Глава 17. Здесь живут чудовища (1/1)

Может быть, если бы на месте Чарльза был кто-то другой, он дал бы волю своему гневу. Выместил бы ярость на всём, что попадалось на пути, круша мебель и разбивая посуду, полосуя ножом обивку на стенах и стреляя в картины, изуродовал бы дом своего врага, спалил бы его дотла. Но Чарльз покинул это место так же тихо, как и пришёл сюда. Горе как будто оглушило его, оторвало от реальности, и ему казалось, что это не он, а кто-то другой быстро спускается по лестнице, легко движется среди мебели, тихо открывает дверь, подзывает лошадь и уезжает по узкой тропке среди цветущих полей. С ним такое уже случалось. Иногда боль была настолько сильна, что он не мог её выразить, а в первые минуты и часы – даже осознать. Эти минуты и часы выпадали у него из памяти, оставляя после себя лишь темноту. Так он не запомнил, как вернулся домой после бесплодных поисков матери среди снежной бури, и как убегал от отца, прежде чем очнулся в лесной чаще. Так спустя несколько лет он будет смотреть на деревянный крест и вырезанную на нём надпись ?Блаженны алчущие и жаждущие праведности?, чувствовать боль в руках, и не помнить, как он выкапывал могилу, как вырезал на кресте слова из Евангелия, залитого кровью отца Десмонда.Точно так же он не запомнил, как уезжал из Грандифлоры обратно на ферму Ларкин. Умная Таима сама бежала по знакомому пути, а он смотрел неподвижными глазами в ночной сумрак, и никто не мог услышать того горестного крика, который звучал у него внутри.?… она всё время спрашивала Хаггарда, что он сделал с её мужем и сыном…?Должно быть, в последние часы своей жизни мама была уверена в том, что вся её семья погибла. Была ли она в таком же отчаянии, как её сын, который искал её и не мог найти? Кричала ли от гнева, отбивалась ли из последних сил, пытаясь причинить своим мучителям хоть частицу собственной боли? Или наоборот, оцепенела от горя, как он сейчас? Не осознавала всех страданий, которые обрушились на неё, и словно наблюдала за всем со стороны? ?…Хаггард сказал мне, что она напала на них в одиночку, что больше там никого не было, а Доэрти подтвердил это…?Ему казалось, что он видит и слышит это наяву. Пляшущее пламя масляной лампы в жестоких глазах Хаггарда, его хрипловатый, но звучный голос, голос человека, который привык командовать. ?Никаких мужчину и мальчика мы не видели. Она напала на нас одна. Там больше никого не было?. Ему больно говорить из-за глубокой раны на лице, он едва шевелит губами, обрывается на полуслове, шипя от боли. И Доэрти тут же приходит на помощь. Кивает своей тяжёлой круглой головой, смотрит на капитана Лэя своими покорными, как у коровы, глазами. ?Так точно, сэр. Всё было именно так?. Без колебаний слушается своего командира, как тогда, возле дома, когда обхватил Чарльза за шею своей ручищей и приставил к его виску пистолет. Он был таким огромным, его затянутые в толстые перчатки руки были такими твёрдыми, а Чарльз был таким маленьким и перепуганным до полусмерти, и этот здоровенный подонок ударил его по голове, врезал рукояткой пистолета изо всех сил, рассекая кожу, а потом переступил через упавшего на снег мальчика и избил его отца, и всё это с тем же тупым застывшим взглядом. ?Она напала на нас первая, капитан. Сержант Хаггард говорит правду?.Хаггард. Насильник и убийца, разрушивший чужую жизнь из прихоти, ради забавы. Почему именно он отправился искать дезертира? Почему заглянул в их дом? Почему не ушёл, как только понял, что ошибся? Хотел скрыть, что ранил ребёнка? Глупо, никто из его начальства и внимания бы на это не обратил, даже если бы родители рискнули потребовать справедливости – а они бы не рискнули, и так жили в постоянном страхе. Хотел показать, кто здесь главный? Насладиться своей властью? И взбесился, когда женщина, которую он попытался похитить, осмелилась сопротивляться? ?