21. Потеря памяти (1/1)

Я не спала всю ночь. Разве вообще возможно заснуть в таком месте? Особенно, когда знаешь, что там, за стеной, где находилась комната Экко, никого нет. И со мной ее тоже не было.Тишина и пустота меня пугали. Наверное, я привыкла к вечному шуму. В моем номере отеля прекрасно было слышно, как ходят туда-сюда постояльцы, что-то кричат, требуют, дебоширят, и это меня успокаивало, потому что создавало иллюзию, что я была не одна. В моей старой квартире я всегда слышала, как по ночам мой пожилой сосед встает и бродит по комнате, иногда задвигая ящики, и это тоже успокаивало.Когда я пыталась понять, почему же меня так пугала тишина, на ум приходили лишь расплывчатые образы кладовки, в которой меня запирали. Кажется, она была звукоизолированной со всех сторон. Я могла кричать сколько угодно, но меня никто не слышал. И я не слышала, что происходит снаружи. Так и сидела, отрезанная от всего мира. Хотя я не должна ничего помнить, остаточные воспоминания, лишь отголоски того, что когда-то со мной происходило, назойливо гудели в темной части моего сознания и выходили на свет, когда я совсем этого не хотела.На стирание памяти было не так легко решиться, как я думала первоначально. Вместе с множеством плохих моментов на ум приходило и немало хороших, которые я совершенно не хотела забывать. Я понимала, что если забуду, я стану совсем другим человеком. И я не знала, в кого в итоге я превращусь. Сидя в комнате, освещенной светом одного лишь светильника, я судорожно записывала все, что приходило мне на ум, и заливала написанные строчки слезами. Я не знаю, сколько раз я написала свое имя, надеясь на мышечную память. Сколько раз я записала имя своей матери или своей лучшей подруги или других друзей, письма от которых я больше не получала. Сколько раз я записала, где я родилась, как проходила моя жизнь, какие в ней были радости и огорчения. Я записала все свое детство на каких-то жалких клочках бумаги, которая не могла сохранить мои воспоминания. Бумага, увы, недолговечна, но только ей и оставалось доверять самое важное.Мистер Уайльд знал, что так будет. Не знаю, как раньше отреагировала Экко, ведь потом ее вполне устраивало положение вещей. Она носила свое новое имя так давно, что вряд ли хотела бы вспоминать старое. В моей голове гудело множество вопросов. Стану ли я такой же, как она, после того, как потеряю прошлое? Буду ли также благодарна мистеру Уайльду за то, что он лишил меня этого тяжкого груза? Вместе с воспоминаниями я теряла и людей, которые когда-то были мне дороги, но кто же тогда у меня останется? Ответ сразу же лег на язык, а оттуда пробежал мурашками по коже и прыгнул на пальцы, заставляя меня написать их имена. Экко. Ксандр. Вот, что у меня останется. Два человека и мир, в который они меня приняли. Так ли это было плохо?Я уже была с ними, но не до конца. Время от времени меня тянуло в сторону, когда я понимала, что это не самое лучшее место, где можно остановиться. Я не уходила, потому сама уговаривала принять меня, несмотря ни на что. Я дала себе последний шанс стать для кого-то полезной в этом мире, научиться чему-то новому и не кануть в бездну. Последний шанс доказать себе, что я действительно чего-то стою. Ведь я была никем, просто грязью, букашкой, которую можно было раздавить. Ни веры в себя, ни самоуважения, ни хоть каких-то перспектив. Правда была такова — я не могла спасти себя сама, как бы это ни было горько. И я зацепилась за того, кто мог это сделать, хоть и не был обязан.Я не уходила, потому что хотела стать для Экко кем-то большим, чем просто ее подруга, которая находится где-то там, далеко, за пределами ее безумного мира. Я хотела стать ее семьей, ее защитницей, ее постоянной поддержкой. Чем больше я общалась с ней, тем сильнее привязывалась, ведь теперь дело было не только в моем собственном спасении, но и в ее. От кого ее нужно было спасать? От самой себя. От мистера Уайльда, если потребуется.