iii. я не смогу ей помочь, если она будет нервничать из-за вашего присутствия (1/1)

Ей стало плохо внезапно, она лишь успела тонко вскрикнуть и вцепиться в свой живот, когда перед глазами все почернело от боли. Вчера небольшое кровотечение они с Сарой сумели скрыть, как и болезненные ощущения, и после беглого осмотра, Сара заключила, что на беременность это было мало похоже. Бледность Маргери писала на плохой сон, и Лукреция с Лоренцо не стали допрашивать по этому поводу.В карете рядом с ней была только служанка и Лукреция, которые мгновенно схватили ее за руки, не давая упасть на пол. Мадонна Медичи тут же приказала ехать быстрее ― они уже подъезжали к Флоренции. Один из всадников отправился вперед, чтобы заранее привести лекаря в комнату мадонны.Несмотря на все сопротивления и яростные крики, Лоренцо внес свою жену в дом на руках, подхватив ее, когда служанка помогла согнувшейся пополам мадонне выходить из кареты. Он даже не поморщился, когда Маргери ударила его по плечу. Лоренцо понимал, что между тем, чтобы, истекая кровью идти самой, испытывая ужасные боли, и тем, чтобы оказаться у него на руках, Маргери выберет первое, но не мог ей этого позволить. Маргери хотела закричать на него, потому что она не нуждалась в его помощи, но передумала и закричала от того, что живот снова прорезало болью.Ей стало плохо еще там, в доме кардинала, у нее пошла кровь, но и мадонна, и ее служанка списали все это на внезапное начало женского цикла. У Маргери всегда были болезненные месячные, цикл часто менялся, а то и прекращался на несколько месяцев. Лекарь лишь разводил руками, сообщая, что такое бывает у женщин. Служанка Сара, которая едва ли была старше своей мадонны, в эти дни не отходила от своей подопечной, искренне сочувствуя болям девушки. Она как-то заметила, что Маргери сопротивляется своей истинной женской натуре, от этого так и мучается. Мадонна лишь молчала в ответ и ждала, когда ?эти дни? пройдут.Впрочем, Сара оказалась права. Когда Маргери вышла замуж, пережила болезненные разлады и наконец-то нашла того, кого любила, по части женского здоровья ей стало немного легче. Она стала замечать, что болезненных месячных с годами становилось все меньше, цикл выравнивался и нарушался только изредка. Впрочем, все нарушения она могла связать с конкретными событиями в своей жизни. Ее отношение к себе после встречи с Якопо очень изменилось. Он видел в ней исключительно хрупкую девушку, которую продолжал охранять и опекать, даже когда это не нравилось девушке.Когда она наконец-то оказалась в своей прохладной комнате на мягких простынях, в ее покоях уже был лекарь. Он отослал Лоренцо, попросил его мать подождать за дверью.― Я хочу остаться с ней, ― попытался возразить Лоренцо.― Убирайся! ― закричала Маргери, которую трясло на кровати, как в лихорадке.Врач посмотрел на него с вызовом.― Я не смогу ей помочь, если она будет нервничать из-за вашего присутствия, ― жестко сказал он. ― Сделайте так, как она просит.Лоренцо, возможно, еще бы поспорил, но его мать схватила за рукав и вывела из комнаты. Какое-то время Маргери еще слышала его возражения, но предпочла не обращать на это внимание.― Джеймс, слава богу, ― облегчённо выдохнула Маргери, когда кроме хирурга и служанки никого не осталось в комнате. Джеймс и Сара приветственно кивнули друг другу. Они были похожи ― брат и сестра, оба высокие, волосы темно-русые, только у Сары голубые глаза, а у Джеймса они были темные.Джеймсу Барру было около тридцати, он был на пять лет старше Маргери, и был одним из ее сопровождающих, что приехал с ней из самой Франции. Он был еще молод, но выглядел старше своих лет, его темно-русые волосы слегка серебрились сединой, на лице было много морщин. Он стал врачом в пятнадцать, когда его старшая сестра умерла в родах, и Джеймс твердо решил помогать женщинам. Маргери доверяла ему больше всех. Сара была его младшей сестрой, у них в семье было почти десять детей, и шестеро из них сопровождали Маргери во время всей ее жизни ― из Франции в Рим, из Рима во Флоренцию. Отец собрал такой ?штат?, чтобы Маргери была в безопасности.Джеймс неопределённо кивнул Маргери, выдавая то ли тревогу, то ли раздражение, и принялся готовить свои инструменты. Маргери отчаянно сожалела о происходящем, но ничего не могла делать. Джеймс повелел дать Маргери какую-то настойку, чтобы она немного успокоилась, и Сара ловко это проделала. Прежде чем Джеймс оказался между ее ног, Маргери почувствовала, как ей становится немного легче.Девушка всегда была безумно рада, что в таком круговороте, которая приобрела ее жизнь, был кто-то родной и знакомый с детства.—?Очень странно,?— пробормотал хирург где-то между её разведенных коленей, и она сумела разглядеть его нахмурившиеся брови. Маргери ненавидела быть слабой, немощной, нуждающейся в чей-то помощи, но сейчас была именно такой.― Умоляю, покончи с этим, ― она фыркнула, сложив руки на груди, рассматривая потолок и отстраненно размышляя, почему боль отступает так медленно. ― Я не беременна, мы все это знаем.