Глава 9. Помогите слепому (1/1)

- Я бы скорее вспорола себе живот, чем родила такого, как ты!Чарльз вздрогнул, как будто в него швырнули камень. Он обернулся, глядя на двух индейцев, которые обедали у обочины дороги, сидя на телеге. Немолодой мужчина с глубокими морщинами на лице мрачно смотрел в тарелку с бобами, которую держал в руках. Девочка-подросток, забыв о своей еде, смотрела на Чарльза с нескрываемой ненавистью, её тонкие губы подёргивались от отвращения, словно сдерживая новые злые слова.?Прекрасно, - захотелось ответить Чарльзу. – Можешь заняться этим прямо сейчас?. Он сдержался: нечего обращать внимание на глупых детей. И всё же, видно, что-то мелькнуло в его глазах, потому что девочка побледнела, ложка дрогнула в её пальцах.- Молчи, дочка, - хрипло сказал мужчина, поднял голову и смерил Чарльза и Джошуа Брауна ледяным взглядом. – Незачем с ними говорить.Чарльз проехал мимо, не оборачиваясь. Больше всего ему хотелось ударить Таиму сапогами в бока, сорвать в галоп, чтобы исчезнуть отсюда как можно скорее, оставив позади только тающую пыль. Но он продолжал ехать рысью, чувствуя спиной полные ненависти взгляды.Много лет назад эти земли, пустынные на западе, скалистые на востоке, стали местом изгнания для пяти коренных народов. Одни из них, чоктау, и дали название этой территории – ?Окла Хомма?, ?Земля Красных Людей?. Формально Оклахома не считалась штатом, и не входила в состав США, отданная целиком под управление пяти племён; на деле же здесь происходило то же самое, что и повсюду. Правительство Штатов прямо нарушало старинные договоры с индейцами, отнимая у них земли клочок за клочком, строя на них города и фермы, железные дороги и лесопилки. Этот последний уголок Дикого Запада и без того был опасным местом: каждую весну и лето в пустынях Оклахомы ревели песчаные бури и бушевали торнадо, сметая всё на своём пути, а напряжённость между расами и растущее соперничество за землю совсем не облегчали ситуацию. Так что белые переселенцы не очень-то рвались в Оклахому, предпочитая Канзас или Техас, а вот чёрные ехали туда охотно, мечтая о спокойной и сытой жизни для своих детей, спасаясь от законов сегрегации, которые с каждым годом становились всё строже. Униженные и отчаявшиеся индейцы с ненавистью смотрели в тёмные лица чужаков, они не могли и не хотели понять, что перед ними такие же обездоленные люди. За несколько дней в Оклахоме Чарльз повстречал на своём пути больше индейцев, чем за последний год, и его это совсем не радовало. Каждый презрительный взгляд заставлял его внутренне сжиматься. Вот и сейчас он ещё глубже ссутулился в седле, глядя неподвижными глазами на дорогу и толком не замечая её.- Что, пытаешься спрятаться за своей лошадью? – язвительно поинтересовался Джошуа Браун. – Слова и взгляды – не пули, сынок. Отвернулся и едешь дальше.- Странно слышать это от того, кто застрелил своего начальника, - отозвался Чарльз и тут же пожалел об этом. Надо отвечать на оскорбления тем, кто их говорит, а не срываться на товарища. Но Браун только приподнял брови:- Я застрелил его за нарушение условий контракта. Это другое.- Да, это другое, - пробормотал Чарльз. – Я ведь им ничего не сделал. Они меня не знают, но ненавидят… понимаете?- Понимаю ли я? – холодно усмехнулся Браун. – Парень, ты разговариваешь с чернокожим охотником за головами ростом пять футов шесть дюймов! Я охотился на белых мужиков – они называли меня черномазым. Охотился на чёрных – они называли меня предателем. И все в один голос называли меня недомерком. Если бы завтра утром все люди на земле проснулись и поняли, что они теперь одной расы, одного роста и верят в одного бога – поверь, уже к обеду все бы друг друга снова возненавидели.