Второе свидание. (1/1)

Насколько отвратительно дарить собаку в качестве прощального подарка? Он не знал. Не знал, обрадуется ли она или опять разрыдается. Не знал, готова ли она прожить с его подарком, сможет ли заботиться о нем, как надо.Она твердила, что будет ужасной мамой. Что не умеет ухаживать за детьми и не готова к ответственности. В чем-то она была права. Но он всегда знал, что мама из неё будет прекрасная. Она умела говорить правильные слова, умела воспитывать и поддерживать. Ее безграничная забота была создана именно для детей. А с остальным мог справиться и он сам. Он знал это, но никогда не говорил. Он не хотел от неё детей. Наверное. Он вообще давно перестал понимать свои чувства. Все они завязались в плотный клубок и путали его в вихре эмоций. Он боялся говорить о своих чувствах, потому что знал, что большинство этих слов - наглая ложь. Хотел расстаться с ней, но каждый день ловил себя на мысли, что это ошибка. Он ведь скучал по ней. Каждую ночь скучал по ее лицу, спрятанному у него на груди, скучал по сонному голосу, когда он не давал ей спать, скучал по прикосновениям. А утром снова хотел избавиться от неё. Он какого-то черта решил подарить ей щенка. Зачем? Это же только все испортит. Он понимал это, но все равно делал. Купил все необходимое и заказал доставку на утро после свидания. Как бы ужасно оно не прошло, финал спланирован как надо. ***Он любил август. Третьего он всегда отмечал свой день у моря. В этот раз праздник пришёлся на крупную ссору. Вместо привычного празднования, он сдал билеты и весь день пропил в любимом баре. А вечером она пришла и подарила ему глупый блокнот с кучей слов о своей любви. Он так и не прочитал его. Не собирался даже. Но выкинуть рука не поднялась. Сегодня было двадцать второе. Ее день рождения они проведут с чужими людьми. Он не напишет ей смс’ку с банальным ?с днём рождения)?, она не позвонит ему в ту же секунду, чтобы шуточно отругать за такую бесчувственность. Он не попросит открыть входную дверь и не окажется на пороге с ее любимым сладким букетом(она ненавидела сорванные цветы, он давно выучил это). Она прислала адрес также, как и он. Правда обиделась на это? Слишком официально? Черт. Август. Прекрасный август. Это был их месяц. Причём вместе они проводили его лишь второй раз. Кто из них мог год назад предположить, что сейчас все будет так сумбурно и грустно? Они бы просто не поверили в эту чушь. Пустая парковка, почти в самом ее центре пара горящих огней фар. В их свете - она. Изящная, стройная, с юбкой, развевающейся на ветру. Сказочно. Он не видел ее лица из-за контрового освещения в ночи, но был уверен, что она смотрит на него и улыбается. Засунув руки в карманы, он замедлил шаг. Хотелось продлить этот прекрасный момент: он любуется ею, такой красивой, она там, далеко, ждёт его, и не нужно ни о чем говорить, виновато смотреть друг другу в глаза, осознавая, что все это скоро закончится.— Прекрасно выглядишь, - громко произнёс он, когда оставалось около ста метров. На ней было красное шелковое платье с тонкими лямками и глубоким декольте, разрез на юбке до самого бедра. Роковая. Она редко наряжалась так, чтобы выглядеть роковой. Это были важные дни. Их первое свидание, годовщина. Даже день ее признания. Она была такая сексуальная, такая страсная, и со слезами на глазах твердила ему о своей любви, о том, что не представляет своей жизни без него. Наверное, именно это его и подкупило. Она выглядела, как отъявленная сучка, а говорила как долбанный ангел воплоти. Оказавшись совсем близко, он наконец смог разглядеть ее лицо. Идеальный макияж, яркий, со стрелками и блёстками. Огромная редкость для неё. Она ненавидела красится. Говорила, что терпеть не может смывать все это с себя. Сходила к визажисту ради него?