Как можно было пытаться спасти кого-то, если даже себе помочь не можешь?Я уже не видела жизни без нее. Она стала той, кого я не хотела потерять, как потеряла ту, что уехала, оставив меня одну во мраке. Как не хотела потерять маму. Я была сыта по горло этими потерями, все, кто были дороги, уходили от меня, и я никак не могла это остановить. То же самое случалось и с Ксандром, но его способы, с помощью которых он удерживал людей, мне не подходили. Единственная возможность не потерять Экко?— это стать кем-то другим. Стать Никой.Я не уходила. Я никогда по-настоящему и не хотела уходить. Но кем будет эта Ника, увы, решать было не мне. Это был самый быстрый и легкий способ решения всех проблем, но это не значит, что он был хорошим. Я запуталась. А потом запуталась только больше.За ночь я исписала тетрадь полностью. Все мои руки были в чернилах, лицо заплакано, а душа опустошена. Душ немного привел меня в чувства, но я не знала, чем мне еще заняться. Больше я бы не вынесла нахождение в своей комнате, а на работу идти было еще рано. Часы показывали только семь утра, тогда как мистер Уайльд попросил зайти к нему в девять. И тут я подумала о тренажерном зале, в котором однажды уже побывала. Я решила, что мистер Уайльд не был бы против, если бы я зашла туда. Все-таки, для того залы и существуют, чтобы в них заниматься. Поэтому я быстро надела на себя спортивные вещи, которые лежали в шкафу еще с последнего раза (сердце защемило, но я справилась и не позволила чувствам задержать меня), и выдвинулась в нужном направлении, идя решительным шагом. То, что мне, по сути, пока еще рано было заниматься, меня не останавливало. Иногда просто нужно как-то занять свое тело, и я не видела способа лучше.Я уже неплохо начала разбираться во всех этих бесконечных коридорах и быстро нашла нужную дорогу, параллельно пытаясь вспомнить, как в зале включить свет. Но оказалось, что мне не нужно было об этом беспокоиться. Я не была первой в этот день, кто решил занять себя таким образом.Мистер Уайльд занимался на беговой дорожке и, хотя услышал, как дверь открылась, не сразу обратил на меня внимание. Я была уверена, что он слышал мои шаги. Обычно я иду очень медленно и тихо, немного припадая на одну ногу, стараясь казаться невидимой. Но в этот день я шла решительно, будто в бой, чеканя шаг, поэтому то, что случилось дальше, не было удивительным.—?Сегодня ты припозднилась. Я ждал тебя раньше, Эк… —?начал он, но резко замолчал и обернулся в мою сторону, чтобы убедиться в том, что у него не было слуховых галлюцинаций. Выражение его лица менялось как свет лампочек в рождественской гирлянде: желтый?— радость, красный?— недоверие, сменяемое огорчением, зеленый?— тошнота от воспоминания о том, что случилось, синий?— маска равнодушия.Хотя он был без очков, чтобы они не мешали ему заниматься, он все равно определил, что я?— это я. Потому что других девушек в бункере не было.—?Можно мне тут… с Вами? —?спросила я, быстро теряя уверенность.Я совершенно не хотела вводить его в заблуждение, и видела, как это сильно ударило по нему. До этого момента мне казалось, что он вспоминал о ней только тогда, когда нужно было пожурить меня, но теперь я осознала, что он переживал за нее так же, как и я, и все никак не мог привыкнуть, что ее нет рядом. Экко была дорога ему, пусть он и редко это показывал. Они оба старались не проявлять своих чувств, особенно друг к другу, и было ли это связанно с тем, что они были начальником и подчиненной, или с тем, что он знал ее много лет и не решался на серьезный шаг, я не знала. Чужая душа?— потемки.Мистер Уайльд указал на соседнюю дорожку, и когда я неуверенно встала на нее, стараясь не смотреть в его сторону, сам включил мне нужную программу. И я бежала, все наращивая и наращивая темп, будто старалась убежать от самой себя и своих мыслей. Но это было невозможно. Близость Уайльда заставляла меня думать о том, как они вдвоем с Экко вот так бегали по утрам каждый день, когда она переселилась в бункер после поимки Джерома. И он ждал, когда она придет, все это время, но она не приходила, и он мирился с вынужденным одиночеством, запивая его виски (мистер Уайльд не мог скрыть от меня запах, хотя не пил при мне и выглядел абсолютно трезвым).