iv. крепче держите Лоренцо в своей постели. чтобы он не лез в мою (1/1)

Но как бы Маргери ни хотелось, этим же вечером ей пришлось вернуться в дом Медичи. Конечно, ее отсутствие заметили, но поскольку провожал ее Джеймс, в их историю поверили. Сыграло роль то, что Маргери ненавидела быть слабой, а быть слабой перед мужем она ненавидела еще больше. Все легко уверились в том, что Маргери провела ночь в доме хирурга, лишь бы не возвращаться к Медичи.Сара помогла ей помыться, переодеться и, лежа на кровати с разведенными ногами, Маргери испытала явное дежавю. Эта комната, этот потолок, Сара с горой полотенец, и Джеймс между ее ног. Эта картина начинала уже раздражать.― Надеюсь, мне теперь не придется еще полгода избегать всего, что можно делать в кровати, кроме сна? ― в шутку спросила она, но за смехом стояла тревога ― ей не хотелось проходить через такое унижение снова.― Ткани такого рода срастаются очень быстро, а избегать беременности ты умеешь, в чем я убедился, ― Джеймс тоже рассмеялся, а потом помрачнел, осознав, что она говорила вполне серьезно. Маргери же снова ощутила укол досады и разочарования вместе с гневом ― если он прав, она зря страдала столько времени.― Воздержание. Я помню, Джеймс. Хорошее питание и крепкий сон, ― она вздохнула. ― Я буду делать все, что ты сказал.?Потому что смерть от кровотечения из-за внутренних разрывов ― последняя смерть, которую я хочу? ― мысленно добавила она. Вздохнув, Маргери начала думать, чем ей заниматься все то время, что она проведет в кровати.Впрочем, оказалось, что просто читать книги, вышивать и планировать дела семьи в Италии оказалось не таким уж скучными делами. Медичи к ней не приближался ― Джеймс оказался прав, Лоренцо боялся даже взглянуть на болеющую супругу, поэтому к ней раз в день захаживала только его мать или сестра. Джулиано, понятное дело, не появлялся, Лоренцо заглядывал только на несколько минут, даже не доходя дальше порога комнаты, а все вопросы по ее здоровью обсуждал либо с Джеймсом, либо выяснял у матери.Тем временем, во Флоренции все готовились к турниру. Она словно ожила. Долгое время Флоренция пребывала в мрачном настроении, тяготя нерадостными лицами и словно поблекшими нарядами, а теперь возродилась, вновь проводя время в веселье и интригах.Утром в день турнира Маргери впервые за последнюю неделю позавтракала с Медичи. С ней никто не разговаривал, но ее это не волновало. Если бы ей позволили, она предпочла бы есть в своей опочивальне. Пьеро впервые с момента ранения спустился поесть с семьей, поэтому Маргери не могла не прийти. Она села рядом с Лукрецией, напротив Лоренцо, поэтому старалась лишний раз не поднимать взгляд.Нетронутые ребра уже подернулись тонкой пленкой застывшего сала. Маргери поглядела на них и почувствовала себя больной. Она отодвинулась от стола.― Простите меня, мессер, ― обратилась она к Пьеру Медичи, с трудом вспоминая подобающие случаю любезные фразы. ― Я хотела с утра заехать в церковь, помолиться о своей покойной тёте. С вашего позволения, ― проговорила она напряженным голосом.― Конечно, Маргери. Если ты чувствуешь себя достаточно здоровой для этого, ― кивнул Пьеро, и девушка поднялась. Он с ней почти не разговаривал никогда, лишь изредка интересовался ее здоровьем. Маргери вышла из зала, Лоренцо проводил ее взглядом, но к большому облегчению не пошел за ней.До турнира было еще почти пять часов. Маргери не хотела там показываться, но заняться ей все равно было нечем. Пацци будет на турнире, Барры скорей всего тоже, так что компания у Маргери должна была быть хорошей помимо Медичи. Но сначала она должна была посетить церковь.Церковь перед ней была скромной и тихой, никакой помпезности Нотр-Дама и подобострастности замковых часовен. Маргери вошла туда с уверенностью и страхом, и все же ей требовалось это сделать. Маргери не была на исповеди больше трех лет, одновременно боясь и желая ее. Трудно было каяться в своих грехах и так же трудно было держать их в себе. Но сегодня у нее были совершенно иные планы.Она приблизилась к одной из икон и опустилась на колени, низко надвинув платок на голову. Она щедро заплатила, чтобы ее никто не тревожил. Маргери так и замерла, на коленях, с низко опущенной головой, одними губами шепча известные молитвы, повторяя священное писание, и исповедуясь в том, в чем хотела. Конечно, это не было исповедью, не настоящей по крайней мере, но от этого тоже становилось легче.