— Привет. Он совсем перестал узнавать ее голос. Сухой, хриплый, какой-то острый. Режущий прямо по сердцу. — Как ты? - он просто не удержался от вопроса. — А сам как думаешь? — Ты мне скажи. — Ну, моя единственная любовь утверждает, что мы не созданы друг для друга, и пытается слить. Я отлично! - она быстро чмокнула его в щеку и зашагала к машине. На ней были кроссовки. Хотя бы в этом она себе не изменила. — Садись, нам надо успеть в аэропорт к восьми. — В смысле в аэропорт? У нас есть только ночь. Утром надо быть дома. Куда ты собралась?— Не ссы ты, ради Бога! Садись за руль!Только сейчас он увидел, что приготовленный автомобиль - это люксовый Мерседес: красный, двухдверный кабриолет.Она в нем смотрелась идеально. И за рулём должна была быть она. Они неслись по вечерней Москве, оставляя позади остальные машины, высотки и дороги. Через пару минут они уже выехали из города, до аэропорта оставалось около десяти километров. Она прикрыла глаза, подаваясь навстречу ветру: ее волосы летали взад-вперёд, прилипая к накрашенным губам, иногда задевая его нос или руки. Смех ее едва доносился до него, и потому он не мог сдержать улыбку. — Купи такую тачку, - крикнула она и вытянула руки вверх. — Зачем?— Будешь меня катать. Он резко затормозил и свернул на обочину. Повисла томная тишина. Пару минут он крепко сжимал руль и смотрел только перед собой, кусая губы. Она не могла этого сказать. — Ты же знаешь, что не буду, - наконец прохрипел он. Эти слова дались ему труднее, чем все слова раньше. Он не мог понять, почему так. Потому, что она минуту назад была такой счастливой? Или потому, что сам уже не уверен в своих словах? — Прости, я просто... - она отвернулась, обняв себя за плечи, — просто вырвалось. Просто...я, наверное, все ещё верю, что ты поймёшь свою ошибку. Я верю, что у нас ещё не все потеряно. Я виновата в этом? Он глянул на неё и поймал ее напуганный взгляд. Непонятный порыв. Может, ветер. Или его глупость. Секунда, и ее лицо в его ладонях. Ещё мгновение. Поцелуй. Она тут же встала коленями на сидение и подалась вперёд, поближе к его телу. Что-то вспыхнуло где-то внутри. Пришло осознание, что они безумно давно не целовались. Месяц? Может, два? Бесконечно долго. Она тоже коснулась пальцами его щёк, все крепче и крепче прижимаясь губами к его губам. Он почувствовал соленый привкус и влагу на руках. Плачет. Понятное дело, плачет. Чего он ещё ждал? Им обоим было ясно, что это значит. Обоим ясно, что теперь будет ещё сложнее. — Я люблю тебя, - прошептала она, опалив горячим дыханием его лицо. Это подействовало как поток ледяной воды. Он тут же отстранился, кажется, даже оттолкнул ее от себя. Завёл двигатель и снова вцепился в руль. — Черт! Почему ты вечно делаешь это?! - рявкнул он и вдавил педаль газа в пол. — Что делаю? Ты сам меня поцеловал! — Это твоё ебаное ?люблю?! Оно вечно все портит! — Я не знала, что ты против, чтобы тебя любили, - фыркнула она. — Ты же понимаешь, что дело вовсе не в этом, - он резко вошёл в поворот, - из-за деревьев показалось здание аэропорта. — А в чем тогда? Ты не любил и мне любить нормально не давал. Правда ведь? — Неправда! Не смей говорить, что я тебя не любил! Я, блять, не был бы с тобой, если бы не любил! Я бы не возился сейчас, не отвалил кучу бабок этой конторе, чтобы они тебе помогли! Думаешь, мне оно надо? Думаешь, я не справлюсь без них? Справлюсь! Это ты должна понять, что весь мир не закручен на мне одном. Что вокруг полно чудесных мужчин, которые в сотни, тысячи раз лучше меня. Что ты гребанная дура, раз держишься за такого мудака, как я! Она молчала. Долго молчала. Всю дорогу до аэропорта, регистрацию и посадку. Отобрала у него паспорт, не показав билеты, гордо разбиралась со всеми документами, с местами и ремнями безопасности (хоть это и далось ей труднее всего). Уже на борту, при взлёте, он услышал от пилота, что они летят в Одессу с пересадкой в Риге. В общей сложности полёт составлял пять часов. — В Одессу? Ты сошла с ума? Откуда деньги? - спросил он, стоило им взлететь. — Не твоего ума дело, - буркнула