Глава 5 (1/1)

?И чтобы нам избавиться от беспорядочных и лукавых людей, ибо не во всех вера?.Второе послание к Фессалоникийцам 3:2—?Поэтому я говорю вам как Отец, который обращается к своим детям: придите ко мне, все труждающиеся и обременённые, и я успокою вас.Голос Джозефа отбивался от церковных стен, заполнял уши тех, кто любил и почитал, проникал в самое сердце и баюкал тех, кто нуждался в успокоении. Вечерняя проповедь давно стала для Алекс своеобразным ритуалом?— она слушала Отца, даже забывая отмерять время, а затем дожидалась окончания чужих исповедей.Через несколько часов церковь обретала первозданную тишину, и было в ней что-то божественное, словно её касался свет и кто-то ещё внимал словам Отца, невидимый и прекрасный. Алекс это чувствовала?— было бесполезно считать себя безумной или как-то противиться этому, поэтому девушка просто ждала, пока не останется одна.Когда ей нужно было привести в порядок мысли, она шла сюда: если Джозеф задерживался с молитвой дольше, чем обычно, то оставляла его наедине. Это был её способ молиться, и никто бы не посмел его отобрать.Сегодня пришлось ждать дольше обычного: худой лысеющий мужчина, который несколько дней назад приехал ко вратам Эдема на старом бьюике, решил наконец-то исповедаться. Он, как и многие другие, был здесь по своей воле. Бэйкер не присутствовала на посвящении, но видела новоприбывшего за ужином того же дня.И вот, Отец готов успокоить его, принять в свои объятия и выслушать… Алекс точно не знала, что происходит при исповеди, на то она и была тайной, но надеялась, что никогда не опустится до такого.Выйдя из церкви, она какое-то время сидела на камнях под сенью густых деревьев, где всегда было сыро и пахло мхом. Под солнцем камни сильно разогревались, но день выдался на редкость холодным и мрачным. Дождливое небо отступило, давая свободу кровавому закату, и эти медленно перекатывающиеся редкие тучи брели на восток за реку Хэнбейн.Забравшись по лестнице на сторожевую вышку, которая созерцала весь восток округа, можно было вдалеке увидеть речные витки и чёрную ленту железной дороги. Они иногда сплетались воедино, будто в вечном и изматывающем сражении, а затем отступали друг от друга на долгие километры. Алекс проводила на вышке большую часть своего свободного времени, но ни разу не видела ни одного состава.Бэйкер чувствовала себя отрезанной от остального мира: отсутствие телефона и любой другой связи её не коробило, но само ощущение одиночества неустанно следовало по пятам уже несколько дней. Резкая смена ситуации, отсутствие новостных порталов и прочих прелестей интернета сказалось на Алекс пагубно. Она начала цепляться за любые источники информации, перенасыщалась слухами, углублялась в лживое Откровение и слушала проповеди Отца, словно это был эталон истины. Причем головой понимала, что поступает неправильно.Это состояние одиночества играло с ней злую шутку: так она становилась податливой, мягкой и восприимчивой и всё чаще ловила себя на мысли, что ищет оправдания всему, что делала община.С высоты холма Алекс могла видеть, как далеко раскидываются поля и исчезают за береговой линией, за деревьями и вечерним туманом. Смотрела, как зажигаются огни в домах, как в окнах мелькают чужие тени и как безустанно движется жизнь в этом странном поселении.Её маленькое пристанище хорошо укрывалось за раскидистым деревом: день за днем выходящий из дверей церкви Джозеф то ли не замечал, то ли предпочитал игнорировать факт того, что Алекс за ним наблюдает. Незримо, так же, как вестники следили за каждым членом общины, и так же, как затаившийся крокодил созерцает животное со дна мутной реки.Бэйкер устала?— морально и физически?— ощущала, что истощение где-то рядом, и скоро у неё не будет больше сил бороться со своими сновидениями, с учениями, которое ?семья? бережно вкладывала в её голову каждый день, но по-прежнему пребывала в неестественном смиренном состоянии и выжидала.