У Александра не самый простой характер, влияет ли это как-то на постельную жизнь? (1/1)

Иногда они ссорятся, как ссорится любая нормальная пара. Александр взвивается доморощенной фурией, говорит, не сдерживая собственных доморощенных демонов, говорит как умеет, а умеет он артистично ярко и громко, так, чтобы резануло и запомнилось. Джордж, в свою очередь, не позволяет себе таких вольностей. Он считает, что даже в ссоре голова одного из партнеров должна оставаться холодной, чтобы потом еще хуже, не было так тоскливо и так больно. Но и на нем ссора сказывается: он говорит резко и рублено, его слова и его взгляд – ощутимая пощечина, которая Александра, привыкшего Джорджа слушать уже на уровне инстинктов, конечно же задевает в ответ.Любая ссора имеет свойство заканчиваться. Когда отгремит звон хрусталя, испуганно подавшего свой голос вслед за громким хлопком двери кабинета Александра, когда Джордж надышится на балконе да находит по белой крошке снега несколько кругов, они снова сходятся в гостиной, потому что они семья, потому что они любят друг друга, потому что ссоры это не на всегда.Они взрослые люди, а потому находят в себе силы говорить и прорабатывать свои и партнерские недочеты и ошибки, объясняются и слушают объяснения, а потом сидят какое-то время в тишине, переваривая и обдумывая сказанное.У всей этой идиллии, сказочного семейного королевства есть один недостаток: характер.Джордж не отходчив. И как бы он не любил Александра, он не может простить его по мановению волшебного ?прости?, а Александр упрям и чертовски не любит признавать своих ошибок.Решение этой проблемы появляется примерно тогда, когда их сексуальная жизнь начинает выходить за стыдливый дверной проем спальни.Александр сглатывает, грызет обтрескавшиеся губы, и, проигрывая и поддаваясь, опускает глаза, когда тяжелая ладонь ложится ему на плечо. Теперь он не должен смотреть Джорджу в глаза, пока его об этом не попросят.Дух ярого, хищного бунтарства еще не угас в нем, и он стоит на ногах твердо и уверенно, даже ощущая, как давит на все то же плечо все та же рука, принуждая опуститься на колени.Джордж недовольно выдыхает. Звук многообещающ, он посылает разряд первого возбуждения по венам, но не является стимулом подчиниться. Напротив, Александру почти физически необходимо быть принужденным и заставленным. Александр знает, что рано или поздно Джорджу удастся это. И от того их маленькая игра кажется еще прекраснее.За первичным воздействием, мягким и наставляющим, следует второе. Джордж хватает Александра за руку, заводит за спину красивым слитным движением и тянет наверх с расчётливой силой. Это больно, это заставляет согнуться против воли, зашипеть разъяренным диким котом, но еще одно воздействие, и Александр опускается на пол с глухим стуком, не щадя коленных чашечек.Джордж усмехается, Джордж как пса треплет его по голове, обманчиво мягко говорит: ?Вот так?, и член Александра заинтересованно дергается, рот сохнет, но черт бы его, Александра Гамильтона, побрал, если этого достаточно.Теперь его контролирует жесткая рука в волосах, свободные руки сами собой скручиваются за спиной так, как им лежать положено, и это постыдно, это заставляет дергаться и извиваться, но хватка остается единственной стабильностью в его положении, и не нужно много времени, чтобы обессиленный Александр сосредоточил все свое внимание на ней.— Вот так, - завораживающим змеем искусителем повторяет Джордж, - вот так, хороший мальчик.На этих словах Александр дергается последний раз, зарабатывает еще одну усмешку и короткий, болезненный рывок, заставляющий откинуть голову назад, обнажая шею.— Но не идеальный. Ты мог бы быть лучше, верно? Ты хотел бы стать лучше.Шепчет Джордж так близко к его коже, что Александр чувствует его горячее дыхание. Он тихо хнычет, не то раздосадованный, не то попрошайничающий, потому что, Господи Боже, да, он бы хотел быть лучше для Джорджа, но он слишком независим, слишком горд, слишком суетлив, чтобы у него получилось это без посторонней помощи.— Я знаю, мой мальчик, - тоном, будто действительно знает и слышит все, что творится в гениальной растрепанной голове Александра, говорит Джордж, жесткая рука становится мягче, массирует ноющую кожу головы, - сейчас ты поднимешься, снимешь с себя одежду и будешь ждать меня на ковре так, как тебе положено. Ты достаточно провинился сегодня, не ухудшай положение вещей.Для Александра эта угроза – плевое дело, он уже ведет плечом и собирается спорить, но-— У тебя есть выбор, Александр. Ты будешь упрямиться, примешь свое наказание и пойдешь спать, или будешь вознагражден после всего. Если, конечно, заслужишь это.Александр сглатывает. Конечно, он хочет награду. Он знает, каким щедрым бывает Джордж, он знает, что сможет заслужить ласковые пальцы или быть может даже горячий рот, если сможет прикусить свой язычок да перестать думать. Он знает, что Джордж поможет ему с этим.Александр обмякает и расслабляется. Джордж в последний раз оглаживает его по голове, отпускает, предоставляя пространство и воздух, и уходит в спальню.Александр надеется, что это будет не ремень. Они оба порядком вымотались сегодня, он не был настолько неотесанно груб, а Джордж, кажется, даже не слишком злился.Подгоняемый своими мыслями, Александр расторопен. Он раздевается, сбрасывает вещи в угол, не заботясь о том, чтобы сложить их, подрагивая от возбуждения и нетерпения, опускается на мягкий ковер, хотя знает, что если Джордж не предложит ему подушку, то уже совсем скоро будет корчиться от того, как ворс впивается в тощие колени.Теперь, когда сессия набрала обороты, Александр не любопытствует и не оборачивается, когда слышит позади себя мягкие шаги. Он вздрагивает, когда его бедра касается широкое весло, выдыхает расслабленнее, но не облегченно, потому что Джордж может взять количеством.Джордж кладет руку на шею сзади, оглаживает ее большим пальцем.— Александр, цвет?— Зеленее некуда. Сэр.— Колени и локти, мальчик. Пятнадцать ударов. Ты будешь считать вслух. Если собьёшься, я начну заново.Александр прерывисто кивает, возится, устраиваясь удобнее. Совсем скоро, под гнетом милосердной боли и бездумного, гипнотизирующего счета, его разум начет дрейфовать, а сам он, наконец, сможет прислушаться к чужому мнению силы.Но пока Джордж заносит руку для первого, разогревающего удара. У них впереди целая ночь.