О руках, запахах и свободе (1/1)

У Ноирин обоняние, с детства тревожившее других своей невероятной чуткостью; сначала оно пугало, потом – использовалось. По запаху она могла определить, откуда и какой дорогой пришёл человек, есть ли у него с собой оружие,даже то, с какими намерениями он пришёл.Волчий нюх, говорит Риссен, и то ли шутит он, то ли серьёзно – не разберёшь.Ноирин предпочитает не разбирать.***Руфь откидывает пряди, упавшие на лоб, и выпрямляется; последняя бутылочка со снадобьем исцеления отправляется в походный рюкзак.Она автоматически треплет рыцаря по плечу, Ной обычно часто шарахается от этого жеста, но шарахается запоздало и неуверенно, как будто чисто для проформы, и Руфь просто интересно – когда ж ей наконец надоест.В этот раз рыцарь стоит истуканом.Руфь даже пугается.– У тебя руки, – голос Ноирин звучит неприлично удивлённым для той, которую с самого детства учили держать себя в руках; зрачки у неё чуть расширены, и смотрит она так, как будто видит жницу в первый раз. – Специями пахнут.Руфь задумчиво подносит руки к лицу, втягивает носом воздух, фыркает, словно запах оказался слишком резким.– А ты что думала? – спрашивает она весело. – Кровью?Эти руки подарили мне свободу, хочется сказать Ноирин, мне без разницы, чем они пахнут, они самые потрясающие для меня – эта фраза рвётся изнутри и бьёт крыльями о клетку рёбер.– Да, – улыбается бывшая компаньонка сдержанно. – Кровью.Руфь щурится.