Он коротко рассмеялся, и Чарльз несмело улыбнулся в ответ. Джошуа взглянул ему прямо в глаза, уже не улыбаясь, и серьёзно сказал:- Хочешь, чтобы к тебе относились как к равному? Тогда тебе придётся стать лучшим. Самым храбрым, самым честным и самым сильным. Ненавидеть будут всё равно, но теперь уже по хорошей причине.Сказав это, Браун снова сосредоточился на дороге. Он достал из кармана пачку дорогих сигарет – свежую, купленную в Блэкуотере несколько дней назад – не торопясь открыл её, полюбовался коллекционной карточкой с портретом темноволосой красавицы, и как раз закурил, когда слева раздался тихий сдавленный голос:- Спасибо.- Пожалуйста, - проворчал Браун. – Если поторопимся, уже сегодня приедем в один городок, там всякий народ встречается, может, и про нашу цель что-то разузнаем. Поехали, тут недалеко.… ?Тут недалеко? по меркам Оклахомы означало ещё полдня пути. Солнце уже клонилось к западу, и тени от столовых гор с каждой минутой расползались по пустыне всё шире, когда всадники добрались до развилки на дороге. Из зарослей колючей травы поднимался столб указателя, одна стрелка указывала на юг, на ней было написано: ?УНЕСГИЛАСА. Резервация Чероки. 6 миль?. На другой, показывающей на северо-восток, белела надпись: ?ПЭЙШНС*. 11 миль?.- Да уж, нашим лошадям понадобится ещё немного терпения, - усмехнулся Браун и похлопал своего коня по шее, смахивая серую пыль с рыжевато-гнедой шкуры. – Устал, мальчик? Ничего, скоро сможешь попить…Конь устало покачал головой. Это был крепкий, дорогой жеребец венгерской породы, с длинными ногами и мощной шеей, хорошо приспособленный для долгой дороги. Его звали Ганнибал, в честь какого-то древнего полководца, разъезжавшего на слонах – так рассказал Чарльзу сам Браун. Он вообще много чего рассказывал, и вполне интересно, вот только очень уж долго, так что временами Чарльз начинал скучать по тому времени, когда он был наедине со своими мыслями. При всей своей симпатии к старому стрелку он отметил, что тот довольно хвастлив – Джошуа по любому поводу и без хвалился своими победами над знаменитыми стрелками и бандитами (впрочем, о большинстве этих ?знаменитостей? Чарльз слышал впервые в жизни). Упомянул он и Флако Эрнандеса, так что Чарльз немного оживился и даже захотел рассказать о том, как недавно сам повстречал мексиканца, но Браун уже продолжал свой рассказ, подробно описал, как Эрнандес всадил пулю ему в плечо, расстроился, что промазал и произвёл плохое впечатление на соперника, и в качестве извинения отвёз Брауна в ближайший городок и щедро заплатил врачу. ?Достойный человек, - вздохнул Браун. – Сейчас таких уже не делают?. Чарльз решил его не разочаровывать и оставить историю о госпитале в Армадилло при себе. Сейчас, на пути в Пэйшнс, Браун снова углубился в воспоминания, его голос звонко и громко звучал в вечерней тишине. Несмотря на то, что Браун описывал Пэйшнс как оживлённый город, Чарльз не замечал на дороге ни одной телеги с товарами, ни одного дилижанса, ни одного стада коров, которое бы гнали в сторону города горластые ковбои. Похоже, Пэйшнс – злачное место, куда не заглядывают честные торговцы или путешественники. На месте Белой Руки, раненого и нуждающегося в оружии и припасах, он сам поехал бы именно туда. Небо уже окрасилось в закатные цвета, серые тени скал и камней тянулись по красной земле. Горизонт таял в дымке поднявшейся пыли, и вскоре сквозь эту дымку показалось что-то квадратное. Чарльз приподнялся на стременах, вглядываясь вперёд, уверенный, что они уже приближаются к первым хижинам на окраине городка, но силуэт оказался слишком невысоким для хижины. Это был крытый фургон. Приблизившись на несколько шагов, Чарльз заметил ещё два фургона, но ни одной лошади. Повозки стояли на обочине, брошенные и зловещие. Воздух прорезали громкий клёкот и хлопанье крыльев – заслышав стук копыт и голоса, с земли поднялись стервятники. Чарльз спешился и подошёл поближе, чувствуя, как сердце холодеет в груди. На земле возле одного из фургонов лежали восемь человеческих тел. Все были одеты по-европейски, но по чертам лиц, пусть изуродованных стервятниками, он сразу узнал индейцев. Тела лежали в ряд, головами к повозке, на которой темнела кровавая надпись:?