Глава 13. Одинокий Волк (1/1)

- Куда мы идём? – спросил Чарльз у близнецов, когда тёмная улица стала шире, а дома – выше: верный признак, что цветной квартал позади. Не оборачиваясь, Фрэнк буркнул:- На работу.- Так ведь рабочий день уже закончился.- А рабочая ночь только начинается, - рассмеялся Фред. - Оставь свои шуточки, - одёрнул его Фрэнк, но брат не остался в долгу:- Я хотя бы пытаюсь быть вежливым с нашим краснокожим другом!- Не называй меня так.- Оу, прости, Одинокий Волк!- Чего? – не выдержал Чарльз. – Что за глупости?- Почему сразу глупости-то? – пожал плечами Фред. – Мне казалось, вы, индейцы, любите как раз такие имена, нет?- Волки стаями живут! Если волк одинокий, значит, с ним что-то не в порядке!- О, ты хочешь сказать, с тобой всё в порядке, да? – фыркнул парень. – Именно поэтому ты лезешь в чужие дела вместо того, чтобы сидеть себе в пещере и покуривать трубку мира?- Фред! – прорычал Фрэнк, и брат тут же огрызнулся в ответ:- Я не хочу, чтобы всякие чужаки думали, что мы не можем сами справиться со своими проблемами! Я бы и сам всё уладил, я уже дрался с клановцами!- Это не ты дрался с клановцами, это они тебя отметелили так, что ты целых две недели провалялся в кровати! – Фрэнк отвесил братцу подзатыльник и покосился на Чарльза со странной смесью вины и раздражения в глазах. Интересно, все братья так препираются между собой?- Мы должны сами сражаться. Сами брать в руки оружие, - уже тише, но ничуть не менее зло продолжал Фред, потирая затылок. – Как тот парнишка из соседнего округа в прошлом году, как же его… Вспомнил, Сандерс!- Саммерс, - поправил его Фрэнк.- Я помню. Трое подонков насмерть избили его отца ни за что, и этот Симмонс…- Саммерс!- Я помню! В общем, парень украл пушку и в ту же ночь пристрелил всех троих! А потом сбежал, только его и видели! Его повсюду искали, и шериф, и охотники за головами, и нигде не могли найти. Сделал дело и ушёл, вот так и надо!Чарльз, ещё не подозревавший, что через пару лет ему придётся своими руками выкопать могилу смелому парнишке по фамилии Саммерс, слушал перепалку братьев вполуха. Он старался запомнить все повороты и переулки, хотя это было сложно – ему все дома и улицы казались похожими. В лесу и то проще ориентироваться: там хоть можно посмотреть на небо. А тут и неба не видно – даже ночью город был накрыт плотным облаком пыли. Миновав несколько тёмных улиц, трое остановились в подворотне, глядя на кирпичное здание на другой стороне улицы. Окна были крепко заколочены, но сквозь щели в досках пробивался слабый свет. Толпа людей темнела у стен, силясь пробиться внутрь, от этой толпы исходил глухой ропот, наполненный азартом и какой-то особой злобной радостью, от которой у Чарльза затрепетало сердце: он начинал понимать, что происходит. Ему уже случалось слышать этот ропот, много раз. - Заброшенный завод, - тихо объяснил Фрэнк. – Власти города хотят приспособить его для нужд шахты, да никак не соберутся. Вот что: нельзя, чтобы тебя видели с нами. Мы сейчас зайдём, а ты выжди немного, а потом и сам заходи вон через ту дверь, видишь?- Ту, на которой написано: ?Опасно??- Ага, - ухмыльнулся Фред, - и если хочешь знать, это чистая правда.- Тихо! – шикнул на брата Фрэнк. – Когда все начнут расходиться, направляйся вон туда, до конца улицы, и у перекрёстка жди нас. Сейчас в квартал возвращаться нельзя. Всё, нам пора.Братья тихо перебежали улицу и скрылись за углом здания, очевидно, там находился отдельный вход. Чарльз ещё немного постоял в подворотне, наблюдая за толпой, сделал шестьдесят медленных вдохов и выдохов, успокаивая волнение, и потом направился к двери с надписью ?