Часть 15 (1/1)

Мог ли кто-то из них предположить такой исход событий? Что однажды они будут стоять друг напротив друга, а на фоне крошиться целый мир? Что сестра и брат будут глядеть в глаза друг друга и задаваться только одним вопросом ?Ну как же ты не понимаешь?? Ванда думает, что гражданская война должна была бы выглядеть именно так. Самый страшный из возможных кошмаров. То, чего они никогда в жизни не могли бы предположить.Они стоят лицом к лицу и разговор у них совершенно не вяжется. Там, в стороне, идет борьба за спасение Ксавье. Там мутанты проливают кровь мутантов. И все держится на том, что каждый думает, что так будет лучше, что именно он прав. Лучше для кого? И будет ли? Да и не бывает полностью правых и не правых.Питер смотрит на все происходящее и рассыпается на осколки от беспомощности. Ванда смотрит на все это и завязывается в узел от вины. Что-то хрупкое, незримое для всех остальных, что связывало их всю жизнь, трещит по швам. Обычно Максимофф не может замолкнуть, но сейчас сил хватает только на слабое:—?Зачем?Ванда отводит взгляд. Она сама хочет верить, что делает правильно. Однако у нее не остается даже уверенности. Она смотрит за линию горизонта и сжимает кулаки. Питер же, наоборот, не отводит взгляда и действительно хочет понять.—?Так будет лучше,?— предсказуемо говорит она.Питер не берется судить кому из них больнее. Он дрожит от напряжения, понимая, что сегодня вне зависимости от концовки всего этого, он проиграет. Он уже проиграл. Все что остается?— это быть верным хотя бы самому себе и отстаивать то, во что действительно веришь.—?Кому лучше?! Профу? Ты знаешь, что с ним сейчас творят? Мутантам? Посмотри за мою спину, всегда будут те, кто не поддержит режим. Людям? Этот синий хрен сделает из них рабов. Где та Ванда, которую я знал? Где все те гребаные идеи равенства и понимания, которые мы пытались донести последние восемь лет?—?Та Ванда мертва. Я здесь не играю никакой роли. Даже если бы меня никогда не существовало, все это все равно бы свершилось. Просто на место четвертого всадника пришел бы кто-то другой. И я пытаюсь сделать в этой жизни хоть что-то правильно. Ты не понимаешь к чему действительно идет Эн Сабах Нур. Они тоже не понимают,?— кивок в сторону трех других всадников. —?Слабых или не угодных из нас заменят. Тот парнишка с крыльями?— не жилец. Он едва ли бета-уровень и либо умрет сегодня в этом месиве, либо на его место придет еще одна омега. Псайлок тоже не слишком сильна, но берет своей яростью. Быть может, она еще поживет после всего, что случится сегодня. Единственная, у кого из нас есть шанс закрепить за собой звание всадника?— та девочка, что кидается молниями.Ванда говорит это все предельно спокойно и тихо. Будто разговаривает во время исполнения особо кропотливой работы. Ей все равно чем закончится эта история, что творится перед ней. Ее больше интересует что-то за гранью понимания ее брата. Но слух Питера цепляется за легко проскользнувшую фразу.—?А ты? —?уточняет он.Ванда смеется. Она прекрасно знает, какая участь уготовлена ей в любом из возможных раскладов. Кто-то бы сказал, что она сумасшедшая, только женщина этого и не отрицает. Она возвращает свой усталый и надломленный взгляд серых глаз на брата. И Питер не может перестать вглядываться в глаза сестры. Эти же глаза он видел почти каждый день своей жизни, но сейчас это совсем не те глаза. Они чистые, кристально чистые. И в них нет больше ни одной эмоции кроме всепоглощающей тоски. Глаза сестры кажутся почти прозрачными из-за проходящего сквозь них света. И это кажется чем-то неправильным, завораживающим и жутким одновременно.—?А я делаю всех равными. Люди смогут понять мутантов, только если сами станут такими. Более того, это единственный способ их спасти, Апокалипсису нужны рабы. Разве ты не понимаешь, что нас никогда не примут?—?Тебе не кажется, что это не твои слова? Не уж-то у самой фантазия кончилась? —?по привычке подначивает сестру Питер, но в груди ощущается что-то ужасно неотвратимое.—?Не важно чьи слова я повторяю, важно то, что я сделаю. Я не пойду по кровавому пути. Я сделаю этот мир лучше. Люди и мутанты будут вместе и, наконец, примирятся между собой. Не важно в каком из миров! Умрет сегодня Апокалипсис или нет, все равно не будет неравных.