После каждой проповеди приходилось долго думать: иногда уговаривать себя, хвататься за собственные убеждения, давать пощечину заснувшему скептицизму и выныривать из этого зелёного ласкового омута. Сиды упрямо заметали сор в дом Алекс, а та вычищала метлой всё обратно к ним, но их было больше, они были напористее и явно не испытывали этого истощения.Джозеф и новоиспечённый член общины вышли из церкви одновременно?— Отец скорее по привычке взглянул в тень деревьев, где сидела Алекс, но как и во многие дни до этого ничего не предпринял. Девушка какое-то время наблюдала, как они оба спускаются с крутого холма к поселению: Джозеф в какой-то момент свернул к реке и исчез за высокой травой, а безымянный мужчина направился к общему дому, где временно проживали новоприбывшие.Алекс всё думала, когда Сиды устанут от неё настолько, что вышвырнут работать в один из регионов: отправляться на север в горы ей хотелось меньше всего, так как о Джейкобе никто из эдемщиков не смог составить окончательного мнения. Он был бывшим военным, он был очень упёртым и обладал харизмой человека, который склонит тебя на свою сторону даже насильно. Алекс не была уверена, что сможет бороться с таким давлением. У Джона был абсолютно иной подход, он подавлял людей морально, но его эдемщики (в том числе Уильямс и Дрю) без вопросов шли за своим лидером хоть в бурю, хоть в ад.Фэйт действовала иначе: ласково и нежно, словно бессимптомная болезнь, постепенно захватывающая всё тело. Не прошло и недели?— Сара полностью ей подчинялась, говорила её словами и неосознанно начала перенимать некоторые повадки. Фэйт любила склонять голову, как бы исподлобья созерцая собеседника, и Сара так смотрела на Алекс, если им удавалось поговорить. Иногда отчаяние достигало такой точки кипения, что Бэйкер не могла их различить.В такие моменты смирение требовалось сильнее всего: Алекс напоминала себе капризного ребёнка, которому никак не давали уснуть. Даже если Бэйкер приказывала себе заткнуться и игнорировать конфликт, тело не слушалось, она непроизвольно открывала рот и говорила что-то провоцирующее. Эти поступки рано или поздно приводили к Фэйт.Оставшись в одиночестве, Алекс наконец-то толкнула деревянные двери внутрь. Церковь нагоняла на неё тоску с самого детства, но после проповедей Отца всегда оставался какой-то мистический налёт, который было сложно смыть с себя, чтобы перевести мысли в другое русло.Вытоптанные сухие цветы заменили свежими, и охапка белых бутонов приветствовала уже у самого входа. Прогнав назойливую мысль, просочившуюся в нос вместе с запахом, Алекс подошла вплотную к алтарю, где начинал свои проповеди Джозеф.—?Прошло уже больше недели,?— девушка прочистила горло, прежде чем начать говорить, но голос всё равно остался хриплым и чужим.На небе всё прекрасно знали и без неё: у Бога было место в первом ряду, и он мог видеть, как Алекс мучается от бессонницы и кошмаров, борется с собой и Сидами, как пытается сохранить остатки гордости и цепляется за надежду, хотя висит над обрывом и держится из последних сил. Наверняка это было очень киношно, и Богу было интересно, чем закончится эта личная драма.Он не собирался ничего делать (или просто не мог), все они просто смотрели на её жизнь, как на убогую второсортную картину с отстойного кинофестиваля.Бэйкер никогда не знала, как начнёт свою молитву: Богу было плевать, как именно с Ним поздороваются. Если Алекс сейчас слушал не Он, а кто-то из его свиты, то это позволило бы избежать неловкостей личного обращения.Никаких новостей из внешнего мира: если неделей раньше Алекс считала им всю Америку до самого Техаса, то теперь он сузился хотя бы до жизни за пределами острова. Бэйкер намеренно держалась поближе к Дрю, надеясь на свежие новости от его настоящей семьи, но всё было тщетно. Это был очередной тупик, и Алекс словно стояла на маленьком огрызке земли, ждущая очередного жестокого прилива.Цепляться за свои ожидания было всё сложнее: надежды больше не становилось, но зато сны с участием Фэйт были всё ярче, и Алекс чувствовала, что совсем скоро поддастся разрушительной силе ?любви? или как там её ещё называли, чтобы поделиться всем, что её терзает.