ВОСЕМЬ ЗА ВОСЬМЕРЫХ? Воздух вокруг загустел. Чарльз попытался вдохнуть, но лёгкие словно оледенели. Он закрыл глаза, опустил голову, но тут же снова заставил себя посмотреть на мертвецов. Нечего прятать глаза: их убили из-за него. Белая Рука знает, что он идёт за ним, и это его послание. Мало ему, что он спустил на Чарльза всех ищеек Оклахомы, он ещё и убил этих ни в чём не повинных людей, чтобы отомстить за свою банду, за Боба и Купера, за Гарри и Джимми, за Винтовку и Шпоры, и ещё за двоих, погибших на станции МакГроу. Ричардс хочет разозлить его, спровоцировать на то, чтобы он совершил какую-то глупость. Все эти дни Чарльз никак не мог напасть на его след, тот был дьявольски осторожен, не разводил костров, не оставлял мусора – и вот теперь он ясно даёт понять: ?Я рядом. Ты следующий?.- Осмотрю остальные повозки, - тихо сказал Джошуа Браун, вытаскивая револьвер. – Будь осторожен. Чарльз скрипнул зубами, втянул носом воздух, пахнущий кровью и пылью, и приказал себе отложить гнев и скорбь на потом. Вытянув обрез из кобуры, он медленно обошёл повозки, глядя на землю. Следы сапог, гильзы, пятна крови. К одному из этих пятен, липко застывшем на колесе телеги, прилепился длинный жёлтый волос, и он сразу вспомнил о жёлтой бороде охотника Свена. А вот и окурок, смятый и пережёванный у одного конца – и Чарльз вспомнил о Весельчаке Барли и его привычке мусолить сигарету в уголке кривого рта. Неподалёку от него Браун остановился у повозки, наклонился, заглядывая под неё – и вдруг отшатнулся в сторону, а в воздухе прогремел выстрел.Чарльз бросился в сторону, готовясь отстреливаться, заметил, как Браун поспешно укрылся за повозкой, но вместо новых выстрелов зазвучал глухой крик. Из-под повозки выползла худенькая фигурка, прижалась к колесу, выставила вперёд револьвер, зажатый в обеих руках. Это был мальчик лет одиннадцати, его короткие чёрные волосы стояли дыбом, на грязном лице блестели следы слёз. Тяжело дыша, едва удерживая тяжёлый револьвер в худых ладонях, он закричал:- Тла! Алевис дох-ди!- Он чероки, - выдохнул Чарльз. - Он говорит: ?Нет! Остановитесь!? Мистер Браун, опустите оружие!- Ты знаешь язык чероки? – изумлённо спросил Браун.- Совсем немного, - Чарльз убрал обрез за пояс и выступил вперёд, подняв руки. Он не был большим знатоком языков, говорил только на английском и лакотском, но в те кошмарные первые годы после побега из дома постарался выучить и запомнить, как на нескольких языках будет ?Нет! Остановитесь!?- Я ничего тебе не сделаю, - тихо сказал Чарльз, делая маленький шаг к мальчику, но тот лишь дёрнулся в его сторону и снова взвёл курок револьвера. Ствол так дрожал, что было ясно: даже если мальчишка выстрелит, он никуда не попадёт. Всхлипывая, он снова повторил свои предыдущие слова. Его чёрные глаза, ещё не утратившие детский эпикантус, неподвижно смотрели в пространство, и Джошуа Браун тихо выдохнул:- Он слепой.Чарльз подавил вздох: мальчик не понимает по-английски, и поговорить с ним на языке жестов тоже не получится. Быстро покопавшись в своей памяти, он смог слепить неуклюжую фразу на языке чероки:- Помогать хочу. Угроза нет.Услышав родной язык, мальчик снова дёрнулся и выронил револьвер. Он ухватился за колесо, быстро поднялся на ноги, потом бросился вперёд, вытягивая руки. Чарльз подхватил его, не дав споткнуться. Мальчик быстро ощупал его скулы, горбинку носа, провёл пальцами по волосам и вплетённому в них перу, и, поняв, что перед ним хоть и не чероки, но всё-таки индеец, уткнулся ему в плечо и горько разрыдался. Чарльз осторожно прижал его к себе, сам чуть не плача. Ему было примерно столько же лет, когда Ричардс погубил его семью, и теперь он отнял родных у этого ребёнка, и Чарльз виноват в этом. Гладя мальчика по пыльным волосам, он хрипло произнёс:- Я помогу тебе.