3. Dears (дорогие) (1/1)

Никакая ощутимая, реальная прелесть не может сравниться с тем,что способен накопить человек в глубинах своей фантазии.В канун праздников Кабуки-тё наполняли туристы. Так происходило не первый год, поэтому владельцы магазинов задолго до дня ?икс? готовились к наплыву иностранцев. Ради них они выучили несколько слов на английском, расставили самые дорогие и яркие товары на прилавках, нацепили вежливые улыбки. Японцы умели приспосабливаться к обстоятельствам и переменам, оборачивая их в свою пользу. Фицджеральд давно заметил за ними такую, на первый взгляд невинную черту и не покупался больше на заманчивые предложения и ?ограниченную серию?. У него дома и так пылилось множество бесполезных фигурок, кукол, тарелок и люстр стоимостью в несколько трёхэтажных домов в центре Лос-Анджелеса.Он приехал в Токио не за этим барахлом.—?Ты говорила, он в центре нового Чайнатауна?—?Да-да,?— Луиза сверилась с картой и уверенно повела Фицджеральда прочь от шумных и людных улиц. Не Нью-Йорк, конечно, но праздники всегда привлекали молодёжь и желающих повеселиться. Обычно Фицджеральд никак не реагировал на посторонние звуки и прощал даже неуклюжего идиота, оттоптавшего мысок туфли за тысячу баксов, но сегодня его настроение скакало с непредсказуемостью горного козла. Фицджеральд устало потёр виски. Всё от нервов, говорил личный врач, больше отдыхайте, меньше допускайте в свою жизнь стрессовых факторов.А как их не допускать, если вся его жизнь?— сплошной стресс?—?Здесь.Перед дверью собралась целая толпа желающих купить в подарок родственникам щенка или золотую рыбку. Отчасти Фицджеральд их даже понимал и сам каких-то лет пятнадцать назад с радостью отстоял бы длинную очередь и походил вдоль террариумов или в чём там ушлые японо-китайцы держали животных. Сейчас он желал покоя, тишины и войти уже наконец внутрь, поэтому без угрызений совести пробился в самое начало очереди и успел просунуть ногу в щель между косяком и дверью в последний момент перед тем, как та захлопнулась.—?Мы закрываемся, господин,?— предупредило существо, похожее одновременно на мужчину и на женщину. Фицджеральду было плевать, какого оно пола. —?Прошу, уберите вашу ногу.Силы в нём хватило бы на десяток спортсменов. Сквозь боль в ноге Фицджеральд выдавил:—?Мне сказали, что у тебя можно купить тигра. Я пришёл за ним.У существа распахнулись глаза?— из вежливых щёлочек стали нормальными, человеческими. Хозяин магазина торопливо выбежал навстречу толпе, закрыв своей узкой спиной и дверь, и Фицджеральда. Удобно.—?Проходите, нет, не все, остальные завтра! Да, точно, нет, котика не продам, а кто будет меня оскорблять?— не получит вообще ничего ни в этом году, ни в следующем. Прошу понять и простить.Чудесным образом запертая дверь обрубила все звуки. Остался лишь птичий гомон, почему-то совершенно не действующий на нервы, и сладкий запах благовоний. Он напомнил Фицджеральду о доме, когда родители были живы и они все вместе работали, чтобы не думать о голоде. Это было так давно…—?Что ж, тигр… Возможно, вам повезёт. В моём магазине можно найти самых разных зверей, в том числе запрещённых к вывозу из страны европейской конвенцией о правах животных.—?Что значит ?возможно?? —?внутри магазина отпало всякое желание ругаться и спорить. Граф Ди, оказавшийся вполне мужественным, очень по-американски пожал руку и ответил на вопрос тоже прямо, как будто знал, как Фицджеральду нравится:—?Тигр, как и многие другие мои питомцы, сам выбирает, кому показываться на глаза. Возможно, он выберет вас хозяином. Возможно, вашу спутницу. Возможно, никого из людей в ближайшие десятки лет… Хотите чаю с пирожными?—?Нет. Мне нужен конкретный тигр. Я слышал… Ходят слухи, что существует некий ?