Глава 3 (1/1)

Когда всё закончилось, Ник сказал: ?Уверен, теперь твои мозги встанут на место?. Забавный факт, мозги не встали на место, скорее, открылось второе дыхание, если таким образом можно выразить всё то, что теперь ощущает О’Брайен. А точнее, чего он намеренно избегает ощущать. Наверное, этого стоило ожидать. Дилан ведь неудачник, он всегда был неудачником, и надеяться на то, что ему удастся не просто поступить в колледж, а еще и закончить его, полнейший бред. Он был неудачником с самого детства, множество взрослых твердило ему эту истину. Он и сам верил. Родился в Бруклине, мать наркоманка, отец… Неважно. Если бы не дружба с Ником, Дилан бы даже школу не закончил. Мистер и миссис Райдер не должны были помогать ему.Не должны были. Только не после того, что он делал. Только не после того, кем являлся. Только не после того, чьим сыном оказался.Но старшие Райдеры не перекладывали на него вину. И оттого с каждым годом отторжение себя возрастало.Чем старше Дилан становится, тем чаще непроизвольно допускает размышления насчет неё. Поэтому все рады лишний раз не пересекаться с ней, держаться подальше в угоду своему комфорту, ведь она напоминает о не самых лучших событиях, с которыми разум здорового человека не знает, что делать.Никто не мог видеть Эффи Райдер. Ни мать, ни отец, ни брат, ни никчемный паршивец с улицы. И все негласно приняли решение сделать вид, будто ничего не было. Так всем было проще. Выбрать позицию отрицания.Комната погружена в темноту. Глаза привыкают за первые полчаса после попытки углубиться в сон. Стрелка переваливается за полночь, движется к часу, к двум, вот настигает тройки. За окном дремлющий лес, тихий Милфорд вдали. Уханье совы, журчание воды, стрекотание насекомых. Окна распахнуты, впускают свежий ночной воздух.Внешнее умиротворение?— внутреннее метание.Дилан лежит на кровати, смотрит в потолок. Часто меняет положение тела, ворочается, но сон никак не идет, в итоге вынудив О’Брайена присесть на кровати. Трет лицо, выдыхает в ладони. Вновь бросает короткий взгляд на часы. Половина четвертого утра. За окном уже начинает рассветать. Красное свечение на горизонте. Скоро начнется новый день, а сил не прибавляется. С каждым разом всё труднее покидать комнату. Наверное, бессонница заразна.Разворачивается к краю кровати, спустив ноги к полу, и опирается локтями на колени, ненадолго спрятав лицо в ладони. Вздох. Выдох. С равнодушием выдвигает ящик прикроватной тумбы, вынимает потрепанный паспорт, из которого вытягивает мятую фотографию с оборванным краем. Лицо не меняется, во взгляде не мелькает ничего положительного. С фотографии на него смотрит молодая девушка с редкими каштановыми волосами. Весь её внешний вид кричит о болезненности, глаза впалые, полнота щёк отсутствует. Улыбка… она неприятная. Девушка не вызывает эмоций. Он её не помнит.В мочках её ушей блестят серьги-полумесяцы.Сворачивает фотографию и убирает обратно в паспорт, бросив тот в ящик.Может, когда-нибудь пригодиться, например, травку не во что будет свернуть? Хотя, по-хорошему, он обещал Шелл не употреблять, так как тогда Ник тоже вернется к этому делу. И тогда к О’Брайену прибудет смерть с садовыми ножницами в образе Шелли Дианы Ниллс.Валится на кровать, ладони уложив на живот. Уставился в потолок. Придется смириться с очередной ночью без сна.Дверной скрип. Дилан не пытается узнать, кто тревожит его в такой час. Догадаться не трудно. Сьюз ночует у Криса, Шелл иногда заглядывает, но только до полуночи, пока Ник в душе. Значит, остается один самый приятный вариант.—?Покурим? —?Николас проходит к кровати, также рухнув на неё рядом с другом. Дилан вздыхает:—?Покурим.—?Выпьем? —?смотрит в потолок, ощутив, как чувство тошноты усиливается.—?Нет,?— О’Брайен усмехается. —?Шелл меня прибьет. Да и я как-то… —?мнется,?— ну…Николас улыбается, с издевкой взглянув на парня:—?Переживаешь за мое здоровье?—?Оставлю это дерьмо для твоей девушки,?— Дилан пихает его локтем. —?Пусть развлекается. Но выпить тебе не дам.—?Как знаешь.—?Она здесь надолго? —?Дилан вдруг перескакивает на другую тему, но Ник не теряет нить разговора, напряженно нахмурив брови:—?Что-то не так,?— молвит таинственно, зажав меж губ сигарету. О’Брайен обращает на друга взгляд, нахмурившись:—?О чем ты?Николас чиркает зажигалкой, затянувшись полной грудью, выпускает никотин и долго смотрит в потолок, страдая от ноющего давления в глазницах.