Забывшись, он сказал это по-английски, но его голос как будто немного успокоил маленького чероки. Тот вытер щёки грязным кулаком, потом выставил два пальца, изобразил выстрел, очевидно пытаясь как-то показать, что здесь произошло. Затем всхлипнул:- Кэйти. Кэйти. Кэйти…- Наверное, Кэйти – его сестра, - сдавленно проговорил Чарльз, вспомнив, что среди тел возле фургона была юная девушка. Браун мрачно взглянул на него:- Кэйти? Не очень-то похоже на имя индианки.- Чероки – христиане, - Чарльз обхватил мальчика за плечи. – Я отвезу его в резервацию.Он был готов, что Браун возмутится и скажет, что у них есть дела поважнее, что Белая Рука был здесь совсем недавно и они не должны его упустить, и был готов огрызаться и спорить, но Браун лишь сурово кивнул:- Я с тобой. Эта скотина могла оставить засаду поблизости. В случае чего защищай мальчишку.Он прокрутил револьвер на пальце, убрал его в кобуру и решительно направился к своему Ганнибалу. Чарльз усадил мальчика на Таиму перед собой и тронул поводья, поворачивая назад, в сторону развилки.Тревоги Брауна оказались напрасны – на них никто не напал. Вообще никто не встретился на всей дороге до резервации, до которой они добрались уже ночью. Тусклый фонарь у дороги освещал табличку, на которой было написано: ?Унесгиласа**?. Чуть выше это же название было написано на красивом, округлом алфавите чероки. Дорога разветвлялась натрое, переходя в улочки небольшого посёлка с деревянными домами. Двое мужчин, сидевших на крыльце одного из этих домов, быстро поднялись на ноги, шагнули навстречу всадникам.- Это территория народа чероки, - сказал один из них по-английски. – Что вам нужно?- Помощь, - ответил Чарльз. Второй мужчина быстро шагнул навстречу, протянул руки, Чарльз помог ему взять на руки задремавшего мальчика. Индейцы обменялись парой слов, потом один из них понёс мальчика куда-то в сторону тёмных домов. В домах зажигались огоньки, хлопали ставни окон, индейцы выглядывали из-за дверей, но молчали, только тот, кто нёс мальчика, дважды громко позвал:- Онакона! Онакона!Другой чероки, тот, который заговорил первым, смерил незнакомцев непроницаемым взглядом.- Колодец там, - кивнул он в сторону. – Напоите своих лошадей. Потом идите за мной.- Я смотрю, эти тоже не рады тебя видеть, - невозмутимо сказал Джошуа Браун, когда они вели своих усталых лошадей к колодцу. – Ты бы сказал им, что спас мальчишку от смерти, что ли.Чарльз ничего не сказал. Он поставил перед Таимой ведро с водой, снял с неё уздечку. Привязывать усталую лошадь не было нужды: всё равно никуда не убежит. Глотнув немного воды, он направился обратно к часовому, который всё это время неподвижно стоял рядом, ожидая, пока незваные гости будут готовы пойти за ним.… Бенджамин Онакона*** не был вождём. Вождь чероки жил не в этой деревне, а чуть дальше, а сам Онакона был целителем и уважаемым человеком, которого жители селения Унесгиласа выбрали своим старостой. Осмотрев мальчика, староста убедился, что никаких физических ран у него нет, а вот душевные вряд ли вскоре исцелятся. Ребёнок по-прежнему ничего не рассказывал, и уже даже не плакал; он безучастно последовал за одной из пожилых женщин в домик на краю деревни, пока Онакона велел нескольким мужчинам последовать в сторону Пэйшнс и забрать тела.- Этот ребёнок не из нашей деревни, - негромко произнёс Бенджамин, - но о нём позаботятся. Его родные будут погребены по всем правилам.