Глава 3 (1/1)

?Пара вариантов?, присмотренных Мараихом, оказалась списком из двенадцати адресов. С одной стороны, столица Малинеры была достаточно большой, чтобы сразу столько людей продавали свои дома; с другой, хорошо знакомому с этой страной человеку могло показаться странным, что жители хотят куда-то уехать. Фигаро весьма обрадовался, что все адреса оказались близко друг к другу, однако после четвёртой квартиры поменял мнение. Им приходилось ходить на своих двоих, а горная местность заставляла то взбираться, то спускаться по мощённым улицам столицы. К десятому варианту энтузиазм стал стремительно иссякать: ни один дом из списка не включал важные критерии. То подъезды выглядели не ухожено, то шумели соседи в разгар выходного дня, то в комнатах слышались шаги, хотя предыдущие жильцы давно умерли, то сами квартиры были в таком состоянии, что ремонт пришлось бы делать целый год. У Мараиха не завалялось столько денег, чтобы помимо покупки жилья вкладываться в его облагораживание. Часть накоплений он планировал потратить на первый взнос, ещё часть – на покупку необходимой мебели и нужных вещей вроде посуды, текстиля и различных бытовых мелочей. Идею со съёмным жильём он даже не рассматривал: те деньги, что пришлось бы потратить за полгода проживания в съёмной квартире, ушли бы на часть собственной квартиры на окраине города. И хотя центр столицы манил хорошей инфраструктурой, всё же пока был недоступен для ?одинокой матери с ребёнком?, как выразился Паталлиро. Однако среди вариантов затесался весьма выбивающийся из общей картины адрес: коттедж ближе к набережной, который когда-то снимали туристы. Хозяин оказался человеком дотошным и подозрительным, оттого всегда приезжал проверять арендаторов, чтобы те ненароком не разнесли его маленький дом. Сам он жил в многоэтажке у главной площади города – приезжие выкладывали достаточно денег, чтобы смотреть на морские закаты и рассветы. Однако вскоре на побережье появился пансионат с достаточно бюджетными номерами, и бесплатные завтраки полностью отвадили людей от коттеджа ворчливого старика. Сам же ворчливый старик понял, что на дом нужно выделять деньги и время, чтобы поддерживать его в чистоте и порядке, но уже не обладал энтузиазмом и силами, отчего решил продать свою дыру в бюджете. Стоило такое жильё не дёшево, однако по сравнению с квартирами, которые смотрели Фигаро и Мараих целый день, выглядел он намного выгоднее: никаких соседей прямо за стенкой, над потолком и под полом, соответственно, никаких проблем с затоплениями и шумом; водонагреватель с регулируемой температурой в котельной, три комнаты, кухня, раздельный санузел, кладовка, чердак, сухой подвал – разве можно найти квартиру с таким набором в городе? Хотя сам дом назвать загородным язык не поворачивался: хоть он и находился недалеко от пляжа в частном секторе, до цивилизации можно было дойти пешком, а до центра – добраться на общественном транспорте. Пока Фигаро осматривал второй этаж, Мараих пытался выторговать цену поменьше, ссылаясь на ребёнка и развод. И хотя старик на первый взгляд казался ворчливым и неуступчивым, всё-таки история одинокого отца, который шестнадцать лет терпел измены, а теперь решил начать новую жизнь в новой стране, его растрогала. Цену он не сбавил, но согласился оставить всю мебель в доме, а также сантехнику и кухонный гарнитур. В последнюю квартиру в списке Мараих и Фигаро так и не попали: они решили, что лучшего варианта, чем этот дом, они не найдут. Фигаро так воодушевился, что напрочь забыл о своём обещании Джеку и теперь даже вспоминать о нём не собирался. Всё шло слишком хорошо, чтобы заставлять Мараиха сомневаться в решении уйти: если Банкоран, Паталлиро и все прочие персонажи второго плана считали Мараиха неспособным и шагу сделать без любимого мужчины, то они ошибались! Фигаро был растроган и очень горд: он давно не видел отца таким счастливым и решительным. – Я хочу ту комнату