—?Она никогда не приезжала сюда без Джуз или родителей.—?Думаешь, она решила стать самостоятельной? —?Дилану смешно от одного предположения. Нелепо. Эффи Райдер и самостоятельность?— вещи несовместимые. Но ухмылка медленно сползает с лица:—?Сразу как-то… некомфортно становится, да?—?Мы не будем это обсуждать.Дилан и не пытается. Просто хочет убедиться, что не одного его посещает это ощущение необъяснимой тоски.—?Я останусь у тебя на ночь? —?Ник передает сигарету другу. О’Брайен закуривает ею, не сдержавшись от колкости:—?Боюсь, Шелл не так поймет.—?Это я ?не так понимаю?,?— немного резко отвечает Райдер-старший, зыркнув на парня,?— когда она у тебя в комнате засиживается.Дилан выучил несколько правил общения с Николасом. Есть темы, которых лучше не касаться, чувства, которые лучше в нем не побуждать. Одно из них?— ревность. Николас Райдер этим похож на свою мать, которая в свою очередь является главой семьи, воспитывая не только детей, но и мужа. Отец Райдеров сам по себе человек простой, мужчина, застрявший в ребячестве и хулиганстве, оттуда и такое отношение. Николас относится к Шелл не просто, как к девушке, а как к ребенку, которого нужно воспитывать. Благо Шелл отличается легким нравом и действительно напоминает ребенка, только вот вряд ли ей всегда легко сжиться с таким контролем. Говорить с Николасом Дилан пока не решался. Он, наверное, не должен лезть в отношения друга, но отчасти его волнует возможное расставание этих двоих. У Шелли никого нет, она остается одна на улице. А Николас слишком привыкает к людям и становится зависимым.—?Не ревнуй меня,?— Дилан переводит всё в шутку, но Ник не улыбается, а повторно вздыхает:—?Так я останусь? —?прикрывает веки. —?Хочется побыть наедине.О’Брайен не отвечает. Он не против. Никогда не против. Им обоим комфортно молчать наедине друг с другом.Быть вместе с Диланом для Николаса?— всё равно что быть наедине с самим собой.Когда знаешь человека столько, сколько знаешь себя.***Шелли в кровати. Еще в пижаме, порой она долго валяется, кутаясь в одеяло, теряясь среди простыни, путает все постельные принадлежности. Обычно это нехороший звоночек?— настроение человека, придерживающегося оптимизма во многих вопросах, опускается к границе меж привычным счастьем и необъяснимой тоской, которая в дальнейшем перетечет в грусть, а затем наступит беспричинное уныние. У каждого из нас бывают такие спады и подъемы, без подобных эмоциональных горок не существует и жизни.Но Николас, зная, до чего может довести уныние, относится к подобным переменам с настороженностью, а потому около минуты стоит на пороге комнаты, вернувшись в свою спальню в двенадцатом часу. Обычно в это время Шелли уже успевает выпить теплой воды, сходить на пробежку, заняться йогой, принять душ и позавтракать, а Ник в свою очередь?— успевает проснуться.Возвращается и находит Шелли еще в кровати. В розовой пижамке с черными очертаниями мордочек котиков она запутана в одеяле и простыне. Даже если они спят вместе, девушка всё равно умудряется спутать всё, абсолютно всё вокруг себя. Ложится головой на подушку, а просыпается где-то в ногах Николаса. Как кот.Ник намеренно хлопает дверью, объявив о своем возвращении, и Шелл вздергивает голову под одеялом, оторвав от подушки, начинает ворочаться, откапывая себя изнутри. Парень даже усмехается, хотя сил на проявление эмоций недостаточно?— ночь снова выдалась бессонной.Шелли выбирается, спустив мятое одеяло на шею, высвобождает голову, спутанные волосы. Её щеки горят румянцем после сна, веки опухшие, еле разжимаются, взгляд неразумно бродит по полу, пока не натыкается на Николаса. И тут девушка пытается проявить собранность:—?При-вет… —?шепчет, приподнимаясь на руках, и кое-как садится на коленках, принявшись потирать щеки ладонями. Ник подходит ближе, собирая разбросанные по полу вещи, в том числе подушки, которым место на кровати. Шелли внимательно наблюдает за ним, отогнав остатки сонливости, замечает, как бледно его лицо, как потемнели за ночь круги под глазами, как в целом он не светится здоровьем. Последний… год, если не больше, парень выглядит болезненно, наверное, из-за плохого питания и нестабильного режима сна. Но как приучить человека нормально питаться и спать по восемь часов в день, когда ему уже за двадцать? Он считает себя взрослым, но на деле такой же подросток, как они все.