- Я могу показать, где нашёл их, - тихо сказал Чарльз. Онакона взглянул на него своими чёрными глазами, холодными, как проруби в замёрзшем озере, и сухо сказал:- Если они и в самом деле были брошены у дороги, наши люди быстро их найдут. Твоя помощь больше не нужна.Чарльз опять внутренне сжался. Стоя здесь, на крыльце дома Бенджамина Онакона, он чувствовал себя таким же уязвимым и маленьким, как ночные мотыльки, бьющиеся вокруг тусклого фонаря под крышей. Ночное происшествие перебудило всю деревню; жители собрались вокруг, молча стояли на дороге перед домом, глядя на чужаков. Чарльз заметил, что среди жителей деревни были и полукровки вроде него, но и их чёрные глаза были холоднее ночного ветра пустыни. И неудивительно – ведь он не стал скрывать, кто и почему убил семью чероки. Утаивать эту горькую правду было бы недостойно и подло по отношению к индейцам. Над толпой повисло напряжённое молчание; единственный, кто, казалось, чувствовал себя вполне спокойно, был Джошуа Браун, который непринуждённо курил, прислонившись к перилам крыльца. - Ты из племени Кроу? – неожиданно спросил Бенджамин. Чарльз покачал головой:- Нет, моя мать была из народа Лакота.- Мне казалось, Лакота больше любят перья орлов, - проговорил Бенджамин, кивнув на чёрное перо. – Или я ошибаюсь?- Не ошибаетесь. Орлиные перья священны.Бенджамин презрительно скривил губы. Свет фонаря играл на его суровом лице, черные тени залегли в глубоких морщинах, окружили холодно блестящие глаза; на шее тускло блеснул серебряный крестик, висевший на той же цепочке, что и амулет целителя. – Северяне… Для бледнолицых все индейцы на одно лицо, но мы, чероки – мирный и цивилизованный народ, в отличие от вас, варваров. Скажи, твоя вера в перья помогает тебе?Чарльз сжал кулаки. Обида, накопившаяся за эти дни, душила его изнутри, и он не удержался:- А тебе помогает вера в две скрещённые палочки, которой бледнолицые научили твой народ, прежде чем выгнать вас в эту пустыню? – По толпе пробежал короткий ропот, но Чарльз смотрел только в суровое лицо старосты. – Я в ответе за смерть родных этого ребёнка, и я этого не скрываю. Но перед тобой, мистер Онакона, я ни в чём не виноват.Бенджамин ещё раз взглянул на него, потом повернулся к собравшимся индейцам и позвал:- Джеронимо!Толпа расступилась, пропуская вперёд высокого мужчину. В отличие от остальных мужчин, лица которых были гладкие, у этого росли короткие курчавые усы и борода. В его жилах явно текло ещё больше негритянской крови, чем у Чарльза. Правая рука мужчины висела на перевязи, на лице застыло выражение непокорства. Глядя на Джеронимо, Бенджамин сквозь зубы сказал:- Пять охотников за головами явились сюда вчера. Обыскивали дома. Допрашивали людей. Искали самбо, который устроил резню на станции МакГроу. Джеронимо не стерпел унижения, и тогда его избили. Ты всё ещё думаешь, что ни в чём не виноват передо мной, мистер Смит?Он наконец повернул голову и посмотрел в посеревшее лицо Чарльза:- Ты навлёк беду на наш народ. За то, что ты привёз мальчика в безопасное место, я отпущу тебя. Но если осмелишься ещё когда-нибудь ступить на землю чероки – умрёшь. Я сказал.В наступившей тишине стало слышно, как хмыкнул Джошуа Браун. - Вот уж точно, ни одно доброе дело не остаётся безнаказанным, - раздражённо сказал он, отбрасывая сигарету. – Доброй ночи, господа. Идёмте, мистер Смит, у нас есть работа. Чарльз бросил последний взгляд на старосту и повернулся, чтобы спуститься вслед за Брауном, но внезапно тишину нарушил звонкий голос:- Онакона!Из толпы выступила высокая молодая женщина. Свет фонаря осветил её лицо, по форме напоминающее сердечко – широкие скулы, маленький подбородок, чёрные волосы образуют на лбу острый клин. Вместо платья или юбки на ней был ковбойский костюм – брюки и рубашка, поверх них жилет с бахромой и широкие замшевые чапсы. Глядя старосте в глаза, она спокойно и твёрдо сказала:- Онакона, мы все уважаем тебя, но ты – не вождь, и не можешь говорить от лица всех чероки. Оскорбляя гостя в своём доме, ты нарушаешь законы предков и законы Христа. - Молчи, девушка, - проворчал кто-то в толпе. Чёрные глаза Онакона сузились:- Не тебе указывать мне, что делать, Инола****. Ты сама нарушаешь законы Христа и предков, нося мужскую одежду и занимаясь мужскими делами.