Это случилось, - грубо сказал Чарльз сам себе. – Сейчас уже не важно, почему – это просто случилось. Ты не можешь ничего исправить, ты только можешь отомстить, так что возьми себя в руки и думай о том, как это сделать?.Он постарался сосредоточиться на мыслях о том, что ему делать дальше. Штат Монтана. Форт-Глетчер. ?Глетчер? означает ?ледник?. Должно быть, это место находится в горах. На горизонте возвышаются заснеженные скалы. Среди них широким языком протянулся ледник, и сейчас, летом, его не закрывает шапка снега, солнце ярко блестит на голубом льду… Должно быть, воздух там холодный и чистый, совсем не как здесь, совсем не эта неподвижная влажная муть, дышать которой так тяжело… или дело не в воздухе, а в скорби, это она не даёт его сердцу биться, его лёгким дышать? Чарльз помотал головой, закрыл глаза, силой заставил себя сосредоточиться. Монтана. Форт-Глетчер. Доэрти. Хаггард. Впереди показалась ферма. Все огни в доме были погашены, лишь в одном окне мерцал слабый свет свечи. Уловив движение и стук копыт на дороге, трое слуг, стороживших подъезд к дому, подняли ружья и тут же опустили их, узнав своего. Один из них бросился к дому, сообщить хозяйке. Не глядя по сторонам, Чарльз спешился и поднялся по ступенькам крыльца, на которое уже вышла Джоанна. Её лицо было бледным и напряжённым, тёмно-русые с проседью волосы выбились из пучка. Она окинула Чарльза встревоженным взглядом:- Вы ранены? Чарльз скосил глаза вниз и увидел, что на его джинсах и тускло-зелёном жилете темнеют пятна крови. Это была чужая кровь, обрызгавшая его, когда он вырвал томагавк из головы врага. Леди Ларкин, видимо, уже поняла свою ошибку, и, не дожидаясь ответа, сходу спросила:- Где Хэнмот и остальные?- Что? Они ещё не вернулись? - переспросил Чарльз, сам не узнав своего голоса – тот стал безжизненным и сухим, как шорох осенних листьев. Сквозь ледяной панцирь боли и безразличия пробились первые тонкие иголочки тревоги: да, Хэнмот обещал затянуть погоню, но не настолько же. Чарльз должен был вернуться на ферму позже его отряда: ехал-то он медленно. Вон, небо над верхушками леса уже посветлело, и звёзды одна за другой тают в бледном сиянии. Ларкин поняла, что он ничего не знает, и разнервничалась ещё сильнее: хоть она и слова не проронила, Чарльз заметил, что рука, которую она протягивает за украденными бумагами, дрожит. Не успела она распечатать конверт, как кто-то из слуг радостно закричал:- Леди, я вижу лошадей! - Открыть ворота! – хрипло приказала Ларкин. Из предрассветной мглы появился табун лошадей; усталые животные тяжёлой рысью вбежали в открытые ворота. Вслед за ними въехал на своём сером коне Хэнмот. И больше никого.- Мне так жаль, - тихо сказал он, глядя в помертвевшее лицо Ларкин. Когда он спешился и пошёл к крыльцу, то в свете фонарей было видно, как блестит свежая кровь на его одежде. Он шёл тяжело, скособочась и обхватив правой рукой левое плечо, под напряжённой ладонью расплылось большое кровавое пятно. Чарльз быстро шагнул к нему и помог подняться на крыльцо. - Мне так жаль, леди, - хрипло повторил индеец и на миг прижал руку ко рту, кашлянул, вытер с лица кровь. – Лошади заартачились, и нам пришлось задержаться. Ваши люди сражались храбрее, чем львы. Все подонки Лэя мертвы, я в этом уверен. Ларкин смогла лишь сокрушённо кивнуть. Слуги, столпившиеся у крыльца, замерли от потрясения, по маленькой толпе пробежал ропот. ?Наши ребята… как же так…? - уловил Чарльз чей-то сдавленный шёпот, одна из служанок зажала рот ладонью, сдерживая рыдания. Он сам оставался внешне спокойным, и то только потому, что не мог в это поверить. Неужели погибли все? Все те, которые ещё полдня назад лениво щурились на солнце из-под крыши, которые свистели на болоте и действовали ему на нервы болтовнёй о призраках – неужели они мертвы? Он почувствовал, как раненая рука Хэнмота сжимает его забинтованное запястье: индеец изо всех сил пытался не упасть.