волшебный зверь?, исполняющий желания. Это правда?Граф Ди развёл руками, словно говоря этим, что не он отвечает за все слухи, которые рождались, бродили неприкаянные и умирали на улицах их удивительного квартала. И как только вас из Америки сюда занесло? Это он тоже не сказал вслух, но в красных из-за освещения глазах Фицджеральд уловил умело скрытую иронию. Ох уж эти китайцы. Или японцы, дьявол их разберёт.—?Осмотритесь пока здесь, мне нужно кормить других животных,?— сказал Граф Ди и, закатав рукава цветастого наряда, действительно ушёл куда-то через неприметную дверь за ширмой. Тратить время на рыбок и попугаев было идиотизмом, особенно после того, как ему показали прямой путь в помещения, закрытые для простых смертных.—?Мистер Фицджеральд, вы уверены? —?Луиза замерла на пороге, дрожа, как лист. Отмахнуться от неё не получалось?— она слишком многое поставила на кон, как и он, чтобы случилась и эта поездка, и эта встреча. Иногда Фицджеральд поражался её упорству и настойчивости. По ней и не скажешь.—?Да. Если там есть тигр, я его найду. Жди здесь.Сложно сказать, издевался над ним Ди или нет. В подсобных помещениях, растянувшихся за магазином, как лабиринт Минотавра, Фицджеральд бродил, если верить ощущениям, около двух часов, и ни разу не обнаружил повторения. За каждой дверью скрывался то дворец, разбитый на берегу пруда, то сад, такой густой, что верхушки деревьев терялись в ночном звёздном небе, то заснеженный холм, такой пустой и неуютный, что Фицджеральд закрыл дверь сразу же, не желая знать, чьи следы спускались цепочкой со склона. Следы ног, у которых было восемь пальцев и две ступни.Из некоторых помещений на него с любопытством смотрели обнажённые девушки невиданной красоты, из других?— страшные твари, подобие которых он видел лишь на старинных японских гравюрах. Кто-то по-дружески звал перекинуться в покер, кто-то угрожающе шипел, что сожрёт его сладкую печень, если он вздумает сделать ещё один шаг. Другого это могло свести с ума, но Фицджеральд приехал сюда, чтобы найти, чёрт возьми, волшебную полосатую тварь, способную возвращать рассудок и исцелять болезни, так чему же он, скажите, должен тут удивляться?На исходе второго часа, окончательно выбившись из сил, Фицджеральд сел прямо на пол у стены, из которой торчал факел. В век электричества и современных технологий?— и чадящий факел, треск пламени в котором странно убаюкивал и успокаивал. Изломы теней трепетали и складывались в причудливые узоры. Особенно нереалистично они смотрелись на картине, нарисованной на свитке китайского шёлка. Вроде такие были в фильмах про Гонконг… Фицджеральд хмыкнул и, с трудом поднявшись, подошёл поближе. На картине был схематично, тушью и чернилами, нарисован бамбуковый лес на фоне полной луны.Специалист по живописи мог бы определить примерную стоимость полотна на аукционе редкостей и сказать, кисти какого мастера она принадлежала, но Фицджеральд мог быстрее написать в уме отчёт для налоговой, чем разобраться, какой дао скрыт в переплетении зеленоватых стеблей. Бамбук, кстати, слегка шевелился, будто его волновал слабый порыв ветра. Откуда-то доносился запах свежей земли.—?Если всё, что я уже видел, правда, то пора бы тигру появиться и прекратить мои мучения,?— заметил Фицджеральд в пространство. Странно разговаривать с самим собой, но он привык. Картина не засияла потусторонним светом, тигр на ней тоже волшебным образом не нарисовался. —?И ладно. Возьму в подарок Луизе. Она хорошо постаралась, а такая мазня ей вроде бы нравится.