Питер почти закипает. Все, за что он боролся последние годы, становится ничем. Все, что он доносил до подростков, не может воспринять взрослая женщина, которая год за годом повторяла эти истины. Он хочет, действительно хочет донести до сестры все то, за что она убедила его бороться.—?Да послушай ты себя! Сегрегация всегда будет существовать, а ее процент в обществе зависит от развитости этого общества! Не будет мутантов и людей, значит, будут белые, черные и азиаты. Не будет их, значит, будут геи и гетеро. Не будет и этой разницы, общество все равно найдет до чего докопаться. Ты не имеешь право делать всех людей мутантами, это все равно, что сделать всех мутантов людьми! Не тебе это решать. Это не твой выбор и не тебе играть в бога!Ванда не улыбается, взгляд ее тяжел и мрачен. Питер тоже не улыбается, а еще, он неожиданно остро понимает, что нужен там, внизу. Ванда не чинит им препятствий в возможности добраться до Апокалипсиса и подчёркнуто выражает, что ей все равно кто победит в сегодняшней битве. Ванде может быть и все равно, но Питеру нет. И он разрывается между двумя местами где должен быть.—?Ты понимаешь, что ты предаешь людей, которые тебе доверяли, что обесцениваешь все, чего ты добилась для общества? Разве Проф заслужил то, на что ты его обрекла? Твой синий друг сотрет его сознание, уничтожит изнутри и засядет в его башке со способностью к ментальному фистингу, полностью заняв его место. Ты же всегда боролась за тех, кто тебе дорог! Да что с тобой не так?!С ней все не так. Что значит для нее Чарли? Он один из тех, кто частично заменил в ее жизни фигуру отца. Он показал ей, что она не безнадежна, что даже несмотря на то, что она больше не супергероиня, она все еще может приносить пользу обществу. Он дал ей веру в саму себя, дал поддержку и опору. И чем она ему платит? Чем они все платят Чарли за его доброту и поддержку? Предательством.Она могла сколько угодно стонать от того, что ее предавали, но сегодня она переступила эту черту. Она стала такой же, как те, кто отворачивался от нее всю ее жизнь. Она стала намного хуже потому, что отворачивается от действительно хорошего человека, в отличие от нее. Ей хочется отпустить контроль, закусить кулак до крови и заорать во всю глотку, но такой роскоши ей не позволено. Ванда не имеет права терять то время, что выбила путем такой высокой жертвы. Самую сложную часть она почти доделала. Хотела бы она изменить реальность одним щелчком пальцев, но это так не работает. Это сложный процесс, требующий времени. Уже почти сто процентов людей сейчас являются носителями икс-гена. Оставалась сделать самую малость. Изменить вероятность того, что у них этот ген проявится со стопроцентной вероятностью.—?Это необходимая жертва,?— отрезает она с такой болью в голосе, что даже у Питера сводит челюсть.—?А если бы для осуществления твоего высшего блага потребовалась бы моя смерть? —?с вызовом смотрит на нее брат.Она не выдерживает взгляд и отводит глаза в сторону. Она догадывается, что да, так правильно. Она знает ответ, но как не пытается, не может его произнести. Сердце болезненно сжимается. Глаза режет, как когда хочешь, но физически не можешь заплакать. Хоть рот и получается открыть, но его сводить в ужасную гримасу, а из горла вырывается только хрип. Ванда понимает, что одна жизнь ничего не значит по сравнению с тысячами других, но это же ее брат-близнец. Человек, что был рядом с ней дольше, чем она способна помнить. Тот, чья жизнь не представляется отделимой от ее жизни, но при этом всегда ценится намного дороже, чем ее.—?На том плато спят Уильям и Том. Когда все закончится, присмотри за ними.У него в голове тысячи вопросов. Что? Как? Откуда? Единственный ответ?— манипуляции с реальностью и ее возросшие силы. А еще осознание того, что она прощается. Ее губы растягиваются. Многие боятся такой улыбки, но внутри у Питера все обмирает от одной мысли, что он ее больше не увидит. Он вглядывается в грустные и пустые льдистые глаза и хищный оскал, стараясь запомнить. Она чувствует его непонимание и страх.