянула на заветную дверь, ведущую в комнату Якопо, но после уверенно кивнула, смотря на служанку.― Слушаю, ― как можно мягче и сосредоточенно произнесла она. Если она когда-нибудь надеется войти в этот дом хозяйкой, то ей стоит сейчас задумываться об отношениях со слугами.― Мы закупили ткани для дома, ― начала Доменика. ― По велению мессера Пацци. Может быть, вы согласитесь присмотреть расчётную книгу и распределить ткани по комнатам?― Разве у мессера Пацци нет экономки? ― удивленно переспросила Маргери. Она была немного сбита с толку ― в доме Медичи всем распоряжалась Лукреция, Маргери была далека от управления и, честно говоря, не горела желанием это делать. Во Франции, когда мать забеременела и после ее кончины, большая часть обязанностей легла на хрупкие плечи юной дочери Якова, и Маргери же занималась обустройством их дома в Риме. Поэтому такая деятельность не была для нее в новинку, но… Но вот так вот, в доме даже не мужа ― любовника, наводить свои порядки и распоряжаться, все еще казалось Маргери неправильным. Неправильным и несбыточно-далеким.― Она тяжело заболела, ― пояснила Доменика. ― Мессер Пацци выделил деньги на ее лечение, но ее внучка, которая должна была заняться ее делами, сидит с ней и помогает поскорее поправиться. Просто… вы женщина мессера, ― произнеся это, служанка низко наклонила голову. ― Если вам не сложно…Женщина мессера. Так вот с чего все это ― не только Маргери хотела лучше узнать слуг, им тоже хотелось уже сейчас наладить отношения с той, которая была хозяйкой не дома, но сердца Якопо Пацци. Слуги тоже думали, что она когда-нибудь станет хозяйкой этого дома, и будет заправлять всем.― Хорошо, я посмотрю книги, ― решительно ответила Маргери. ― Пойдем.Доменика привела ее через кухню в комнату экономки. Встречающие их слуги кланялись Маргери, с интересом рассматривая ― женщина мессера нечасто посещала такие места. Доменика сразу, без лишних расшаркиваний, начала объяснять, что слуги закупили, в каких количествах и на какую сумму, показала сами ткани, и когда закончила, выжидающе уставилась на рыжеволосую девушку.― Думаю, эти можно использовать в западной части дома, ― наконец сказала Маргери, немного оттягивая ткань одного из рулонов. ― Там всегда много солнца, и плотная ткань будет утром затемнять его, ― Доменика кивнула, делая в расходной книге какие-то пометки. Маргери оглядела оставшиеся ткани. ― А эти ― в восточную. Ковры побольше разложить в спальнях мессера и его племянников, те, что меньше, в гостевых, по площади как раз подходят. В гостиных… пожалуй, вот этот ковер подойдет. Главное, чтобы подальше от камина. Занавески из темной легкой ткани плотно завяжите. Расчетные книги, ― машинально потребовала она, и Доменика без всяких пререканий поддала их. Маргери бегло пробежалась по цифрам, и ее точный банкирский ум быстро все сопоставил. ― По сравнению с другим месяцем вы сэкономили деньги, ― с одобрением отозвалась она.Доменика на похвалу только сдержанно кивнула. Маргери внимательно всмотрелась в нее ― она была примерно ее ровесницей, годом младше или старше, худая, почти тощая, и высокая, с глазами, которыми отец Маргери обычно называл ?умными?.― Мессер хотел заменить камень в малой столовой, ― объяснила она. ― Поэтому отрезов ткани на пошив костюма немного меньше закуплено.― На рынке узнайте про французского торговца Андреа, сегодня я приобрела у его жены ткани, ― посоветовала Маргери. ― Продаст по сниженной стоимости. Камень для гостиной? ― она вспомнила, как выглядела эта комната, и пробежала глазами по исписанным аккуратным почерком строчкам. ― Думаю, темный мрамор пойдет для малой гостиной, будет сочетаться с бюстом отца и деда мессера Пацци.