― Прелюбодеяние страшный грех, ― сказала Анна, и Маргери вздохнула. Она это знала. Как и то, что тетя сейчас начнет небольшой монолог, в котором призовет Маргери одуматься. Не вернуться к Лоренцо, но перестать совершать грех. Но Анна, как всегда, удивляет ее. ― Но любовь ― нет. Надеюсь, тебя связывает любовь с мужчиной, с которым ты делишь постель.Она оделась намеренно скромно ― никаких корон и драгоценностей, только черное платье и вуаль. Помимо искреннего желания выглядеть покорной божьей воле, она надеялась остаться неузнанной.Прошел час. Пошел второй. Маргери несколько раз вставала, любуясь разноцветными витражами, а потом снова опускалась на колени. Слезы текли по ее щекам, как всегда бывало во время молитвы, да и в целом во время службы. Звон колоколов, воскресные службы, молитвенные пения, иконы и блеск золота в храмах всегда пробивал Маргери на слезы. Потом дверь в церковь открылась. Маргери медленно перекрестилась и поднялась. Когда она повернулась, то лицо ее мгновенно приобрело выражение шока. Этого человека она ожидала увидеть здесь меньше всего.― Простите, мадонна, ― поклонился Гульельмо Пацци. ― Я не знал, что здесь будет кто-то в такой день и так рано.Он не смотрел на нее с того момента, как заметил влажные дорожки у нее на щеках. Маргери была ему за это благодарна. Она встала к нему спиной, оттерла слезы и, понадеявшись, что выглядит хоть сколько-нибудь подобающе, развернулась обратно. Но это хотя бы был Пацци, а не Медичи, доверия к нему было больше.― Ничего страшного, Гульельмо. Я уже ухожу.Она уже было двинулась в сторону как выхода, как робкий вопрос остановил ее.― У вас что-то случилось? Помилуй Господь, кто-то умер?― Моя тетя, ― разомкнув сухие губы, призналась Маргери. И уточнила. ― Шесть лет назад. В этот день.― От чего? ― спросил Гульельмо, а потом резко покачал головой. ― Простите, мне не стоило спрашивать.― Роды. Кровотечение, ― сказала она, и вздрогнула. Гульельмо тоже побледнел ― было похоже на то, что случилось с ней совсем недавно. Они оба осенили себя крестным знамением. ― Ни ее, ни ребенка не спасли. Ее муж ушел в монастырь и скончался через два года от сердечной болезни.Она не ждала прощения и даже понимания, но на душе уже стало легче, хотя груз боли и вины никуда не исчез.—?Это ужасно, ― побледнев, сказал Гульельмо.Маргери тряхнула головой, и Гульельмо увидел ее мгновенное преображение ― она гордо выпрямила спину, расправила плечи и посмотрела в глаза Пацци, робкие, как у зайчонка. Несмотря ни на что, она симпатизировала Гульельмо, он нравился ей своей честностью, верой и чистотой, но именно за это Маргери и не могла любить племянника любовника. Он слишком сильно напоминал Лоренцо.Мадонна осознавала собственную гордыню, но Бог не спешил наказывать ее, как будто и в этом самим Господом ей было отказано, что приводило девушку в растерянность, снова делало маленькой беспомощной девочкой.― Почти так же, как потерять любимую девушку. Бьянка обещана Бастиано. Не злись, Гульельмо, я не собираюсь злорадствовать. Но это неплохая невозможность тебе понять, почему я не верна Лоренцо, ― она подошла ближе, Гульельмо ощутил запах ее духов. Она грустно улыбнулась и положила ему руку на плечо, несильно сжимая в знак поддержки. Светлые глаза напротив гипнотизировали Маргери, приводя в странный и блаженный транс. ― Я тоже хочу быть с тем, кого люблю. И отомстить тем, кто меня обидел.Как в бреду, Маргери покинула церковь, запомнив напоследок мрачные стены и цветные витражи, села в карету и мгновенно уснула.Когда она вернулась в дом Медичи, то те уже уехали на турнир. Маргери переоделась ― голубое платье с легкими юбками, раздельным плотным верхом, закрытой спиной и глубоким декольте, которое она прикрыла с помощью палантина. Платье очень женственное, воздушное, им Маргери позволила себе подчеркнуть свою юность и чувственность, и при этом сохранить то величество, что у нее еще было. Сара собрала несколько прядей в четыре аккуратных косички, соединяющиеся на затылке, и аккуратно закрепила золотыми заколками с аметистовыми гортензиями, а оставшиеся волосы закрутила на крупные кудри.