—?Меня либо отправят в тюрьму в негативной зоне, либо Апокалипсис собственноручно меня убьет. Ему в его идеальном мире не нужны телепаты. Ты знаешь, Питер, сегодня хороший день для того, чтобы умереть.Внутри у Питера все трясется и сжимается. Мог ли он еще с утра понять, что день кончится этим? Он злился на сестру, пытался отсрочить их возможную встречу. А теперь… Теперь, возможно, он видит ее в последний раз. Он хочет ее обнять, хочет сказать, как любит ее. Он хочет сделать все то, что так и не сделал, живя с сестрой бок о бок столько лет. Он хочет одно, а делает совершенно другое:—?С каких пор ты пользуешься клише?Питер не может иначе, без подначки. Он долбаный Арлекин в этом театре абсурда. Ему не положено грустить. Он не должен. И Ванда его прекрасно понимает, потому что чувствует себя Пьеро. Они два стандартных образа драматической комедии. От этих ассоциаций смешно обоим. И плакать тоже хочется обоим.Ванда совсем не смеется, только тихо и печально улыбается. Она не роняет слез, но закушенная изнутри губа говорит о вечной тоске. Питер совершенно наоборот. В груди у него целая буря чувств, но единственное, что у него получается сделать, это растрепать себе волосы и нахально улыбнуться. Он не умеет иначе, как бы не было больно. Он пока не научился.—?Знаешь, сестренка, ты можешь висеть тут, сколько тебе захочется. А я не собираюсь и дальше здесь с тобой торчать.Ванда смотрит вслед мгновенно исчезнувшему брату, но ничего не делает. Пускай, хоть кто-то из них делает то, что действительно считает правильным. Она не знает, чего же в итоге она хочет добиться. Она устала и запуталась. Она хочет идеальный мир для своей семьи, но что это такое, идеальный мир? И останется ли от семьи хоть кто-то, чтобы оценить эти старания?Под ее ногами разыгрывается целая схватка. И ее все больше разрывает на части, она уже не цепляется за с трудом выигранное время. Она не знает, что правильно, а что нет. Ванда чувствует себя маленькой девочкой, которая заблудилась в лабиринте из кривых зеркал.Она видит, как Эн Сабах Нур собственноручно добивает разочаровавшего его Ангела. Испытывает ли она к этому хоть что-то? Жалость?— мальчишка оказался заложником ситуации, но не более того. Такой исход был предсказуем. Было неожиданно другое. Дети, которые ни разу полноценно не сражались до сегодняшнего дня, пытаются вырвать эту чертову победу из зубов врага, даже ценой своей собственной жизни.И она, наконец, не закрывается от своей возможности слышать мысли других. Или возможно она просто теряет контроль над способностью? Но она слышит и чувствует. Повторяющуюся молитву из смеси английского и немецкого. Парализующий страх и растерянность, незнание, что делать. Слепую ярость в попытке мести. Боязнь смерти, но понимание того, что нужно бороться за то, что осталось. Ее захлебывают чужие чувства, состоящие из страха, ярости, боли и долга. Но хуже всего ощущать в этой какофонии звуков всепоглощающий страх Чарльза, впервые настолько бессильного.Он больше не великий и непостижимый профессор Ксавье. Он испуганный и уставший человек, которого лишают последнего человеческого качества: ?Я мыслю?— значит существую?. И Ванда чувствует себя действительно чудовищем, большим, чем когда-либо был ее отец. Эрик приковал Ксавье к креслу, а она… Она лишает Чарльза того, что делает его самим собой. И этот беспомощный шепот, та просьба помощи, которые направлен на эту испуганную и запутавшуюся в себе девочку, будто пила прошлись по сердцу.Момент, когда на поле битвы появляется Магнето она пропускает, слишком погружена в чужие эмоции. Просто еще один голос, и в без того болезненном сомне прочих. Господи, да он даже комично выглядит, как фешн-катастрофа. Будь это фильмом, Ванда посмеялась бы. Сторона зла в стильном черно-сером облачении с кучей металлических вставок, сторона добра в практичных черных боевых костюмах. И тут Магнето в растянутых джинсах, явно потертых от времени, и помятой клетчатой рубашке. Единственный, кто здесь так же выделяется, это Чарльз в нежно-лавандовой кофте с глубоким вырезом.