—?Ты плохо выглядишь,?— Шелли часто начинает утро с этих слов, Ник по привычке игнорирует, бросив подушки на кровать, и направляется к дивану со столом. Гитара, нотные тетради. Сегодня им нужно выйти пораньше, чтобы как следует подготовиться. Главное, чтобы Крис был трезв.—?Опять тошнило ночью? —?девушка заставляет себя спустить к полу босые стопы. Смотрит ему в спину.—?Нет,?— ровным тоном отвечает, присев на корточки, чтобы разобрать вещи в спортивной сумке.—?Может… —?Шелли набирается смелости,?— сходишь к врачу?—?Всё нормально,?— Ник сдержанно вздыхает, вынимая из сумки пустую бутылку воды. —?Просто курю много, пью много, плохо питаюсь и плохо сплю…—?Так прекрати,?— она перебивает решительно, но голос дрогает. —?Перестань пить, курить. Начни хорошо питаться и больше тратить времени на сон…—?Хватит,?— теперь врезается его голос, не дрогающий.Шелли отводит взгляд, сцепив пальцы на коленях. Дергает стопами над полом, снова чувствуя себя… некомфортно, будто бы находится в одной комнате с отчитывающими её родителями. Ник задевает гитару локтем, та издает протяжный глубокий звук, отвлекающий девушку от неприятных мыслей, касательно её прошлого. Она обращает взгляд на инструмент, не менее скомкано пробубнив:—?Я… очень хочу пойти.—?Нет.Переводит внимание на затылок Райдера:—?Почему?—?Ты знаешь.Он не оборачивается, но движение рук грубеет. Парень встает, подходит к столу. Начинает искать сигареты. Нервничает. Ему не нравится говорить о подобном. Еще один факт, который Шелли не способна понять. Николас никогда не вспоминает о том дне. Он будто… отрицает его существование. Дилан говорит, это свойственно всем Райдерам?— отрицание реальности, если та приносит душевный дискомфорт. О’Брайен не вдается в подробности, сколько бы Шелли не пыталась вытянуть из него конкретику, он не рассказывает, что именно не так с семьей её парня и почему между ними такой разлад. Может ли ?проблема? семьи Райдер быть чем-то похожей на ?проблему?, которую они не обсуждают между собой?—?Дженноф давно там не работает, и… —?замямлила.—?Я просто не хочу, чтобы ты ходила в такие места,?— Ник не находит сигареты. Конечно, ведь Шелли все выбросила.—?Тогда и… —?она ерзает, запинаясь. —?Ты перестань.—?Шелл,?— его руки грузом опускаются на стол. ?Шелл??— дурной звоночек. Он в редких случаях обращается к ней так. ?Ники и Шелли??— их личное, интимное. ?Николас и Шелл??— для серьезных разговоров. Или для периода ссор.—?Меняй образ жизни,?— сколько ей еще придется настаивать? —?Тебе ведь нехорошо. Я просто переживаю.—?Хватит,?— Ник дергает головой, но взгляд в сторону девушки не бросает. Та не разжимает губ. С обидой смотрит на него и резко отворачивается, уставившись в пол. Ник не сразу продолжает поиски сигарет, открывая дверцы стола и выдвигая ящики.Молчание между ними бывает невыносимо.Парень со вздохом оглядывается, пальцами дергая пустую упаковку от сигарет. Шелли не отвечает на зрительный контакт. Продолжает пялиться в прохладный паркет. Ник?— не самый эмоциональный человек, но эта девчонка вынуждает его проявлять если не симпатию, то уж точно волнение. Это раздражает, но ничего с собой сделать он не способен.Николас Райдер просто влюбленный идиот. Никак иначе объяснить свое поведение не может, хотя он не совсем понимает, что значит ?быть влюбленным?. Очень часто люди, не познавшие родительского ?тепла?, в дальнейшем не представляют себе, каково это?— любить других. Они не уверены, что именно это чувство из себя представляет.Наверное, для Николаса любовь?— это контроль. Контроль?— это забота. Забота?— это любовь. Замкнутый круг. Всё, как в случае с его матерью, миссис Райдер.Давит пальцами упаковку сигарет и подходит к кровати, наклоняясь, чтобы поцеловать Шелл в щеку, но та отстраняется, тут же встав с края. Шаркает к двери под нечитаемым взглядом Ника. Он выпрямляется, сунув одну ладонь в карман джинсов, и, превозмогая мучительное чувство тошноты, ступает вслед за ней.***Когда-нибудь научусь не вздрагивать от резких звуков, но точно не сегодня.За моей спиной вдруг распахивается дверь, на скрип которой оглядываюсь, находя вниманием вышедшую в коридор Шелли. Видок у неё милый, хоть и чем-то расстроенный. Необычно видеть её такой… тоскливой, что ли. Девушка замечает меня и на короткое мгновение изображает улыбку:—?Доброе утро, Эффи.—?Доброе,?