Смысл синего цвета был в том, что Маргери отрывается от реальности, чувствует себя сильной и бессмертной. Она знала, что на нее смотрят, и хотя ей никогда не нравилось это здесь, в Италии, она вспоминала детство во Франции. Там она всегда блистала и ей это нравилось. Здесь же… что же, пусть смотрят. Она будет прекрасна, чтобы чувствовать себя увереннее.Занавески из желтого шелка, столь тонкого, что она могла видеть сквозь него, превращали в золото весь мир вокруг. На площади устроили целые сотни павильонов, и простой люд собирался тысячами, чтобы посмотреть на турнир. Все это великолепие ― сверкающие панцири, огромные кони, убранные в золото и серебро, крики толпы, знамена, трепещущие на ветру… и сами рыцари?— мужественные и недоступные ― вызывали у Маргери теперь только тошноту, ничего более.Рядом с местами Медичи, как всегда, стояла банкетка, обитая плотным бархатом, на которую опустилась Маргери, расправляя полы своего платья. Она предпочитала тень, в то время как Лукреция и Бьянка сидели среди знати и о чем-то говорили. Маргери было уютно в тишине, она надеялась, что сегодня лишний раз ее не будут трогать.Поединки продолжались весь день, копыта огромных боевых коней терзали траву, и поле скоро сделалось похожим на выбитую пустошь. Дюжину раз кто-то позади Маргери дружно вскрикивал, когда всадники съезжались, в щепу разбивая пики, а простонародье криками подбадривало своего фаворита. Когда падали рыцари, Маргери внимательно следила за этим.Она надеялась, что сегодня хотя бы один из Медичи упадет с коня.― Мария, ― раздался рядом вкрадчивый шепот, и девушка непроизвольно дернулась. Повернувшись, она встретилась с темными глазами Джеймса Барра. ― Позволишь?― Прошу, Джеймс.Мужчина опустился на подушки рядом с банкеткой, и приветственно кивнул своей сестре. Сара читала какую-то поэму и на появление брата отреагировала лишь только легким кивком.― Как ты себя чувствуешь? ― спросил Джеймс. Сегодня он был одет легко, в своей летящей рубашке и легких штанах, волосы были взъерошены, выглядел он немного моложе.― Твоими стараниями куда лучше, ― по-родственному игриво произнесла Маргери, и внезапно тихо добавила, сжав свою голубую юбку. ― Я сегодня молилась за Гортензию. Я вспомнила, как она умерла.Джеймс погладил ее по руке.― Тебе это не грозит. Ты сильная. Скажу как врач, не обижайся, но таким девушкам как ты только и рожать.Маргери рассмеялась. Они с Джеймсом говорили и говорили, Маргери чувствовала себя просто прекрасно ― не только телом, но и душой.Банкетка прогнулась под чужим весом, Маргери посмотрела в сторону и ощутимо вздрогнула, увидев рядом с собой Лоренцо. Она порадовалась, что балдахин скрывал ее, возможно, ее резко негативную реакцию никто не заметил.― Зачем ты пришел? ― прошипела она. Лоренцо посмотрел на нее и мягко улыбнулся. Присутствие Джеймса и Сары, которые мгновенно как-то подобрались, его не смутило.― Ты будешь надеяться на мою победу? ― ласково спросил он, слегка склонившись к ней. Маргери оцепенела.Ей всегда было непросто сражаться с Лоренцо. Он сделал ей настолько больно, что она не могла забыть, никогда не смогла бы, но Лоренцо продолжал быть с ней обходительным и мягким, продолжал заботиться, и это всегда сбивало с толку. Маргери не знала, понимал ли он, что его забота выбивает ее из привычного состояния, или искренне считал, что должен был поступать так, а не иначе.― Не задавай вопросы, на которые не хочешь услышать ответы, Лоренцо.Они были одни ― Джеймсу и Саре давно было известно об их отношениях ― ей незачем больше церемониться. Терпение Маргери вышло давным-давно, и теперь она наконец-то покончит со всем. Больше никакого страха?— ни перед беременностью, ни перед Медичи, ни перед пересудами, ни перед смертью. И тем более никакого страха перед ее нежным и правильным мужем.Лоренцо ушел. Маргери мстительно улыбнулась, разглаживая юбку. Все будет ровно так, как она планировала. И тогда Маргери посмотрит в полные боли глаза этого юноши и наконец удовлетворит жажду, бурлившую в ядовитой крови. Джеймс погладил ее по руке и снова завлек разговорами.