Одним резким движением Фицджеральд сорвал шёлковый холст со стены, небрежно скатал в рулон и засунул под мышку. Факел после такого святотатства не погас, из всех щелей не полезли черти. Испытывая лёгкую досаду на себя и грусть по всему остальному, Фицджеральд удивительно быстро нашёл выход обратно и обнаружил там Луизу, которая кормила кота. Кот был наглый, рыжий и Фицджеральду совершенно не понравился.—?А… —?короткого взгляда было достаточно. —?Мне очень жаль.—?Ничего,?— отмахнулся от её виноватого лепета, словно в груди не разливалась нефтяной лужицей противная ноющая боль. —?Зато вот тебе за труды. Заслужила.Луиза тоже ничего не понимала в живописи, Фицджеральд был уверен?— как-никак, он лично принимал её на работу десять лет назад, когда в резюме у неё было три строчки, а из мнения о себе сплошные комплексы и надежда быть полезной. Она не знала китайского и точно не должна была видеть ничего из того, что повстречалось на пути ему. Так будет лучше.—?Выбрали что-то? —?словно из-под земли появился Граф Ди. Его пальцы были в чём-то красном, как оказалось?— в малиновом варенье. —?О. О-о-о.—?Только не смейте говорить, что оно не продаётся! —?почти прорычал Фицджеральд, вклинившись между одним из ?о?. —?Заплачу столько, сколько весь ваш магазин не стоит. Или весь Чайнатаун.Но ни Граф Ди, ни Луиза его почему-то не слушали. Первый смотрел на Луизу с выражением лица, до ужаса похожим на смесь восхищения и сочувствия, в то время как Луиза, бережно развернув шёлк, водила пальцами по стеблям бамбука и приговаривала: ?какой же ты ещё маленький…?—?Он ваш,?— улыбнулся чему-то Граф Ди. —?Совершенно бесплатно. А вам, мистер Фицджеральд, безумно повезло с другом. Цените её больше своего хвалёного золота и счетов в банке. На этом магазин точно закрывается, давайте, уходите, кыш-кыш!И, даже не составив с ними договора по всей форме, как предупреждал Эдгар, хозяин этой чудной лавки выставил их вон, прямо на ярко освещённую улицу и равнодушные взгляды прохожих. Луиза нервно поправила очки, прижала к груди китайскую мазню и робко взглянула на него?— словно он, как и всегда, знал, что происходит и как им теперь с этим быть.Не мог же он признаться, что ни черта не знает и не может?—?Отличная работа,?— главное уверенно улыбнуться и скрывать разочарование. Не в первый раз. —?Поехали домой.—?Мистер… сэр… —?Луиза нагнала его уже у машины, когда водитель открывал дверь, а Фицджеральд заканчивал отдавать указания по телефону. —?Можно я повешу её в комнате у мадам?..Ничего удивительного, подумалось ему тоскливо, Луиза всегда понимала меня слишком хорошо для обычного секретаря. И знала, что нравится Зельде.—?Конечно. Думаю, она будет в восторге, хотя я бы не дал на аукционе за эту мазню и тысячи долларов… Восемьсот ей красная цена. Давай, садись, у нас самолёт через два часа.***Картину вышло повесить с третьего раза: Зельда их не узнавала и требовала прогнать, иначе она пожалуется мужу, что какие-то подозрительные личности настойчиво пробираются к ней в спальню. Фицджеральд, не меняясь в лице, несколько дней ждал ремиссии и даже не пил виски из бара, хотя очень тянуло. Врачи говорили, чем чаще он будет попадаться ей на глаза, тем лучше станут когнитивные функции и бла-бла-бла, он всё это слышал раз сто, если не больше. Медленно, месяц за месяцем, с редкими часами просветлений, его милая Зельда умирала, превращаясь в совершенно чужую больную женщину. Фицджеральд боялся, что после очередного вопроса ?кто ты такой?? попросту сдастся и бросит попытки как-либо спорить с жестокой сукой-природой. Боялся, что слишком устал улыбаться, когда хотелось бросать антикварные пепельницы в стены. Боялся, что, когда этот день настанет, он уже не сможет собраться обратно в целого и крепкого себя.