Наяву босая улыбчивая девушка вела себя по-другому: на трапезах заглядывала Алекс в глаза и смотрела так, будто ей была доступна какая-то истина. Они никогда об этом не разговаривали, но журналистка знала, что это были не просто сны, порождённые измученным разумом и усталостью.—?Я устала бороться,?— Алекс не заметила, как села перед алтарём на колени, созерцая грязный пол. Что толку было смотреть на прорезанную звезду, подёрнутую алым закатным небом, или на тряпьё, перекроенное из настоящего американского флага в какой-то нелепый символ?Она приходила сюда который вечер, но веры так и не прибавилось. Появилось только мерзкое ощущение собственной ничтожности и беспомощности. Как окунаться в ушат с говном раз за разом, надеясь на другой результат.Это бессилие душило изнутри: Алекс продолжала себя мучить, пока не почувствовала, что плачет, уткнувшись лбом в деревянный алтарь перед собой.Давно пора было признать, что её никто не слышал и не желал ей помочь. Бэйкер была предоставлена самой себе, и если это было одно из тех испытаний, о которых твердили всё детство, то оно явно было каким-то хреновым.—?Тебя что-то тревожит?Алекс вздрогнула и обернулась на голос: Джозеф Сид стоял у входа в церковь, сложив руки на груди. То ли вернулся сюда, что-то забыв, то ли специально наблюдал за ней какое-то время, в любом случае, это было нечестно.—?Ничего такого, с чем бы я не справилась сама,?— вышло грубо, Алекс не хотела таким образом вступать в диалог, но была слишком ошарашена присутствием Сида. Как долго он тут был и что успел услышать?Они не оставались наедине уже больше недели, и Бэйкер прекрасно понимала, что ничем не отличается от остальных отпрысков в этой странной семье. Алекс временами пыталась поставить себя на место Джозефа, чтобы понять, как он относится к ней, но Отец был одновременно открытой книгой и какой-то мутной рекой. Бэйкер могла перевернуть страницу для того, чтобы увидеть, что уже вязнет в болоте, которое ранее казалось хрустально прозрачным озером.У Джозефа очень понимающий взгляд. Мужчина был из породы тех, кому хочется открыть душу, прильнуть к плечу и выплакаться. Эта располагающая к себе натура и вечно непроницаемое лицо делали Сида опасным?— Алекс никогда не знала, что у него на уме, поэтому смущалась каждой их неожиданной встрече. Если в трапезной или на проповеди у неё был шанс подготовиться к возможному разговору, чтобы не выдавать глупости экспромтом, то сейчас Джозеф застал её врасплох. То ли знал, что своим поведением может обескуражить Алекс, и теперь этим пользовался, то ли правда беспокоился о её состоянии.Бэйкер упорно гнала от себя эту мысль.—?Ты сама знаешь, как сложно держать боль в себе,?— заметил Джозеф, останавливаясь в приделе. —?И противиться истине.Алекс инстинктивно поежилась, но зрительного контакта не прервала. Она уже догадалась, какие у Сидов есть способы достижения истины, и испытывать их снова не хотела. Кто знает, сколько у неё ещё осталось блокпостов обороны?Она понимала, чего он добивается?— честности, исповеди, если это так можно назвать. Фэйт намеревалась уничтожить её изнутри, а Джозеф закончит начатое. Одновременно с этим ласковая мысль о том, что Отец всего лишь хочет помочь, бережно вкладывалась в голову и баюкалась там.Девушка отвернулась, где-то в глубине души понимая, что мужчина бесконечно прав: моральный конфликт уже вызревал внутри огромной раной. Джозеф остановился в нескольких шагах от Алекс, и какое-то время они молчали, каждый погружённый в свои мысли.—?И что мне делать? —?было глупо спрашивать совета именно у него, потому что это и так было очевидно.—?Найти выход и стремиться к нему,?— начало разговора Сид принял за разрешение, поэтому подошел ближе. —?Ты враг самой себе, пока копаешься в прошлом, без конца обвиняешь других и обманываешься.Джозеф не мог знать, о чём она думает или что чувствует, но попадал точно в цель. Оскорблённая правдой, Алекс молчала.—?Рано или поздно та боль, которую ты так тщательно скрываешь от чужих глаз, подчинит тебя,?— голос мужчины теперь был совсем рядом, и Бэйкер вытерла мокрое от слёз лицо, тщетно пытаясь сберечь крохи своего достоинства. —?Тебе остаётся только обогнать грех и обуздать его, прежде чем вы оба падёте в ад, откуда уже не будет выхода.