С обеих сторон ряды участников дрогнули, и над полем прокатился гул сражения. Последовали страшные удары копьями, и копья ломались от этих ударов, пробивая в щитах дыры, а кольчуги разрывая в клочья. Седла пустели, а всадники, выбитые из седла, брели, спотыкаясь, прочь; по крупам коней струился пот, с их морд падали клочья пены. Мечи стремительно поднимались и опускались, рубя врагов, которые с грохотом падали на землю, и некоторые из участников в страхе бежали с поля боя, надеясь впоследствии заплатить выкуп, некоторые же?— чтобы предотвратить этот позор.Маргери уже забыла, что находится на турнире, когда внезапно, Лоренцо ― ловкий, красивый и сильный, как древнегреческий бог ― оказался напротив нее, и протянул ей розу. На новом и блестящем панцире играл свет, солнце сверкнуло зайчиком на его руке и ушло в облака. Плащ его, нежно-голубой, как небо в ясный летний день, и расшитый по краю лилиями, был безупречен.Наверное, вдвоем они выглядели прекрасно. Маргери устыдилась своего голубого платья, которое сочеталось с цветами его дома.?Что ты творишь?? ― хотела громко воскликнуть она, но сдержалась.Значение у этого жеста было простое. Вопреки традициям, он выбрал королевой турнира и самой красивой женщиной не Лукрецию Ардингелли, свою любовницу и выбранную королеву, а ее ― свою жену. Женщину, которая его ненавидела. Он проехал мимо Лукреции, соскочил с лошади и публично объявил о красоте своей жены. Для Лукреции это было сродни пощёчины. Впрочем, как и для Маргери.Лукреции он всегда дарил белые розы, но для Маргери выбрал красную.—?Ни одна победа не может быть прекраснее тебя, ― сказал он. Лоренцо смотрел на нее, глаза его светились мягким светом. Вся Флоренция, казалось, замерла. Выбора у Маргери не было.― Благодарю, ― спокойно и холодно произнесла она, принимая розу. Лоренцо склонил голову, и коснулся костяшек Маргери в добром, коротком поцелуе. Толпа взорвалась криками восхищения, а Маргери отшатнулась, практически вжавшись в свое сиденье.Маргери вдохнула слабый аромат цветка, и пока юноша отъезжал, не спускала с него взгляда. Джеймс поднял руку, подзывая слугу с бутылкой ледяного летнего вина, и налил в ее чашу. Маргери схватила ее трясущейся рукой и выпила почти залпом. Джеймс осуждающе глянул на нее, но ничего не сказал.На Якопо она даже побоялась взглянуть.Когда турнир был закончен ― к большому разочарованию Маргери, Лоренцо был объявлен победителем и получил шлем ― Маргери дождалась удобного момента и, догнав королеву турнира, взяла ее за руку. Она успела рассмотреть выражение лица Лукреции ― разбитое, униженное, искаженное.Но любовница Лоренцо мгновенно взяла себя в руки, когда увидела, кто ее остановил.― Мадонна Ардингелли, ― поздоровалась Маргери. Если убрать все моменты, эта умная, хитрая, смелая и преданная женщина даже нравилась мадонне. Особенно нравилось то, что, проводя место в ее постели, Лоренцо не стремился в ее.― Мадонна Медичи, ― Лукреция коротко поклонилась. ― Вы прекрасно выглядите, ― не слукавив, сказала Лукреция.― Как и вы, ― сказал Маргери. ― У меня к вам просьба.― Я слушаю.Маргери ближе прижалась к Ардингелли, и со стороны можно было подумать, что девушки просто обнимаются, но холодный тон обжег Лукрецию ледяной ненавистью.― Крепче держите Лоренцо в своей постели. Чтобы он не лез в мою, ― она отстранилась и посмотрела в расширившиеся глаза Лукреции. ― Царица праздников, светлая звезда, блестящее солнце, богиня, явившая земле небесное совершенство. Что же вы его так не удовлетворяете, что он не перестает приходить ко мне и просить о близости? Сделайте что-нибудь с этим, ― она отбросила от себя руку Лукреции. —?Это выглядит жалко, ― прошипела Маргери и, взмахнув палантином, направилась поскорее прочь, оставив любовницу мужу в раздробленных чувствах.Весь оставшийся вечер Маргери провела в своих покоях. Она тихо и много плакала ― поцелуй Лоренцо жег руку, от омерзения, вспоминая каждый проведенный вместе с ним момент, Маргери трясло. От ярости. Она ненавидела его так сильно, так сильно…Впрочем, никто не спал в эту ночь в доме Медичи ― Пьеро умер. Маргери сказала об этом Бьянка. Девушка высказала соболезнования теще и сестре Лоренцо, но для Джулиано и Лоренцо слов не нашлось. Она снова заперлась в комнате.Ближе к полуночи дом немного поутих, как и чувства Маргери. Боль, страх и омерзение снова отступили назад под натиском холодного, безжалостного разума. Итак, Пьеро Медичи умер. Маргери было жалко, как просто жаль человека, который мог еще жить, но умер. Тесть был не худшим человеком ― старался поступать по совести, и хотя совершил много ошибок, он никак не мешал Маргери, был вежлив и даже вступался за нее перед Лоренцо.?