- У меня две души, - пожала плечами девушка. – Такова моя природа.- Варварство и грех, - отрезал Онакона. – И тот, кого ты защищаешь – не гость, а чужак и враг.- Я не христианка, но ты христианин. А разве Христос не учил любить врагов? Не предостерегал от быстрого и неправедного осуждения? – Инола говорила по-прежнему спокойно, но Чарльзу показалось, что в её глазах мелькнуло лукавство. – Все люди совершают ошибки. Этот человек осознаёт свои ошибки и стремится исправить их. Он заслуживает если не помощи, то хотя бы учтивости.- Не указывай мне, - повторил Онакона, слегка повысив голос. Его длинные смуглые пальцы крепко сжали перила крыльца, но более он ничем не выдал своего раздражения. Чарльз понял, что теперь ему уж точно пора вмешаться. Он сделал глубокий вдох, чтобы голос не дрогнул и не выдал его истинные чувства, и твёрдо сказал:- Мне очень жаль, что я принёс вам страдания. Мистер Онакона, и вы, народ чероки, я прошу у вас прощения. Мисс Инола, спасибо за добрые слова. Мы уйдём и больше не потревожим вас. Я сказал.Уже на выезде из деревни Браун тихо сказал:- На твоём месте я бы вызвал его на дуэль.- Слова и взгляды – не пули, - напомнил Чарльз о его словах. Браун нахмурился:- Это не просто слова! Он угрожал тебе смертью. Такие вещи нельзя прощать.- И что? – сквозь зубы спросил Чарльз. – Дуэль – не решение всех проблем, мистер Браун. Если я убью его, деревня останется без целителя, а если он убьёт меня, то я не смогу… - он чуть было не сказал ?отомстить?, но быстро опомнился: - остановить Белую Руку.Джошуа Браун посмотрел на него из-под шляпы, его глаза блеснули в темноте:- А вместо этого ты показал себя слабым. Показал, что тебе можно угрожать безнаказанно! Нужно уметь постоять за себя и доказывать свою правоту!- Я не убиваю для того, чтобы похвастаться своей силой! Я не убиваю для того, чтобы доказать свою правоту! Я убиваю, когда это нужно, когда по-другому никак! Но!Таима недовольно заржала, но побежала вперёд, пыль летела из-под её копыт, оставляя тающие облака, синие в свете звёзд. Джошуа Браун недовольно покачал головой.- Современная молодёжь совершенно не умеет себя вести, - удручённо пробормотал он.***Одержимые гневом и жаждой мести, люди способны забывать об отдыхе, мчаться на крыльях своей ярости, истощая все силы тела и души. Но даже Вакиньяну, который вселяет в сердца людей частицу своего вечного гнева, иногда нужен покой. И человеку тоже не следует об этом забывать. Не позаботишься о себе – ослабеешь, и враг легко победит тебя. Не позаботишься о тех, кто зависит от тебя – станешь хуже, чем твой враг.Звёзды уже преодолели половину своего ночного пути, когда Чарльз и Джошуа отъехали от резервации достаточно далеко, чтобы разбить лагерь. Нужно было выспаться и отдохнуть, почистить оружие, которое от этой вечной пыли могло заклинить в любой момент, и позаботиться об усталых лошадях. Стащив с Таимы тяжёлое седло, Чарльз старательно почистил её щёткой, стирая налипшую пыль. Забиваясь под седло и ремни, мелкие острые комочки земли могли до крови расцарапать лошадиную кожу, а пот разъедал царапины, так что если поленишься почистить лошадь вовремя, потом придётся лечить воспалившиеся нарывы. Джошуа Брауну не спалось, и он молча сидел у костерка, наблюдая за тающими в воздухе искрами, когда Чарльз вернулся из пустыни. Он так тихо и внезапно возник из темноты, что Браун даже выхватил револьвер.