― Если бы я лично не готовил тебе препятствующие беременности средства, я бы посчитал, что ты в положении, ― Джеймс посмотрел ей прямо в глаза и осуждающе покачал головой, а потом встрепенулся и схватился за её бедро, словно собирался оставить на нем синяк. ― Ты ведь принимала их? Скажи, что принимала, Мария, ― на этот раз его глаза смотрели с ужасом и мольбой.Едва мысль о беременности была озвучена, Маргери понимала, почему все так всполошились ― все понимали, что отцом ребенка будет кто угодно, но не Лоренцо Медичи. К такому крутому повороту она не была готова, но утешало хотя бы то, что Джеймс и Сара будут молчать столько, сколько ей понадобится. Если она все-таки…― Ты с ума сошёл?! ― возмущенно воскликнула мадонна, но искренняя тревога на лице Джеймса уменьшила её пыл. ― Разумеется, я принимала их, ― чуть мягче и спокойнее сказала Маргери. Ей надо было успокоиться, своими волнениями она не поможет. ― Ты сам говорил, что ребёнок может убить меня.—?Вот именно, ― тихо согласился Джеймс и взглянул на её обнаженный живот. Он был хорошим врачом, почти идеальным, вызывал у Маргери симпатию, что было немаловажно. Она не смущалась честно признаваться ему, что происходит в постели любовника. Именно Джеймс сказал ей о том, что стоит повременить с ребенком. Но прошло уже два года, Маргери не касалась этой темы, а Джеймс не был уверен, что диагноз не изменился. С этим надо было разобраться, но не сейчас. Стоит сделать так, чтобы кровотечение остановилось, и Маргери перестали мучить боли. И все-таки хирург считал своим долгом предупредить. ― Ты знаешь, иногда случается непредвиденное, и… ― он замолк, Маргери же нервно сглотнула. Она не готова в любом случае.― Я не беременна. Это абсолютно исключено, ― скорее, для самой себя повторила Маргери. Аппетиты в постели и сильные снадобья сыграли с ней злую шутку.― Я скажу Лоренцо, что такой возможности не существует, ― пошёл на уступки врач. Мадонна благодарно кивнула. Джеймс вновь взглянул ей в лицо, так и не вернув сорочку на место. ― Но мессеру скажи правду. Эти снадобья опасны, Мария, ― во взгляде врача появилось отвращение и презрение к этим снадобьям, напугавшие Маргери ещё больше. Джеймс делал все, чтобы облегчить ей жизнь, но без определенных трав и растворов средства препятствующие беременности просто бы не работали. Они были токсичными, и вреда от них ― как справедливо полагал хирург ― было больше, чем пользы. Джеймс порой не мог простить себя за это, за то, что продолжал готовить их.― Он виноват только в том, что отвечает на моё желание, ― возразила она неуверенно. Джеймс снова кивнул, молча склонился между ее разведённых ног и нанес прохладную мазь.― Должно помочь, ― сказал он. Маргери наконец прикрыла живот и бедра. Сара тут же засуетилась, помогая мадонне принять более удобное положение. ― Будет препятствовать новому кровотечению. Я все-таки посоветую тебя повременить с дальними передвижениями, меньше волнуйся и хорошо питайся. Лежи, спи больше, ― Джеймс какое-то время молча смотрел на нее. ― Как часто это случалось? ― мадонна не сразу поняла, о чем спрашивал её старый друг. И вопреки их дружбе, его статусу врача, собственным намерениям и всему прочему, она вспыхнула и не сразу смогла ответить. Наедине с Якопо она уже давно не чувствовала унижения, однако в такие моменты оно возвращалось с новой силой. Будь он её мужем, она не смутилась бы интересом врача к их интимной жизни, но он был её любовником.И все же?— это был Джеймс, ее друг, который в детстве был словно старший брат. Сейчас он в первую очередь был врачом, который искренне хотел ей помочь, а потому стоило ответить правду.― Достаточно часто, ― наконец вздохнула она, не зная, то ли встать и одеться, то ли накрыться с головой и забыться сном.― Достаточно для того, чтобы в твоём истощенном теле зародилась жизнь? ― аккуратно поинтересовался Джеймс. Она вздохнула, стараясь успокоиться. Это просто кошмарный сон. Мадонна покачала головой. ― Мария, тебе неприятно, но мы должны знать все. Я не думаю, что ты и в самом деле беременна, снадобье могло увеличить матку, но если мы ошибаемся… Мы должны решить, как помочь тебе. Аборт невозможен в твоём случае…― Господи, что ты говоришь? Если бы я была беременна, я бы потеряла его сейчас. Ты видел, сколько крови из меня вышло? ― не выдержала она и вздрогнула ― аборт был невозможен в ее случае потому, что вызовет обильное кровотечение, а организм переносил подобное очень плохо. Но она уже вызвала кровотечение, сама у себя.Чем она думала?Ее волнения из-за Лоренцо всегда заканчивались плохо, но до такого никогда не доходило. Иногда случались истерики, где Сара успокаивала ее только сонными отварами, иногда ей становилось плохо прямо у Якопо дома, и она долго не могла справиться с дрожью, даже ощущая теплую, большую ладонь в своих волосах.Иногда Маргери думала, что Лоренцо одним своим присутствием был способен свести ее с ума, лишить рассудка.Джеймс вздохнул.