Что же тогда никто не вступился?? ― с горечью подумала она, вспоминая холодный пол комнаты, испачканные кровью руки и надрывные рыдания. Пьеро отводил взгляд, Лукреция запрещала сыновьям приближаться, но никто ― никто! ― не смог ей помочь. Лоренцо не понес наказание, и Маргери планировала это исправить.И у Маргери появилась идея. Она вспомнила про припрятанные копии документов и наконец поняла, что ей делать.Сара сидела на небольшой кушетке в этой же комнате, вышивая в тусклом свете свечи. Маргери села на кровати.― Сара.― Да, мадонна?Маргери встала и потянулась.― Пригласи своего брата Адриана ко мне. Для него есть задание.Адриан был старшим братом Джеймса и Сары, самым старшим из тех, кто приехал во Флоренцию с Маргери. Мадонна ценила его верность, смелость, а также хитрость и то, что он не был отягощён излишними моральными принципами. Кроме того, был умен и талантлив, Маргери он нравился. Если бы она приказала ему разбить голову Лоренцо, он бы спросил, о какую поверхность это сделать.Время для визитов было позднее, но Адриан Барр ни словом не упрекнул ее, когда пришел. Он был одет в классические цвета ее дома ― голубой, черный и серебряный. Темно-русые волосы были зачесаны назад и собраны в небольшой хвост, а щеки покрывала щетина. Ему было тридцать шесть.― Мария, ― поприветствовал он, усмехаясь. ― Сочувствия по поводу тестя будут лишними?Маргери не долго ждала его, Адриан никогда не грешил опозданиями, хотя, проходя в ее комнату, никуда не торопился, величественно шагая к ней и так же медленно усаживаясь рядом на небольшой кушетке. Сара стояла в стороне, но брат кивнул ей. Адриан был смуглее своих братьев, потому что в молодости часто работал на солнце. Руки у него были грубыми, а сам он ― сильным и хорошо сложенным, широкоплечий и высокий, с квадратной челюстью, и немного кривым носом, неправильно сросшимся после поломки.Смотрел он с ожиданием, не зная, что Мария ― девушка, которую он должен был оберегать ― предложит ему в следующий момент. В последнее время состояние мадонны менялось от бурной жажды деятельности до полной усталости, что дополнительно ее раздражало, и настораживало ее ближайшее окружение. Число верных ей людей было небольшим, но Маргери искренне ценила и уважала каждого.― У меня есть для тебя дело, ― сказала она в тон, и жесткая ухмылка украсила ее губы. ― Не хочешь посмотреть на прекрасные виды Милана? ― сказала она, протянув какие-то документы. До того довольный чем-то Адриан насторожился, взглянув на нее с подозрением. Иногда он слишком забывал, с кем имел дело.***Герцог Сфорца медленно отпивает вино из бокала, бросает кусок курицы на пол, за который тут же начинают драться гончие, и переводит взгляд на сидящего напротив мужчину.—?Значит, некий благодетель предлагает просто закрыть мой долг перед Медичи?Адриан усмехается, хотя выглядит подчеркнуто незаинтересованно ― ни в разговоре, ни в еде, которые герцог ему щедро предложил. Он отодвинулся и посмотрел в глаза спокойным, почти безразличным взглядом. Сфорца таких людей опасался больше всего ― тихие, опасные, точно змеи, которые притаились в кустах и могут напасть в любой момент.Маргери подгадала время ― Лоренцо еще не успел сделать первые шаги со списанием долгов, и жена решила его переиграть.― Верно. Вы больше ничего не должны им. Вот, прошу вас.Барр протянул документы, и Сфорца жадно пробежался взглядом по ним. Так и есть, некий загадочный добродетель ― богатый ― покрывает его долги.― Хм. Забавно, ― бормочет Сфорца, и переводит взгляд на того, кто представился Адрианом Барром. ― Что же, я принимаю щедрое подношение. А что взамен?― Вместо торговли с Медичи вы заключите новый союз с Пацци.А вот это было уже интереснее. Холодные темные глаза Адриана Барра сверкнули. Герцог подавил желание отодвинуться от неизменно нахального, ничуть не смутившегося мужчины подальше. Он не знал Барра, который всегда оставался предельно галантен, хотя сейчас ходил по самой грани приличий. Сфорца это и веселило, и пугало.