― Слушаемся, мадонна, ― сказала Доменика, снова поклонившись. Она замялась, и Маргери тихо ухмыльнулась.― Еще что-то? Говори, раз уж я здесь.― Кухонные книги, ― наконец выдала служанка, смутившись. Маргери вспомнила, что, действительно, в свое время ее учили вести подобные счета и учеты, чтобы, как истинная хозяйка дома своего будущего мужа, она заботилась о доме ― забавно получилось, что сейчас девушка скорей бы сожгла дом Медичи, но отчего-то становилась хозяйкой дома Пацци.― Давай сюда.Доменика метнулась в сторону, среди стопки книг безошибочно вытаскивая одну из них. Ее исполнительность, точность и порядок в книгах Маргери тоже взяла на заметку.Неожиданно, ее сад зацепился за дерево в окне. Маргери подошла чуть ближе, прищурившись. Она часто заходила в дом с запасного входа, а окна спальни Пацци выходили на другую часть двора, и этот маленький дворик Маргери еще не видела. Очевидно, на него открывался прекрасный вид из комнат Гульельмо и Франческо.― А что это за сад? ― спросила она.― Это разбила покойная мадонна Пацци, мать мессера Якопо. Потом о нем заботилась мать мастера Франческо и Гульельмо, но после ее смерти за садом никто не ухаживает, вот он и завял, ― объяснила Доменика абсолютно спокойно, так, будто это уже не имело никакого смысла. ― Книга, мадонна. За этот месяц.― Так много всего, ― удивленно говорит Маргери, перелистывая страницы. ― Мессер же жертвует еду для бедняков монастырей? ― наконец спрашивает она. Якопо считал, что кидать деньги бедным ― как это делают Медичи ― глупо и недальновидно, но про благотворительность в целом он так не считал. Он мог перевести некоторые суммы денег в церкви и монастыри, в особенно трудные времена раздавал еду бедным ― как это было два года назад, в особенно холодную зиму, Пацци приказали открыть свои кладовые, чтобы кормить людей. Но деньги он давал редко, и Маргери угадывала в этом особенную политику, так похожую на то, что делал ее отец. Заставлять людей зависеть от тебя, кидать им подачки, но не настоящие дары. Чтобы жили хорошо, но не возвышались.?Христианское милосердие?, ― почему-то подумала она, и вспомнила свою тетю, и погибшую мать.― Да, мадонна, ― сказала Доменика,― Хорошо. Пока проблем я не вижу, ― заметила Маргери, перелистывая книгу. Все действительно было идеально ― цифры складывались прекрасно, даже были более выигрышные приобретения. Судя по тому, как зарделась Доменика, скромно опустив голову и закусив губу, расчеты производила именно она. Маргери пообещала себе озаботиться вопросом о положении этой девушки ― она вполне может стать новой экономкой, если действительно так умна, какой кажется сейчас.Ради приличия, мадонна снова опускает взгляд на строчки.― Хозяйничаешь?Маргери уже привычно дрогнула от глубокого, бархатистого голоса позади себя.― Конечно, ― спокойно ответила она, закрывая книгу. ― Слышала, твоя экономка заболела. Вот, решаю дела, ― Доменика как-то слишком понимающе склонила голову и выскользнула из комнаты через запасной вход.― Обед готов, пойдем, ― Якопо махнул головой в сторону, подходя чуть ближе. Маргери с улыбкой кивнула и они вдвоем покинули комнату экономки. В тишине миновали кухню, и лишь когда оказались в холле, Якопо наконец задумчиво сказал. ― Тебе идет быть хозяйкой моего дома.― Если ты решил возложить на меня заботу о своем доме… ― шутливо начала Маргери, но Пацци совершенно внезапно прервал ее.― Я просто отметил очевидное. У тебя новые духи? ― Якопо взял ее руку и поднес запястье к носу. ― Пахнет вкусно.