― Постарайся не принимать горячие ванны, может плохо повлиять на твой организм, ― сказал он, и успокаивающе погладил Маргери по голове. ― Хочешь чего-нибудь? ― ласково спросил он, наконец осознав, что она напугана до полусмерти.Маргери прислушалась к себе, подавленная и растерянная, и положила руку на живот. Могло ли такое случиться? Она вспомнила события минувших дней, недель больше ― они с Якопо редко могли оторваться друг от друга, с трудом держа руки при себе даже при солнечном свете, если момент их встречи выпадал на день. Ее обезумевшее тело словно насытилось, получив свое, и она стала больше хотеть спать, чем сбрасывать одежду и кидаться на любовника. Насытилось её тело, или?.. Оно и впрямь получило свое?Возможно, она и была бы не против родить Якопо ребенка, вот только этот ребёнок вполне возможно заберет её жизнь.Маргери списывала снижение сексуального влечения на то, что теперь ей требовалась эмоциональная близость. Полноценные отношения с Пацци у нее длились, на самом деле, не очень долго ― всего год, в самом начале она еще не могла спокойно переносить присутствие мужчины в постели. Постепенно она стала расслабляться, и всего полгода назад стала сама стремиться к этому.Насытилась? Только физически. Она знала, что Якопо любит ее, и теперь хотела получить этому словесное, эмоциональное подтверждение. Маргери хотела не только заниматься любовью, она хотела говорить о ней и слушать.На короткие мгновения отчаяния, ещё совсем недавно отрицаемого, Маргери накрыло такой болью и таким страхом, что она не смогла скрыть своего истинного лица от Джеймса. Лицо врача исказилось острым сочувствием, но он поспешил скрыть его, зная, как эта женщина не любит жалости.― Я приду сегодня вечером, проверю тебя еще раз, ― наконец сказал он. ― Если все станет лучше, мы решим, что тебе делать. Пока только выспись.Он развернулся и направился к выходу. Едва он исчез за дверью, Маргери услышала взволнованные перешептывания, но ей уже было все равно. Она уловила, как Джеймс попросил не беспокоить ее, и была этому рада. Никого из Медичи она не хотела видеть.Сара помогла ей пересесть в кресло, быстро заправила кровать, помогла Маргери смыть кровь и переодеться, после чего так же аккуратно уложила в кровать.― Вы пойдете сегодня?― В таком состоянии? ― Маргери болезненно усмехнулась. Она прекрасно поняла, о чем говорит Сара. ― Если он только подумает, что дело в Лоренцо, он убьет его не задумываясь. Да и куда я пойду, если мне лежать больно.Сара кивнула.― Мессер прислал слугу, хочет знать, что с вами.Маргери не стала спрашивать, откуда Сара знает про это. Один из слуг Якопо всегда был здесь, Маргери подозревала, что это был конюх, что ухаживал за ее лошадью.― Скажи, что я отравилась, ― наконец решила она. Желание увидеть Якопо было почти болезненным, но Маргери понимала, что лучше пока остаться в постели.Сара посмотрела на мадонну, гадая, в каком состоянии та находится, чтобы вести такой разговор, а потом села на край постели и сжала ее плечо в ободряющем жесте. Маргери посмотрела на нее своими светлыми, голубыми глазами. Джеймсу и Саре всегда позволялось многое, что не должно было разрешаться слугам, но и простыми прислужниками Маргери они не были. Они не говорили ей ?вы?, если были одни, и часто называли ее Мария, именем, под которым ее крестили.― Тебе надо остановиться, Мария, ― мягко сказала Сара. Служанка достала надушенный платок и протянула мадонне; Маргери ненадолго поднесла его к носу ― голова у нее все же закружилась.― Что? ― непонимающе переспросила Маргери. ― Спать с любимым мужчиной?Сара усмехнулась и покачала головой, вызывая у Маргери новое замешательство.― Пить средства против беременности. Они токсичны. Они изничтожат твой организм, и Джеймс не успеет тебя спасти.― Сара… ― растерянно пробормотала Маргери. Ей вдруг стало страшно. Мадонна запнулась, собираясь с духом и признавая очевидное. ― Я не могу просто так взять, и прекратить пить защитные средства. Как я это объясню?― Скажи… ему, что если ты продолжишь, то умрешь, ― предложила Сара. Она всегда доверяла Якопо Пацци, когда речь шла о мадонне, хотя и никогда бы не призналась в этом. ― Если он тебя любит, то сам попросит прекратить. Ты же умная. Сделай так, будто это решение исходило от него, а не от тебя.Маргери усмехнулась. Она наказывала себя, как умела, испытывала на прочность, истязала, и вместе с наказанием приходил покой, приходило наслаждение.― А Лоренцо?― Он даже слово против не скажет, ― решительно заявила Сара.Маргери рассмеялась. Она спустилась вниз по постели, опустила голову на колени Сары, и прикрыла глаза, чувствуя, как теплые руки служанки перебирают рыжие волосы. Она была очень хорошенькой: невысокая, тоненькая, с блестящими каштановыми локонами, аккуратными чертами лица и небольшой щербинкой между передними зубами, которой она очень стеснялась, но именно этот изъян добавлял ей неповторимого очарования.― Сара. Спасибо тебе, ― сонно пробормотала Маргери, прижимаясь к девушке. ― Ты память моя о доме.