Опасно?, которая как раз открылась, пропустив внутрь ещё несколько человек из поредевшей толпы. Чарльз вместе с ними проскользнул внутрь, оказавшись в огромном цехе. Все станки были отсюда вынесены, внутренние перегородки сломаны, только вдоль стен тянулась деревянная галерка, на которой стояли чернокожие шахтёры. Белые же толпились внизу, плотно обступив обнесённый деревянный перегородкой ринг, на котором дрались двое мужчин. Толпа была такой густой, что толком ничего нельзя было разглядеть, да и услышать тоже – топот ног по деревянному помосту и удары кулаков тонули в рёве и ругани разгорячённой толпы. Чарльз увидел лестницу, ведущую на галёрку для цветных зрителей, но не успел сделать и пары шагов, как откуда-то справа высунулся волосатый кулак, ухвативший его за рубашку.- А ну вали отсюда! – прорычал высокий усатый тип. – Краснокожим вход воспрещён!- По законам этого штата я чёрный, так что отстань, - Чарльз отпихнул его от себя вполсилы, но усатый при этом так чувствительно приложился спиной о стену, что желание спорить у него сразу прошло – да и у других, очевидно, тоже. Больше никто не попытался выгнать Чарльза отсюда, да им и не до того было: со стороны ринга донёсся стук упавшего тела, и толпа тут же разразилась хохотом, стонами и бранью. Проталкиваясь к лестнице, Чарльз столкнулся с близнецами Смит – те волокли прочь проигравшего боксёра, подхватив его за руки и ноги. Мужчина был без сознания, грудь и плечи все в синяках, и густая тёмная кровь сочилась сквозь рыжеватую бороду. Поднявшись на галёрку, Чарльз пробился к краю, чтобы лучше видеть ринг. Здесь, наверху, было не так пыльно, как внизу, зато глаза резало чадом от дешёвых керосиновых ламп, подвешенных к столбам. Победитель предыдущего боя (оба глаза у него заплыли багровыми синяками, но на лице сияла довольная ухмылка) забрал у букмекера свой выигрыш и, прихрамывая, покинул ринг. В следующую минуту деревянная дверца снова стукнула, пропуская на ринг нового бойца и толпа взревела ещё громче, чем раньше при виде нового бойца.- Фабрис! Фабрис!!! – надрывались одни.- Белая рвань! Лягушатник! – рычали другие.Чарльз осторожно наклонился вперёд, не отрывая взгляда от Фабриса Леру. Он был высоким, и этим сразу напомнил Чарльзу Флако Эрнандеса. Как и у Флако, у Фабриса были усы, но не длинные и густые, как у мексиканца, а тоненькие, точно нарисованные тушью. Фабрис медленно прохаживался туда-сюда, а когда ему нужно было повернуть в сторону, то слегка крутился на одной ноге, выставляя вперёд вторую. Казалось, он пританцовывает от скуки. На его губах играла улыбка. В ответ на крики и свист из толпы он улыбался шире и махал руками, не забывая напрягать мышцы.Позер.Леру был крупным и массивным и, сразу видно, очень сильным. Чарльз тоже был большим, но у него всё же плечи были шире, чем всё остальное, а у Фабриса и поясница, и бёдра были широкими, и весь он был квадратный и тяжёлый, как сундук. Когда рефери назвал имя Фабриса, тот вскинул руки и самодовольно улыбнулся толпе, и на несколько мгновений свет ярко высветил его лицо. Белая кожа немного обвисла на щеках, под глазами и на носу виднелась красная сеточка сосудов. Чарльз хорошо знал, что она означает.Пьяница.Против Фабриса вышел молодой белый парень, с чистой светлой кожей, без въевшейся пыли – сразу видно, только начинающий шахтёр. А может, и вовсе ковбой или просто проезжий искатель приключений. Едва прозвучал удар маленького корабельного колокола под потолком, как парень закричал и бросился на Фабриса, достал его двумя быстрыми короткими ударами, потом ловко отскочил в сторону, уворачиваясь от хука справа. Медленный.Всё так же лениво улыбаясь, Фабрис пожал плечами, будто извиняясь перед зрителями, и его фанаты тут же разразились одобряющими воплями. Парень продолжал наступать, при каждом ударе с его перекошенных губ срывался крик. Фабрис блокировал пару ударов, ещё пару пропустил, и когда противник, окончательно раззадорясь, вновь бросился на него, Фабрис внезапно увернулся и сбил парня с ног мощным ударом с разворота.Тяжёлый.