Интерлюдия вторая - Волк (1/1)

Я верил каждому его слову. "Мы еще встретимся. Живи". Я не мог не верить ему. Разве только за текущей, бурлящей как бурный поток жизнью моей я почти не помнил наши встречи. Не помнил, ибо не ценил их тогда, жалкий себялюбец. Жар и холод, накрывший и меня в то время, когда умер отец. Болезнь, встрявшая в ровный строй моих замыслов как неловко упавшая ветка встряет в тонкий и сложный механизм, останавливая его работу, ломая и сокрушая. Homo proponit, sed Deus disponit (1)Я лежал в одиночестве в одном из покоев Сант-Анджело - и не мог найти в себе достаточно смирения, чтобы даже мысленно попросить о помощи. Я отгонял мысли и мечты о нем даже в бредовом забытьи, тратя на это оставшиеся силы. Я не собирался представать перед ним... таким.Видел ли он в наших встречах нечто из течения моей жизни так, как я видел нечто из течения его? Полагаю, что да. Я же увидел его однажды на коленях, лбом в землю, под дождем. Подле строения, которое было, должно быть, дворцом его страны. Он, который имел права на почести и почитание, провел ночь коленопреклоненным, умоляя о прощении вины, которой - я знал это, - на нем не было. Вины за то, что был силен, сильнее того, кого молил о пощаде. А после пришла знакомая уже белая сверкающая пелена и следом я увидел берег моря. Берег наших встреч. Он шел рядом со мною, едва касаясь меня плечом, и улыбался. Мы говорили о том, от чего было больно нам обоим, но говорили легко. "Истинные цари боятся за подданных, а тираны - подданных, сказал Плутарх", - говорю я в ответ на его брошенные вскользь слова о том, что и у драконов бывают дни, когда приходится выползать из воды в муравейник. Он не говорит о ночи на коленях и о горячке, в которой он провалялся после; он горд, как и я - но я об этом знаю. Так же как и он знает обо мне... все. Море смывает наши следы на теплом белом песке - и смывает все, не относящееся к этому берегу, к этому морю и к этим нам, юным и свободным, идущим вдвоем по белому берегу. В какой-то миг он толкает меня в сторону, я успеваю захватить его под руками и мы опрокидываемся в морской прибой, хохоча, как мальчишки. С ним рядом все меняется. Не от того, что я испытываю к нему какую-то особенную привязанность - это не называется так. Он изменил мое зрение, и люди после встречи с ним кажутся тенями. Просыпаясь, - нет, лучше сказать, возвращаясь, - я не сразу осознаю, где я и кто я. И только спустя какое-то время окружающий вещный мир снова становится более реальным, чем то, что приходит в этих белых видениях.И все ломается в один миг. В одну из встреч, после того, как мы лежали рядом на мелководье, насытившиеся солнцем и друг другом, он, продолжая лежать под тем самым солнцем, что и я, заговорил о том, что нам нужно прекратить встречи. "Это легко. Достаточно нам обоим отказаться - и ничто и никто не сможет больше заманить нас сюда", - сказал он - холодным и пустым голосом. В его тоне была окончательность, которая ощущалась стеною прозрачного прочнейшего камня. Я не стал спрашивать. Не стал убеждать. Я только улыбнулся, поднялся с песка и ушел. Не оборачиваясь.Он оказался прав - желания не попадать в белый свет оказалось достаточно. Более того, я совершенно позабыл об этих встречах-видениях.Все, все до последней песчинки возвращается ко мне лишь только после того, как я умираю для всего мира. Только после того, как, потеряв имя, прошлое, страну, встретившись с гостем из грядущего (2), я оказываюсь в совсем ином мире, переплыв огромный океан и упав с края земли. Которая, по утверждению моей спутницы в тех скитаниях, кругла как яблоко. Там я живу, там проникаю под покров и открываю для себя таинственный мир вечных разбегающихся, ветвящихся тропок, не связанный формами и названиями, пронизанный лишь силой и волей. И там я умираю, и земля содрогается, когда смерть уносит меня в свою сияющую белизну.Но где-то на этой круглой словно яблоко, греховное яблоко Евы, Земле, меня зовут. Зовет тот, с кем встречались мы на белом песке у моря. С кем не нужно солнца, и не оттого, что он сам как-то особенно светел. Он зовет - и адские дантовы спирали не в силах меня удержать.