2. (1/1)

С того дня у Танкреда всё валится из рук. Буквально и в переносном смысле. Вдохновения, мелодий и рифм как ни бывало. Манфред отчитывает его почем зря, Аза вылущивается, предлагая заменить ведущего басиста Джошуа Тилпином — этим щеголеватым магнитом для девчонок. Плюс ко всему, Лизандр перестаёт обращать на него внимание. Игнорирует. Уже даже не вздыхает, если Танкред попадается под руку или выкаблучивает что-нибудь эдакое. Даже вымокшее под дождем эссе не вызывает эффекта — и это накануне сдачи! Оливия, глядя на его кислую мину, предлагает забить на всё и смотаться в клуб, потанцевать и развеяться. Увлёкшись спонтанными планами, она даже придумывает, как им эффектно нарядиться и загримироваться, чтобы никому и в голову не пришло раскрыть их личности — в конце концов, им всего семнадцать, а за качественные поддельные документы надо отвалить кучу денег. Разве не резоннее немного подождать, а уж если совсем сильно припрет нарушить закон — на ходу сымпровизировать? Железная женская логика.Таким образом, в пятницу вечером Танкред деловито собирает рюкзак — не то чтобы ему так много всего потребуется, перевоплощением займётся Оливия, он попросту тянет время до побега перед отбоем. Развалившийся на своей койке Лизандр за весь день не удостоил его ни единым взглядом — Танкред справедливо винит во всем свой взрывной характер и разыгравшуюся сейсмическую активность, но гордость не даёт и рта раскрыть, чтобы извиниться по-человечески. — Ну, я пошёл, — говорит он, чтобы расколоть повисшее между ними молчание. Лизандр в ответ методично перелистывает страницу и пробегает глазами первую строчку. Напыщенный зубрила. Танкред поджимает губы: — Буду поздно. — Ноль реакции. — ...если вообще буду. По-прежнему тишина.Разъярённый на пустом месте, он с силой хлопает за собой дверью; следом раздаётся первый раскат грома — и разве что рамы не вылетают от порывов ветра. Надо отдать должное творческому началу Оливии — когда Танкред подходит к зеркалу, то совершенно не узнаёт собственное отражение. С зеркальной поверхности на него смотрит солидный молодой человек, навскидку, лет двадцати—двадцати двух, привлекательный, стройный и статный — такого в любой клуб пустят без очереди и с распростертыми объятиями. Зауженные брюки, высокие ботинки на шнуровке, чёрная водолазка под горло и твидовый пиджак в строгую полоску. Надо же, неужели он и впрямь способен так выглядеть?..Над собой она, разумеется, тоже поработала, но в случае с Лив никогда нельзя быть уверенным, притворяется она, играет, или всё по-настоящему — каждую неделю она устраивает новое театральное представление, вживаясь то в одну роль, в то в другую. Выкрашивает волосы в разные цвета, выдумывает костюмы, прически и модели поведения. На прошлой неделе она явилась на таких безумных платформах, что Танкреду приходилось задирать голову, чтобы с ней разговаривать. Сегодня же, по её собственным словам, ей хочется быть роковой, но в то же время благородной червонной дамой. Выбор падает в пользу бордового бархатного платья и чёрных лаковых лодочек с соответствующими аксессуарами. — Зови меня Береника. А тебя мы будем называть Альфонсо. Или нет, пусть будет Амарет! — Но ведь это женское имя.— Кому какое дело? К тому же, дорогуша, чтоб ты знал — в старину в театре выступали исключительно мужчины. В том числе, в женских ипостасях.— Буду знать. Ну, ты готова? — Почти, — тут она наклоняется и прижимается губами к его губам. От неожиданности Танкред не может пошевелить и пальцем, не то что отстраниться, но поцелуй длится меньше секунды, и Оливия отодвигается с хитрой улыбкой:— Для острастки. Танкред хмурится, отираясь от помады тыльной стороной ладони. — Больше так не делай. — Прости, просто нужно было кое в чем удостовериться.— И в чем же? — Да так, не бери в голову.— Очень сложно не брать в голову после того, что ты сделала.Пристёгиваясь ремнём к креслу и заводя машину, она хмыкает:— Зато ты так удивился, что даже дождь прошёл.На это пунцовому Танкреду совершенно нечего ответить.