3. (1/1)

Наверное, Лизандр зря волнуется. Какое ему дело до того, что там задумал этот остолоп? Но дело почему-то есть. А почему — он и сам не знает. Как бы там ни было, после десяти он больше не может сосредоточиться на учении, ребята из шахматного клуба давно расходятся, и нет никакого предлога, чтобы он бесцельно разгуливал по кампусу. Ну, и чёрт с ним, думает Лизандр, имея в виду и Танкреда, и предлог для ночного рейда, спрыгивает с постели, набрасывает куртку и размашистым шагом вылетает из комнаты. На улице черте что: ураган то налетает, то успокаивается, воздух влажный, в мелкое солёное крошево — ничего общего с тем, к чему все привыкли в начале осени. Возле площадки, установленной к завтрашнему концерту, ещё толпятся какие-то ребята, лица и имена которых Лизандру знакомы лишь понаслышке. Вот Манфред — с зычным противным голосом, сальными сосульками немытых волос и пугающим взглядом чёрных гипнотизирующих глаз — орёт и всех критикует. Вот Доркас Мор — полненькая нагловатая подлиза, млеющая от одного взгляда лицемера-Манфреда, благодаря связям своих братьев-старшекурсников она выбивает для группы всякие ништяки, вроде возможности записаться в студии или выступить на разогреве. А вон Аза Пик с магнетизером-Джошуа — шепчутся, кривовато друг другу ухмыляясь, и развлекаются с самокрутками. От их тандема почему-то прямо дрожь берёт — до того мерзкие подхалимные ребята, один хлеще другого. Невольно возникает мысль: а Торссона-то как в эту компанию занесло? Гитарист он, безусловно, талантливый. Голос приятный, мелодичный, с широким диапазоном. Хотя песни у него, конечно, своеобразные, частью спокойные, а частью взрывные, как буря, но так и ему с ними не в мировой тур — по крайней мере, пока что. — Ах, точно, — понимает Лизандр и улыбается. — Он же у нас малость тщеславный.И всё же этого недостаточно, чтобы причислять его к компании отпетых злодеев и головорезов вроде Джошуа и Азы. По справедливости, Лизандр отдаёт себе отчёт, что лезет не в своё дело, и не ему пытаться заговорить об этом с Торссоном — у них и без того отношения не ладятся.?А почему, собственно??Ведь прямо сейчас Лизандр места себе не находит, привыкший засыпать, слыша, как тот ворочается на своей постели, перебросив одну ногу через скомканное одеяло, футболка съезжает к лопаткам, обнажая поясницу, и ласковый ветерок гуляет в непослушных волосах.Лизандр хмурится, возникший в памяти образ ему решительно не нравится, не говоря уже о недвусмысленных реакциях, которые оно вызывает. Он уже разворачивается на пятках и собирается вернуться в общежитие, чтобы дождаться возвращения нерадивого соседа там, но тут из-за переулка появляется глянцевая иномарка и, взвизгнув на повороте, останавливается напротив шлагбаума при въезде на территорию кампуса — шикарная брюнетка за рулем машет на прощание своему ”сладкому“ спутнику, и с пассажирского сидения со смехом вываливается Танкред Торссон собственной персоной. Вусмерть пьяный, если подобное понятие вмещает близкое общение с газоном, фырканье, кашель и неконтролируемые приступы хихиканья.По-отечески покачав головой, Лизандр подкатывает глаза к затянутыми тучами небу и порывается пойти протянуть парню руку помощи, но его опережает Манфред с прихлебателями в лице Азы и Джошуа.— Торссон, ты в своём уме? У нас завтра концерт, или ты таким образом решил заявить о своём преждевременном уходе?— Пшл нах, Манфрд. У мня нт сил ни видть тбя, ни слшть. — Да что ты говоришь? В таком случае, ты больше не часть группы. На концерте выступит Джошуа. Давно следовало отстранить тебя от репетиций, всё равно от твоей музыки уши вянут! Лучше бы ему заткнуться, думает Лизандр, у которого кулаки не просто чешутся — горят от желания врезать этому ублюдку. На деле — не у него одного.Стоит Манфреду завершить свою эффектную речь самодовольной ухмылкой и развернуться, как на плечо ложится широкая ладонь, а задранный до потолка орлиный нос встречается с точеными костяшками.Ввиду явного неравенства сил — трое на одного — Танкреду сулит выйти из потасовки побитым, униженным и несчастным, особенно, если учесть, что он с трудом контролирует координацию движений, но, потеряно моргнув, каким-то непостижимым образом он обнаруживает себя стоящим посреди газона, помятым и стремительно намокающим от напустившегося ливня, с до смерти напуганными и улепётывающими со всей мочи противниками, а Лизандр Вед — его небезызвестный сосед по комнате собственной персоной; с намокающими чёрными кудрями, безукоризненно-матовой смуглой кожей и шлейфом каких-то странных танцующих теней — идёт ему на перерез.