- Проклятье, не смей никогда ко мне подкрадываться! – выругался он. Чарльз молча подвесил над костром две освежёванные кроличьи тушки, кивнул на ту, что побольше:- Это вам, мистер Браун. Простите, что нагрубил.- Да ладно, - хмыкнул старый стрелок. Чарльз подошёл к Таиме и протянул ей на ладони несколько диких морковок, которые нашёл в пустыне. Морковки были незрелые, тонкие, как крысиные хвостики; весна – голодное время. Лошадь благодарно потёрлась носом о его руку, и ему стало немного легче на душе. По крайней мере, это существо принимает его таким, как есть.Обычно, когда Чарльзу становилось плохо, он пытался сосредоточиться на простых хороших вещах – полюбоваться небом, послушать птиц или шум воды, сыграть пару дурацких песенок на гармонике или занять руки, вырезая какие-нибудь узоры на кусочке дерева. Но сейчас он просто сидел у костра, глядя в огонь застывшими глазами. В его ушах всё ещё звучал срывающийся детский голос, повторяющий одно и то же: ?Кэйти. Кэйти. Кэйти?.- Знаешь, мир не рухнет, если ты скажешь пару лишних слов, - проговорил Джошуа Браун, глядя на него поверх костра. Огонь отражался в его маленьких острых глазах, и Чарльз не мог прочесть их выражение. Он пожал плечами:- Если слова лишние, значит, их не нужно произносить, верно?Ему не хотелось болтать попусту. И так уже наговорил лишнего. Конечно, Чарльз уже не в том возрасте, чтобы верить бабушкиным сказкам о том, что если назовёшь чудовище по имени, то оно непременно появится, или что стоит только вслух пожелать зла своему собрату, как зло стократ вернётся тебе и твоим близким. Но он знал, что слова – это не просто набор звуков, они обладают собственной силой. Он должен был убить Ричардса, оставить его болтаться в петле на станции МакГроу, а что вместо этого? Люди из деревни Унесгиласа были оскорблены, родные слепого мальчика погибли, а Белая Рука на свободе. Вот сколько бед натворило одно короткое ?Обещаю?. Одно лишнее слово, от которого для кого-то рухнул весь мир.- Я случайно встретил священника, который знал Белую Руку, - тихо сказал он, не глядя на Брауна. – Фил Ричардс спас жизнь этому человеку, а он спас мою. И когда он попросил пообещать, что я не убью Ричардса своими руками, я сказал: ?Обещаю?. Все эти индейцы… их кровь на моей совести.- Ты не можешь спасти всех, - глухо ответил Браун. – Это работа, только и всего. Не воспринимай это как что-то личное.- Простите, что прерываю разговор.Чарльз быстро обернулся. В нескольких шагах от костра стояла высокая фигура. Свет огня выхватил из темноты смуглое лицо, похожее на сердечко, отразился в лукавых чёрных глазах. Инола, девушка из деревни. Как истинная индианка, двигалась она бесшумно и незаметно. На поясе висел револьвер, но руки она выставила вперёд, показывая, что не собирается нападать.- Ночью в пустыне звуки разносятся далеко, - сказала она. – Я не хотела подслушивать, но услышала, о чём вы говорите.- Ночью в пустыне ещё и холодно, - усмехнулся Джошуа Браун. – Присаживайтесь поближе к огню, мисс. Инола подошла поближе и села прямо на песок, скрестив ноги. Серьёзно взглянув на мужчин, она произнесла:- Онакона – достойный человек, и в прежние времена мы чтили законы гостеприимства, но сейчас настала очень трудная пора. Наши старики в отчаянии, наши молодые озлоблены. Я хочу принести извинения за все злые слова, которые вы услышали.- Вы очень добры, - тихо ответил Чарльз, глядя ей в глаза, - но я не сержусь на господина Онакона. Я действительно виноват перед вашим народом, и я постараюсь сделать всё, чтобы убийцы заплатили за своё преступление.- Вот именно, - серьёзно сказала Инола. – До того, как поверить в бога, который всё прощает, - в её спокойном голосе мелькнуло лёгкое раздражение, - мы, чероки, знали, что у всего есть цена. Свои ошибки нужно исправлять. Собственной кровью, если понадобится.