Алекс и без него знала, что несётся в огненную геенну на харлее без тормозов, и дело было вовсе не в отрицании своей боли. Джозеф никак не мог знать, что она чувствует, и это делало пропасть между ними гораздо больше, чем он думал.Видя, что Алекс не настроена на диалог, Сид молча подал ей руку, чтобы помочь подняться. Он всегда стремился окружать себя каким-то ореолом мистической завесы: любой другой прямо выразил бы свою мысль, но Джозефу было проще растечься мыслью по древу и разоружить окружающих изобилием ненужных слов. Это была своего рода тактика, которая одновременно и защищала Сида от прямого ответа, и давала собеседнику повод для размышлений. Вот и сейчас этот жест имел двойное дно?— Отец протягивал ей руку, предлагая свою помощь, свою любовь и истину, которая была доступна только ему.Какое-то сакральное значение крылось в этом поступке, будто Бэйкер неосознанно подписывалась под чем-то, чего не понимала до конца. И тот факт, что оба находились по разные стороны баррикад, оставлял сомнение, что они снова неправильно поймут друг друга.Алекс поднялась, ухватившись за предложенную руку, но Сид удивил её и здесь. Вместо того, чтобы придать этому важность, он молча потянулся к воротнику рубашки, высвобождая разом несколько пуговиц.—?Вот что бывает, когда пребываешь в аду без возможности вырваться,?— не сводя глаз с Бэйкер, Джозеф прочертил пальцами линию под ключицей, оглаживая длинный и давно зарубцевавшийся шрам. —?Человек, поражённый гневом, начинает искать выход для этой злобы, причиняя боль другим. Он заражает этой болью как смертельным вирусом, и эта бесконечная схватка между людьми и привела нас туда, где мы сейчас.Алекс с горечью осознала, что это слишком было похоже на то, что происходило с ней. У неё были свои шрамы, но не телесные?— незаживающие огромные дыры, сочащиеся гневом и страхом. А у кого их не было?—?И как ты справился с этим? —?Сид не спешил застегивать рубашку, и Алекс снова и снова охватывала глазами голую грудь, край татуировки, имитирующий бесконечные горы Монтаны, и уродливый шрам, будто от ножа.Любопытство останавливалось только мыслью о том, что Бэйкер не захочет знать природу этих жестоких отметин.—?Я остановил эту схватку. Принял эту боль как испытание, смирился с ней, погасил её,?— Джозеф говорил медленно, желая, чтобы каждое слово отпечаталось у Алекс в голове. —?Джон может многое рассказать тебе о смирении, ему пришлось пройти по очень сложному пути.У младшего Сида были свои шрамы?— Бэйкер видела один на руке, скрытый широким пластом татуировки, и этот рисунок сплетался с перенесённой болью в одно целое. Теперь Алекс начала понимать.—?Однажды он попал в западню, расставленную людьми, которых он любил,?— вдруг сказал Джозеф, и девушка вскинула брови, удивленная этим откровением. —?Сильнейшую боль нам всегда причиняют те, кому мы доверяем. Я уже не надеялся, что смогу помочь ему выбраться из ямы, которую он себе выкопал. Мне помогла вера, но его собственный путь был тяжёлым и болезненным.Алекс молча слушала: Джон в её глазах всегда был каким-то самодостаточным звеном длинной тяжёлой цепи, и было сложно представить, что и он когда-то был разбит так же, как она. У Фэйт тоже была внутри боль, у каждого из них. У всех, кто так или иначе оказывался на пороге Отца, внутри был поток злобы, направленный наружу.—?Не хочешь говорить со мной, поговори с ним, когда будешь готова,?— посоветовал Джозеф, когда Алекс отвела взгляд, ища, куда спрятаться от этой жестокой правды. —?Если ты увязла в болоте, то лучше всего тебе поможет тот, кто уже справился с ним и выжил. А когда ты выберешься, то сможешь помочь другим, и я обещаю, что это благородное чувство, которое будет тебя вести, не даст сойти с дороги в Эдем. Прекрати этот бесконечный поток боли, которому ты подневольно следуешь, и тогда увидишь выход. С этого начинается любое искупление.