Парень быстро перекатился и вскочил, но стойка у него уже была не такой уверенной, как раньше, он тяжело встряхнул головой, заморгал бледными ресницами. Не давая ему толком прийти в себя, Фабрис обрушил на него несколько ударов, медленных, размашистых и таких тяжёлых, что при каждом столкновении кулака с плотью противника мотало из стороны в сторону. Растеряв весь свой задор, парень ушёл в глухую оборону, вжал голову в плечи, неловко блокировал удары, мало-помалу теряя силы, и наконец, пропустив один особенно тяжёлый хук, снова упал и распластался на спине. Его грудь тяжело вздымалась в такт рваному дыханию; Чарльзу казалось, что он слышит, как судорожно и отчаянно хрипит избитый человек, как его сердце в панике начинает биться всё быстрее, пытаясь вбросить в кровь ещё немного воздуха, ещё немного сил, чтобы он мог отбиться или убежать. Фабрис медленно обошёл его по короткой дуге, остановился, вскинув правую руку изящным движением, как цирковой артист, и толпа взорвалась аплодисментами и криками:- Прикончи его! Прикончи его!Фабрис повёл блестящими от пота плечами, покачал головой и улыбнулся – мол, ну как откажешь такой замечательной публике? Потом всё так же изящно, словно танцуя, повернулся к поверженному противнику. Тот с трудом повернул голову. Разбитые губы шевелились, то ли хватая воздух, то ли умоляя о пощаде. Чарльз не слышал ни дыхания, ни слов. Но отчётливо услышал хруст, когда Фабрис резко поднял ногу и опустил сапог на шею противника, ломая кадык и раздавливая гортань. По телу человека пробежала дрожь, изо рта хлынула густая тёмная кровь. Всё ещё продолжая давить, Фабрис повернул стопу, окончательно разворачивая горло и так уже практически мёртвого человека, и тот в последней судороге откинул голову назад, кровь струёй брызнула изо рта на лицо и на грязные опилки вокруг. Только после этого Фабрис отступил на шаг, опять вскинул руки и поклонился ревущей толпе.- Фаб-рис, Фаб-рис, Фаб-рис!!! – скандировали вокруг. Чарльз продолжал смотреть на то, как Леру, уже прекратив строить из себя артиста, подошёл к букмекеру за выигрышем, как близнецы Смит выбегают на ринг, хватают труп за ноги и за руки и утаскивают прочь. Вязкая кровь тяжело капала на опилки, и при виде её Чарльз ощущал, как его собственное горло пронзает мучительная боль, как лёгкие трепещут от недостатка воздуха, как рот наполняется железным вкусом крови.Фред и Фрэнк снова выбежали на ринг, посыпали лужу крови песком. Фабрис забрал деньги, ещё раз поднял голову, осматривая беснующуюся толпу, и на одну долгую секунду Чарльз встретился с ним взглядом. Глаза клановца показались ему маслянистыми, в них плескалось ленивое самодовольство, и в самой глубине – жестокая хищная радость. Фабрис был счастлив. Похоже, ему было всё равно, кого убивать – он получал радость от самого процесса.Этот бой был последним на сегодня. Кое-где ещё спорили о ставках, ругались, взахлёб обсуждали зрелище, но толпа уже начинала понемногу покидать заброшенный завод. Бои без правил незаконны, и хоть здесь, как уже выяснилось на примере семьи Клэй, полиция работает спустя рукава, все понимали, что копы могут нагрянуть в любой момент. Спускаясь по лестнице и высматривая среди толпы организатора, Чарльз чувствовал, что его охватывает дрожь. Он уже участвовал в подобном, и не раз; к чему скрывать – он ведёт бесчестную жизнь, и драться за деньги не самое худшее, что ему приходилось делать, чтобы выжить. Но он никогда не убивал соперника на ринге. А сейчас он собирается сделать именно это.… - Ты сошёл с ума, - сказали близнецы хором, впервые за всё время знакомства проявив трогательную солидарность. И то если Фрэнк сказал это возмущённо, то Фред – с оттенком восхищения. Чарльз покачал головой:- Это бои без правил. На них может всякое случиться. Никто не подумает, что это месть. Это идеальная возможность, и единственная.- Посмотрим, как ты запоёшь, когда мы с братом будем тебя с ринга по кусочкам выносить, - без улыбки сказал Фрэнк, и теперь уже настала очередь Фреда возмущаться грубостью брата. Следуя за братьями, Чарльз вернулся обратно в спящий цветной квартал. Ему ещё нужно было позаботиться о Таиме и выспаться перед завтрашним боем. И постараться не вспоминать о том, как он впервые победил в драке человека, который был сильнее его.