― Рада, что тебе нравится, ― растерянно произнесла она, удивленная такой резкой сменой разговора. Духи действительно были новыми ― шли в подарок вместе с цветами от Генриха, но Адриан замотался и забыл про них. Пахло виноградом.Маргери посмотрела на Якопо слегка прищурено, всей душой ощущая, что что-то не так. Она вспоминает тот свой сон, где она еще маленькая разбивает какой-то бокал, сон, после которого она проснулась от кровотечения, и маленькая девочка внутри нее сжимается от чувства неизведанного. Что-то было не так, какая-то тревожность в Якопо не дала ей покоя.Впрочем, допрашивать она не стала. Вспомнив, что видит его за целый день первый раз, а в холле никого нет, Маргери пристала на носочки, зубами прочесывая по его нижней губе, слегка оттягивая ее, заставляя Якопо что-то мечтательно бессвязно проговорить и притянуть любовницу к себе.Инициатива Маргери быстро переходит к нему, и теперь уже Якопо целует ее, покусывая губы и зализывая предыдущие прикосновения языком, заставляя кровь в девушке бурлить и тело предательски отзывается на его ласки, причем настолько сильно, что Маргери практически сразу ощущает сильнейшее возбуждение, впрочем, в этом вина самого Пацци, ведь просто его близость невероятно заводила мадонну и до этого, а теперь она просто плавится от происходящего безумия.Франческо уже был за столом, и судя по слегка покрасневшим кончиком ушей, какой-то момент единения дяди с любовницей он все-таки застал. Маргери послала ему добрую улыбку, и заняла место слева от Якопо во главе стола, которое всегда было свободно для нее. Гульельмо не было, он ?зализывал боевые раны?, как выразился Франческо. Маргери не сильно расстроилась по этому поводу ― она не слишком сильно хотела видеть второго племянника Якопо и лишний раз вспоминать, какую опасность он представляет для нее. В свое время, она не хотела открывать тайну отношений с Якопо Гульельмо и Франческо, пусть бы они думали, что она просто помогает расправиться с Медичи. Но Маргери любила Якопо, а он любил ее, поэтому их связь вскоре стала известна его племянникам.На ужин повара расстарались ― белый суп, молочный ягненок с апельсинами, пирог с ягодами, и от запахов у Маргери разыгрался аппетит. Трапезы у Медичи редко доставляли ей удовольствие, поэтому она никогда не отказывалась разделить прием пищи с Пацци. Якопо никогда бы в этом не признался, но ему грело душу то, что только с ним и в его доме Маргери чувствовала себя в безопасности и свободно.― Я обожаю вашего повара. Я готова жить здесь только ради него.Франческо рассмеялся.― Вот так вот, дядя, и ты перестал быть главным объектом воздыхания, ― беззлобно поддел он. Якопо усмехнулся. Какое-то время они все молча обедали, прерывая тишину лишь тихим стуком столовых приборов, когда Якопо внезапно поинтересовался; на первый взгляд спокойно, но Маргери сразу поняла, как многое крылось за этим вопросом:― Те цветы действительно были от отца?Маргери метнула быстрый взгляд в мгновенно смутившегося Франческо. Племяннику Якопо даже хватило совести покраснеть ― несильно, но бледные щеки слегка порозовели, и эта умилительная картина сменила гнев на милость.― Да, Франческо, с тобой в разведку не ходить, конечно, ― пробурчала мадонна ради порядка. ― От брата. Младшего. Он живет в Англии, очень соскучился, и когда посланники отца в последний раз были у него, то он попросил собрать для меня прекрасный букет из маргариток. Лоренцо ни к чему эти подробности.― У тебя есть брат? ― тут же поинтересовался Франческо, стараясь сойти с темы Медичи быстрее, чем дядя почувствует неудовольствие от этого.― Генрих, вроде. Ему шесть, да? ― спросил Якопо, пригубив вино.