Третья неделя. Он. (1/1)

?Мне, наверняка, не за что извиняться. Но я все равно сделаю это. Прости, что так нагло влезла в твою жизнь и перевернула в ней все вверх дном. Я знаю, что до моего появления, все было предельно понятно и просто. Я принесла тебе множество душевных терзаний и споров с самим собой. Прости, что не могу тебя отпустить. Ты самое чудесное, что происходило в моей жизни. До тебя все в ней было безумно непонятно. Ты принёс мне спокойствие и осознание самой себя. Мы исключительно разные. Мы созданы, чтобы бороться друг с другом. Ломать принципы друг о друга. Идти против самих себя. Спорить и менять друг друга. Но это не значит, что мы не подходим друг другу. Напротив, мы же просто идеально совпадаем. Мы должны, нет, просто обязаны сделать все возможное, чтобы сделать этот союз бесперебойным механизмом. Хочу ли я этой войны? Нет. Боже, ужасно не хочу. Это пытка. Но ещё большая пытка - жить без тебя.Прости, я разыграла тебя. Ты заслужил небольшой встряски. Но не думай, что этот тест ничего не значит. Он - символ. Символ того, что ты свободен от меня. Твой ход - решить, нужна ли тебе эта свобода. В этот раз, разберись в своих тараканах сам. Люблю.?Он перечитывал это письмо, пожалуй, в сотый раз. Буквально. Больше не хотелось проводить дни с людьми, подобранными какой-то долбанной машиной. Не хотелось прикидываться, что все в порядке и бороться с осознанием собственных ошибок. Хотелось остаться на этом берегу, лежать и много думать. Действительно разобраться в своих тараканах. Но он не мог так просто сдаться. Это не в его стиле. ***— Елизавета, двадцать пять лет. Преподаватель дополнительного образования по английскому языку. — Что же, неужели, никаких подвохов? Наконец-то адекватный человек? — Мы с вами уже говорили об этом. Неделю вы проведёте в детском лагере. — Ах, ну понятно, вот он и подвох. Он невольно рассмеялся. Как-то чересчур истерично. Это была самая невозможная нелепость из всех. Ничто не могло его сейчас сломить, кроме как куча детей. Судьба, вот как ты играешься, да?***— Боже, Вася, ну хватит его бить! Ты же девочка! - кричала русая, бегая среди детей. Совсем маленькая, худенькая голубоглазая блондиночка ладошками лупила какого-то случайного мальчика и кричала что-то неразборчивое. Кажется, им всем здесь было лет по семь. Она одна выглядела от силы на пять. Но силы и бойкости больше, чем у всех остальных вместе взятых. — Прости, я отвлеклась. Как ты? Наверное, неуютно среди детей? - девушка вновь подошла к нему и широко улыбнулась, за ворот держа мальчишку, — они только проснулись - вот и такие взбалмошные. Вообще, они все просто чудесные! Вася, прошу тебя, ну сжалься над ним! — Все в порядке, я люблю детей. — Правда? Я тоже! Они же свет нашей жизни! Он огляделся по сторонам, слегка поморщившись от чьего-то громкого визга. Около двенадцати детей бегали из стороны в сторону, таская по углам игрушки, дерясь и обнимаясь. В самом конце небольшой комнаты девочка, названная Васей, продолжала колотить бедного парнишку. Он усмехнулся и направился прямо к ней. Уселся на корточки и улыбнулся. — Ты неправильно бьешь. Удары идут от кистей, а должны - от плеча, - шепнул он ей на ухо, от чего она тут же на пару секунд застыла на месте. Это дало мальчику время скинуть ее с себя и убежать. — Правда? - хихикнула она и уселась на ковёр. Голубые, кристально-чистые глаза, размером с пятирублевую монету. В ее взгляде - искренняя наивность, невинность и вера. Мир не успел ее испортить. И это было прекрасно. Он абсолютно точно понимал, почему так сильно любит детей. — Конечно! Ты мне не веришь? От одного такого удара все враги разбегутся, моля о пощаде. — Класс! А вы кто? - она наклонила белокурую головку. — Я помогаю вашему воспитателю, - кивнув в сторону все так же суетящейся девушки, хмыкнул он и притянул ладонь, — Саша. — Василиса Александровна, - она тут же пожала его пальцы - ладошка сошлась лишь на двух, — у меня папу также зовут. — Это же отлично! Она рассмеялась и побежала к другим детям, крича, что у неё появился новый взрослый друг. Проводив ее взглядом, он поднялся на ноги. Лиза уже с улыбкой ждала его у выхода. Она была красивей всех предыдущих партнёрш. Вряд ли