- Лэй? – хрипло спросил он, не глядя на Чарльза.- Мёртв, - так же тихо ответил молодой человек. - Ты узнал всё, что тебе нужно?- Да.- Хорошо, - Хэнмот прикрыл глаза, потом снова посмотрел на Ларкин. Та кивнула ему, в её глазах мерцали слёзы:- Ты сделал всё, что мог, Хэнмот. Я не дам тебе погибнуть, вот увидишь. Мы немедленно пошлём в город за врачом. А вы, друзья, - она повернулась к слугам, - собирайтесь. Мы похороним наших ребят как полагается, и я обещаю, что не забуду никого из них и то, что они сделали для меня!- Всё так, - спокойно сказал Хэнмот. – Не забудешь.Сразу после этого он выхватил здоровой рукой револьвер и выстрелил Джоанне Ларкин в голову.На секунду все вокруг онемели от потрясения, точно оглушённые выстрелом, и замерли неподвижно, глядя на то, как леди вздрагивает всем телом и медленно падает на крыльцо, точно кукла, как кровь ручьём льётся сквозь дыру в черепе и стекает по ступенькам. Все, кроме Хэнмота. Пнув сапогом в сторону, он распахнул дверь в дом, его сухие мозолистые пальцы крепко, точно крючья, впились в запястье Чарльза, прежде чем с неожиданной силой втолкнуть его в комнату. Чарльз всё ещё не отошёл от онемения, в котором пребывал после разговора с Лэем, а смерть Ларкин и вовсе повергла его в шок: он не сопротивлялся и вообще не понимал, что происходит, перед глазами всё ещё стояла отвратительная картина того, как висок женщины взрывается облаком крови и обломков костей. Оцепенев на месте, он смотрел на то, как Хэнмот ловко, совсем не так, как минуту назад, отскакивает за дверь, закрывает её и толкает стоящий рядом шкаф, чтобы забаррикадировать вход. Только сейчас Чарльз понял, что старый индеец совсем не был ранен, что он тоже был просто испачкан чужой кровью. За стенами дома звенели крики слуг, полные паники, горя и злости, кто-то завопил во всю глотку:- Запрягайте повозку! Скорее за врачом!Какой уж тут врач: Чарльз своими глазами видел, как в пробитом пулей черепе пульсирует разорванный мозг. Наконец почувствовав, что может двигаться, он бросился было на Хэнмота, но нимипу уже скрылся в другой комнате, захлопнув за собой дверь. Чарльз налетел на неё со всего маху, врезал кулаком по дереву, но без толку – судя по грохоту, Хэнмот и с другой стороны уронил что-то тяжёлое.- Какого чёрта?! – закричал Чарльз, и тут же упал на пол, откатываясь в угол – над его головой затрещали выстрелы. Оконное стекло разлетелось вдребезги.- Не стреляйте зря! – закричал кто-то из слуг. – Ты, быстро вези леди в город! А вы ломайте двери!- Ублюдки краснокожие! – рявкнул другой голос, и ступеньки крыльца затрещали. Чарльз замер в углу, глядя на то, как сотрясается от сильного удара загороженная шкафом дверь. Он всё ещё не понимал, что творится, понимал лишь одно: Хэнмот намеренно выставил всё так, будто они были соучастниками, будто вместе решили убить Ларкин. - Что ты наделал?! – снова закричал он, сжимая пальцы вокруг рукоятки обреза. Ему совсем, абсолютно не хотелось убивать слуг Ларкин, но он уже догадывался, что выбора у него особо нет. Из-за тонкой стенной перегородки раздался спокойный, холодный голос Хэнмота:- Я сделал это только ради лошадей. Они должны принадлежать моему народу, а не бледнолицым. Я много раз предлагал ей отдать их миром, обещал работать на неё, сколько смогу. Она не соглашалась. Заломила слишком высокую цену… и заплатила её сама. Чарльз вздрогнул, на сей раз от ярости. Так что, весь этот хаос – только из-за полутора дюжин аппалуз? Он вдарил рукояткой обреза по перегородке:- А что, просто купить их было нельзя?- Откуда у нас деньги? И потом, они уже наши. Они были украдены у нас, я лишь выполняю свой долг, - сказал Хэнмот, и у Чарльза похолодело в груди: он вспомнил обрывок разговора, подслушанный вчера. Слуги не успокаивались, толкали дверь, и Чарльз бросился к окну, но тут же пуля разнесла в щепки раму совсем рядом с его головой – этот выход тоже стерегли. - Не уйдёте!