***- Слыхали, что недавно устроил Большой Нед? Мы были в посёлке, заглянули в салун, так какому-то типу не понравилось, что чёрный пьёт за одним столом с белыми. Попытался схватить Неда за плечо…- Ох, зря он это!- Это уж точно! Нед ему башку голыми руками проломил. А потом сел обратно за стол и допил свой виски, не смыв кровь с рук… Я вам клянусь, видел своими глазами: полный салун народу, а тишина стояла, как в церкви! Там была дюжина вооружённых людей, но никто и слова не проронил, и ничего не сделал!- И немудрено. У Неда совсем безумный вид, как он выпьет. Сразу видно, что убить человека ему – раз плюнуть.- Потом, конечно, местные подняли шум, побежали к шерифу, ну а кое-кто начал орать, мол, линчевать ниггера на месте! Джеку Филлипсу пришлось заплатить штраф, а то бы нас оттуда не выпустили.- Ох, натерпимся мы с ним…- Да уж. Теперь он должен Джеку, да Джек и сам не рад – попробуй-ка у такого долг спросить! - А я слышал, что он больше горазд о своего сына кулаки чесать.- Что правда, то правда. Как ни встречу мальчишку, он вечно в синяках. Ну, да на этих полукровках всё, как на собаках, заживает…Голоса всё удалялись и наконец совсем затихли. Рабочие прошли мимо, не заметив Чарльза, который затаился в тени. Было уже очень поздно, фонари по-прежнему освещали недостроенную железную дорогу, но рабочие уже расходились по своим баракам и палаткам. Подросток смотрел вслед уходящим, и его сердце сжималось. Отец убил человека. Не в первый раз. Сколько раз за последние три года они срывались с места, не успев толком нигде закрепиться, и спасались от законников, или бандитов, или с кем там ещё отец чего-то не поделил? А что, если отец попадёт в тюрьму или на виселицу? Или его самого прикончат в пьяной драке?Нед жил в одной хижине с ещё двумя рабочими, которых сегодня не оказалось дома. Чарльз тихо пробрался в комнату, огляделся по сторонам. Тесное помещение с низким потолком и маленьким тусклым окном, по стенам двухъярусные койки – на одних спят они с отцом, на других те двое рабочих. Отец сидел за столом, и по его виду Чарльз сразу понял, что тот уже пьян, но ещё не вусмерть. Значит, ему охота подраться. Надо быть осторожнее.- Где тебя носило? – хрипло спросил Нед. Его мутные, налившиеся кровью глаза неподвижно смотрели на то, как Чарльз подходит к столу и кладёт на него деньги:- Тут четыре доллара, папа.Нед резко схватил его за руку, и Чарльз замолчал, чувствуя, как сердце колотится в груди быстро-быстро, как у загнанной в угол мыши. Отец молчал, стискивая его руку, покачивая головой, тупо глядя в никуда, и его бессмысленный взгляд постепенно наливался злобой.- Я спросил… где тебя… носило? – он поднял глаза и с ненавистью посмотрел в лицо мальчика. – Мистер Деверо сказал, что ты не появился на работе сегодня. И ни разу за всю неделю.Чарльз подавил раздражённый вздох. Раздражение было таким сильным, что пересилило страх и практически заглушило боль в руке, которую отец сжимал изо всей силы. Мистер Деверо, по прозвищу Том Заика, следил за порядком в лагере, и нанимал детей работников на всякую мелкую работу – убираться, стирать или бегать с поручениями. Платил он мало, зато щедро раздавал затрещины. К битью Чарльз привык, но к мистеру Деверо всё равно уже давно не приходил – вместо этого каждое утро убегал подальше в лес по собственным делам.- Пап, я уже тебе говорил. Том Заика платит белым мальчишкам по доллару в неделю, чёрным – по пятьдесят центов. А мне сказал, что заплатит тридцать центов. Я сегодня проверил ловушки, и продал кроликов в посёлке за четыре доллара. Охотой я заработаю больше, чем если буду мальчиком на побегушках.- Заткнись! – рявкнул Нед, и Чарльз инстинктивно отшатнулся, вырвал руку из хватки отца, отступил назад. Нед тяжело поднялся на ноги, оттесняя сына в угол.- Я договорился с мистером Деверо, что ты будешь работать у него, - хрипло сказал он. – Что тут непонятного?