ближе к лестнице, – поделился Фигаро уже в машине. Они так долго осматривали квартиры и этот дом в частности, что не заметили приближение вечера, и так уж сложилось, что, несмотря на удобный общественный транспорт, к дворцу автобусы ходили только днём – по туристической программе. Благо, на страже удобства всегда стояли лукоголовые – порой весьма полезно иметь связи в высшем свете. Не получив ответа, Фигаро отвернулся от столичных улиц и увидел в руках Мараиха сотовый телефон, освещающий его профиль тусклым синим светом. Скосив глаза что было сил, Фигаро разглядел иконку сообщения, отправителем которого оказался Банкоран. В его глазах отразился ужас от догадки, что могло быть написано в этом сообщении, если Мараих отреагировал на вопрос полным безразличием. Он медлил перед тем, как открыть сообщение – клал телефон на колени, блокировал экран, отворачивался к окну; но в итоге сдался. Фигаро было до смерти интересно, но Мараих слишком быстро прочитал и слишком спокойно отреагировал, в итоге убрав мобильный во внутренний карман плаща. Что мог написать Банкоран? Какие гениальные мысли пришли в его голову, занятую работой и обворожительными французскими юношами? – Тогда займу дальнюю, – ответил Мараих, пусть немного поздно. Похоже, сообщение его не впечатлило. – Нужно будет купить постельное и посуду. Если посчитать, дом не дороже квартиры: нам оставили мебель, гарнитур и плиту с холодильником на кухне. На первое время лучше не придумаешь… Понемногу обновим, пока же дом вполне пригоден для жизни. Ещё и садик есть небольшой – прелесть! Фигаро смотрел на профиль отца, воодушевлённого удачным окончанием дня, и пытался справиться со своей растерянностью. – Я… могу сказать папе? О доме? – неуверенно спросил он, запустив пальцы в волосы. – Адрес и телефон… Мараих удивился вопросу, на мучительное мгновение застыв, но затем вновь улыбнулся. – Конечно, милый. Мы ведь не скрываемся от него – с его связями это было бы бессмысленно, да и ни к чему. Только после его слов Фигаро понял, что зря переживал: действительно, какой смысл прятаться от Банкорана? Как будто они сделали что-то плохое и теперь сбежали на другой край света. Хотя именно так чувствовал себя Фигаро в последнее время. Прибыв во дворец, двое сразу рассказали о доме, который скоро станет их собственностью. Паталлиро не выразил никакой радости, но и расстроенным не казался – он выглядел так, будто был чем-то сильно озабочен, и после болтовни Мараиха и Фигаро с лукоголовыми вдруг спросил: – В какую школу ты собрался ходить? Там поблизости нет ни одной – это туристический район. – На автобусе могу добраться до ближайшей минут за сорок – как раз буду успевать делать домашку, – вскинул руки Фигаро. На общественном транспорте в Лондоне он почти не ездил – в основном его подвозили родители, но порой приходилось бывать в метро и в автобусах. В принципе, никакого дискомфорта от толпы он не испытывал, поэтому не переживал на этот счёт. – Как расплатимся с домом хотя бы на половину, подумаем над машиной – всё-таки и мне нужно ездить на работу. Больше Паталлиро вопросов не задавал, но от задумчивости не избавился. После ужина, когда Мараих ушёл в душ, Фигаро вновь отправился к телефону во дворце – всё-таки теперь разговаривать по мобильному с человеком в другой стране было накладно. – Привет. Ещё не спишь? – спросил Фигаро, разминая точку между бровей, будто страдал от головной боли. – Нет, не сплю, – ответил Банкоран быстро, совсем не сонным голосом, хотя во Франции время близилось к полуночи. – Что-то случилось? Я немного занят. Фигаро едва открыл рот, но тут же осознал, что своим звонком отвлёк Банкорана от работы. Вдруг его слова возымеют негативный эффект? Если новости о приобретении Мараихом нового дома и работы повлияют на Джека так, что тот совершит ошибку, которую сложно будет исправить? Конечно, человек с насыщенным прошлым и огромным опытом вряд ли поддастся эмоциям, но Фигаро счёл отговорку очень удобной. – Да нет, просто хотел поговорить, ничего серьёзного. Прости, что отвлекаю. – Всё правда в порядке? – сперва Банкоран звучал так, будто хотел как можно скорее положить трубку, но теперь в его голос пробралась тревога. – Конечно! – Дай знать, если что-то случится. – Да, обязательно, – тихо произнёс Фигаро и услышал в конце лишь решительное ?