- Брайан, если кто высунется из окна – стреляй! Шимус, быстро к задней двери!- Во что ты меня втянул, Хэнмот? – прорычал Чарльз, остекленевшими глазами глядя на дверь. Бесполезно кричать и оправдываться: ему всё равно не поверят. Рано или поздно ему придётся начать стрелять в этих людей, которые ему ничего не сделали, и перед которыми он сам ни в чём не виноват.- Ты очень вовремя подвернулся, - с улыбкой в голосе отозвался Хэнмот. – Я давно пытался стравить этих двоих, но боялся за аппалуз. Благодаря тебе мне удалось сделать так, чтобы бой случился далеко от фермы.- Так это ты убил её людей?! – закричал Чарльз как можно громче. Судя по тому, что слуги всё так же ломились в дверь, его намёка никто не понял. Сквозь грохот и крики из-за перегородки донёсся смешок:- Мои враги сами друг друга переубивали. Я лишь постреливал по тем и другим. Мои сородичи уже предупреждены, они ждут меня в часе пути отсюда, и теперь за нами точно никто не погонится.- Ты лжец и убийца!- А ты дурак, - жёстко ответил Хэнмот. – Дурак, который суётся не в своё дело, как и весь твой народ разбойников и воров! Впрочем, ты смелый, этого у тебя не отнять… - дверь в соседнюю комнату внезапно со скрежетом приоткрылась, совсем чуть-чуть, только чтобы Хэнмот смог протолкнуть в щель коробку патронов для дробовика. Упав на пол, коробка глухо зазвенела.- Задержи их, - спокойно сказал Хэнмот, и за стеной послышались быстрые шаги.- Уэту! Талкиза! – в ярости закричал Чарльз единственные два слова, которые знал на языке нимипу. – Нет! Остановись!Он бросился на дверь, огромным усилием толкнул её и протиснулся в другую комнату, как раз вовремя – за его спиной двое слуг всё-таки ворвались в переднюю. В дальнем конце комнаты захлопнулась дверь за Хэнмотом – тот торопился покинуть дом через вход для прислуги. Покинуть дом и увести аппалуз к другим нимипу, которые ждут поблизости… Озарённый мрачной догадкой, Чарльз бросился следом, крича:- Слушай, ты! Последнего, кто осмелился сесть на мою лошадь без разрешения, размазало поездом по всей Оклахоме, так что если ты хоть пальцем её тронешь!..Закончить свою угрозу он не успел – вылетев на заднее крыльцо, споткнулся о распростёртое тело слуги по имени Шимус, которого отправили сторожить эту дверь. Седая борода слуги пропиталась кровью, вытекшей из перерезанного горла, рассветное небо отражалось в остекленевших глазах. Молоденькая служанка, плачущая на коленях возле трупа, метнулась в сторону, сквозь рыдания закричала:- Пожалуйста, не убивай меня!Чарльз беспомощно взглянул на неё, понимая, что не может ни помочь ей, ни оправдать себя. Он оглянулся и увидел, как в дальнем конце фермы из конюшни выбегают пятнистые аппалузы, как рядом с ними несётся на коне Хэнмот, щёлкая над головой кнутом, понукая их бежать быстрее. Чарльз сбежал с крыльца и чуть не попал под копыта Таимы, которая в панике металась вокруг дома в поисках своего человека.- Бежим отсюда, - выдохнул он, вскакивая в седло. Лошадь стремительно помчалась в сторону, перепрыгнула через изгородь и поскакала по той же дороге, по которой они вернулись меньше получаса назад. Вслед неслись угрозы и выстрелы, но Чарльз их почти не слышал. Его душила злость на Хэнмота. Его много раз обманывали и использовали, но индейцы – никогда. По правде говоря, большинство из них просто игнорировали его, за исключением таких же изгоев и одиночек, вроде Инолы. При воспоминании о девушке ему стало тоскливо – уж она-то никому не позволила бы так себя одурачить! И ему тоже пора повзрослеть и стать умнее, не доверять каждому, кто был добр к нему! А он ещё восхищался Хэнмотом, считал его мудрым и отважным! Ну и чёрт с ним. Люди Ларкин догонят его и пристрелят, туда и дорога.