- Папа…- Я тебе покажу, как мне перечить! – взревел Нед и сгрёб воротник рубашки мальчика в кулак, встряхнул его, прежде чем отшвырнуть в сторону. Чарльз врезался лицом в угол стола, слепящая боль пронзила его щёку, он рухнул на пол и, весь дрожа, пополз прочь в инстинктивной попытке защититься. Ожерелье высунулось из-под воротника рубашки, бусины застучали по полу, когда он отползал глубже под койку. Три года назад, когда отец начал его избивать, Чарльз пытался его остановить – повторял, что он не виноват, умолял остановиться, и просто кричал от боли и страха, пока сил кричать уже не оставалось, и он просто молча лежал, глотая слёзы. Стоило ему затихнуть, и отец останавливался. В какой-то момент Чарльз решил: ему просто надо вести себя тихо. И когда Нед в очередной раз напился, схватил сына за плечо и толкнул на стену, Чарльз сжал зубы и не вскрикнул, но отец только взбесился сильнее. В тот раз он бил его так зверски, что вскоре Чарльз начал кричать во всё горло, и только тогда отец наконец отстал от него. Чарльз был в отчаянии. Он не понимал, как ему себя вести, что делать, чтобы отец его не бил. Шло время, один тоскливый месяц цеплялся за следующий, как звенья в бесконечной ржавой цепи, и отец всё больше терял разум. Временами он мог по несколько дней не разговаривать с Чарльзом, не замечать его, а потом набрасывался на него по самому пустячному поводу, а то и вовсе без повода. Со временем Чарльз просто сдался, свыкся с мыслью, что он ничего не может с этим поделать. Вспышки отцовского гнева – как зимняя буря; нужно просто подождать, перетерпеть, и всё закончится… Вот и сегодня будет так же. Прячась под койкой, он пополз к выходу. Ну, поспит ночь в лесу, не впервой… ничего страшного…- Теперь ты прячешься?! – прорычал Нед. – Теперь ты ведёшь себя тихо?!Он протянул руку и схватил мальчишку за волосы, выволакивая наружу. Чарльз вырвался из ступора, закричал:- Папа, пусти!..Нед рывком поднял его на ноги и прижал к стене, начал бить по лицу – ладонью, не кулаком, но ладонь у него была огромная и твёрдая, и было больно всё равно:- А ну открыл глаза – удар, - и смотри на меня! Хватит – удар, – меня – удар, - позорить!- Да ты сам себя позоришь! – выкрикнул Чарльз неожиданно для самого себя. Глаза отца полыхнули злобным огнём. Занесённая для новой оплеухи ладонь медленно сжалась в кулак.Чарльз выставил локоть раньше, чем успел подумать об этом. Руку пронзила боль, но кулак отца не попал в цель. А в следующую секунду Чарльз ударил его сам, его маленький, но крепкий кулак попал Неду точно в нос. Глухо ухнув, тот отшатнулся назад, и Чарльз вырвал из его пальцев свой воротник. Тяжело дыша, прижавшись спиной к стене, он распахнутыми от испуга глазами смотрел, как отец оседает на пол, как пытается ухватиться за стол и встать, но ему это никак не удаётся. Три года Чарльз учился отбиваться от злобных мальчишек, которые не раз точно так же загоняли его в угол, и все эти три года терпел побои отца. И вот теперь он впервые осмелился дать ему сдачи. Похоже, Нед был так же поражён, как и он сам. - Что за… - прохрипел он, утирая кровь из носа. Чарльз выставил вперёд указательный палец. Он думал, что рука будет дрожать, но она была тверда, как и полагается руке настоящего охотника.- Ты больше никогда меня не ударишь, - решительно сказал он. – Ты меня понял?Нед горько усмехнулся и покачал головой:- Мало тебе того, что ты погубил свою мать, - прохрипел он, - ты ещё и поднял руку на отца… - Я не губил маму, - Чарльз снова сжал кулаки. – Я ни в чём не виноват.- Всё из-за тебя, - Нед уронил голову в ладони. По его крупному телу пробегала дрожь, от него несло перегаром и рвотой, но ведь это был его папа. Когда-то он был весёлым, добрым и смелым. Когда-то он никогда не поднимал руку на сына. Чарльзу было больно и гадко смотреть на то, во что он превратился.- Я ни в чём не виноват, - повторил он, с отвращением слушая, как дрожит его ломающийся голос. – Я был ещё маленький.