Алекс могла взяться за свою рану, без конца штопать её нитками, а затем выковыривать, причиняя себе боль снова и снова, но это вело её в никуда, она это и сама понимала. Если ты болен, то тебе нужна помощь. Истекающий кровью человек не в состоянии помочь себе, и он должен обратиться за помощью к ближнему. Вспоминая Джона, Алекс не была уверена, что сможет доверить ему свою жизнь.—?Я не знаю, с чего начать,?— сказала она, окончательно признавая свое поражение. Но теперь она не ощущала от этого стыда.—?Прежде всего, прекрати копать.Этот совет ещё долго занимал голову: вместе с Джозефом они вышли из церкви и спустились с холма в долину уже в темноте. Алекс понимала, что зря оттягивала разговор. Вместо спрятанной истины, которую она видела в глазах других людей и злилась оттого, что не может постичь её, она видела принятие и свободу. Боль осталась, и она сидела внутри злобным животным, но теперь Бэйкер хотя бы знала, как направить её в нужное русло и превратить в нечто иное. В желание выжить.—?Спасибо за разговор,?— почти благодарно сказала Алекс, когда они остановились на пути к дому.Сам того не зная, Джозеф вернул последние крохи надежды. Так человек кормит голодного воробья, который случайно оказался под ногами, но девушке хватило и этого.—?Я не сказал ничего, чего бы ты не знала сама.Они коротко переглянулись на прощание, словно два незнакомца, столкнувшиеся в утреннем метро, а затем разошлись в разные стороны. Обернувшись, Алекс какое-то время смотрела мужчине в спину, пока он не исчез за одним из небольших домов, где во время воскресных проповедей селилась часть паствы.Разговор о шрамах и о причинённой боли теперь уже не казался чем-то удивительным: как бы община это ни замыливала, Джозеф всё равно оставался человеком, таким же как остальные. Это откровение почему-то заставило Алекс смотреть на мир иначе?— она была заперта здесь наедине с собой и сидела в огромной яме, которую сама и вырыла, ровно как это делал Джон в своё время. Но теперь разум прояснился: ситуация не была безвыходной, и при должном усилии это препятствие окажется жалкой лужей.Каждый вечер Бэйкер старалась обходить огороженную территорию по периметру, всё время выбирая разную дорогу. Вчера она забиралась на вышку, чтобы рассмотреть реку и горный хребет на севере, а сегодня свернула мимо озера через мост к складским помещениям. Эту дорогу ей показал Дрю,?— она проходила аккурат между домами и выводила на узкую тропинку?— но теперь парень уехал на охоту, и Алекс совсем не с кем было поговорить.Когда-то здесь располагалась посадочная площадка для вертолетов, но за ненадобностью потом была демонтирована, и теперь это всё было переоборудовано под стоянку. Потёртый бьюик, принадлежавший новому члену общины, сверкал свежевыкрашенным белым боком. Однажды Отец заметил, что нуждающихся в помощи становится всё больше, поэтому было принято решение выделить транспорт на фоне остальных машин. Кто-то не закончил работу, торопясь к вечерней проповеди, поэтому бросил банку с краской прямо здесь, намереваясь докрасить позже.Это и делал Джозеф, принимал под своё крыло всех: раздолбанные грузовики, которые уже много лет были не на ходу, старые бьюики и новенькие внедорожники… а затем выкрашивал одним цветом, возвращая к первозданному состоянию.Алекс медленно обошла стоянку, приводя мысли в порядок: вечерняя молитва, прогулка и поиск выхода стали её, можно сказать, единственным видом досуга. Она отмечала пути побега уже как что-то само собой разумеющееся.Соседские мальчишки в детстве учили её при помощи плоскогубцев и упрямства замыкать провода и разгонять двигатель. Бьюик был старым, возможно, руки бы вспомнили методы девяностых. Алекс какое-то время примерялась к машине, но затем махнула на затею рукой.Так обычно себя вел бедный человек, останавливающийся перед красочной витриной: он мог тысячу раз насладиться вкусом еды или подумать, как хорошо будет сидеть по фигуре дорогой костюм, но затем всё равно пойдет дальше, захваченный следующей идеей.Бэйкер вдруг остановилась, словно её огрели по голове чем-то тяжелым. Между родстером и каким-то дешевым фордом стоял выкрашенный внедорожник. Чтобы убедиться в догадке, Алекс обошла машину кругом?