— растерянно шепчу уже ей в затылок, ведь она быстро отворачивается, поспешив к лестнице, ведущей на первый этаж, а за ней в коридор выходит Николас. Точнее, он выступает из-за края двери, но, обнаружив меня, на долю секунды встретившись взглядами, опускает голову, так же мгновенно исчезнув с моих глаз.Дверь закрывается, Шелли уходит, а я чешу пальцами щеку.Поссорились?Странно, Шелл не похожа на того, с кем можно ругаться. А вот Николас… определенно.Захожу в ванную, радуясь своему везению?— никого. Могу спокойно почистить зубы и умыться. Жалко, что на двери так и не починили щеколду. Помню, моя мать заставила отца снять её, чтобы у нас с братом не было возможности закрыться от неё в период гормональных вспышек. Она переживала, что ?глупые подростки? решат с собой что-нибудь сделать как во всех этих глупых молодежных фильмах и сериалах, в которых неправильно трактуют уныние, хандру, депрессию и другие эмоциональные проблемы.Включаю воду, чтобы быстренько умыть лицо и намочить щетку, а затем перекрываю поток, чтобы не тратить водные ресурсы. Опираюсь одной ладонью на край раковины, другой держу щетку и принимаюсь чистить зубы. Смотрю на свое отражение в заляпанном зеркале и диву даюсь: такая опухшая, но при том мне нравится, как я выгляжу. Эта внешняя усталость вызвана недосыпом не по причине усердной учебы, а потому, что полночи я продумывала сюжет и героев. Я занималась с удовольствием, не спала с удовольствием. Мои глаза горят от удовольствия.Это так здорово?— заниматься тем, чем я хочу.Краем глаз улавливаю движение двери.Улыбка сползает с лица.Стою, будто парализована. Щетка не движется. Дыхание выравнивается и больше его не расслышать. Сердце сначала ускоряет ритм, а затем приглушает удары.Так происходит всегда в первое мгновение. Я непроизвольно замираю, будто бы от страха, зная, что бездействие гарантирует скорейшее освобождение. И менее болезненное.Дилан О’Брайен не мнется на пороге, хотя, чувствую, стреляет на меня не самым доброжелательным взглядом. Или я его так трактую? Скорее всего нет. Парень действительно не может относиться ко мне даже с пустяковым равнодушием. Если бы таковое было возможным, мое детство прошло бы с меньшими физическими травмами. Из этого делается вывод: Дилан в априори не способен быть нормальным в отношении других. Он псих. Мое мнение никогда не изменится.А мой паралич?— скорее всего, это и есть последствие детской травмы. Странно, что мать так и не решилась водить меня к психологу. Может, сейчас мне было бы гораздо легче входить во взрослую жизнь самостоятельно. Проблема в том, что я даже не стремлюсь отпустить прошлое и направиться в будущее. Я не хочу быть взрослой. Я знаю, что должна, но… что есть, то есть.Дилан встает сбоку от раковины, включает воду. Ожидала, что он сразу выйдет, обнаружив меня здесь, но нет, обычно всё идет не так, как мне угодно. Не могу побороть скованность. Продолжаю с тревогой хранить обездвиженность, пока парень ополаскивает свою щетку, заглянув в зеркало, чтобы оценить состояние своего лица. Дышит ровно. Для меня это важно… чтобы он был спокоен. Значит, не станет делать… ничего.Еле принимаюсь водить щетинками по зубам, не имея возможности их разжать, так сильно напряжена. Дилан зевает и принимается чистить зубы, встав рядом со мной, дабы видеть себя в отражении. Близость неприятная?— кое-как заставляю себя шаркнуть стопами в сторону от него. Исподлобья слежу за поведением, да, именно за поведением парня, будто нахожусь в одной клетке с дремлющим животным, который в любой момент может проснуться и разорвать меня.Нужно вести себя осторожно.Хмурюсь, заметив кровавые подтеки в хряще правого уха. Прокол кольца кровоточит?Воспользовавшись отражением, Дилан вдруг стреляет взглядом в меня, заставив въесться взором в дно раковины и с паникой обдумывать все дальнейшие возможные события.В детстве его бесило мое наблюдение.И дабы сейчас избежать перепалки я торопливо опускаю голову, сплевывая пасту… прямо на его запястье.Застываю. На этот раз вовсе прекращаю дышать. С широко распахнутыми глазами смотрю на руку парня, которой он успел поднести щетку к воде в тот момент, когда мне приспичило сплюнуть содержимое своего рта. В неподдельном ужасе вслушиваюсь в его дыхание. Но внезапно осознаю, что возможность слышать покидает меня. В ушах звенит. Я не разбираю даже шум воды. Ничего.Так происходило всегда.