― Отдыхай, мадонна, ― ласково проговорила служанка, и вдруг затянула нежную песенку, колыбельную на французском языке. Маргери всхлипнула ― тихо, слабо, безжизненно, чувствуя, что усталость окончательно берет над ней верх, отзывается слабостью в ногах и дрожью в руках. Она так смертельно устала.***Вечером, как и обещал, пришел Джеймс. Он проверил ее состояние внимательно, но быстро, и остался довольным результатом. Его осмотр не причинил ей никакой боли, а задаваемые вопросы были предельно вежливы и точны. Она даже не почувствовала себя неловко, как этим же днем, наверное, влияла укромная комната и прошедший крепкий сон.― Ты совершенно точно не беременна, Мария,?— наконец объявил хирург, и она вздохнула с таким облегчением, какого давно не испытывала. ― Полагаю, ты сильно перенервничала перед приступом, верно?― Да, ― честно призналась Маргери. ― У меня был разговор с Лоренцо, ― сказала она, скривившись. Ей снова стало больно, как и всякий раз, когда она говорила о муже. Мадонна рассказала врачу, что произошло, и он молчал, выслушав ее рассказ с негодованием и цокнув языком в конце.― Твое отношение к нему разрушит твой организм, ― без удовольствия произнес он. ― Тебе надо держать себя в руках, Мария. Если тебе интересно мое мнение… ― Джеймс помолчал, глянув на нее.― Конечно, ― искренне заверила его девушка, приподнявшись на кровати. ― Говори со мной открыто, Джеймс. Ничего другого я и не прошу.― Тогда тебе надо уехать, хотя бы ненадолго. К Анне в Рим, или к дедушке во Францию, или к своему отцу в Англию. Они там сейчас с моим отцом и твоим младшим братом, отдых пойдет тебе на пользу. Ты окажешься в обществе родных людей, тебе будет спокойно и уютно, ты начнешь хорошо питаться и спать. Это пойдет на пользу, ― повторил он.Маргери с улыбкой покачала головой. Сделать это?— значит оставить Якопо, а его она любила больше всего на свете. Уж лучше страдать тут, рядом с ним, чем быть счастливой где-то вдалеке. Джеймс понял ход ее мыслей и тяжело вздохнул:― Тогда, я могу сказать, что тебе надо отдохнуть где-нибудь. Ты уедешь с мессером, и…― Он никогда не оставит Флоренцию сейчас, ― решительно перебила Маргери. Она хорошо знала Пацци ― он не сможет спокойно быть где-то, пока власть Медичи крепнет. Конечно, если она попросит, и все объяснит, то Якопо мог согласиться, но должна ли была мадонна просить?Джеймс развел руками.― Тогда у меня нет вариантов, Мария. Пытайся отдохнуть здесь. Спи и хорошо питайся. Сексуальную связь надо отложить, хотя бы на несколько дней.― Я тебя поняла, ― скорбно кивнула Маргери. Джеймс вздохнул, погладил ее по волосам и удалился, пообещав прийти через три дня. Прежде чем он покинул ее комнату, Маргери спросила о предположении Сары о токсичности средств против беременности. Джеймс подумал и сказал, что вполне возможно, дело было в этом, и поддержал сестру в том, что надо прекратить их пить.Сара вызвалась передать сообщение Якопо. Маргери написала письмо, в котором рассказывала о том, что отравилась чем-то в Риме, и ей надо пару дней, чтобы прийти в себя. Врать, конечно, не хотелось, но, сказать откровенно, она почему-то смущалась. Она решила действительно какое-то время побыть в спокойном одиночестве, и хотя в душе все противилось этому, Маргери не стала идти на поводу своих женских желаний.Все в доме эти три дня были какими-то тихими. Джулиано постоянно пропадал где-то, чем радовал Маргери, Лукреция и Бьянка почти неотрывно сидели у постели Пьеро, а Лоренцо разрывался на семью и приорат. На Маргери мало кто обращал внимание, но зато она быстро шла на поправку. Через три дня Джеймс сказал, что у нее все в порядке ― настойки не пить, питаться правильно, и кровотечений больше не будет. Маргери видела, что он сомневается, но хирург так и не решился сказать что-то еще, а Маргери не стала допытываться.Вечер выдался теплым и удачливым ― Пьеро стало хуже, и жена с дочерью суетились вокруг него. Джулиано, как выяснила Сара, позировал для какой-то картины Сандро Боттичелли. Лоренцо, скорее всего, был у любовницы. Маргери, никем не замеченная, выскользнула через заднюю дверь и поспешила к дому Пацци.Достигнув заветной цели, она стояла у заднего входа, раздумывая, как ей поступить. Она и Джеймс прекрасно знали, с чего начались ее недомогания, почему Джеймс так боялся новой беременности. Знал об этом и Лоренцо, и Маргери подозревала, что именно в этом была причина того, что он не надоедал супруге всплеском своего внезапного внимания. Теперь Маргери раздумывала, сказать ли об этом Якопо.Она тщательно скрывала от Якопо свою тайну, хотя он не раз просил поведать о ней и наверняка уже догадался, пусть и не зная подробностей. Слишком говорящим было иногда ее поведение в постели. Именно это поведение, эти чертовы страхи и привели их в постель. И все же Маргери держалась за самый главный секрет своей жизни, упрямо отнекиваясь, отказываясь признавать… Лучше бы она сказала, сказала сама.Но тогда пусть это будет хотя бы не сегодня.Слуга Джонни ― расторопный рослый мальчишка лет пятнадцати ― поклонился ей, когда она вошла. Все слуги Якопо относились к ней хорошо, возможно, дело было в щедрости ― находясь в стенах этого палаццо, Маргери нередко одаривала слуг какими-то мелкими безделушками. Давала золото, дорогие ткани и украшения. Таким образом она зарабатывала не только верность и молчание, но и уважение, привязанность.