- Я любил её, - в голосе отца слышалось такое невыносимое, бесконечное мучение, что в какой-то момент Чарльзу сделалось его отчаянно жалко. Ему захотелось сесть рядом с папой и обнять его крепко-крепко, попросить прощения, пообещать, что он будет слушаться, будет работать на мерзкого мистера Деверо, что он сделает всё, лишь бы папа прекратил пить, лишь бы снова стал таким, как раньше. Нед горестно всхлипнул, поднял голову, посмотрел на Чарльза с ненавистью.- Я любил её, - повторил он. – Если бы не ты, они бы не забрали её у меня… И зачем только ты появился на свет?!Он снова опустил голову и разрыдался безобразными пьяными слезами. Чарльз продолжал стоять неподвижно, пока человек, который когда-то был его отцом, не всхлипнул в последний раз и провалился в беспамятство. В этот раз Чарльз не стал тащить его на кровать. Он наконец нашёл в себе сил оттолкнуться от стены, к которой прижимался всё это время, переступил через ноги отца, подошёл к маленькому сундуку возле стены. Руки двигались очень медленно, точно сквозь толщу воды, но вскоре он нашёл её – фотографию в овальной рамке. Его родители, счастливые и гордые, смотрели блестящими глазами прямо в камеру. Мать держала на коленях малыша в комбинезоне, который застенчиво наклонил голову набок, но тоже смотрел вперёд большими, немного напуганными глазами. Неужели когда-то он был таким маленьким? Неужели когда-то они все были вместе? Чарльз тщательно завернул фотографию в шарф, запихнул её в сумку, потом собрал остальные свои вещи, которых, к счастью, было немного: запасной комбинезон и тёплая куртка. Потом он повесил на пояс томагавк – за последние годы он подрос, но топорик по-прежнему был слишком длинным и тяжёлым для него, и тяжело повис на бедре – и вышел из дома. Он пришёл в себя только спустя несколько часов, когда уже забрезжил серый рассвет. Вокруг простирался лес. Деревья росли так плотно, что почти закрывали небо. Густые папоротники доставали до колен. Из-за зарослей кустов ничего нельзя было рассмотреть на несколько метров вокруг. Чарльз понял, что ушёл очень далеко и от железной дороги, и от тех зарослей, где он охотился на кроликов. Он затравленно огляделся по сторонам, постепенно впуская в голову жуткую мысль: он заблудился в лесу. И тут его охватил безумный стыд. Как он мог так поступить с отцом, бросить его совсем одного? Да ещё и ограбить, забрать оружие, утащить фотографию, единственную память о маме! И за что – за пару затрещин? Да все отцы колотят своих детей, что тут такого? Нужно скорее возвращаться обратно. Попросить у папы прощения, поговорить с ним, и он поймёт, обязательно поймёт. Ведь раньше он таким не был. Всё ещё можно исправить, если он найдёт правильные слова. Но сперва надо выбраться отсюда. Чарльз снова огляделся по сторонам, с ужасом понимая, что он совершенно не знает, куда идти. Даже следов своих рассмотреть не мог. Деревья обступили его со всех сторон, как вражеское войско. Лес, который всегда укрывал и защищал его, теперь пугал до дрожи, превратился из друга во врага. Чарльз в панике заметался между деревьями, бросился в одну сторону, потом в другую, бежал, не разбирая дороги, пока не споткнулся о поваленную ветку и не упал на землю. Тяжело дыша, еле сдерживаясь, чтобы не закричать, он сел и прислонился к дереву, смахнул с лица волосы, убирая из них листья. На пальцах осталась кровь. Чарльз почувствовал, как грязь щиплет ранку под левым глазом, как распухшие от ударов щёки пульсируют тупой болью. Он медленно растёр в пальцах тёмную, запёкшуюся кровь, вспоминая, как отец толкнул его на стол. На пару дюймов выше – и угол стола ударил бы его по виску. Он вздрогнул при мысли, что этой ночью отец мог его просто убить. Убить, как того пьянчугу в салуне. Сейчас отец уже наверняка пришёл в себя и увидел, что сын сбежал и унёс фотографию. После такого он точно не простит Чарльза. Нет, возвращаться нельзя. Что же ему делать, куда идти?