Пока? и короткие гудки. Похоже, Банкоран был действительно занят. Конец недели подкрался незаметно. К этому времени Мараих оформил все бумаги на работу – это оказалось быстрее, чем если бы он устраивался самостоятельно, а не по связям; ему выдали льготу на приобретение жилья, за один день был заключён договор на покупку дома, и уже вечером воскресенья Фигаро и Мараих перевезли вещи. К ночи они так устали, что побросали всё у лестницы и уснули в одной кровати на голом матрасе, так и не раздевшись. Фигаро проводил свои каникулы в суете. Из-за того, что Мараих в понедельник вышел на работу, ему пришлось разбирать чемоданы и наводить порядок в доме… Последнее Фигаро отчаянно не хотел делать в одиночку и ближе к полудню догадался позвать пару лукоголовых, которые управились уже к вечеру. И даже после тщательной уборки дом казался чужим и неуютным: в нём ещё не накопилось приятных семейных воспоминаний, не стояли рамки с фотографиями, сувениры и мелкие вещи, которые обычно домочадцы в спешке бросают то тут, то там. Мараих, увидев дома чистоту и порядок, обрадовался – судя по усталому лицу, первый рабочий день выдался тяжёлым. После работы ему пришлось ещё и в спортзал идти, чтобы сдержать обещание и привести себя в форму. Он пережил день с мыслями, что дома предстоит уборка, а теперь расслабился, уловив аромат еды с кухни. Лукоголовые скоро ушли, и Фигаро с Мараихом оказались в гостиной. Телевизора у них ещё не было – старый хозяин всё-таки технику пожалел и забрал с собой, но с той усталостью, с которой двое рухнули на мягкий диван, никакая телепередача не требовалась – они провалились в сытую дремоту почти сразу и вырвались из неё, услышав настойчивый стук в дверь. – Может, нас нет дома? – спросил Фигаро вяло, не открывая глаз. – Кого могло принести на ночь глядя? – Соседи? Пришли поздороваться? – предположил Мараих так же тихо, но всё же поднялся, поправляя халат. Он потрепал влажные после душа волосы, стоя напротив зеркала в прихожей, и уверенный, что не испугает гостей своим видом, открыл дверь. Цепочка натянулась, оставляя достаточно широкую щель, чтобы видеть лицо пришедшего, но слишком узкую, чтобы в неё протиснулся кто-то крупнее кошки. Мараих встал как вкопанный, держась за ручку. Гость от неожиданности застыл точно так же, не опуская руку, которой хотел постучать ещё раз. Фигаро не понравилась тишина, не свойственная знакомству с соседями, и он сделал над собой усилие и выглянул в коридор из-за угла. – Мараих! – Что? – Твои волосы! – Мои! – ответил Мараих громко и захлопнул дверь. При всём желании отвернуться и уйти, он снял цепочку и открыл гостю вновь, чтобы впустить его внутрь. – Заходи, раз пришёл. – Папа, – Фигаро вышел из гостиной и помахал Банкорану, что выглядел немного растерянным. Он со странным выражением рассмотрел прихожую, в которой ремонт делали достаточно давно, из-за чего стиль казался старомодным… как и во всех остальных комнатах, но хозяев это устраивало. – Ты купил дом? – неверяще спросил Банкоран и машинально потянулся за сигаретами. Достав одну и зажав губами, он принялся доставать зажигалку, но Мараих решительно вытащил сигарету прямо из его рта и сломал пополам. – У нас не курят. Хочешь покурить – иди на улицу, – упрямо заявил Мараих и скрестил руки на груди. Он мельком взглянул на Фигаро и глубоко вдохнул, будто успокаиваясь. – Проходи. Ты голоден? – Поужинал у Паталлиро, – ответил Банкоран и едва не шагнул вперёд в ботинках, если бы не кулак, слабо врезавшийся прямо в его грудь. – Чай? Кофе? – пытался быть радушным