― Мадонна, ― Джонни поклонился. ― Мы слышали, вам нездоровится. Мы молимся за ваше здоровье.― Отрадно слышать, Джонни, ― улыбнулась Маргери. Она помнила по имени почти каждого слугу в доме Якопо, а в доме у Медичи все они сливались в одно пятно. ― Мессер у себя?― Да, мадонна.Он принял у нее темно-зеленый плащ не самого дорого покрова, служащий для маскировки, и Маргери поднялась по лестнице, ведущей на второй этаж, где располагались комнаты Якопо, его рабочий кабинет и покои его племянников.Как всегда, она коротко постучалась, и, не дожидаясь ответа, вошла.― Якопо, ― позвала она, не сумев сдержать радости в голосе. Мужчина обернулся ― судя по всему, он уже готовился ко сну, сидел в своем кресле и читал какую-то книгу. Когда она позвала его, он встал и посмотрел ей в глаза.― Маргери, ― удивленно сказал он, но удивление в его голубых глазах быстро сменилось нежностью. Он был рад ее видеть, это согрело ее душу. Она подошла ближе.― Я скучала, ― отрывисто сказала она, и притянула к себе его голову, поцеловав в губы. Одного ее проявление нежности всегда хватало, чтобы Якопо позабыл о делах и полностью посвящал себя любимой женщине. Иногда Маргери испытывала почти эгоистичную, сладкую радость от этого.Он сгрёб её в охапку и крепко прижал к груди. Тонкие руки обвили его шею и принялись гладить по волосам. Они быстро оказались в кровати, и Маргери порадовалась тому, что у нее не было возможности обдумать все еще раз. Это было несправедливо ― наверняка, узнай Якопо причину ее недомоганий, убедил ее в более долгом воздержании, а потому Маргери ничего и не сказала.Якопо подмял её под себя, быстро снял платье и почти без прелюдий вошёл во влажное лоно… Брал долго, жадно, с растяжкой, то погружаясь в горячую плоть глубоко, до упора, то, приподнявшись на сильных руках, почти полностью вынимал увитый набухшими венами член и головкой дразнил её жаждущие ласки складочки.Она дрожала, двигала бёдрами навстречу, выгибалась и истекала соками, а он любовался распростёртым под ним желанным телом и наслаждался страстными стонами… А когда по её плоскому животу пошли первые волны экстаза, а внутренние мышцы начали судорожно сжиматься, он отпустил себя на волю и принялся яростно вколачиваться в гостеприимное жаркое лоно… Несколько таких толчков ― и девушка захлебнулась собственным криком, забилась в конвульсиях, выгнулась дугой ему навстречу в дикой животной судороге и расслабленно опустилась на ковёр.Пацци хрипло протяжно зарычал, вышел из неё и излился на подрагивающий, покрытый испариной животик… Тяжело дыша, он смотрел на её отрешённое лицо и завидовал сам себе. Ему казалось, что он, словно монах, зажёг святую лампаду чувственности Маргери и теперь наслаждается её трепетным сиянием. Какие ливни только что сотрясали её тело? Какие молнии пронизывали? В какие пропасти она падала в момент оргазма? Ни одному мужчине, даже самому сладострастному, не дано испытать и десятой доли тех божественных мук наслаждения, которые приходят в такие минуты к женщинам.― Так сильно скучала? ― хрипло спросил мужчина, внимательно вглядываясь в ее лицо. Нечто неприятное шевельнулось внутри, но Якопо не мог понять, что это было.― Ужасно скучала, ― цокнула языком девушка, распуская длинные волосы. Они разметались по подушке, и Пацци погладил их с привычным восхищением. Все те редкие женщины, что были у него до Маргери, быстро надоедали, а Маргери вся была какая-то… особенная. Все в ней вызывало восхищение, и не единожды, а постоянно.Якопо поцеловал ее и перекатился на спину. Маргери тут же устроилась на его груди, блаженно выдыхая. Пацци нашел рукой покрывало и натянул его на обнаженную любовницу и себя.― Я слышал, тебе стало плохо, когда ты вернулась из Рима, ― вспомнил он. В его голосе Маргери услышала неподдельное волнение. ― Твоя служанка сказала, что ты отравилась.Маргери какое-то время молчала, задумчиво водя ногтем по мощной мужской шее. Якопо называл тело любовницы чувствительным, но она знала, что он не менее чувствителен. Иначе почти невинные прикосновения языка и губ к повлажневшим груди и животу не заставляли бы его громко вздыхать и нетерпеливо браться уже не за ее волосы, а за шею.― У меня было небольшое кровотечение, ― честно призналась девушка. ― Но сейчас все хорошо.― Из-за чего? ― сурово спросил Пацци, и Маргери поняла, что он выстроил ту же логическую цепочку, что и она до этого.― Думаю, ты не захочешь знать.Пацци молчал какое-то время, а потом грубо дернул Маргери за шею, заставляя посмотреть на себя снизу вверх.― Я хочу знать все, что касается тебя, ― вложив в голос весь возможный лед, сказал Якопо. Маргери слегка вздрогнула, и он поспешил исправить резкость легким поглаживанием по спине. В последнее время Якопо был раздражительнее обычного, часто срывался на племянниках и слугах, но на Маргери он не имел право это делать. Он еще помнил, как она боялась любого взаимодействия с ним в самом начале, как неподвижна и жалостлива была в первую совместную ночь, и как много времени ушло, чтобы научить ее доверять ему. Он не хотел повторения всего этого, Маргери должна была доверять ему.