Вот только спустя пару минут Чарльз понял, что, скорее всего, догонят и пристрелят сегодня кое-кого другого. Слуги леди Ларкин, по-видимому, решили, что за двумя индейцами погонишься – ни одного не поймаешь, и выбрали погнаться именно за ним. Повернув в сторону гор, Чарльз увидел трёх всадников, которые во весь опор мчались наперерез ему по лесной дороге. Он круто развернул Таиму и крикнул через плечо:- Я ни в чём не виноват! Оставьте меня в покое, если хотите жить!- Ты с ним сговорился! – прокричал тот, что скакал впереди всех, крепкий краснолицый тип лет сорока. – Ты помог ему убить леди Ларкин и всех наших ребят! Да я своими руками тебя прикончу!- Нет! Я не знал об этом. Хэнмот и меня обманул, так же как вас!- Врёшь, гад! Пристрели его, Джозеф! – крикнул второй, а третий одёрнул его:- Нет уж, пускай сперва скажет, где Хэнмот! Говори, сука, куда он направился?Отвечать им было бесполезно, и Чарльз просто вцепился в поводья, подгоняя лошадь, не желая ничего, кроме как убраться подальше отсюда. Он лихорадочно соображал, куда бежать. Обратно в горы путь отрезан, да даже если он прорвётся с боем – его всё равно быстро отыщут. А ведь совсем рядом Грандифлора, где уже наверняка кишмя кишат законники… И тут же, стоило ему подумать об этом, как навстречу ему из-за поворота дороги выехали крупной рысью уже пятеро всадников. У того, кто ехал самым первым, на груди под утренним солнцем пламенела звезда шерифа.- Эй, приятель, постой-ка! – окликнул его шериф. – Мы просто зададим пару вопросов.Чарльз круто повернул лошадь в сторону фермы, с которой он едва ноги унёс. Делать нечего, придётся рискнуть, прорваться дальше на север, скакать во весь дух до самой реки… До самой реки…?По тем мосткам можно до самой реки доехать, если не побоишься?.На полном скаку он натянул поводья, заставляя лошадь повернуть направо, в сторону болота. Теперь за ним гнались уже восемь всадников, и судя по тому, что орали и грозились все одинаково, Джозеф и его товарищи быстро нашли с законниками общий язык. Надеяться на то, что шериф прямо сейчас начнёт выяснять, кто именно устроил набег на Грандифлору, было слишком наивно. Может, будь на его месте Хэнмот, он бы попытался стравить врагов между собой, раз уж он такой профи, но Чарльзу было не до того. Он уже много раз попадал под раздачу, и знал: сперва они будут стрелять, а потом уже разбираться.Вот и берег топи. Скорее бы найти нужный поворот! При свете дня всё смотрелось совсем по-другому. Чарльз приподнялся на стременах, вглядываясь в золотистую утреннюю дымку над болотом, и вскоре заметил полоску гати, тянувшуюся среди сплошного моря грязи и островков ядовито-зелёной травы. Прежде чем повернуть на мостки, Таима тревожно фыркнула, точно спрашивая: ?ты уверен?? Чарльз погладил её по шее, уговаривая бежать быстрее, думая про себя, что ни в чём он не уверен. Кроме того, что если они не поторопятся, то оба погибнут.Гать была прямой, как стрела, лишь первые несколько десятков ярдов, потом начала загибаться, огибая мутно блестящие ?окна? болотной воды, поворачивая к грязным островкам. Так что Таиме пришлось замедлиться и перейти с галопа на крупную рысь, но и преследователи тоже были вынуждены сдерживать лошадей. К счастью, гать была довольно узкой: по ней могла проехать всего одна телега или два тесно прижавшихся друг к другу всадника, так что отряд врагов растянулся в довольно длинную шеренгу. Сейчас они были очень уязвимы, Чарльз мог бы перебить их поодиночке при желании – которого у него, впрочем, не было. Он всё ещё надеялся на резвость своей лошади, на то, что сможет просто оторваться от погони. И выбраться отсюда. Густой, неподвижный воздух, мутная вода, из-под которой тускло блестела чешуя аллигаторов, злобные крики в дымке где-то за спиной – от всего этого хотелось оказаться как можно дальше.