она, уставившись в иллюминатор. Он не стал больше ничего спрашивать. Это был ее план. Ее свидание. Он на нем просто потому, что так надо. На выходе из аэропорта Одессы она выудила из сумочки шелковую повязку - в точности такую, как ее платье. Нежная ткань приятно коснулась его лица, а темнота окутала взгляд. Пару минут она вела его до машины, там шепотом сказала что-то водителю и всю дорогу держала его за руку. Он колебался: до боли в ладони хотелось сжать ее пальцы, поднести к губам и долго, нежно целовать. Это было лишним, он понимал это, но чувства, казалось, давили на черепную коробку. Наконец, она осторожно вывела его из машины. В нос ударил запах моря. Улыбка появилась сама собой. Она привезла его к морю, - как он сразу не догадался? Что ещё можно делать в Одессе, как не ходить на свидание к морю? Они все шли вперёд, твёрдый асфальт сменился мягким песком - кроссовки утонули в нем, идти стало тяжелее. — Снять тебе кроссовки? - шепотом спросила она. Он кивнул и плюхнулся на песок - она быстро расшнуровала его новые найки и, стянув, впихнула ему в руки. — Побежали, - она вновь ухватилась за его ладонь и поспешила вперёд, все ближе к воде. Легким касанием сняла повязку и оббежала широкое покрывало. — Та-дам! - развела она руками, расплывшись в улыбке, — ты меня сюда так и не свозил, - да и ладно. Твой традиционный день рождения здесь сорвался из-за меня. Из-за твоей ненависти ко мне. Поэтому, давай отметим его сейчас? И мой заодно. На бледно-голубом покрывале, почти у самой воды, стояла плетёная корзина, ведерко с вином и красивая посуда. Он молчал, разглядывая прекраснейший вид. Морской воздух был единственным его спасением. Он приводил мысли в порядок, успокаивал и приносил ответы на любые вопросы. Да, он обещал отвезти ее сюда, познакомить с друзьями. Но на деле сбегал сюда сам, практически после каждой их крупной ссоры. Молчание сводило его с ума где угодно, кроме этого берега. Здесь ему никогда не хотелось говорить. — Располагайся. Он опустился на покрывало и поднял на неё взгляд. Она стягивала платье. — Извини, но я хочу искупаться. Можешь открыть вино. Или, там, в корзине сэндвичи и фрукты. Наблюдая, как ее нагое тело обнимает ночное море, он задыхался. Пожалуй, впервые. Лунный свет, отраженный от кристальной воды явно шёл ей. Делал в несколько раз красивее, даже ещё моложе. Но он держал себя в руках. Из последних сил боролся с желанием раздеться и нырнуть в воду следом за ней. Открыл бутылку и сделал глоток прямо из горла. Перевёл дыхание. Огляделся по сторонам. Не было ни одной живой души. Только они вдвоём и предрассветная тишина. Она вышла, натянула платье прямо на голое, мокрое тело и подошла к нему. Он посмотрел на неё снизу вверх и улыбнулся. Вода с кончиков ее волос капала ему на ноги, оставляя мокрые пятна на джинсах. — Ты в этом свете такая красивая. — Спасибо. Я ненавижу тебя, - он перебил ее:— Правда? — Да. Ненавижу, но до безумия люблю. Мне хочется задушить тебя голыми руками, а уже через секунду - прижать к себе и никогда не отпускать. Ты пытаешься доказать мне, что мы не подходим друг другу. Я докажу, что мы созданы друг для друга, - она пнула ближе к нему коробку, которую до этого момента он не замечал, а после поспешила на выход с пляжа. — И куда ты?— Домой. Ты сам доберёшься. Только сейчас он обратил внимание, что такси все это время стояло на том же месте, где они вышли из него. И наверняка ждало ее. Он не стал ее догонять, требовать объяснений, уговаривать остаться или уехать вместе. Лишь сделал ещё один глоток из бутылки и открыл большую коробку. На самом дне - конверт с письмом и тест на беременность. Глотая ртом воздух, он схватил его и тут же поперхнулся: одна полоска. — Твою мать, - прохрипел он и плюхнулся на спину. Перед глазами лишь бесконечное, бескрайнее небо, розовеющее с каждой секундой, и нарастающее осознание жалости. Жалости, что полоска всего одна.