― Да. Если бы я только могла его увидеть… Мой бедный мальчик, ― Маргери вздохнула и покачала головой.― Почему? ― снова спросил Франческо.Маргери подняла на него взгляд, и в ее глазах юноша удивительным образом слезы. Мадонна не так часто позволяла себе слабость при посторонних, юный Пацци мог по пальцам одной руки сосчитать все те моменты, когда девушка выглядела так уязвленно.― Он родился с горбиком на спинке, ― тихо и хрипло произнесла она, тут же опустив голову. Франческо с дядей переглянулись, но, по тяжелому взгляду Якопо Франческо понял, что эта тема уже поднималась между любовниками. Забавно ― Франческо никогда не думал, что, помимо самой Маргери, дядю будет волновать что-то еще. Ее семья, к примеру, увлечения, любимые цвета ― Якопо наверняка все это знал, но, как банкир, предпочитал не использовать эти знания без надобности.И он не поспешил успокоить любовницу. Маргери через несколько минут сама вернулась к еде и поддержала Якопо, когда он перевел разговор на тему торговли с Сфорца. Франческо еще пару минут понаблюдал за дядей и его возлюбленной, прежде чем подключиться к разговору и вернуться к еде.***Маргери рассматривала себя в зеркале. Это было именно той причиной, по которой она стояла перед массивным зеркалом в золотом обрамлении абсолютно обнаженной, держа в руках только бархатный темно-синий халат ― когда она начала жить с Якопо, его комната, как и весь дом, стала потихоньку наполняться ее вещами.Маргери изучала свое отражение, ясное и четкое благодаря ярко пылающему камину позади и сразу нескольким свечам в высоком напольном подсвечнике справа. Она водила кончиками пальцев по тонким запястьям, ребрам, груди, но видела только лицо. Чуть угловатее, с четче выступающими скулами и какими-то в общем резкими чертами.И тело… Округлое, фигурное. Длинные рыжие волосы посверкивали в свете огней, были слегка спутанными после изнурительных любовных ласк в кровати, но это придавало только свое очарование Маргери.Она была красивой. Без сомнения.― Медичи часто говорил мне, что я красивая, ― прикрыв глаза, сказала Маргери. Она ощутимо вздрогнула от отвращения, вспоминая те ночи, что провела в постели своего мужа. ― Это было единственное слово, которое он употреблял по отношению ко мне, когда у нас еще были отношения. Просто красивая. Никогда ничего большего.Якопо чуть сжал ее плечи, и, открыв глаза, она встретилась в зеркале взглядом с его?— беспокойными, словно грозовое небо. Сожаление, искры бессильной злости… любовь.Она накрыла ладонями его пальцы на своих плечах и подалась назад, опираясь спиной на твердую надежную грудь.― Ты красивая. Это правда, Маргери, ты просто прекрасная, ― Якопо поцеловал ее в ароматные волосы. ― А еще ты дерзкая. Самовольная. Умная. Хитрая. Любящая. Хорошо, что Лоренцо не рассмотрел это, иначе бы ты не была моей, ― подчеркивая свои слова, он легко прихватил зубами кожу между ее шеей и плечом, сменив чуть погодя укус долгим поцелуем. Все это?— не отрывая потемневшего взгляда от ее глаз в зеркале.― Если бы можно было вернуться назад…― И чтобы ты сделала?Маргери подумала.― Наверное, я бы сказала себе: ?Беги от Медичи, идиотка. Он не твой принц?. Я хотела, чтобы это был ты тогда, ― мягко произнесла она, касаясь губами челюсти мужчины.Якопо поцеловал ее в лоб, потом в обе щеки и в кончик носа, прежде чем наконец-то поцеловать в губы.Маргери не стала утруждать себя, надевая обратно ночную рубашку, в которой спала. Все равно через несколько минут она бы оказалась на полу, и это было не важно. Ничто не имело такого значения для нее, как Якопо Пацци ― с первого момента и до последнего.