Наконец Чарльз почувствовал, что воздух становится не таким затхлым. Сквозь дымку испарений пробился запах близкой реки – тяжёлый запах мокрого песка и цветущей воды, но по сравнению со смрадом болота он показался невероятно свежим и бодрящим. Таима тоже почувствовала его, вскинула голову и сама, без понуканий, ускорила шаг. Но тут же резко остановилась и испуганно захрипела – у её копыт тяжело захлюпала грязная вода.Последний участок гати провалился в трясину. Застыв на месте, до боли сжав зубы, Чарльз смотрел на полосу грязи, отделявшую его от берега. Всего девять или десять ярдов, за ними – грязная, но очевидно твёрдая земля, густо заросшая кустами и деревьями. Девять ярдов до спасения! Он обернулся назад, туда, где в болотной мути уже проступали силуэты всадников. Потом посмотрел вперёд, на сплошное море ядовито блестящей ряски, по которому протянулась полоса мутной пузырящейся воды. Может быть, доски ушли под воду совсем недавно. Может быть, там не так уж глубоко…Он соскочил с лошади, и доски тут же заскрипели и заходили ходуном под ногами. Схватив Таиму за поводья, Чарльз сделал первый аккуратный шаг. Ноги погрузились в мутную воду, но под водой ощущались скользкие твёрдые доски. Таима жалобно фыркнула, но послушно пошла за ним, осторожно ступая по разъезжающимся под копытами доскам. Чарльз делал маленькие шаги, не отрывая взгляд от берега, такого близкого и такого далёкого. Полоса грязной воды обрывалась у самой кромки земли, можно было увидеть две последние доски гати, покосившиеся и затянутые водорослями, и совсем рядом – кривое, но на вид крепкое дерево. Нужно просто добраться до этого дерева, и всё. Ничего сложного. Главное – не торопиться. Аккуратно. Маленькими шагами.Доски уходили всё ниже, вода уже тяжело хлюпала у самых колен, и ступать становилось всё тяжелее из-за густого ила. Чарльз на секунду опустил глаза, увидел, как в грязи, виляя скользким хвостом, в панике уплывает здоровенная пиявка, и его замутило от отвращения. Он снова поднял голову, глядя на дерево. Теперь семь ярдов. Таима опять жалобно фыркнула у него над ухом, и он погладил её по шее:- Спокойно, девочка, спо…Доски резко провалились у него под ногами. Он мгновенно погрузился в воду почти до пояса. Чувство было такое, будто он увяз в снегу. Тёплом, скользком снегу, источающий запах гнили… Спокойно, только не паниковать! Доски никуда не делись, просто теперь они чуть глубже… Таима за его спиной увязла уже по грудь, и начинала откровенно бояться, качать головой. Очень медленно, с трудом преодолевая тяжелое сопротивление ила, Чарльз упрямо продвигался вперёд, как вдруг его оглушили громкие голоса и топот копыт, и сердце рухнуло: их догнали.- А ну, стоять! – закричал шериф. - Стой или буду стрелять! – заорал Джозеф. Не оборачиваясь, Чарльз сделал ещё один шаг. Кровь шумела у него в голове, он весь дрожал от напряжения, и слишком поздно заметил, что двигаться теперь намного сложнее, чем раньше, что грязь уже доползла ему до груди… В воздухе затрещали выстрелы, и несколько пуль влажно шлёпнулись в грязь. Таима испуганно вскрикнула, взбрыкнула, и от этого движения ушла ещё глубже в ил. - Я не желал ей зла, Джозеф! – крикнул Чарльз, пытаясь перекричать отчаянный вопль тонущей лошади. – Я не был заодно с Хэнмотом! - Чтоб ты сдох, ублюдок! – проревел Джозеф, а потом внезапно безумно, злорадно расхохотался:- Стойте, ребята! Не стреляйте! Ему никуда не деться!До дерева осталось уже только три ярда, и Чарльз повернулся к нему спиной, обеими руками схватил уздечку Таимы. Лошадь барахталась в грязи, увязая в ней всё сильнее. Когда он потянул её за уздечку, она беспомощно вытянула шею, с трудом сделала ещё один маленький шаг и снова закричала от страха и бессилия. Совсем как Канги… нет, только не это, он не может потерять ещё одну лошадь из-за собственной глупости!