Она уверена, их сил должно хватить на то, чтобы победить Апокалипсиса. Только все идет совершенно странной чередой событий, которая поражает и ужасает одновременно. Парализует настолько, что она, не раз бывшая в зоне боевых действий, застывает почти каменным изваянием, будто памятник самой себе. И только мысль бьется в висках: ?Стоит ли все это идеального мира??.Питер лежит изломанной куклой, нога застряла в земле и выгнута под неестественным углом. Рейвен без сознания после того как едва не задохнулась в стальной хватке. Мальчишка с красными очками корчится от боли, потому что их ему буквально впаяли в плоть. Последним оплотом спасения для Чарльза остается рыжая девчонка и Эрик.И Ванда понимает, что если не вмешается, то все будет бесполезно. Погибнут едва живые и изнеможенные подростки, погибнет Чарльз, погибнет Эрик, у которого, между прочим, есть семья, погибнет Питер. Потому что Эн Сабах Нур не пощадит никого.И она решается. Возможно, она не перекроила целиком реальность под свои мечты, но что ее мечты будут стоить, если погибнут все, кем она хоть сколько-нибудь дорожила. Леншерр стягивает куски железа и арматур, выстраивая физический барьер между ними и Апокалипсисом. Пробить защиту древнего мутанта ему в одиночку просто не удается.Ванда опускается около разворачивающейся трагедии и идет быстро и уверенно. Она чувствует всю свою мощь и знает, что нужно делать. Эрик узнает ее, и взгляд у него от этого болезненно печальный. Джин Грей явно не контролирует не то, что свои силы, но и свое поведение. Ее захватила сплошная ярость и страх?— плохие советчики во время битвы.Максимофф секунду смотрит в глаза биологического отца, такие же, как ее собственные, передовая мысленную просьбу. Он не кивает, это могло бы вызвать подозрения, просто громко думает о том, что он понял. Разум Джин сцеплен с Апокалипсисом, а значит, передавать ей что-то сейчас опасно. Ванда подходит еще ближе к тысячелетнему мутанту до тех пор, пока тот не замечает ее.—?Ванда, свет очей моих. Решила спуститься с небес на грешную землю, чтобы помочь мне?И она кивает, почти услужливо склоняя голову. Действительно, у нее ужасный вкус на мужчин. Почему именно Эн Сабах Нур смог заставить ее почувствовать себя живой? Ей почти печально от такого разворота событий. Вокруг них двоих постепенно выстраивается металлический барьер. Ванда пытается отодвинуть Джин телекинезом за него, но девушка сильна и упряма. За ее спиной разгорается ореол феникса.Ванда даже на секунду думает, что та сможет противостоять Апокалипсису, но это сказки. Подсознательный всплеск редко бывает контролируемым, если до этого ты не тренировался. Сила не дается без многолетней практики. Практики, которой у Джин толком не было, поскольку та отчаянно боялась своих способностей. Да, выглядит это все ужасно эффектно и опасно. Но не для тирана, который правил тысячелетиями.Эн Сабах Нур заставляет девчонку прогнуться под его силой. Глупая, глупая девочка. Ванда знает, что у нее будет только один шанс на то, что бы обезвредить его. Потратить его на спасение такой же запутавшейся, как и она сама, девушки Ванда не имеет права. Джин падает им под ноги, и с этого момента для нее все кончено. Если от предыдущих убийств его остановило только то, что его отвлекли, то от этой жертвы его никто не сможет оторвать.—?Смотри, Чарльз, как твои любимые ученики умирают. И ты ничего не можешь с этим поделать. Сдайся добровольно, и я больше никого здесь не трону.Наглая ложь. Чарли прекрасно это знает, но порывается все же выползти. Ванда искренне благодарна Эрику, за то, что тот не дает ему это сделать. Какой она герой, если не может помешать этому бесчинству? Металлический купол вокруг выживших почти окончен, только Джин за его границами. Ванда улыбается и тянется к Апокалипсису всем телом, тихо шепча ?мой бог?. Если получится, она сможет уничтожить их вместе, не тронув девочку. Центр анигиляции, источник античастиц должен располагаться максимально близко к мужчине, чтобы оказаться за его защитным барьером. Такой вариант может быть только в случае, когда и она находится предельно близко к нему.