Но в конце концов терпение принесло плоды. Пока Луиза вешала на стену китайскую мазню, Фицджеральд присел на кровать жены и ласково погладил её по волосам. От неё едва уловимо пахло лекарствами, но больше лавандой и чистотой. За ней отлично ухаживали, выполняли каждую прихоть. В моменты, когда Зельда со смехом рассказывала, как её опечалил крошечный прыщик, выскочивший на носу, Фицджеральд вспоминал, как же сильно её любит.—?Отдыхай, дорогая,?— прохладный лоб был сухим, без липкой плёнки пота, а глаза Зельды?— необычайно ясными, прозрачными. Как талая вода. Она изо всех своих небольших сил сжала его пальцы, улыбнулась и прошептала:—?Скучаю по тебе и нашей малышке.—?Я тоже. Вернусь вечером, хорошо?Луиза ждала в коридоре. Она всегда уходила, чтобы не смущать своим присутствием, хотя за столько лет стала уже почти членом семьи и вряд ли могла смутить кого-либо обычными слезами умиления. Фицджеральд сделал вид, будто не видел, как она украдкой приподняла очки и вытерла уголки глаз платком.—?Если тигр правда поможет…—?Тшш,?— Фицджеральд сделал знак замолчать. Даже дома могли быть лишние уши. —??Если? оставим гадалкам. Я использую все методы, какие найду. Так что просто наблюдай.—?Вы не верите в чудеса?Она спрашивала это после того, как вместе с ним воровала во время экскурсии из пирамиды обломок пальца древней мумии, карабкалась по скалам и ползала в пещерах за сокровищами индейцев, превращённых в пыль и прах дождём и ветром? Они пели шаманские заклинания, варили настои на ягодах и дерьме летучих мышей, обращались к экстрасенсам и ворожеям. Конечно, после того, как влили миллионы в экспертов, врачей и докторов, которые разводили руками и не давали точных ответов. Только размытое ?может быть?. Поможет картина или окажется очередной пустышкой?— неважно. Фицджеральд получил её и был готов заплатить любую цену.—?Я верю, что у нас всё получится,?— погружённый в свои мысли, он не замечал беспокойства в глазах Луизы. —?Тебе тоже стоит отдохнуть.—?Д-да…Вечером Фицджеральд застал в комнате жены почти идеальную картину. Она полусидела на подушках и ела очищенные яблоки, а Луиза, робко, как всегда, рассказывала ту часть их приключений, которая не вызывала оторопи и рвотных позывов. Китайская мазня преспокойно висела над тумбочкой, с бамбуком и без тигра. Она странным образом умиротворяла.Каждый день ему на стол ложились записки. Мадам с интересом слушала книгу, мадам пожелала прогуляться, мадам понравился веер, который я купила для неё на восточном рынке, у мадам хорошее настроение, но, когда пошёл дождь, она вдруг расплакалась, а я ничего не смогла сделать, простите-простите. Фицджеральд прощал, потому что к сорока годам сам не научился толком справляться с женскими слезами. Он собирал эти записки, не понимая до конца, зачем, и складывал в отдельную папку вместе с подробными отчётами всё той же Луизы по финансовым делам компании.—?Это вам,?— однажды вечером она поскреблась в дверь и протянула фотографию. На ней была Зельда, такая, какой Фицджеральд помнил её до болезни, с цветком в волосах и в нелепых розовых очках. Луиза стояла по правую руку от неё и была готова упасть, потому что Зельда обнимала её за талию и, судя по хитрому блеску в глазах, самым коварным образом собиралась уронить на кровать. —?Я подумала, что… ну… Вы будете рады.За почти две недели, что прошли с поездки в Чайнатаун, Луиза побледнела и немного осунулась, но по-прежнему была энергичной и бодрой. Кажется, ей овладело желание сделать для Зельды всё и даже больше, потому что она каждый день после работы проводила с ней, и, когда Фицджеральд возвращался после деловой встречи поздно ночью, то неизменно видел её с папками наготове и слабой виноватой улыбкой.—?Не представляю, что бы делал без тебя,?— сказал он с чувством. Луиза в ответ почему-то вздрогнула, опустила глаза, а когда подняла их, они были все в слезах. —?Эй, что такое? Что-то случилось?