У Танкреда в голове миллион вопросов, но произнести получается лишь:— Это ты их?..— Да.— Так ты тоже?..— Тоже.— И давно ты?..— У тебя молнии в волосах, и в нашей комнате сквозняк, когда ты сердишься.— Значит, сразу.Потупившись, Танкред как-то заметно смурнеет. При застилающем глаза дожде вся ситуация выглядела бы комично, но Лизандр помнит, что того только что вышвырнули из группы и все репетиции были зря.Всё — зря.Особенно одна деталь, которой прямо сейчас необходимо открыться.Но Танкред его опережает: — А какой у тебя дар? — Повелевать духами предков.— Ого. — Ага. Неловкое молчание.— Танкред.Кажется, это первый раз, когда он называет его по имени. Нормально, что обоим это доставляет такое удовольствие?.. — М? — Не исключено, что некоторые события этой недели произошли, кхм, по моей вине.— Ты про проклятие, которым наградил меня в нашу последнюю ссору? — понурившись, с нечитаемой улыбкой уточняет Танкред, и Лизандр озадаченно кивает. — Оливия меня расколдовала. Она тоже... в общем, из наших. Видит то, чего другие не могут. Так что в том, что меня вытурили из группы, нет ни капли твоей вины. Только моё природное невезение.Покачнувшись, Танкред делает несколько шагов, но в итоге слепо хватается за предплечье Зандра — вау, какие бицепсы. Интересно было бы посмотреть на них в деле: жим лёжа, подъем штанги и вокруг шеи Джошуа.Танкред хмыкает: мечты-мечты. — По-твоему, это невезение? — продолжает разговор Лизандр, прислонив его дрейфующую тушку к стене, чтобы достать ключ и открыть дверь в комнату.— А что же ещё? — Возможность начать сольную карьеру, — предлагает он и слышит недоверчивое фырканье.На удивление, после их неозвученного перемирия даже комната начинает ощущаться по-другому, роднее, что ли, а без шквального ветра так вообще супер.— Сможешь переодеться сам? — Не-а, — и улыбочка эта коварная. — Раздень меня. — Ты пьян, Торссон.— Какая наблюдательность, Вед.— Не заигрывай со мной. — А то — что? — Ничего.— Ну, так не интересно.— Хочешь, чтобы было интересно, Торссон? Мгновение, и полупрозрачные смуглые руки в браслетах и мандале появляются из ниоткуда, ловят тонкие вертлявые запястья и заводят над головой. Шумно втянув ноздрями воздух, Танкред задерживает дыхание и округляет свои и без того огромные штормовые глаза. Его обычно недовольно или сардонически искривлённый рот завороженно приоткрывается:— Ты полон сюрпризов, Зандр.— Ты и половины не видел.— Покажешь? С ума сойти. Даже при таком раскладе — распластанный и скованный по рукам, в нетрезвом (читать: беззащитном) виде, мокрый после дождя, он умудряется не просто командовать — требовать. От разыгравшейся фантазии у Лизандра аж в горле пересыхает, а блуждающий взгляд Торссона, зараза, будто нарочно прилипает к нижней части его лица.Ну, уж нет.Будь он трижды проклят, если поведётся на такую откровенную провокацию.На одном честном слове совладав с собой, Лизандр помогает парню переодеться и угнездиться в постели — благо, что самую изматывающую часть работы он отпускает духам, из-за чего Танкред не перестаёт жаловаться и одновременно смеяться, извиваясь от щекотки: — Ни стыда, ни совести! Сексуальное домогательство! Хотя погоди-ка. Это что, получается, я уже познакомился с твоими родственниками? И они видели меня нагишом? Вот уж не думал, что всего за одну ночь мы станем так близки! Под конец тирады, правда, Лизандр не выдерживает — накрывает неумолкающую голову подушкой и дожидается, пока та стихнет. Ждать приходится долго. — Наутро ты пожалеешь обо всем, что наговорил, Торссон, окстись.Тот неохотно задумывается над предполагаемым исходом, взяв паузу. Помедлив ещё какое-то время, Лизандр убирает подушку — насупленные брови и надутые губы становятся полней каплей. Не в силах устоять перед шквалом эмоций, он наклоняется к нему и легонько целует. Лицо мальчишки моментально проясняется, глаза заговорщицки блестят, а крошечные разряды молний искрят между вцепившимися в чужую футболку пальцами.Лизандр хмыкает, оглаживая большим пальцем острый скандинавский подбородок:— Впредь жду от тебя такого же послушания. — Ты же понимаешь: с моим характером это невозможно. Ну, разумеется.Другого он и не ожидает.