― Неужели? Стоило догадаться, ― герцог снова перечитывает предоставленные ему документы. Мотивов Адриана он не понимал, ведь явно не Барр крыл его долги. Насколько Сфорца мог вспомнить, в родстве с Пацци никто с подобной фамилией и именем не состоял, да и судя по выговору мужчина являлся французом, а не флорентинцем. Так зачем, а главное, кому, было выгодно покрыть весьма немаленький долг Сфорца, только чтобы герцог не был с Медичи. ― Что же, ладно, и на это я согласен. Пацци благородная семья, и во главе ее стоит умный, взрослый мужчина. А не мальчишка, который почти назвал меня преступником.Адриан улыбнулся, будто знал, что так будет. В чем Барру никогда нельзя было отказать, так это в прозорливости.Он встал и вежливо поклонился.― Вот и прекрасно, герцог.― Кому же так сильно перешли дорогу Медичи? ― словно невзначай поинтересовался Сфорца, делая знак, чтобы Адриана выпустили.― Французам, ― ответил Барр. Эта информация не несла никакой информации для Сфорца, даже если они выйдут на семью Маргери, в Рим ее привезли как племянницу мужа покойной Гортензии, и все считали, что она была римлянкой. А безопасность Маргери была первостепенной задачей. Адриан скрипнул зубами, понимая, что не всегда добросовестно выполнял свою задачу. Когда он на коленях молил прощения у Маргери, которая лежала в постели, бледная, точно простыни, ее вымученная улыбка казалась ему хуже топора. Она нашла в себе силы поднять руку ― дрожащую и белую ― и положила ее на плечо Адриана, и шепотом говорила о том, что он не виноват, что все случилось случайно, и…Она много чего говорила, но Адриан ― как и его братья, как и Сара ― знали, что виноваты. Но Мария так старалась оправдать их в их собственных глазах… Как после этого можно было не любить ее?Галеаццо Мария Сфорца остался в смешанных чувствах. Он смотрел на документы и думал. Сообщать об этом Лоренцо он не спешил.***Маргери пребывала в прекрасном настроении. Лоренцо вернулся с собрания приората злым, раздраженным и раздосадованным ― торговые пути действительно переправили из Болоньи во Флоренцию, но обогащало это не банк Медичи, а Пацци. Лоренцо не мог понять, как так произошло, неудача злила его, а вместе с кончиной отца он испытывал еще и глухую тоску. Весь дом Медичи погрузился в траур, и только Лоренцо должен был с ним бороться ― на него как никогда легла ответственность за будущее семьи. Даже Джулиано притих, погруженный в свои грустные мысли, но Лоренцо не мог себе позволить хандру или скорбь.Как и Маргери.Спустя несколько дней после известия о переправке торговых путей, она с Адрианом направилась в банк. Дела требовали контроля, и Адриан Барр предположил, что временная невозможность встречи с Пацци, тихий хаос в семье Медичи позволит заняться делами Франции.Маргери согласилась. Она виделась с Якопо до турнира, но после него ― и того, что сделал Лоренцо ― просто боялась показываться на глаза любовнику. Она понимала, что чем дольше молчит, тем больше нервирует Якопо, дает ему больше подозрений для размышлений, однако не находила в себе силы прийти и поговорить. Проявления ревности всегда заканчивались однозначно, а Джеймс все еще беспокоился о своей пациентке. Маргери решила больше не рисковать.Она помнила, чем закончилась прошлая сцена ревности. Маргери не была уверенна, чем была вызвана ― на каком-то празднике, которые Флоренция гуляла всегда широко, к мадонне пристал бродячий певец. Маргери сторонилась их после случая в своей молодости, и это было не то, что она хотела вновь воскрешать в своей памяти. Вежливо отказаться от компании певца она не смогла ― тот настойчиво лез, делал комплименты, откровенно флиртовал, и только появления Бьянки спасло Маргери от настойчивого ?ухажера?. Она еще никогда не была так рада Медичи.Но от Якопо ее, конечно, никто не смог защитить, да и не то, чтобы надо было. В этот же вечер, когда она явилась к нему в покои, он взял ее, нетерпеливо прижав к двери, задрав юбку нового, дорогого платья и ворвавшись в болезненно охающую от неожиданности любовницу. Она не сомневалась, что слуги, если они проходили мимо комнаты в этот момент, слышала каждый стон, каждый удар ее тела о полированную деревянную поверхность. Это было доходчивым объяснением, хотя Якопо и был скуп на разъяснения.Адриан был в приподнятом настроении, и оно улучшило настроение Маргери. Всю дорогу до филиала они шутили и язвили, и Маргери воспрянула духом. Барр все время поддевал ее, тянулся обнять, но эти прикосновения, в отличие от прикосновений Лоренцо, не пугали.