Он подскочил, чтобы поддержать, если ей вдруг станет плохо, или налить воды, но Луиза мягко отстранилась и снова улыбнулась, как будто улыбку ей приклеили к губам восковой печатью.—?Всё хорошо, мистер… Фрэнсис, можно сегодня я буду звать вас Фрэнсис?—?Да… —?растерянно согласился Фицджеральд. Он никогда и не запрещал. Луиза могла звать его как угодно, они ведь столько лет знакомы.—?Спасибо вам,?— говорила она всё более торопливо и сбивчиво, будто боялась не успеть. —?За всё, что вы сделали. За вашу доброту, за любовь к мадам, за то, что терпели мои ошибки и ужасно длинные отчёты, за то, что помогли с сёстрами и ещё когда спасли от хулиганов…Она вспоминала такие мелочи, о которых Фицджеральд практически забыл. Говорила, сбивалась, повторяла слова и фразы, начинала заново, а под конец, вцепившись в лацканы пиджака, горько расплакалась и призналась, что всегда, всегда-всегда его любила, но не рассчитывала на большее, потому что он должен быть счастлив вместе с госпожой Зельдой и никак иначе. Кое-как успокоив Луизу, Фицджеральд хотел проводить её домой или в комнату, которая всегда принадлежала ей в их доме, но Луиза отказалась и попросила разрешения ещё немного посидеть с мадам.—?Сегодня полнолуние,?— сказала она тихо и веско, словно это всё объясняло. —?Пожалуйста, не открывайте окно, чтобы не простудиться. И не пейте слишком много, ладно?—?Ладно,?— пообещал Фицджеральд и, конечно, выпил, потому что творилась какая-то дьявольщина, которой он не мог найти объяснения. Возможно, виноваты их поездки, возможно, груз, который он взвалил на неё в уверенности, что она справится. Или следовало сразу после Токио дать Луизе отпуск и отправить куда-нибудь в Европу, подальше от китайских тигров и удушающих благовоний?Из открытого окна повеяло прохладой. С пятнами слёз на пиджаке, развязанным галстуком и бардаком в мыслях Фицджеральд стоял, облокотившись на подоконник, тянул виски из стакана и смотрел, как в его гранях отражается полная луна. Словно глаза дикого зверя.—?Сэр,?— ожила рация на поясе. Система безопасности жрала кучу денег, но стоила каждого цента. —?В спальне мадам движение. Камеры, наверное, сломались, но…—?Что там?—?Простите, сэр… Кажется, там тигр.Сонливость как рукой сняло. Фицджеральд бросился к спальне, уверенный, что это всё из-за полнолуния, но на полпути охранник сообщил о том, что техника их не обманывает, а ещё о том, что из комнаты уже поступил тревожный вызов. И что вызов этот сделала его жена, которая всего два дня назад снова впала в полубезумное забытьё, не узнавая никого и требуя чепчик из рыбьих костей.В комнате, озаряемой ярким лунным светом, возле кровати на полу сидели две женщины и мерно покачивались. Совершенно адекватная Зельда, с сияющими глазами и взволнованным выражением лица гладила по плечам Луизу и уговаривала её не брать руками осколки, не есть осколки, что это всего лишь разбитый стакан, не надо, пожалуйста, родная, ты мне очень нужна. Луиза, очки которой сбились на лоб, а на щеках были видны уже подсохшие дорожки слёз, хрипло смеялась и вздрагивала, будто её изнутри били электрошоком.—?Что ты встал, Ки, как истукан? —?сердито прикрикнула на Фицджеральда Зельда. Это было прозвище, которым называла его только она, да и то в юности. Измождённый разум больной Зельды ни разу его не вспомнил. Медленно, чувствуя сопротивление воздуха, он сел рядом с двумя самыми дорогими женщинами в своей жизни и обнял их. Хотя Зельда всё ещё ругалась и требовала врача, и гладила Луизу по голове, как маленького ребёнка, это было бесполезно.Их милая Луиза сошла с ума.На картине, среди бамбукового леса, всё ещё не было тигра. Потому что его следы?— чернила и кровь?— уходили через распахнутое окно в море огней Нью-Йорка.