Мой взгляд невольно ползет по стене напротив. По безобидным предметам, вроде мочалок и полотенец, висящих на крючках. Пока не добирается до сверкающих на свету лампы металлических ножниц, при виде которых приходится сдавить губы.?Ты меня достала?,?— ножницы смыкаются, отхватывая тонкую косичку.Она сидит в углу неподвижно, молчит, предпочитает сдавливать веки и просто выжидать освобождения.?В следующий раз отрежу тебе пальцы, чтобы никогда не копалась в чужих вещах?.На лбу выступают капли пота.Только не снова…—?Я догадывался, что твоя мстя будет мощной, но чтобы настолько.Не свожу взгляда с ножниц, не обратив никакого внимания на расслабленный, даже неуместно смешливый тон чужого голоса. Дилан бросает щетку в раковину и смывает с запястья пасту, продолжая обжигать мое лицо взглядами, бросаемыми через зеркало. Не могу отвести внимания от ножниц. В голове бьется паническая мысль?— может, схватить их первой?—?Ты не дышишь? —?О’Брайен наклоняет голову, встав прямо, и прослеживает за моим взглядом. —?На что ты уставилась? —?звучит уже грубее, вынудив меня отмереть. Я по-прежнему реагирую исключительно на грубость и агрессию. Могу спокойно игнорировать этого урода до тех пор, пока он не прибегает к жесткому тону.Забегав взглядом по раковине, прогоняю паралич, который вновь схватывает меня, как только чувствую прикосновение холодных пальцев к шее. Резко поворачиваю голову, испуганно взглянув на парня, который зачем-то отодвигает прядь моих волос, что-то внимательно разглядывая на коже. Машинально отступаю назад, грубой хваткой стиснув локоны, и даже удается проронить тревожное:—?Чт-о ты делаешь?Дилан сощурено смотрит на мою шею и не сразу переводит взгляд на лицо, словно размышляя над чем-то, и я готовлюсь к эмоциональной обороне, а в частности?— закрыться в себе и пережить, как переживала все дерьмо до этих пор.—?Над тобой даже в универе издеваются? —?парень хмыкает с равнодушной миной, но одновременно с тем с каким-то пониманием очевидного. Я тут же непроизвольно касаюсь ладонью поврежденного участка шеи, встревожено распахнув глаза, но смотрю не на что-то определенное. Смотрю внутрь себя, выхватывая из сумбурного потока комки воспоминаний.Они хорошие люди……Толчок со стороны?— и я еле успеваю схватиться за край столика в кафетерии, но поднос с едой валится на сверкающий пол…У меня хорошие соседки……Мои полки в шкафу пусты. Окна распахнуты. Вещи валяются на траве лужайки, висят на деревьях…Воспитанные студенты экономического университета……Добрые улыбки?— искажение?— ухмылки и издевательские смешки в спину…Тревога исчезает с моего лица. Пальцы прекращают щупать поврежденный участок шеи, а с губ слетает вздох. Не хочу думать об этом. Я… отрицаю то, что приносит мне моральный дискомфорт.Спокойно подношу щетку к воде, смывая остатки пасты. Ничего не отвечаю. Думаю, это очевидно, разве нет? И лучше уйти до того, как Дилан начнет ковырять незатянувшуюся рану.—?Научись уже давать отпор,?— парень открывает рот.—?Не разговаривай со мной,?— шепчу, выключив воду, и совершаю решительный шаг в сторону, дабы обойти этого типа, но роняю щетку, а потому так же быстро приседаю, ударившись лбом о край раковины. Издаю писк от боли, накрыв больной участок ладонью. Сижу на корточках, в очередной раз чувствуя себя убогой.Подтверждение чему получаю в виде ровного хриплого голоса:—?Ты жалкая, Эффи.?Почему ты такая жалкая??Вскидываю взгляд красных от застывших слез глаз на Дилана. Парень смотрит на меня с равнодушием, так как смотрел всегда, сверху вниз. Только на этот раз я замечаю странное раздражение, не такое, каким он одаривает меня обычно, и не могу анализировать его.И не собираюсь.Вскакиваю на ноги, забывая о щетке, и быстрым шагом покидаю ванную. С губ срывается тяжелое горячее дыхание, в голове бурлят мысли, а внутри всё разгорается от обиды. Наверное, я злюсь на себя.На свою убогость, которую стараюсь отрицать.Вдруг прирастаю ногами к полу. Замираю на месте, взглядом врезаясь в стену в конце коридора. Моргаю. Дыхание распирает, грудная клетка так яро растягивается, что все внутренние органы горят от натирания.Убогая? Я?Нет. Другие могут так считать, но только не я сама. Сама же о себе. Нет.У меня есть только я. И если я пойду против себя, если утрачу веру, то…Нервно моргаю, ощутив, как глаза щиплет от слез, но вовсе не плачу. Я сержусь.Люди вокруг пытаются убедить меня в том, что я не права, в том, что я неудачница, в том, что мои мысли, чувства, стремления?