Он обхватил колени руками, уткнулся в них лицом, чувствуя, что вот-вот заплачет, но сжал зубы. Плакать нельзя. Только не сейчас. Ему нужно уходить дальше в лес. Так далеко, где его никто не найдёт, даже если будут искать с собаками. Теперь он будет сам по себе. Стоило об этом подумать, как одиночество навалилось на него, как сугроб, и слёзы сами собой полились из глаз. Ему уже тринадцать. Если бы всё было как раньше, он бы прямо сейчас проходил инициацию. Не убежал бы в лес в панике, а ушёл бы спокойно и решительно, зная, что родители смотрят ему вслед, и не смея оглянуться, чтобы не опозорить их. Он бы провёл в лесу несколько дней без пищи, воды и огня, затем отец или дядя пришли бы за ним, и на церемонии перед всем племенем ему бы дали новое, взрослое имя, а потом он бы готовился к своей первой охоте на бизона. Родители должны были разделить судьбу племени, погибнуть с ним или уйти в изгнание, но они выбрали спасти ребёнка, и теперь их нет. Он один, и будет один всегда. Много-много лет, если не погибнет раньше…Он сердито утёр слёзы грязными кулаками и поднялся на ноги. Решено: он не вернётся назад. Нужно бежать отсюда, бежать на запад, в Небраску. Найти пропавшее племя. Он всё объяснит, расскажет свою историю, и они примут его назад, проведут инициацию, дадут новое имя. Он сможет начать всё заново. Забыть обо всём плохом. Неважно, сколько времени на это уйдёт, через что ему придётся пройти – он справится и найдёт людей, которым будет нужен.***В подвале дома Клэев было множество интересных и непонятных вещей: каких-то деталей, шестерёнок, инструментов и механизмов, с которыми возился покойный Трилор и которые теперь казались ошеломлёнными и испуганными потерей хозяина. При жизни механик частенько засиживался здесь допоздна, иногда и засыпал тут же, на той самой кушетке у стены, на которой Чарльз лежал теперь, щурясь на лучи закатного солнца, проникающие сквозь узкое оконце. Ему хотелось курить, но перед боем этого делать нельзя, иначе может сбиться дыхание. Лоис и Марта предлагали ему устроиться в доме, но он сам настоял, что должен прятаться в подвале: никто не должен заметить его в окне, никто не должен узнать гостя миссис Клэй в загадочном чужаке, который сегодня ночью выйдет на бой против Фабриса Леру.Дверь открылась, и появился Фред. Парень протянул Чарльзу бутылку с водой, отмахнулся от ?спасибо? и сел на катушку от провода. От прежней недоброжелательности Фреда не осталось и следа: его глаза блестели любопытством, ему явно не терпелось задать пару вопросов – ещё бы, впервые в жизни он познакомился с настоящим живым индейцем! – но Чарльзу было не до разговоров, о чём он честно предупредил:- Фред, мне нужно побыть в тишине. Я не буду разговаривать. Не потому, что я злюсь и всё такое, мне просто надо подумать, как я буду драться.- Чего там думать! – пожал плечами Фред. – Просто бей посильнее, и всё! Или у ты какие приёмчики знаешь?- Может быть, - уклонился от ответа Чарльз и снова вытянулся на койке, закрыв глаза и размышляя о том, что видел и запомнил вчера и что должен сделать сегодня.Фабрис правша. Чарльз тоже. Как у всех праворуких лучников, правая сторона его тела развита лучше, чем левая. Можно сыграть на этом. По возможности наносить удары левой рукой, блокировать – правой. Фабрис подумает, что перед ним левша, причём более слабый, чем он. Он тоже начнёт наносить удары левой рукой, и будет натыкаться на мощный блок, а если начнёт бить правой, Чарльз будет чаще уворачиваться – он помнит, что Фабрис хоть и сильный, но медленный. Уходя от одних ударов и блокируя другие, он измотает и разозлит своего противника, заставит его нервничать, совершать ошибки, а потом улучит момент и достанет его одним сильным ударом правой руки.- Может, в картишки? – с надеждой спросил Фред. Не открывая глаз, Чарльз мотнул головой:- Не умею.- Да ну?! – изумился Фред. – А чем ты занимаешься в свободное время?- Сплю, - Чарльз всё так же не открывал глаза, надеясь, что Фред поймёт намёк и замолчит. План хорош, нет слов, но получится ли его выполнить? Фабрис старше, опытнее, он и не таким умникам мозги вышибал. Наверняка много раз сталкивался с такими уловками, и сам хитрил. И при всей своей любви рисоваться перед публикой, в настоящем бою он спокоен. Попытаться взбесить его стоит, но если эта попытка провалится??