Сквозь шум в ушах и крики Таимы Чарльз едва услышал, как шериф, его помощники и друзья Джозефа тоже рассмеялись. Они тоже поняли, что погоня закончилась намного лучше, чем они хотели. Преступник сам загнал себя в ловушку, которая намного страшнее и мучительнее и пули, и виселицы. Шериф махнул рукой, приказывая разворачиваться, и уехал вместе с помощниками. Трое слуг Ларкин задержались ещё на пару секунд, только для того, чтобы крикнуть:- Сдохни, подонок! Сдохни в том же дерьме, из которого вылез!Чарльз толком и не услышал этих слов – так сильно у него шумело в ушах. Изо всех сил сжимая уздечку, он пятился назад, барахтался в грязи, борясь за каждый дюйм.- Таима, не сдавайся, - прохрипел он, делая ещё один шаг назад, и лошадь жалобно, отчаянно застонала ему в ответ. Она задирала голову, втягивала воздух изо всех сил, поднимая верхнюю губу, и он видел, как крепко сжаты её зубы. Глаза практически вылезли из орбит, стали видны налившиеся кровью белки. Задыхаясь от усталости, Чарльз сделал ещё один шаг, грязь мерзко хлюпала вокруг него, он чувствовал, как какая-то многоногая тварь забирается ему под рубашку и ползёт по коже. Ещё один шаг. Ещё один.- Ты же сильнее меня. Видишь, я двигаюсь, и ты тоже двигайся, Таима, пожалуйста! - уговаривал он лошадь. Голос был хриплый, дикий, он сам его не узнавал, и бедная лошадь отвечала ему такими же хриплыми и дикими стонами. Где-то вдалеке трещал чужой издевательский смех, но Чарльз не видел, как последние преследователи разворачиваются и уезжают. Вообще ничего не видел, кроме обезумевших, полных ужаса глаз своей лошади. Он обернулся назад, заляпанные грязью волосы тяжело хлопнули его по лицу. Берег был уже совсем рядом, всего в двух шагах… но сможет ли он сделать эти два шага? Грязь облепила его со всех сторон, не давая пошевельнуться, и он уже чувствовал, как погружается в ил, видел, как вода медленно поднимается выше…Вот так же страшно, наверное, было людям во время всемирного потопа, когда огромный водяной змей Унктехи разбил хвостом прибрежные скалы, и моря вышли из берегов, превратив цветущие долины в сплошной грязный поток. Пятнистый Орёл тогда спустился с небес и спас тонущую девушку, унёс её в безопасные горы, и она полюбила его всем сердцем. Их дети стали предками народа Лакота. Вот почему его народ вплетает орлиные перья в волосы. Мама так любила эти перья. Она делала из них прекрасные вещи, плела ловцы снов, и её сыну никогда не снились кошмары. А после её гибели вся жизнь превратилась в кошмар…Монтана. Форт-Глетчер. Доэрти. Хаггард.Чарльз не знал, что именно помогло ему выжить – воспоминание о матери или ненависть к её убийцам, злость на Хэнмота или собственная оскорблённая гордость – но, собрав все силы, он сделал один крохотный шаг назад, и нога опустилась на утонувший в грязи корень дерева. Сжав поводья в правой руке, левой Чарльз потянулся назад, к дереву. Грязные пальцы беспомощно скользнули по коре, содрав лоскуток мха. Поводья натянулись в его руке – Таима снова начала тонуть, её панический вопль резанул Чарльза по самому сердцу. Он опять сжал поводья обеими руками, шагнул назад, опираясь на корни – и с мерзким чавканьем поднялся над грязью. Теперь он был затянут уже не по грудь, а по пояс. На этот раз, потянувшись к дереву, он смог обхватить ствол левой рукой. Вжав ладонь в кору, используя собственное плечо, как рычаг, он начал вытягивать Таиму из грязи одной рукой.Кровь стучала у него в висках. Мышцы и вены на руках болели от напряжения, казалось, что мерзкие болотные насекомые заползли ему уже не под одежду, а под кожу, и прямо сейчас грызут его изнутри. Чарльз чувствовал, что начинает дрожать, что правая рука слабеет, что мышцы неконтролируемо дёргаются, и совсем скоро окончательно перестанут ему повиноваться. Капля крови вытекла из носа, скользнула по губе, он ощутил её железный вкус. И тут сквозь стук в ушах и далёкий смех он услышал такое, от чего дрожь усилилась в сто раз.