― Ты удивительная, Маргери! ― смеялся Адриан, на какую-то ее забавную реплику.― Очень надеюсь, что только в хорошем смысле! ― мадонна немного округлила глаза в притворном ужасе.Барр смеялся безостановочно. Несмотря на внешнюю суровость, собранность при чужих, его было гораздо легче развеселить, чем некоторых других представителей благородной семьи Барр ― их отец мало смеялся, как и старший брат, зато младшие не были скупы на эмоции.Маргери ушла из дома Медичи без обеда, поэтому Сара ― всегда четко следящая за тем, как питается ее мадонна ― распорядилась накрыть им в банке, утка в меду и оранжевый хрустящий перец.― Я чувствую, что сегодня будет хороший день, ― заметил Адриан.—?Это просто пахнет наш обед, ― состроила рожицу Маргери, и Барр рассмеялся.На самом деле, Адриан поддерживал дела банка в относительном порядке. В первую очередь, надо было проверить подробную опись. Потом возникнет срочная необходимость обсудить множество мелких моментов, а затем Маргери возьмется за составление плана, который постепенно будет улучшать экономическое положение итальянского банка.― Я буду сильно расстроена? ― спросила девушка, спуская вниз по лестнице.― Нет, ― Адриан пожал плечами. ― Итальянский филиал в большой степени лишь наполняется, деньги отсюда идут на твои нужды, а за тобой не наблюдается пустое расточительство.Адриан открыл дверь. В глаза ударило блеском золота и камней. Комната просто завалена золотыми монетами и всевозможными побрякушками типа подвесок, браслетов, венцов и колец. Но комната совсем небольшая. Маргери, конечно, любитель роскоши, но резерв, если хорошо вдуматься, на самом-то деле у нее небольшой.Адриан тоже поджал губы, недовольный уводимыми ― несколько полок сломалось, поэтому некоторые вещи и моменты оказались на полу.― Ты знаешь, что делать, ― приказала Маргери, проходя в комнату.Адриан направился за плотниками, а девушка, вздохнув, уселась за стол. Под подошвой туфель слышится перезвон; Маргери посмотрела под ноги и поняла, что идет по ковру из золотых и серебряных монет и различных самоцветов, прикрыла рот ладонью и тихо, по-французски, выругалась.Хорошо, сначала нужны полки, на это много не уйдет. К вечеру работа была закончена, но Маргери понимала, что сама застряла здесь на несколько дней. И была права.Три дня она торчала в банке, и к Медичи приходила только спать ― хотя и это нормально не удавалось ― при этом засыпая без задних ног, как говорится. Не то чтобы она беспечно относилась к делам своего филиала, однако до поездки с Медичи она не успела проконтролировать все, а потом было не до этого, а расходы тем временем не прекращались. Деньги в банк поступали от поместий в Италии, из некоторых фондов, и эти потоки обычно контролировал Адриан. Маргери лишь принимала решение ― как говорил Джеймс в шутку ― ?как все это потратить?. Хотя на самом деле, все, конечно, было тяжелее.Пользуясь возможностью, Маргери полностью заменила шкафы ― чтобы наверняка. Еду ей приносили прямо туда, где она пересчитывала монеты, фасовала их по тысяче и вешала ярлыки. Все украшения типа подвесок, при нахождении моментально вносились в реестр основных ?пассивных? средств, занимали определенное место на полочке, укрывались льняным полотном и обзаводились собственным тарным номером.Адриан и его братья помогали на совесть, в чем могли, но такие дела Маргери всегда контролировала сама. Кроме того, Джеймс откровенно не любил это дело, Сара оставалась в доме Медичи, а двое Барров сейчас были в Англии вместе с отцом Маргери. Таким образом только двое могли помочь Маргери ― Адриан и Аврор, один из младших сыновей Барра, и ровесник Маргери.Маргери считала, а Адриан с братом корпели над книгами, в которых хранились записи последних приобретений и продаж за минувшие месяца. Поскорее хотелось со всем покончить и освободиться от финансовых и экономических хлопот. Джеймс заглядывал к ним пару раз, когда у него выпадала возможность, спрашивал, что они делают и не нужно ли им что-то.На все это ушло три дня, но в итоге ― пройдясь по хранилищу и перечитав новые документы ― Маргери осталась довольной. Дело было сделано.