Ничего, - подумал Чарльз. – Меня тоже сложно разозлить? И как раз в этот момент, будто пытаясь проверить, так ли оно, Фред снова заговорил:- Прям всё время спишь? Ну а если спать не хочется? Что ты делаешь, когда тебе скучно?- Мне не бывает скучно.- А вот мне бывает, - пробормотал Фред тихо, но недостаточно тихо. Чарльз решил оставить это без внимания.Фабрис наверняка разгадает его уловку. А когда разгадает, пощады от него не жди. Он сейчас в самом расцвете, сила ещё есть, а опыт уже есть. Когда Чарльз станет старше, он тоже будет гораздо сильнее, чем сейчас… но сейчас нужно работать с тем, что есть. Он почти такой же тяжёлый, как Фабрис, но двигается быстрее. Это тоже можно использовать. Вместо того чтобы хитрить, нужно наброситься на него сразу, ошеломить быстрыми ударами, не дать достать себя. Бить обеими руками – тут будет легко, левой рукой он легко достанет до правого бока противника, тот пьёт, у него наверняка болит печень, удар в неё будет очень болезненным… но вчерашний противник Фабриса тоже сразу перешёл в наступление, и чем всё закончилось?- Ну а грустно тебе бывает?- Да.- И что ты тогда делаешь?- Всякое. На гармонике могу поиграть.- О, у тебя гармоника есть? - Да.- И знаешь хорошие песни?- Да.- Сыграешь?- Нет.Фред недовольно фыркнул, помотал головой:- М-да. Знаешь, Чарльз, ты парень неплохой, но до чего же унылый! Я лучше помолчу, и то веселее.- Буду признателен.Как поступить? Какой способ боя выбрать? Долго и осторожно или быстро и грубо? Бой Фабриса, за которым он наблюдал, закончился быстро, и клановец не выдохся. Может, он специально побыстрее разобрался со своим противником? Знает, что выносливость не очень, и хочет компенсировать это силой? Про себя Чарльз точно знал, что он очень выносливый. Он сможет долго держать оборону. А вот в коротком и грубом бою Фабрис наверняка будет сильнее… Решено: он выберет первый способ. Самое главное – ни в коем случае не падать. Он видел, что Фабрис делает с теми, кто падает.В тот момент, когда он наконец принял решение, закат окончательно погас. В сумерках зазвенели протяжные звуки. Кто-то играл на губной гармонике, но это была не ?Песня одинокого ковбоя? или ?Не плачь, Сюзанна?, или ещё какая-нибудь глупая песенка, которые Чарльз любил играть, когда выдавалась возможность. Мелодии как будто не было, она то возникала, то пропадала, рассыпаясь на отдельные ноты. Долгие и плавные фразы чередовались с короткими и отрывистыми, сплетаясь друг с другом в удивительной гармонии. Свободная, как пение птицы, искренняя, как молитва, наполненная какой-то светлой печалью, эта музыка была самым странным и самым прекрасным из всего, что Чарльз когда-либо слышал. Словно во сне, он поднялся на ноги, подошёл к окну, вслушиваясь в хрипловатый голос гармоники. Этот голос как будто обращался к нему напрямую, говорил о чём-то глубоко личном и в то же время понятном для любого. В нём звучала тоска поколений чёрных американцев, чьих предков привезли сюда против их воли, и которые привязались к этой чужой земле, пропитанной их кровью и слезами. Тоска по утраченной родине, горькая и грустная любовь к новой, и неистребимое желание жить и радоваться жизни, какой бы сложной она ни была…- Это… невероятно, - услышал он собственный голос, охрипший от волнения. Фред Смит тихонько усмехнулся в ответ:- Точно, партнер. Невероятно. Никто не умеет играть блюз лучше миссис Клэй.- Блюз? – переспросил Чарльз. – Мне нравится.Ему и в самом деле понравилось, даже больше чем понравилось. Он был уверен, что у него самого никогда не хватит способностей сыграть что-то подобное, но сейчас ему было достаточно уже того, что от этой музыки исчезли все сомнения и страхи, как будто сквозь запылённый воздух шахтёрского города пробился свежий ветер с холмов.Музыка стихла, и дверь снова с тихим скрипом приоткрылась. На пороге стоял Фрэнк, как всегда сдержанный, но тревожный блеск широко открытых глаз ясно говорил, что сердце у него не на месте.- Пора, - сказал он.