Низкий, угрожающий, голодный рёв.Чарльз поднял глаза, уже зная, что увидит. В десятке шагов от него болотные тростники вздрогнули, из зарослей высунулась тупая хищная морда. Аллигатор медленно вылез из зарослей, пополз вперёд. Он никуда не торопился. Он знал, что добыча не уйдёт.Да уж, не вовремя зрители покинули представление: смотреть на то, как человек медленно тонет в болоте, конечно, интересно, но далеко не так волнующе, как наблюдать, как того же человека заживо жрёт аллигатор. Чарльз крепче обхватил дерево слабеющей рукой, упёрся в него коленями, согнул правую руку, натягивая поводья, и они подались, но медленно, слишком медленно. Где-то рядом с ним булькала грязь – Таима боролась, продвигалась вперёд, месила болотную жижу копытами. Аллигатор приближался, шлёпая по грязи короткими лапами. Чарльз смотрел в его зелёные глаза. Они не выражали ничего.Внезапно волна грязи накатила на него со спины, так что он даже покачнулся, прежде чем силы оставили его, и поводья выскользнули из кулака. Разбрасывая повсюду грязь, Таима выкарабкалась на берег. Она снова заржала, и Чарльз не сразу понял, что её ржание перестало быть испуганным и жалобным. Теперь это был хриплый крик боевой лошади, которая очень устала и чертовски зла. Аллигатор подался в сторону, разинул пасть. Таима вскинулась на дыбы, потом резко опустила передние ноги прямо на голову чудовища. Её копыта пробили щитки на его голове, брызнула кровь. Этого было мало, чтобы убить аллигатора, но тот всё равно взревел от боли, попытался хлестнуть лошадь толстым колючим хвостом. Лошадь резво отскочила в сторону, грязь мерзко хлюпнула под её копытами, но не провалилась – здесь под слоем грязи была почва. Таима снова бросилась на аллигатора, грязный хвост хлестал её по бокам, из-за оскаленных зубов вырывался бешеный визг. Аллигатор ревел ей в ответ, пару раз его пасть щёлкнула совсем рядом с её ногами, но лошадь как будто совершенно лишилась страха, и кружила вокруг него, лягая копытами всюду, куда могла дотянуться.Цепляясь за дерево, Чарльз выполз на твёрдое место. Сил подняться на ноги не было, и он приподнялся на локте левой руки, правой вытягивая из кобуры обрез. Один точный выстрел дробью в глаз или пасть – и тварь умрёт, бронированная шкура её не защитит. Он вытянул дрожащее оружие вперёд, и спусковой крючок лениво подался под его пальцем, продавливаясь сквозь ком грязи. Вместо выстрела Чарльз услышал скверный глухой щелчок. Оружие заклинило.Но аллигатору уже было не до добычи. По его разбитой голове текла кровь, левая передняя лапа беспомощно обмякла, раздавленная тяжёлым копытом мустанга. Рявкнув напоследок, чудовище поползло в заросли, оставляя за собой кровавый след. Таима проводила его хриплой лошадиной руганью, потом склонилась над Чарльзом и схватила его зубами за рубашку, и Чарльз заставил себя пошевелиться и приподняться, пока она напрочь не оторвала ему рукав. Шатаясь, он поднялся на ноги, схватился за уздечку и поплёлся в заросли кустов, толком не понимая, то ли он ведёт лошадь, то ли она его. Продравшись сквозь кусты, которые путались под ногами и хватались за одежду, волосы и гриву, они оба остановились, чтобы немного перевести дух. Сорвав пучок травы, Чарльз, как мог, обтёр лошадь. Сильно не помогло, но ему хотя бы удалось стереть большую часть ила и водорослей с живота и ног Таимы, теперь грязь не засохнет комками, и лошадь в случае чего сможет быстро двигаться. Он и сам был ужас какой грязный, джинсы отяжелели и облепили ноги, грязь уже подсыхала и мерзко стягивала кожу. Солнце уже поднялось совсем высоко. В душном воздухе звенели комары. Пить хотелось невыносимо. Держась друг за дружку, человек и лошадь продвигались дальше, в сторону Миссисипи, надеясь, что в самой великой реке Америки найдётся достаточно воды.