― Мой врач сказал, что… ― неуверенно начала она. ― Что мне больше нельзя пить средства против беременности. Они токсичны, а мой организм слаб. Я либо никогда не смогу иметь детей, либо умру от кровотечения рано или поздно.― Тогда решение простое ― ты больше не пьешь их, ― без каких-либо сомнений сказал Якопо, но тут уже Маргери обеспокоенно приподнялась, внимательно вглядываясь в голубые мужские глаза.― А если я понесу ребенка? Что мы тогда будем делать? ― обеспокоенно спросила она.― Объявим о наших отношениях, и я заберу тебя от Медичи, ― мужчина увидел, как округлились глаза девушки, и усмехнулась. ― Что? Не устраивает такая перспектива?― Если бы я чего-то боялась или стыдилась нашей связи, ее бы просто не было, ― надменно произнесла Маргери. Пацци щелкнул ее по носу. ― Я хочу тебя, как никого и ничего не хотела. Просто ты уверен, что Медичи можно будет уничтожить и без моего участия?― Думаю, что мы что-нибудь придумаем, ― без всякого удовольствия ответил Пацци. Меньше всего ему хотелось обсуждать это сейчас, в кровати, с Маргери. ― Хотел бы я назвать тебя своей перед всей Флоренцией, ― пробормотал он, крепче прижимая девушку к себе.― Назовешь. Однажды назовешь точно, ― пообещала Маргери, прижимаясь ближе. Якопо хотелось в это верить.Якопо редко засыпал вместе с ней, но сегодня он, видимо, устал слишком сильно. Маргери пообещала себе обязательно расспросить об этом позже.Ей снилась Франция. Далекое детство. Она сидела в беседке, смотрела на залитую солнцем большую поляну, где резвились дети ― и старше, и младше нее. Они были одеты в какие-то простые одежды, а на Маргери было красивое голубое платье, стоимость которого могла прокормить семью этих детишек три месяца. Они играли в пыли, бегали и кричали, лазали по деревьям, а на коленях Маргери была книжка с итальянскими текстами.― Тебе не нравится книга, Мария? ― раздала мягкий голос сверху, и Маргери подняла взгляд. Фигура отца нависала над ней темной тенью, лица она не видела, хотя никогда бы не смогла забыть.― Нравится, папа, ― честно сказала она, тряхнув рыжими кудрями. ― А почему я не могу играть с другими детьми? ― спросила она, и снова посмотрела на резвившихся в грязи детей. Они напоминали ее жеребят.Отец присел рядом.― Почему не можешь? Можешь. Только с теми, кто подходит тебе по статусу, ― отец погладил ее по голове, и Маргери почему-то подумала о Джеймсе. ― Ты не такая, как другие дети.Маргери засмеялась, махнула рукой, и тут же почувствовала, как намокло ее платьице. Она посмотрела вниз ― на полу беседки лежали осколки от стакана, а на дорогом шелке расплывалось влажное пятно. Девочка спрыгнула с высокой скамейки босыми ногами прямо на осколки и вскрикнула от боли.― Ты была неосторожна, моя девочка, ― сурово сказал отец, и в его голосе она удивительным образом услышала страх. Маргери подняла голову, с трудом распахнув глаза, которые стали почему-то очень тяжелыми, но увидела не отца, и не родной сад, а темную комнату.Девочка внутри нее испугалась. А потом поняла, что не сможет выдержать этого снова.Маргери проснулась от резкой боли в животе. Рефлекторно она прижала руки к животу, и перевернулась на бок, но боль все нарастала и нарастала.― Мхм… ― простонала она, свернувшись калачиком.― Маргери? ― сонно позвал Якопо, положив руку ей на плечо. Маргери погладила живот, понадеявшись, что это просто неприятная резь и все пройдет, но кого она обманывала. Боль накатила на нее внезапно, она открыла рот в немом крике, не сумев ни вдохнуть, ни выдохнуть, но с новым выдохом она смогла нечто иное. Подать наконец-то голос. Закричать.Якопо мгновенно проснулся окончательно.― Маргери! ― он зажег лампадку у постели, сел в кровати и, аккуратно ухватив любовницу за плечи, разверзнул на спину. И тут же в ужасе вскочил. ― Черт возьми! ― прорычал он, на ходу одеваясь.Темные простыни, голубая сорочка Маргери, ее одеяло ― все было залито кровью. Ее было так много, что Якопо затошнило. Он не сразу понял, что ему стоит сделать, и только тихий голос любовницы привел его в чувство.― Якопо… Якопо, мне больно… ― она посмотрела на него своими большими, голубыми глазами, испуганными, как у ребенка.Мужчина распахнул двери ― к ним уже спешили слуги. Джонни подскочил к мадонне первым, надеясь, что сможет чем-то помочь ― ему частенько приходилось зашивать ножевые раны, или скрывать следы побоев, но к тому, что он увидел, оказался не готов.― Позовите лекаря, ну же! ― рычал Якопо в абсолютной бессильности.Джонни кивнул, и уже собирался выбежать из комнаты, как вдруг его схватили за руку, и Маргери требовательно дернула на себя.—?Хирург Джеймс Барр живёт в нескольких улицах отсюда, ― сипло проговорила она. ― Белый дом с синей крышей и золотым оленем рядом. Скажи, что он нужен мне.