Мараих, но Фигаро слышал в его словах недовольство, злость и обиду, которые не могли пройти всего за неделю разлуки. Он явно сдерживался только ради сына, перед которым и так был виноват за весь этот внезапный побег и резкую перемену привычного ритма жизни. – Что-нибудь покрепче, – ответил Банкоран уже за столом, приложив руку к голове. – Очиститель для стёкол? – предположил Мараих. Сейчас в их доме это был единственный алкоголь. – Зачем ты приехал? Если хочешь пообщаться с Фигаро, то возвращайся завтра – у него был трудный день. Фигаро действительно не чувствовал в себе сил разговаривать с Банкораном, особенно в такой обстановке, но всё же испытывал острый интерес, потому спрятался в гостиной, слыша каждое слово. – Прекращай этот детский сад, Мараих. Я приехал, чтобы забрать вас. Не рассчитывал, правда, что ты так быстро купишь дом… – Подождал бы ещё пару недель, Фигаро бы женился. Если так хотел нас вернуть, приехал бы в тот же день. – У меня была командировка. – У тебя были милые маленькие французы в постели – это ты имел в виду. – Мараих. – Фигаро звонил тебе, чтобы рассказать о доме. И ты сказал ему, что очень занят. В половине одиннадцатого ночи. Ты меня никакими небылицами не убедишь, что местное правительство проводит встречи в это время! – Я допоздна работал с документами, – уверенно заявил Банкоран, но Мараих видел этот билборд над его головой, кричащий ?Как он догадался??. – Ты допоздна работал с картавым юношей, – едва не перебил его Мараих и тут же продолжил, – на дому. Он хотя бы был старше Фигаро? – Мараих, – вновь повторил Банкоран, вставая из-за стола и подходя ближе. В моменты их ссор звать по имени стало привычкой – какое-то время это действовало успокаивающе, но теперь раздражало. Мараих сбросил чужую руку со своего плеча, зажатый между Банкораном и столешницей кухонного гарнитура. – Я даже не был дома – прямым рейсом прилетел на Малинеру. Выпытал у Паталлиро ваш адрес. Всё равно, сколько придётся разбираться с этим домом и с документами – я приехал вернуть вас домой. Что ещё мне сделать, чтобы ты понял, что я люблю вас – тебя и Фигаро? – Не нужно ничего делать, – вздохнул Мараих, хмурясь. – Я знаю, что ты любишь Фигаро. Что ты любишь меня… возможно. Но я устал делить тебя. Может, это будет откровением, но и я люблю тебя, представляешь? Но любить безответно и в отношениях – две совсем непохожие любви. Когда ты пригласил меня жить с тобой, я надеялся, что ты исправишься, несмотря на все сплетни и слухи. Но оглянуться не успел, как прошло шестнадцать лет, а ты всё такой же. Бан, я не смогу тебя разлюбить, как бы сильно ни ненавидел за твои развлечения на стороне… Но быть с тобой в отношениях я больше не могу. Мне станет легче, если я не буду думать, что я единственный человек в твоей жизни. Потому что я никогда не стану этим единственным – мне понадобилось целых шестнадцать лет, чтобы понять эту простую истину, которую до меня всего за месяц понимали другие молодые люди, прошедшие через отношения с тобой, – Мараих взглянул в лицо Банкорана, строгое и явно недовольное. – Я не сбегал от тебя, и всё это не мимолётная ссора и истерика – мы расстались. Это решение далось мне не просто, но я в нём уверен. Я не буду препятствовать вашему с Фигаро общению, пока он хочет этого – я не против твоих приездов, звонков, писем... Но это не значит, что я буду рад тебе. – Шестнадцать лет ты хочешь вот так перечеркнуть? – Единственный, кто перечеркнул их – ты и твоё необузданное либидо. Так что, если тебе нечего больше сказать, уходи. Завтра я уеду на работу в восемь, можешь прийти к Фигаро – он всю неделю ждал твоего звонка. – Ты уверен, что не пожалеешь об этом? – спросил Банкоран, но в его словах не было угрозы или предупреждения – скорее жалость и беспокойство. Сможет ли Мараих после таких слов, если вдруг передумает, вернуться без ущерба для гордости? – Даже если пожалею, то просто вспомню, что к этому