— пусты и незначимы.Опускаю взгляд и оборачиваюсь, сделав первый шаг нерешительным, но затем ступаю твердо. Обратно к порогу ванной. Краем глаз уже вижу Дилана, который продолжает стоять напротив зеркала, теперь разглядывая хрящ травмированного уха.Встаю за порогом, крепко стиснув ладони в кулаки, и до боли прикусываю край губы, с дрожью в ресницах приподняв взгляд на О’Брайена. Парень стреляет коротким взглядом в мою сторону, затем еще раз и еще… Пока не выпрямляется, повернув голову ко мне.Смотрю в ответ, переминаясь с ноги на ногу, и буквально всем своим телом ощущаю, как трещит мое сознание, когда губы шепчут:—?Я не жалкая.Дилан полностью поворачивается ко мне, сунув ладони в карманы джинсов. Ничего не отвечает, а потому мой голос обретает твердость:—?Я не жалкая,?— с дрожью сглатываю, покачнувшись, будто утеряв силу в ногах. —?Это ты… —?заикаюсь,?— ты жалок,?— чуть не прикусываю язык от ужаса, мурашками окатившего кожу спины, ведь мне удается это произнести. Вслух. Не только в голове. —?Ты убогий,?— еле удерживаю зрительный контакт с карими глазами, в которых не замечаю внешней реакции на свои слова. —?Я тебя не боюсь,?— к концу голос переходит на шепот.Молчание. Он смотрит на меня. Никак. Как всегда. Как обычно. И обычно с таким взглядом, с таким выражением лица он творит самый настоящий ад.Чем дольше он молчит, тем сильнее мою шею сдавливают цепкие пальцы ужаса. Я всё больше поддаюсь разумности. Осознанность подкрадывается со спины.Шаг назад. Ещё один. Позволяю себе моргнуть и сделать вдох. Не свожу взгляда до тех пор, пока не совершаю над собой насилие?— поворачиваюсь к Дилану спиной, вяло шагая прочь по коридору. Ожидаю получить удар, но ничего не происходит, и это пугает. Его бездействие.Он напрягает меня сильнее, чем раньше. Сильнее, чем когда я терпела его насилие.Потому что теперь он молчит, он ничего не делает.Бросаю короткий взгляд назад, видя, как парень закрывает дверь ванной.Почему он ничего не делает? Почему не пытается навредить мне? Значит, мне стоит ожидать чего-то масштабного? Он ведь это так не оставит, верно? Раньше стоило просто взглянуть на него?— он был готов избить меня всем, что попадется под руку. А что теперь? Что меня ждет?Я не жалкая. Я просто другая в сравнении с ним, в сравнении с Николасом. Как и любой человек. Мы все разные, мы мыслим по-разному.Быть другим не значит быть жалким.Так углубляюсь в свои мысли, что не придаю значения открытой двери комнаты и, только оказавшись за порогом, останавливаюсь, будто перезагружая свое сознание.Николас стоит рядом с моим столом, смотрит на раскрытую записную книгу, на экран ноутбука. Он с подозрительным недовольным прищуром изучает мое рабочее место, пока я топчусь на месте, крепко сжав пальцами край футболки.Утро явно задается непростое…Брат оборачивается, взгляд его замирает где-то на уровне моей шее. Он практически никогда не прибегает к зрительному контакту со мной. Поначалу я не обращала на это внимания, но теперь эта странность становится больно очевидной для возможности игнорировать её.—?Чем ты занимаешься? —?строгий тон. Я непроизвольно сглатываю подступивший ком.—?Ты должна учиться,?— он вновь озирает мой стол, небрежно дернув пальцами мою книжку. —?Как ты дальше жить будешь без образования? —?неужели, он всё понял? Да нет… не может быть. Он не настолько проницателен.Но мой боевой настрой не сломить. Я должна в кои-то веки постоять за себя перед ними:—?Я собираюсь зарабатывать тем, что мне нравится,?— твердо произношу, на что получаю неприятный полусмешок.—?Не выйдет,?— Николас качает головой, да так, будто разочарован во мне. —?Только не у тебя,?— даже принимается напряженно массировать виски пальцами.Я спешу снова вступиться за себя и за свои убеждения, но порыв прерывают.—?Это редкость,?— Николас выпрямляется, а взгляд опять застывает на уровне моей шеи,?— и я очень сомневаюсь, что ты родилась под счастливой звездой,?— его голос обретает раздражение. —?Ты тот еще ребенок, но почему-то считаешь себя самой взрослой и разумной. Твоя проблема в незнании. Нет,?— вдруг осекается,?— ты тупо не хочешь знать о реальном мире,?— его мимика беспокойно дерганная, будто мускулы обдает электрическими разрядами. Что это с ним? Он выглядит хуже, чем обычно.—?Мир не такой, каким ты себе его придумала.—?Я… —?открываю рот.—?Хватит,?