Она целует губы почти что божества, практически позволяя себе на секунду забыться. Эн Сабах Нур себе этого не позволяет. Ванда вздрагивает, когда слышит хруст шеи. Джин Грей, талантливой мутантки и просто хорошей девушки больше нет. Так просто. Вот она?— цена ошибки Ванды Максимофф. Жизнь девушки, которая, как и она, просто хотела лучшего для тех, кто ей дорог. И еще тысячи других ни в чем неповинных жизней.Ванда припадает к Апокалипсису сильнее. Умирать страшно, так пусть она напоследок окажется в руках, которые хоть и по локоть в крови, но возводят ее в ранг богини. Алой Ведьме редко бывает страшно, но сейчас, на грани собственной смерти, она едва подавляет в себе желание сжаться в комок. Она не знает, будет ли за чертой что-то и, если да, то ей это суждено. Ей очень горько за все несказанное и несделанное. Ей бы много чего хотелось сказать брату, матери, Чарли, Тони, быть может, даже отцу. Теперь на это не осталось времени. Кажется, опаздывать?— это действительно семейная черта Максимофф.Она последний раз закрывает глаза. И посылает мысленный импульс, надеясь, что тот дойдет, в сторону брата: ?До встречи через сотню лет?. Она надеется, что эта встреча будет. Апокалипсис притягивает ее к себе еще ближе. И она создает центр аннигиляции между ними, там, где он точно ничего не ожидает. Частицы и античастицы складываются, уничтожая друг друга. Алая Ведьма и Апокалипсис распадаются на атомы за считанные доли секунды. Питер хочет последний раз посмотреть на сестру, но физически не может сдвинуться. Он просто чувствует, когда Ванда перестает существовать. И он ненавидит себя за это.Можно ли назвать это победой? Наверное, да. Только это побоище ни у кого нет сил назвать победой. Металл постепенно опускается, открывая обзор на всю картину. Они все лежат раскиданные по полю, едва живые. Они тянуться друг к другу, хотя сами едва не падают. Скотт склоняется над телом Джин, которое так и не затронула аннигиляция. Хэнк через силу почти по-пластунски ползет к Рейвэн. Питер не плачет, не кричит, не бьётся в истерике, он просто лежит и смотрит на то место, где всего пару секунд назад стояла его сестра. У Эрика трясутся руки, не от эмоций, нет. Просто металлический щит едва не прогнулся под давлением Апокалипсиса. На Ксавье страшно смотреть, он потрепан, унижен и разбит одновременно.Питер думает, что Ванда была права по поводу ярости Псайлок. Сейчас, когда они все вымотаны и ослаблены до предела, третья из Всадников оказывается на поле перед ними. Она тоже изрядно потрепана битвой, но в отличие от них всех, все еще способна драться. В глазах у нее горит ненависть, которую сложно не заметить. Кажется, она верит, что они отняли у нее все. У многих нет сил на то, чтобы защищаться. Питер даже и не особо горит желанием.—?Отойди от них,?— слышится голос с диким акцентом.Шторм, давая понять, что имеет отличное от Псайлок, стоит прямо, несмотря на то, что где-то посередине битвы ей явно заехали по голове куском арматуры. Она не метает молнии, но выглядит от этого не менее грозно. Псайлок потрепало меньше, но она значительно слабее своей теперь уже бывшей коллеги.—?Предательница,?— шипит женщина, создавая меч.Ороро отводит глаза и бросает ей вслед: ?Он первый нас предал, он собственноручно убил Ангела?. Он бы мог помочь, а вместо этого он его убил. Она знает, что ошиблась с выбором стороны, что зря поверила тому, кто пообещал ей свободу для мутантов. Если свобода в его понимании такая, то у нее определенно привкус дерьма.Она переводит взгляд на побитых и измученных мутантов, буквально раскиданных по руинам. Мальчишка, чье лицо теперь украшает ожег, раскачивает на своих коленях молодую девушку, которой просто свернули шею, как птице. Великую Героиню, которая даже встать не может из-за травм и длительной асфиксии, сейчас поддерживает синий звероподобный мужчина, который сам едва стоит. Мальчик-телепорт просто лежит без сознания, обессиленный.—?Рискнешь? —?наконец спрашивает Шторм.—?Да пошла ты,?— отзывается Псайлок, а затем все же уходит.Ороро не может оторвать взгляд от этого наглого бегуна, который теперь превратился в сплошное серое полотно под цвет своих волос. У победы тоже отвратительно-херовый привкус. Только вот никто из них своих не бросил.