Все переменилось. Маргери почувствовала головокружение и тошноту ― так всегда бывало перед тем, как ей упасть в обморок. В ушах зазвенело, взгляд заволокло туманом, и Маргери отключилась.—?Маргери? Маргери! ― закричал Якопо, но девушка этого уже не услышала.На темно-синей рубашке Джонни остался отпечаток окровавленной ладони.Джеймса Барра нельзя было осудить в том, что он был плохим врачом. Он явился быстро, заспанный, но полностью собранный, и когда вошел в комнату быстро оценил ситуацию. Он отдавал слугам четкие приказы, а когда все исполнили то, что он хотел, мужчина без колебаний запустил руку под сорочку Маргери. Якопо дернулся в отвращении, но не покинул комнаты.― Проклятье, ― пробубнил Джеймс на чистом французском, но на это знаний Пацци хватило. Джеймс поднял на него глаза. ― Молитесь, чтобы она пережила эту ночью.И больше Барр не видел ничего, кроме стремительно истекающей крови девушки.Когда Маргери очнулась, в комнате было уже светло. С улицы доносились звуки вовсю кипящей флорентийской жизни. Было уже позднее утро, если не обед. Приподнявшись на локтях, девушка осмотрелась. Якопо в комнате не было, зато на стуле дремал, подперев голову рукой, Джеймс.Боль внизу живота была такой же сильной, как и три дня назад. Маргери обессилено рухнула обратно на подушки. Ее возня оказалась достаточно громкой, чтобы разбудить Джеймса. Его темные глаза уставились на нее с осуждением и сожалением.—?Я у Пацци? ― хрипло спросила она.—?Да.—?Джеймс. Ты пришёл. Спасибо.Ее слабый тон и благодарность смягчили врача. Он слабо улыбнулся и сел на кровать, взяв ее ледяную руку в свою.—?А как иначе, ― сказал он мягко, откидывая волосы Маргери со лба. Но тут же его легкость исчезла, он положил руку Маргери на плечо и легонько сжал. ― Три дня назад и сегодня я успел. Но когда-то удача может отвернуться от тебя. В прошлый раз я думал, дело в снадобьях. Прости меня сейчас, я не буду деликатничать. Тебе надо прервать свою сексуальную жизнь. Хотя бы на месяц.—?Я не могу, ― возразила Маргери, и Джеймс презрительно скривился.—Что значит не могу, Мария? ― жестко спросил он. ― Ты же нужна своему любовнику не только для этого, верно?—?Я не могу… не жить с ним, ― взглянув в глаза Джеймса, призналась Маргери. Глаза врача округлились, а потом сузились в недоверии. Маргери всегда была сильной, чтобы не происходило в ее жизни. Она была достойной женщиной, наследницей, сильной и готовой взять власть, когда придет время, а сейчас так просто признавала свою привязанность к мужчине? Была готова рисковать своей жизнью, будущим, лишь бы быть уверенной, что он ее не оставит?Джеймс не мог этого понять.—?Ты помнишь, как умерла моя мать? От этого, ― Маргери потупила взгляд. Ее затошнило. Она сама не видела мать Джеймса, но зато хорошо помнила, как служанки носили туда-сюда горы окровавленного белья. Мать Барра родила десятерых детей, но одиннадцатый ребенок стал для нее последним ― выкидыш, многочисленные разрывы и труп. Сара говорила, что ее мать не могла усмирить либидо, а отец слишком сильно любил, чтобы отказываться в ласках жене. Но и кровотечения, как у Маргери, не было. Все произошло внезапно, и лишь позже, разбираясь в причинах, всплыла такая деталь. Джеймс вздохнул, похлопал Маргери по руке и встал. ― Я могу сам сказать об этом Якопо.Девушка немного подумала. Целесообразно было бы сказать самой, это было бы правильно по отношению к любовнику, но она поняла, что силы в себе на это не найдет. Поэтому кивнула.—?Да, пожалуйста. Спасибо.Якопо не спал всю ночь. В его комнате была Маргери с врачом, и хотя он практически не отходил от любовницы, пока Джеймс Барр пытался ей помочь, Маргери проспала до самого утра. Она была бледной, слабой, иногда вздрагивала от судорог, но Джеймс был спокоен, несмотря на резкие слова в первые моменты ― он осматривал ее, аккуратно ощупывал, но, к облегчению Пацци, в его глазах был только чистый практический интерес. Хотя и излишне много беспокойства.Ближе к утру, Джеймс сказал, что опасность миновала. Кровотечение остановлено, Маргери спокойно спит, хоть и не приходила в себя. Мужчина оставил какие-то рекомендации домашнему лекарю Пацци, и теперь собирался обратно домой.—?Что с ней? ― спросил Франческо. Их с Гульельмо тоже разбудила вся эта возня, но только под утро младший племянник ушел обратно в свою комнату, а Франческо ― взъерошенный, как уличный воробей после драки, с кругами под глазами и легкой бледностью ― остался с дядей.Джеймс окинул его быстрым взглядом, прокашлялся и аккуратно сказал:—?Мастер Франческо, дело деликатное, почти интимное. Я могу поговорить с вашим дядей наедине?Пацци смутился и поспешно кивнул.—?Разумеется.Он вышел из кабинета Якопо, и направился в свою комнату. Якопо дождался, пока стихнут шаги племянника, и только потом посмотрел на врача. Джеймс поразился тому, каким собранным и холодным выглядел этот человек, который лишь несколько часов назад сквозь зубы угрожал повесить всех, если с Маргери случится нечто непоправимое. Поведение Пацци разительно отличалось от того, что делал Медичи ― будучи совсем юнцом, он испугался, боялся даже приблизиться к супруге, виня себя за ее состояние, и даже с врачом разговаривала мать Лоренцо Лукреция.