— перебивает, со всех сил прихлопнув крышку ноутбука, чем заставляет меня вздрогнуть. —?Сними уже розовые очки. И стань нормальным членом общества.Перевожу взгляд с ноутбука на лицо брата, вдруг поймав себя на неприятной, но вполне очевидной мысли:—?Говоришь, как мама с папой,?— произношу это с легким помутнением, но смотрю на Николаса с максимальной серьезностью. Его взгляд встречается с моим. И я… ничего в нем не читаю. Надеялась увидеть хоть грамм эмоций, иных, не тех, с которыми постоянно сталкиваюсь. Николас в самом деле такой. Закрытый и грубый. Что Шелли в нем нашла?—?У тебя ничего не выйдет,?— он молвит хриплым шепотом.Нервно выдавливаю из себя:—?Своими силами я…—?У тебя не хватит сил.Мои губы сжимаются, взгляд пронзает лицо Николаса. В ответ он смотрит спокойно, как-то уныло, без ненависти, но всё равно холодно и неприятно.Не хочу его видеть.Парень минует меня, покинув комнату. Ожидаю, что он грохнет дверью, но к ней не прикасается, правда, в ушах всё равно неприятно звенит.Оглядываюсь на долю секунды. Сдавливаю зубы.Ребенок? Ну и пускай. Меня пугает возраст. Пугает этот ежегодный переход на следующую ступень, ведущую меня в могилу. У всех у нас один исход?— смерть. Разница лишь в том, каким путем мы к ней подступаем.Я добралась до края в тот день. Нью-Йорк стоял пасмурный, темный. В тот день я впервые решила выглянуть из своего кокона, из своего ?розового мира?. И я увидела реальную картину. И она мне не приглянулась, так какого черта я должна принимать её? Только потому, что так поступают все? Только поэтому? С возрастом люди обрастают коркой, как черствый хлеб. Их порабощают болезни, как плесень. Лица бледнеют, взгляд теряет былой азарт к жизни. Изо дня в день проделывая один и тот же путь, мы разучаемся слышать и видеть мир. Мы настолько вымотаны внешними проблемами, проблемами внутренними, что не можем притормозить и осознать момент. Мы только бежим. От дома до работы, от дома до учебы, от работы до дома, от учебы до дома. Двигаемся по намеченной траектории. В тот год я вдруг осознала, что не трогала снег, что не видела его. Зима прошла так незаметно, потому что я не остановилась. Я неслась в одном потоке с другими, была частью общества, чего все от меня так требуют, и перестала чувствовать мир.В тот день у меня закончились силы. Мысли о таких простых вещах, как принятие душа, готовка еды, необходимость жевать и глотать?— всё это вызывало слезы отчаяния, будто настолько общепринятые дела казались для меня невозможной тяжестью.Я боюсь однажды потерять себя, потерять свой огонек, исчерпать то, что выделяет меня как личность. А всё это, вся я сосредоточена в воспоминаниях. Мой разум остался позади, там, где всегда светило солнце, где не было тяжести, где я временами могла оставаться собой. Я готова пожертвовать разумным осознанием мира, лишь бы вновь не подходить к краю.Жизнь у человека одна, но ею пытаются управлять. Мы рождаемся такими особенными, такими яркими личностями, но время, возраст и нормы оттачивают нас под один макет, шаблон, фигуру, которая идеально, словно часть мозаики, встанет на свое место, среди таких же как мы, выстроив идеальную картину общества.Иди в ту школу, общайся с теми людьми, возьми эти дополнительные занятия, курсы, поступи в этот университет, работай по такой-то должности. Не спорю: заработок, материальный достаток важен в нашем мире.Но мне страшно. Так она пройдет? Моя жизнь? В рамках того, что от меня требуют? Того, что якобы является лучшим вариантом для меня?Если моя жизнь подводит меня к краю, значит, я не правильно живу и надо срочно что-то менять.***Когда Николас Райдер врывается в ванную комнату, Дилан ваткой прочищает хрящик уха, не понимая, почему тот опять кровоточит.—?При-вет,?— О’Брайен коротко поглядывает на друга, опустившегося на колени возле унитаза, чтобы недолго поплевать, не сдержав рвотные позывы. Это настолько привычная картина, что Дилан даже не отвлекается, лишь проронив:—?Опять?Николас смывает воду, но с колен не встает, предпочитая пару минут не напрягать свой организм, иначе тошнота усилится:—?У меня всегда были проблемы с желудком.—?Знаю,?— Дилан берет другой ватный диск, обработав его перекисью. —?Не ставь сам себе диагноз,?— прислушивается к хриплому дыханию Ника. —?Сходи уже к специалисту.***Если долго смотреть на голубой покров неба, можно и вовсе забыть о том, где находишься в данный момент. Когда не видишь границ?