привело, – тихо произнёс Мараих, держа руки скрещёнными на груди, и уже у порога, закрывая за Банкораном дверь, добавил: – Передавай привет Паталлиро. – Ещё увидимся. – Прощай, – произнёс Мараих уже после того, как щёлкнул замок и послышались удаляющиеся шаги. Отчего-то Фигаро чувствовал себя так, будто сам расстался с любимым человеком. После ухода Банкорана он убежал в комнату и больше не спускался. В доме вдруг стало тихо, воздух потяжелел, и, казалось, никакие слова сквозь него не пробьются. Фигаро знал, что Мараиху сейчас хуже, но при этом устал быть внимательным и заботливым, исчерпав все идеи для поддержки, к тому же и сам ощущал потребность в сочувствии. К нему наконец-то пришло осознание, что новый дом, новая работа, новая школа, новая страна – это не временно. Это очень надолго. И от осознания стало не по себе. Страхом и тревогой предстояло мучиться ещё долгое время, пока не придёт смирение и привычка жить вот так – без шумных лондонских улиц, без проливных дождей и туманов, без ужинов на троих, без старых школьных друзей. Теперь светлые улицы столицы Малинеры, тёплое солнце круглый год, вечера вдвоём, новые знакомства – всё вызывало опасения от неизвестности. Фигаро каждое лето приезжал на Малинеру, но больше как турист – жил во дворце, иногда гулял по центральной площади, не думал о еде и домашних делах, вплетался в авантюры Паталлиро; и хотя иногда думал, что не прочь поселиться на Малинере, когда вырастет, никогда не принимал эти мысли всерьёз. Утром Мараих встал рано и так же рано ушёл, шепнув спящему Фигаро, что уходит на работу. Тот ответил сонным ?Мгм? и проспал ровно до того момента, как в дверь стали звонить. Вчерашний гость из-за темноты или от суеты, смешанной с беспокойством, кнопку звонка не нашёл, теперь же явно успокоился настолько, чтобы не стучать по двери. Фигаро не спал до поздней ночи, погружённый в свои переживания, но всё равно поднялся, зная, кого могло принести с утра пораньше. На улице уже потеплело. Дом стоял очень выгодно – на краю частного сектора, оттого, сидя на ступенях заднего двора, где располагался садик с абрикосовым деревом, хозяева могли наблюдать за рассветами и закатами. Сейчас же солнце висело низко, но уже не казалось рассветным; небо окрасилось в утренний голубой, и море тихо шумело волнами. Фигаро щурился от света, всё ещё сонный и растрёпанный, пока Банкоран сидел рядом на крыльце, не решаясь достать сигарету. – Мараих как всегда поспешен, – начал он, глядя вдаль. – Сбежал утром впопыхах… Ещё и тебя за собой утянул. – Если бы это было спонтанное решение, он бы сбежал ещё вечером и без вещей. Он в ту ночь вообще не спал, – принялся защищать Мараиха Фигаро, привалившись к перилам. – Он только сделал вид, будто забирает меня, будто это полностью его инициатива – чтобы между мной и тобой не было обид, но на самом деле я сам к нему навязался. Папа сказал, что уезжает на Малинеру и больше не вернётся, и в другой раз я бы вряд ли пошёл за ним, только в то утро у него было очень серьёзное лицо и ни намёка на истерику. И вот мы здесь. – Ты правда хочешь здесь остаться? – Я больше всех хочу, чтобы вы с папой были вместе, потому что вы оба мне дороги. Но если уж выбирать, то я останусь с папой – пожелает он жить на Малинере или на Аляске. – Ты всегда был привязан к нему больше, – произнёс Банкоран, и в этих словах не могло не быть тоски, но он погладил Фигаро по кудрявым светлым волосам со всей теплотой, которую испытывал. – Ну, понимаешь, тут дело немного в другом, – неловко ухмыльнулся Фигаро, отводя взгляд. Он любил обоих родителей, но безусловно был больше привязан к Мараиху: эта привязанность отложилась где-то на подкорке – вот папа Мараих, и он всегда рядом; вот папа Джек, а где он? Чаще всего на работе. Фигаро ещё с малых лет осознавал, что работа – это не злая тётка, которая насильно держит его отца допоздна; это место, благодаря которому их семья жила так, как жила. И