Пацци же наотрез отказался покидать любовницу, был рядом, и нещадно гонял слуг по одному слову врача. Он, разумеется, был сбит с толку случившимся, но он был взрослым мужчиной, и о строении женского организма понимал, очевидно, больше Лоренцо. Якопо был собран и холоден, и Джеймс даже подумал, что в случае чего, этот мужчина спасет Маргери из самых рук смерти.—?Так что с ней? ― поинтересовался Якопо.—?Ее организм очень слаб, она много волнуется, ― сказал Джеймс, решив не раскрывать, кто был причиной ее волнения. И без оговорок все было ясно. ― Очевидно, вам известно про то, что снадобье против беременности делает для Марии только хуже?—?Да, она сказала мне. Я согласен, чтобы она не пила их.Джеймс подмечал каждую маленькую деталь, и он видел, что мессер в шаге от того, чтобы впасть в ярость. Рука, сжатая в кулак, каменеет до такой степени, что готова задрожать в истерическом треморе, но пальцы другой руки, барабанящие по подлокотнику кресла в дорогом кабинете, опережают её.—?Повреждения, нанесённые ими, серьёзнее, чем я предполагал. Вам надо прервать вашу связь, минимум на неделю. Я буду следить за ее состоянием и скажу, когда она будет в порядке.—?Конечно, ― без раздумий кивнул Якопо. ― Главное, чтобы она была в порядке.Негодование Якопо практически искажает пространство, а о его бескомпромиссной, доходящей до жестокости властности уже ходили легенды. Джеймс не боится, лишь лениво моргает, хотя внутри у него все немного подрагивает от беспокойства за девушку.—?Мессер, ― он чопорно кланяется и уже разворачивается, собираясь покинуть кабинет Пацци, как его останавливает вопрос в спину.—?Почему вы зовете ее Мария?Барр даже не удивляется ― острый разум банкира наверняка подмечал все детали, и то, как Джеймс в некотором волнении шептал: ?Давай же Мария… Давай?, очевидно не прошло мимо него.—?Это имя, под которым ее крестили, ― сказал врач, и решился открыть некоторые детали их с Маргери взаимоотношений. Если она доверяла Якопо, то Джеймс мог доверять ему ровно наполовину. ― Я и несколько моих братьев были посланы ее отцом из Франции, чтобы следить за мадонной. Защищать и оберегать. Нам можно доверять, я не раскрою ваши тайны. Я служу ей, а не Медичи.Мужчина напряжённо массирует переносицу.—?Если Лоренцо спросит, скажите, что Маргери стало плохо на улице и она была у вас. И сами возвращайтесь, вдруг ей станет хуже, ― голос Якопо предательски надламывается. Джеймс неумолимо смягчается, видя, как поникают плечи этого практически всесильного человека, как пальцы ерошат и без того спутанные волосы. Его отчаяние теперь так же ощутимо, как минуту назад была осязаема злоба. Происходящая из того же отчаяния, если подумать?— его холодный разум всего лишь понял, что агрессией и криками ничего не попишешь.—?Как пожелаете, мессер, ― отвечает Джеймс, стараясь скрыть довольное выражение лица. Меньшего он и не ожидал.После ухода Джеймса Барра Якопо еще какое-то время сидел в своем кабинете. Встать и вернуться к Маргери он почему-то физически не мог ― слишком велик был страх увидеть ее, такую слабую, бледную, которой он не способен помочь… Глаза слегка жгло от недосыпа.В конце концов, Пацци находит силы встать. Слуги, как и прежде, разошлись по своим делам, ведь волнения улеглись, и теперь только несколько не спят, чтобы в любой момент вновь помочь любовнице своего хозяина. Якопо заходит в собственную комнату, где уже все чисто и убрано, и даже нет тошнотворного запаха крови. Маргери полусидит-полулежит в постели, о чем-то сосредоточенно думая, ее синие глаза устремлены в противоположную стену, а рыжие волосы поблескивают в солнечных лучах.Когда она слышит звук открывающейся двери, то поворачивает голову и ее сосредоточенность меняется на легкий испуг перед хозяином дома.—?Якопо.Пацци напряженно смотрел на Маргери, плотно сжав губы и сцепив пальцы в замок. Ей от этого взгляда стало как-то не по себе. Она попыталась подняться, чтобы объяснить хоть что-то, но тут Якопо подошел ближе и нажал ей на плечо.—?Не вставай. Завтра скажешь Лоренцо, что тебе стало плохо и ты была у Джеймса.—?Я пойду к Джеймсу? ― непонимающе переспросила Маргери, и Якопо хмыкнул.—?Нет. Он придёт сюда. И ты останешься здесь хотя бы до вечера, ― Пацци подходит ближе и садится на кровать, обнимая одной рукой Маргери за плечи. Горячий шёпот заставляет девушку практически обмякнуть в его руках, схватиться длинными тонкими пальцами за рубашку на широких плечах. ― Хочу знать, если с тобой снова что-то случится.—?Правда? ― спрашивает вполголоса Маргери, утыкаясь носом ему между ключиц. Его руки аккуратно ложатся ей на поясницу, притягивая ближе и укутывая в тёплые объятья. Их носы соприкасаются. Якопо, жадному до сластолюбия и ласк, оказывается удивительно легко сдерживать себя, когда он знает, как тяжело могут даться его хрупкой и маленькой любовнице последствия их связи.—?Ты мне дороже всего на свете. Конечно, правда, ― признался он.