он обратил бы внимание на неё, встреться они где-то в парке или клубе. Вряд ли он решил бы познакомиться с ней при каких-то других обстоятельствах. Но сейчас она явно выигрывала. Во всем кроме того, что он снова находил все самое прекрасное в той, от которой так мечтал сбежать. — Ты подружился с нашей бунтаркой? - усмехнулась она, усевшись на лавку перед домиком. Он хотел было достать сигарету и предложить ей, он вовремя вспомнил о том, что они в детском лагере. Курение здесь строго запрещено до отбоя. — Чудесная девочка. Я бы хотел такую дочь. — Она приносит уйму проблем. Но при этом чертовски умная и бойкая. Как и она. Эта девочка была воплощением именно того, что могло бы получиться из их любви. Белые локоны, голубые глаза, боевой характер, превосходный ум. Инь и янь их общей сути. Все самое лучшее от них двоих. — Прости, но до вечера я тружусь с детьми. Наверное, такому как ты совсем не интересно то, что у меня здесь происходит, - русая тяжело вздохнула и опустила взгляд на наручные часы, — до пяти надо придумать творческий номер. Я пойду. А ты можешь погулять по лесу или здесь, по территории лагеря. — Творческий номер? Я могу помочь!***До самого вечера они готовились к выступлению. Он помог переписать какую-то современную песню на новый лад сказки о царевне-лягушке и отрепетировал ее с группой прекрасно поющих детей. Лиза занималась с юными актерами. Только узнав о постановке номера, Василиса убежала в свою комнату и отказалась кому-либо открывать. Когда все ушли к сцене, он осторожно постучал в дверь. — Вась, не хочешь поговорить со взрослым другом? Я постараюсь помочь и не буду осуждать. Минутная тишина сменилась щелчком двери. Девочка запустила его внутрь и снова заперла замок. — Я ничего не умею. Они все поют, танцуют, играют. А у меня ничего не выходит, - буркнула она, плюхнувшись на кровать. Это напомнило ему о ее истериках. Каждый раз, когда что-то не получалось, когда кто-то говорил о её неудачах, она впадала в депрессию. Ненависть к себе и апатия накрывали ее с головой. Она кричала, что ни на что не годна, что бездарна и посредственна. Он кричал в ответ, что у неё исключительный талант. Что она станет великой. Что ее работы - воплощение идеала. Они орали друг другу в лицо, споря о ее способностях, а потом она рисовала его обнаженные портреты и пела колыбельные на ухо. Как-то ночью, она в одном белье уселась к нему на колени, коснулась лбом его лба и начала петь на украинском песню Бумбокса. Украинский был чужим для неё языком. Но в ту ночь она пела так, словно была ангелом. Серафимой с самым прекрасным голосом на свете. ?Тепер коли знаю тв?й погляд,Я погляд?в ?нших не бачу. Нехай тво? оч? н?коли не плачуть, -Я просто побуду поряд. Тепер коли знаю тв?й голос,Я, перш н?ж сказати, подумаю сто раз. Назавжди ?диний м?й клоп?т:Аби з голови не впав жоден волос?Акцент придавал ее исполнению какую-то необъяснимую волшебность. Магия момента витала в воздухе весь следующий час. С тех самых пор это была их песня. Песня, в которой было слишком много смысла, слишком много души. — Кто сказал тебе эту чушь? — Все говорят. — Все они идиоты. — Все-все? — Все, кто считает, что кто-то чего-то не умеет. Это самая огромная глупость. Во всех нас огромный талант. Просто большинство из нас зарывают его глубоко в себе. Из-за слов каких-то идиотов, из-за неуверенности в себе, каких-то комплексов. Как у такой как ты могут быть комплексы? — Какой ?такой?? - ярко-красным рукавом она утёрла слёзы и шмыгнула носом (этот жест был до боли ему знаком).— Красивой, умной, сильной. Ты видела себя? Ты же чудо, - ущипнув ее за нос, он облокотился о подоконник, — спой что-нибудь. И она запела. Чистейшим фальцетом, без единой фальши. Какую-то совсем недетскую песню. Что-то из Анны Герман. Идеально тянула ноты, перескакивала с одной на другую и изящно оперировала голосом. — Боже мой. Можешь взять мой номер и попросить кого-то из родителей позвонить? Скажи, что я хочу записать тебе песню, - он выудил из кармана бумажку с номером и именем, словно ждущую этого момента, — слушай меня внимательно. У тебя исключительный талант. Ты станешь великой. Не смей слушать никого из всех этих придурков. Если тебе нравится петь - пой. Нравится танцевать - танцуй. Да даже драться. Делай то, что к душе лежит. Если хочешь быть счастливой. ***— Он сказал, что не может избавиться от чувств к другой и не хочет мучать меня. А потом предложил пойти сюда. Потому что ей он не нужен. Бред, правда?