Она перевела дыхание, повернулась к огню и начала рассказывать медленно, словно стараясь вложить смысл в каждое слово:- Некогда в одном селении жили мужчина и женщина. Мужчина каждый день уходил на охоту, а женщина следила за детьми. Однажды, сидя в своём доме, она услышала, как дети кричат от страха. Она выбежала из дома и увидела, что из травы выползла гремучая змея. Дети испугались змеи, тогда мать взяла палку и убила её, а детей увела в дом. Вскоре на дороге появился отец, который возвращался с охоты. Подходя к дому, он увидел странное зрелище: на дороге лежала мёртвая гремучая змея, а множество других змей окружили её, подняли к небу свои хвосты, гремели и горько плакали. Мужчина спросил их: ?Почему вы плачете?? Тогда одна змея ответила ему: ?Женщина, что живёт в этом доме, убила нашего вождя, Жёлтую Змею?. Мужчина побледнел и сказал: ?Но эта женщина – моя жена!? Тогда змеи сказали ему: ?Твоя жена должна заплатить за свой поступок. Пусть сегодня на закате она выйдет к ручью, там её будет ждать Чёрная Змея?. Мужчина был убит горем, но понимал, что кровь может искупить только кровь – ведь Жёлтая Змея не собирался нападать на детей, они просто испугались его. Он пришёл домой, и жена принесла ему воды. Пряча глаза, чтобы она не видела его слёз, охотник сказал: ?Эта вода слишком тёплая. Принеси мне холодной, из ручья?. Женщина не подумала ни о чём плохом, взяла кувшин и пошла к роднику. Мужчина незаметно следовал за ней. Как только жена скрылась в высокой траве, он услышал её крик и бросился к ней. Жена лежала на берегу ручья, рядом лежал разбитый кувшин, а на камне свернулась Чёрная Змея. Мужчина был со своей женой и держал её за руку, пока она не умерла. Потом Чёрная Змея сказала: ?Возмездие совершилось. Между нашими народами не случится войны, и мы выберем себе нового вождя. А ты, человек, слушай и запоминай? И змея спела ему песню, которая исцеляет людей от змеиных укусов. Мой народ хранил её много лет, пока не забыл вместе с другими традициями*****.- Так себе басня, - нахмурился Джошуа Браун. – А если бы змея всё-таки цапнула кого-то из детей? Мать просто хотела их защитить.- А тот священник хотел защитить своего бывшего друга, - сказала Инола, взглянув на него, потом повернулась к Чарльзу: – Скажи мне, священник знал, что Белая Рука – преступник и убийца? - Да.- Тогда он должен был понять, что милосердие к нему – это преступление. Ты совершил ошибку, дав это обещание, но ты готов исправить её, как тот мужчина был готов пожертвовать своей любимой ради мира между людьми и змеями. Ты хранишь память о традициях, как и я. Я хочу помочь тебе.- Это благородно, Инола, - сказал Чарльз, стараясь взглядом выразить всю свою благодарность, - но не будет ли у тебя неприятностей? Вдруг другие люди в деревне рассердятся на тебя?- Они и так на меня сердятся. Я была крещена, но давно ушла из христианской веры. И я поступаю, как мне велит моя природа, а не бог бледнолицых. Я уже пять лет охраняю караваны с ружьём в руках, и я буду рада помочь вам расправиться с бандой.- А я буду рад принять твою помощь, - Чарльз слегка наклонил голову и улыбнулся: - Знаешь, а мой народ считает гремучих змей злыми существами. Мы верим, что Вакиньян, дух грозы, убивает их, чтобы защитить людей.- Логично, - улыбнулась в ответ Инола. – Если подумать, я ни разу не видела змей во время грозы.Джошуа Браун замер, не замечая, что его сигарета почти истлела. Он с непередаваемым выражением глядел на двух взрослых молодых людей, которые вместо того, чтобы обсуждать планы по уничтожению банды, всерьёз беседуют о детских сказках.* Patience – ?терпение? (англ.)** Унесгиласа – ?гнездо? (язык чероки)***Онакона – мужское имя чероки, означает ?Белая Сова?***Инола – женское имя чероки, означает ?Чёрная Лисица?****Легенда ?Месть гремучих змей? взята с сайта indigenous.jimdofree.com/