— номера были сняты, но сердце всё равно взволнованно застучало. Она попыталась через тонированное лобовое стекло разглядеть салон, но только вляпалась краем майки в невысохшую краску.Ещё неделю назад эта находка повергла бы девушку в шок, но сейчас Бэйкер лишь пожала плечами: а где этой машине ещё быть, как не здесь? Собственное безразличие её удивило, будто что-то было безвозвратно потеряно. Словно не было этих дней, расследования и какой-то жизни ?до?. Алекс почему-то вспомнила именно Ханну, её любовь к серьезным машинам вроде этой и разлитую газировку. Интересно, залипла ли панель?..Из своего положения большее, что Бэйкер могла сделать для своих друзей?— это ничего. Девушка задумчиво пожевала губу и отошла от внедорожника. Если кому-то пришло в голову наблюдать за ней прямо сейчас, то увиденное точно насторожило бы. Алекс вернулась к бьюику, легонько пнула носком кроссовка закрытую банку с краской и продолжила свою бесцельную прогулку.Синяя ребуковская майка, которую девушка нашла в общем гардеробе, была безнадежно испорчена. Алекс долгое время отстирывала одежду от чужого запаха и ножницами снимала уродливые пайетки, а белое пятно краски свело на нет все старания. Можно было почистить майку бензином или чем-нибудь таким ядрёным, но привлекать к себе внимание и пахнуть как прожжённый алкаш тоже было не круто.Вдоль озера Бэйкер добралась почти до ворот, украшенных железной ковкой?— на ночь они запирались, и остров, обнесённый высоким забором, становился совсем непреодолимым препятствием. Никто в здравом уме из внешнего мира не захотел бы сюда соваться без веских причин, кроме глупых блоггеров, разумеется.Разглядывая воображаемые красочные витрины, Алекс отвернулась и зашагала обратно. Эдемщики ежедневно совершали массу вылазок: одни ехали с проповедей домой, и церковная машина с радостью подбрасывала прихожан, другие выбирались на охоту или в патруль. Припасы, привезённые с реки, рассортировывали и направляли в другие регионы, в основном на север. Из долины чаще всего приезжали грузовики с амуницией, но иногда это был скот или люди. Бэйкер занималась своими делами, но всё равно неустанно наблюдала за происходящим: искала лазейки, изучала почву, прежде чем будет готова прыгнуть.Яма теперь медленно, но верно превращалась в ровную почву и вскоре станет скалой. С вершины прыгать удобнее.Мысль о побеге откладывалась с каждым днем, чаще из-за страха: Фэйт обращалась к Алекс с очередным каверзным вопросом, и если та запиналась или уходила от ответа, приходилось сворачивать свою стратегию на неопределённый срок. Иногда варианты отметались из-за непродуманности, как тот же путь с самолётом. Можно было воспользоваться лодкой, как и советовал рыжебородый пленник, но на реке Бэйкер было делать нечего.Оставалось только копать, но уже направив свой гнев на созидание?— делать это за тупой изматывающей работой было сложно, но зато на трапезах Алекс намеренно садилась поближе ко главе стола, благо Фэйт предоставляла ей такую возможность. Пусть Джозеф и застал этот момент отчаянья, это не делало её изгоем. Алекс не знала, обсуждал ли он это со своими вестниками, и вообще обсуждал ли с ними хоть что-нибудь, связанное с ней, но отношения с Сидами оставались ровными.—?Джейкоб просит слишком много,?— заметил Джон за ужином: большая часть прихожан уже закончила с едой, и знакомые девушки уносили посуду. Алекс хотела помочь, но Фэйт ласково остановила её за руку.—?Если нашему брату нужна помощь, мы не можем отказать,?— ответил Джозеф.Бэйкер уже заметила, что он с каким-то особым трепетом говорил о своем старшем брате. Никто из общины не разделял его мнения, и Джон сейчас отчасти был прав.Вчера ночью из Уайттейл приехал целый конвой, а не два-три грузовика, как обычно. Хоть они и заехали с востока, Алекс узнала меченный крест-накрест капот. Так выделял свои машины только старший Сид.За день до этого машина уже забирала новобранцев, поэтому замечание Джона было вполне обосновано.—?В долине совсем не осталось людей на полях,?— с нажимом сказал он. —?Мы и так нуждаемся в продовольствии.—?Привлеки новых,?— предложил Отец. —?Вудсоны, Фэйргрейвы, Рай. Они пойдут на свет и уверуют, если найти правильный подход.