Они сидели у костра на опушке соснового леса. Потрескивали угли, где-то вдалеке пели сверчки, на склоне, где находился сам лагерь, слышались крики и смех подростков. А он слушал о бывшем своей партнерши. Наверное, без этого обойтись нельзя. Но обязан ли он говорить о своей?— Да он настоящий придурок, - он шурудил длинной палкой в тлеющих деревяшках и думал о своём, — я вряд ли лучше него. — А что у тебя, если не секрет?— Я решил бросить девушку, не до конца уверенный в том, что чувства угасли. Эти долбанные свидания с ней выбивают меня из колеи. Я уже ни в чем не уверен наверняка. Отвратительное чувство. — О-о, я представляю, - она коснулась его плеча, которым он тут же невольно дёрнул, — я сочувствую вам обоим. Можно вставить свой глупый учительский совет?— Конечно. — Прислушивайся к себе и никогда не жалей о своём решении. Даже если вы на самом деле должны быть вместе, этот опыт - апгрейд ваших чувств. Вы проверите друг друга, поймёте, нужны ли друг другу. Укрепите союз, если так должно быть. Избавитесь от груза, если он был. Любой выбор, любое решение - нужное и правильное. Так плыви же по течению. Костёр догорал. За кромками деревьев рассветало, звёзды постепенно гасли, все стихало. Русая не ушла за всю ночь, что он сидел, погруженный в свои мысли. Все это время она была рядом и отвечала на его случайные вопросы, сути которых он даже не помнил. А весь следующий день он пытался отплатить ей своей помощью и делал все возможное, чтобы сделать ее непосильный труд чуточку легче и веселее. И засыпал сладчайшим сном, впервые за несколько месяцев. ***— Что вы делаете? - он разглядывал яркие плакаты, развешанные по всему холлу, цветной серпантин и детские рисунки. — У Василисы день рождения. Хотим ее поздравить. Двадцать пятое. У них даже день рождения был в один день. Нет, это все шоу, и его разыгрывают. Такого не бывает. Даже в фильмах не бывает. Он точно знал. Даже судьба не может стрелять так метко. — Лизонька, можно я сегодня уеду? Пожалуйста, это безумно важно. Я потом все возмещу. Я просто обязан уехать, - обняв девушку за талию, умолял он. — Конечно, без проблем. Сегодня все равно много дел, - она улыбнулась, и он не удержался от лёгкого поцелуя в щеку. — Спасибо, ты просто чудо!***Огромный плюшевый медведь сидел у двери, подперев стенку. Она часто плакалась, что ее любимый полутораметровый мягкий друг остался в родном городе, и она никак не могла забрать его к себе. Сегодня он вспомнил все, о чем она когда-либо говорила. Даже то, чего желал бы никогда не вспоминать. Она любила напоминать ему о прошлом. О его бывшей и их отношениях. В подробностях рассказывала, как захлёбывалась слезами, увидев их счастливое фото. Он ненавидел все эти фотосессии, глупые истории, где они прикидывались счастливыми. Он уже тогда знал о ней. Знал о ее необъяснимо огромных чувствах. И девушка тоже знала. Знала о том, что он небезразличен к этим чувствам. Знала, что он иногда пишет ей. Знала, что когда-то он даст ей шанс. Поэтому и старалась всеми возможными путями показать ей, что у них все хорошо. Что они навсегда вместе, навсегда счастливы и расходиться не собираются. Он все испортил. Как и обычно. Сорок три попытки дозвониться. В общей сложности, час нажатий на дверной звонок. Он даже разбил костяшки правой руки о железную дверь. Дурак? Бесспорно. Ее не было дома, это очевидно. Так почему же он продолжал ломиться внутрь? Наверное, злую шутку сыграл с ним нервный срыв. Он слишком долго держался. Слишком долго был комком нервов и чувств. Слишком долго копил все в себе. Это не было попыткой достучаться до неё. Это был всплеск. Фейерверк эмоций. Отрыв от реальности и тупое действие. Пожар внутри. Он достал из подарочного пакета бутылку и, одним движением пальцев открутив крышку, сделал глоток прямо из горла. Уселся рядом с медведем у двери. Глотнул ещё пару раз. — Да, Миха, я её дождусь, даже если она сейчас трахается с очередным ухажёром.