— теряешься. Моему взору открывается широкий простор неба и ничего больше. Лежу на мягкой траве, согнув ноги в коленях, ладони уложены на живот. Веки сощурены. Глаза устают. Моргаю. Ровно дышу. Осторожно ладонь сползает к траве, пальцы путаются в растениях. Листьях, цветах. Глубже проглатываю аромат зелени, земли, растений. Прислушиваюсь к шорохам, жужжаниям, стрекотаниям.Благодать.Сюжет, детали, ответвления… Наполнение каждого героя чем-то особенным, живым, настоящим…Мне не хватает чувств. Понимания чувств. Я способна трактовать их по-своему, так, как сама понимаю, но соответствует ли мое ?понимание? реальности? Какого это?— любить другого? Какого это?— испытывать чувства подобного рода? Мое мнение выстроено на прочитанных романах.Любовь не однообразна. У каждого она выражается по-своему. Нет единой модели поведения. Взять, например, Николаса и Шелли. Моих родителей. Сьюз и… наверное, Дилана. Это любовь? Истинная? Даже насчет мамы и папы сомневаюсь. Уж больно их отношения напоминают деловую связь. Николас и Шелли?— такие разные. Шелли очень открыта людям, Николас замкнут. Уверена, с ней он тоже не до конца раскрепощен. Со временем Шелли устанет копаться в нем и пытаться понять. Сьюз и Дилан?— тут вообще не любовь. Тут плотский интерес. Поверхностный и плоский.А хочется чего-то настоящего. Как в книгах…—?Привет.Распахиваю веки, повернув голову в сторону веранды. Шелли улыбается мне, спускаясь к траве босыми стопами… По-моему, мы с ней родственные души.—?Привет,?— приподнимаюсь на локтях, ощутив, как горят мои уши от смущения. Девушка застает меня в момент погружения в свои фантазии. Состояние, когда я крайне уязвима благодаря расслаблению.—?Чем занимаешься? —?она опускается рядом со мной в позе йога. Вроде улыбчивая, но меня всё равно не покидает чувство дискомфорта. Взгляд у неё какой-то печальный. Или это я пытаюсь быть слишком чуткой? Хорошее качество для писателей. Творческие люди хорошо чувствуют мир. Но опять-таки по-разному.—?Ничем,?— хочу присесть, но девушка ложится рядом, вскинув взгляд в небо, а потому остаюсь без движения, лишь ощутив очередной прилив смущения: Шелли лежит близко, касаясь своим плечом моего.—?А ты? —?стоит спросить в ответ, ведь… так принято?—?Ни-чем,?— отвечает в моей манере, настолько тяжело вздохнув, что я не удерживаюсь от вопроса:—?Я слышала рев мотора. Они уехали?—?Да,?— отвечает коротко. —?В бар. Выступать.—?А почему ты не с ними?Шелли махнула ладонью. Наверное, задеваю причину ссоры. Теперь чувствую себя виноватой, ведь девушка больше не пытается улыбаться. Смотрит в сторону неба серьезным взором, пальцами мнет оторванную травинку.Думаю, мне не стоит затрагивать темы, касающиеся Николоса, но интерес преобладает над разумностью:—?Скажи, а Николас прям… —?мнусь от её прямого взгляда. —?Ему прям… Ну…—?Нравится ли ему музыка? —?удивительно, как Шелли понимает мои словесные скитания. Это супер-способность. Кажется, именно благодаря этому девушке удается строить с братом отношения. —?Определенно.—?Необычно,?— шепчу.—?Почему? Не могу представить Ники без этого увлечения,?— Шелли недолго улыбается, мысли о Николасе вызывают у неё светлые чувства, даже глаза засияли. —?В этом весь он.Никогда не подозревала. Николас очень замкнутый.Шелли вдруг приседает, взглянув на меня с необъяснимым ожиданием:—?Может… прогуляемся?—?Что? —?будучи неготовой к таким предложениям, я веду себя как дурочка.—?Пойдем, развеемся,?— девушка сцепляет пальцы рук и тянет ладони к небу.Приподнимаюсь на локтях, бросив взгляд в сторону улицы:—?Туда?Шелли смеется над моей глупостью:—?Нет, мы собираемся прогуляться по двору,?— сарказм. Встает, отряхнув колени от травы, и зачем-то уговаривает:—?Идем. Чего дома торчать?Я собиралась продолжить работать над книгой… Тратить время впустую?— не в моем стиле, но не помню, когда в последний раз мне доводилось с кем-то гулять. Наверное, только на площадке в детском саду. У меня не было ребят, с которыми можно было выйти. Поэтому со временем я прекратила об этом думать и нуждаться. К одиночеству привыкаешь. Уединение становится зоной комфорта.А тут?— из дома выходить?Девушка загадочно улыбается, её веки сужаются, а взгляд бегает из стороны в сторону. Она явно что-то задумала…Но с другой стороны, Шелли мне нравится. Поэтому…Коротким кивком даю положительный ответ, слегка улыбнувшись.Ведь сильно нервничаю.