Алекс поежилась от этих слов: если Фэйт запросто могла взять человека измором, то Джон?— по словам Уильямса?— знал только язык насилия. И шантажа. Но что-то подсказывало, что её мнения никто не спрашивал. Она и так тут была на птичьих правах и по ?просьбе? Фэйт.Отец не упомянул пастора Джерома?— Алекс не знала, нарочно ли, но всё равно пыталась не подавать виду, что внимательно слушает. Джозеф вроде как доверял ей, но наверняка полагать не стоило.Джон всегда становился осторожным, когда речь заходила о Фоллс Энде, самом крупном поселении в долине, потому что отец Дрю выдавал эдемщикам на своей территории билет в один конец, и шанс потерять кого-то из Верных был слишком велик.Водители грузовиков из Уайттейл называли всех прибывших новобранцами. Если Джон отбирал людей в основном для работы и охоты, то Джейкоб требовал от своих солдатской выправки. Никто из тех, с кем Алекс говорила, точно не знал, что происходит на севере, да она и не горела желанием выяснять. Бэйкер посчитала, что ей повезло оказаться здесь чуточку раньше, чем каждый второй грузовик стали отправлять в горы.—?Если они будут противиться,?— сказала Фэйт, —?попробуй укрепить их веру Блажью.Джон бросил на неё короткий взгляд, но ничего не сказал: Алекс могла только предполагать, о чём он думал. С тех пор, как сестра появилась на пороге ?Врат Эдема?, а прошло уже более пяти лет, людей повально захватило увлечение Блажью. В общине к белым цветам, которые привозились с реки, относились двояко: если Алекс испытывала к ним страх наравне с отвращением, то молодые люди иногда баловалась порошком, добытым из них.Бэйкер ещё слишком хорошо помнила чувство опьянения и блаженства, которое заставило её выпасть из мира на несколько дней, поэтому не была объективна. Отец одобрял этот метод, хоть и косвенно, а Джон пусть и не подавал виду, но находил его странным.В его взгляде Алекс прочитала то ли усталость, то ли лёгкое раздражение, и это нормально, так как истоки веры были у каждого свои. Девушка давала себе обещание не судить, не зная наверняка, но пытливый ум интервьюера не желал умолкать. Когда-нибудь ошибочная оценка могла стоить ей жизни, особенно если это касалось Джона или кого угодно из Сидов, поэтому приходилось постоянно одергивать себя на середине мысли. Джон был для неё никем, ни братом, ни другом, и знать, о чём он думал или как относился к методам Фэйт, она не могла.—?Тогда нам нужно что-то делать с Гэри,?— Джон закончил с ужином и поднялся из-за стола, кивнув на прощание Отцу.—?Я поговорю с Дрю,?— коротко ответил тот, заканчивая непонятный для Алекс разговор. Они с Фэйт случайно встретились глазами, и девушка с улыбкой отвернулась к Отцу.—?Хочу взять Алекс завтра с собой,?— это был даже не вопрос, а неприкрытая просьба. Джозеф и правда имел очень сильное влияние на всю общину. Бэйкер напряглась, потому что рука Фэйт накрыла её, словно в желании установить какую-то особенную связь. Отец это заметил: он наверняка помнил их разговор, поэтому кивнул:—?Если это поможет Алекс отпустить то, что её тревожит,?— Джозеф какое-то время смотрел на Бэйкер, которая не знала, куда ей деть глаза, её-то мнения никто не спрашивал, —?то ты обязана ей помочь.—?Добро способно отвратить от греха,?— улыбнулась Фэйт. Алекс показалось, что её присутствие в расчёт никто не брал. —?Я покажу ей лучший путь, тот, которого она заслуживает.Хотя действие Блажи давно прошло и не мучило так сильно, как в первые дни, Алекс всё равно ощутила, как кружится голова. Под этим давлением она будто куда-то уплывала, и мысль о том, что это придётся пережить вновь, её напугала. В последнее время семья собиралась вместе всё реже — если Джейкоб в глазах Алекс давно прослыл отшельником, то Джон и Фэйт стремились проводить с Отцом как можно больше времени. Этот порыв всё чаще ограничивался заботой о своих землях, и на днях вестники опять собирались покидать церковь. Бэйкер надеялась провести это время иначе, но вот, это был тот самый шанс сделать из ямы насыпь, по которой будет удобно взбираться.Больше всего она боялась, что оступится и упадёт.