Выйдя этим вечером из филиала, Маргери глубоко вдохнула и посмотрела на закатное солнце.― Я уже начинала забывать, как выглядит дневное светило, ― хохотнула она. Это было почти правдой ― выходила из дома Маргери до рассвета, а возвращалась после заката. В последний день, когда она закончила с разработкой и подробным описанием финансовой схемы, Маргери наконец-то расслабленно вздохнула. Если уж девушка начинала что-то делать, то погружалась в это с головой, и не успокаивалась, пока не доводила дело до победного конца.― В другое время, я бы позвал тебя выпить, ― усмехнулся Адриан.― Ты все еще можешь, ― кисло улыбнулась Маргери. ― Мне нечем заняться в доме Медичи.Адриан снова расцвел и привычно нагло уложил руку на талию Маргери. На секунду, всего на секунду, девушка ощутимо вздрогнула, пугаясь чужих прикосновений, но движения Адриана не были настойчивыми, он едва касался ее кончиками пальцев.― Тогда, я знаю прекрасное место, где можно сытно поесть и вкусно выпить, ― каким-то непостижимым образом Адриан все время оказался слишком близко с ней, и совершенно не смущался этого. Эта близость одновременно злила и раззадоривала мадонну. ― Знаешь, я часто размышлял, почему именно Медичи, ― внезапно сказал он. Маргери вздрогнула и посмотрела ему в глаза. ― Твой ум, твои деньги, твоя красота, твои связи в Риме и во Франции… ― Адриан шептал ей прямо в ухо, и за развязным тоном и уверенной рукой на талии она не видела главного ― серьезности в его глазах, словно Барр тоже что-то просчитывал у себя в голове. ― Нет, пожалуй, ты партия для самого короля… Или хотя бы не торгашу.Приступ ненависти исказил красивое лицо мужчины. Маргери знала, что его семья была ревностными католиками, а ростовщичество, с которого начали Медичи, они считали грехом. Поэтому брак Маргери и Лоренцо оскорбил отца Барра, но он не стал спорить. Никто не стал, хотя многие были недовольны. Маргери не сомневалась, что, когда она занесет кинжал над головой Лоренцо, Адриан позаботиться о том, чтобы оружие было реконструировано алмазами, рубинами, изумрудами, и сверкало ярче солнце.Разомлевшая было от лести Маргери собиралась на такие реплики ответить привычным сарказмом, даже открыла рот и решительно задрала подбородок, глядя ровно в глаза Адриану, когда вдруг почувствовала на себе взгляд. Слишком тяжёлый, чтобы быть случайным.Она повернулась.Лицо Якопо оставалось все таким же бесстрастным, но когда их глаза пересеклись, Маргери увидела ревность, легкую, здоровую, но яркую, и впервые она польстила ей, а не заставила ожидать самого худшего.Маргери отступила от Адриана, удивившись размеренности и естественности своего движения, взглянула в непроницаемое лицо любовника еще раз и поняла?— столько времени живший в ней ужас перед ним, как пред мужчиной, его жестоким нравом и злой ревностью ушел. Она больше не боялась и окончательно поверила.Глаза Пацци вспыхнули ревностью и желанием обладать. Он отвернулся и покачал головой.― Якопо, нет… ― прошептала Маргери, будто он мог ее услышать, болезненно зажмурившись. Когда она открыла глаза, Пацци уже не было. Маргери обреченно застонала, уронила голову на руки и покачала головой.Адриан погладил ее по волосам с присущей грацией и самодовольством. Если бы она знала его чуть хуже, то решила бы, что этот спектакль был намеренным. Но растерянность в его голосе убедила в обратном:― У тебя будут проблемы?― Нет. Но если да ― то я их решу.На ужин с Адрианом она все-таки согласилась. Они выбрали самую удаленную и забытую всеми забегаловку, чтобы не быть случайно узнанными. Хотя, это было бы нестрашно ― Адриан рядом с Маргери увел бы сплетников по ложному следу от настоящего любовника девушки. Барр галантно предложил свой плащ, и Маргери спрятала под него рыжие волосы. Одета она была скромно ― простое платье цвета слоновой кости с длинными рукавами и высоким воротом. Она смеялась и шутила, и вряд ли кто-то смог бы узнать в ней величественную и холодную жену Лоренцо Медичи.На этот ужин Адриан принес много сладкого. Пришлось усиленно запивать все вином ― было ощущение, что от жженого сахара и сладкой патоки слипаются губы и зубы. Есть не очень хотелось, но пришлось через силу запихивать в себя все, что Адриан выбрал для нее.Маргери не могла забыть тот взгляд, которым наградил ее Якопо на улице. Словно удивлен он и не был.