пусть бы Банкоран редко бывал дома из-за сложных и опасных заданий… Но он редко бывал дома ещё и из-за того, что в свободное время оставлял совесть где-то на верхней полке и посвящал себя беспорядочным связям на стороне. И из-за обеих причин вместе взятых надежда на Банкорана стала вымышленным персонажем в жизни Фигаро. На все школьные мероприятия, родительские собрания, в кино, театры, парки и магазины Фигаро ходил чаще всего с Мараихом, который если обещал, то слово сдерживал. Редкие прогулки с Банкораном Фигаро очень ценил, но больше потому, что в следующий раз боялся не застать выходной всегда занятого отца. – Так в чём? – спросил Банкоран, когда из-за своей рефлексии Фигаро замолчал. – Не думаю, что твой новый любовник очень обрадуется наличию у тебя ребёнка под боком, – сконфужено признался Фигаро и буквально увидел, как зашевелились волосы на голове Банкорана. Для того тема любовников оставалась закрытой, тем более со своим внезапно повзрослевшим сыном. – Даже несмотря на то, что я хотел бы видеть вас с папой вместе, я понимаю – после расставания рано или поздно вы отойдёте и захотите встречаться с кем-то другим… Ну, в случае с папой, я думаю, это произойдёт очень нескоро. А вот тебе будет проще снова с кем-то ужиться. Я стану мешать твоим новым отношениям, особенно если этот ?кто-то? будет на пару лет меня старше. – У меня голова разболелась… – приложив руку ко лбу, пожаловался Банкоран в попытке уйти от этого разговора, и Фигаро пожал плечами. – Принести аспирин? – Не надо. – Я говорю это всё не потому, что хочу тебя задеть. Не знаю, может, папе тоже резко захочется молодого сожителя, и я окажусь в той же ситуации, которую описал, но всё-таки он ни за что не примет в свою жизнь человека, который даже случайным взглядом даст понять, что моё присутствие в доме лишнее. Я же не буду препятствовать его общению с кем-то, как не препятствовал бы тебе, если бы остался в Лондоне. У взрослых такие сложные отношения, – вздохнул Фигаро и, упёршись локтем в колено, положил голову на подставленную ладонь. – Ты вдруг стал очень взрослым. Я даже не подозревал, что ты так серьёзно будешь думать над всем этим. – Ну, я поговорил с Паталлиро, и его мысли на этот счёт помогли мне разобраться и построить точку зрения на это всё. Фигаро взглянул на отца и по его лицу прочитал: ?Куда ещё не пролез Паталлиро?? – Теперь ты живёшь здесь, но будь поаккуратнее при общении с Паталлиро… Возможно, сейчас Банкоран представлял, что через год он встретится не со своим сыном, а со вторым Паталлиро – влияние короля не назовёшь позитивным. В какой-то степени Паталлиро пусть и вырос немного, но детская непосредственность всё ещё преобладала в этом человеке, проживающем третий десяток. Говорят, гениальные люди до смерти остаются детьми – любознательными, творческими и амбициозными. Похоже, эта участь ждала и Паталлиро. – Вы познакомились, когда ему было только десять: наверняка сейчас он не такой… – усмехнулся Фигаро, но Банкоран его перебил: – Вообще ничего не изменилось. Фигаро вспомнил, что отец перед приездом в новый дом побывал во дворце и наверняка встречался с королём, чтобы узнать адрес. Похоже, никакие аргументы в защиту Паталлиро не пройдут. – Я с малых лет с ним общаюсь, думаю, если бы он мог, то уже давно бы превратил в себе подобного. Не переживай: у меня иммунитет. Банкоран ушёл ближе к обеду, чтобы наконец вернуться в Лондон как можно скорее – ему предстояло ещё явиться на работу, что он отложил на сутки из-за прямого рейса на Малинеру. Обещание звонить Фигаро воспринял скептически, но всё равно обязался ждать звонка. Это было так необычно – прощаться с Банкораном, зная, что тот не придёт к вечеру, к ночи и даже поутру. Он уходил не на работу – он возвращался в свой дом, в который теперь Фигаро мог приезжать лишь иногда на каникулах, как когда-то он приезжал в замок Паталлиро. Теперь его старый дом по-настоящему стал воспоминанием.