Мы не разговаривали все то время, пока были заняты своими собственными мыслями и попытками не упасть с дорожки. Я выдохлась гораздо быстрее, но не хотела показаться слабачкой, поэтому просто переключила программу на шаг и неторопливо шла куда-то, не зная, что мне делать дальше. Когда мистер Уайльд остановился, я остановилась вместе с ним.Он загонял себя так сильно, что весь покрылся потом, и я застыла, наблюдая, как отдельные капельки скатываются вниз, под футболку, пока он тянется за полотенцем, а затем вытирает лицо. Я еще ни разу не видела его в чем-то, кроме рубашек и брюк, и это было неожиданное, но приятное зрелище. Взлохмоченный, красный, в промокшей от пота футболке, приклеившейся к телу и больше подчеркивающей, чем скрывающей, без очков, он выглядел как совершенно другой человек. Даже когда он все-таки надел очки, без своего костюма и дурацкой зализанной прически он еще оставался кем-то другим. И, хотя сходство с Джеромом стало заметнее, он меня не пугал. Ксандр прекрасно видел, как я его разглядываю. Наверное, мое восхищенно-удивленное выражение лица было для него лучшим комплиментом. Он протянул мне свое полотенце, за неимением другого, и это, наверное, было самым странным из всех вещей, которые он для меня делал. Я отыскала сухую сторону и тоже вытерлась, даже очки, которые на время пробежки не стала снимать, и вдохнула его запах, смесь одеколона и пота, ощущая что-то, что сложно объяснить словами. И не нужно, думаю. Ксандр же наблюдал за моей реакцией, будто я была любопытным зверьком, не более.Он поднял две бутылки воды, и одну передал мне.—?Все время беру две,?— сказал он, делая большой глоток. —?Как будто она может здесь появиться.Я отпила совсем немного, потому что не умела нормально пить из бутылки и не хотела, чтобы он это увидел, даже если ему было бы все равно.—?В девять? —?уточнила я о том, во сколько мне нужно к нему зайти.—?Нет, можешь сразу ехать,?— он перекинул полотенце через руку, все больше превращаясь в самого себя и начал давать распоряжения:?— Я отправлю на твой телефон адрес, куда тебе нужно отправиться. Там будет то, что тебе нужно, чтобы попасть к Экко. Зайди на почту, наверняка на мое имя уже что-то пришло. Сходи за справками. Можешь зайти к Экко. Это пока все.Я попыталась запомнить, что мне нужно сделать. Он, как всегда, говорил без пауз, не задумываясь о том, что его речь очень тяжело воспринимать.—?А Вы… —?я смутилась. Он перевел на меня взгляд, ожидая продолжение. —?А Вы не пойдете тоже к Экко? —?и как только я это сказала, сразу поняла, какую глупость сморозила. Как будто ему было недостаточно прошлого раза. Нет, ему приходилось гораздо хуже, чем мне. Я хотя бы могла навестить ее. Хотя вопрос быстро перетек в разряд риторических, мистер Уайльд все-таки ответил на него:—?Нет.Если он и почувствовал что-то, услышав мой вопрос, то никак этого не выдал. Какое-то время мы шли по коридору в одну сторону, но наши пути разделились. Я смотрела в его удаляющуюся спину, пытаясь понять, знала ли я о нем вообще хоть что-то.***По адресу, который мне прислал мистер Уайльд вместе с рекомендацией взять определенную сумму денег, выдавали документы. Возможно, фальшивые, но до конца я не была уверена. Дом не походил на госучреждение?— обычная обшарпанная пятиэтажка, мимо нее пройдешь, и не заметишь. Я и не заметила сначала, промчалась мимо на машине, а потом еще долго пыталась найти тот участок дороги, на котором можно будет повернуть обратно. Бессонная ночь сказывалась на моей внимательности, но пока что не так сильно. Мне даже не хотелось спать, я просто чувствовала себя немного уставшей. А вот опухшие глаза было невозможно скрыть. Но никто мне ничего не сказал, к моей большой радости.Невысокий седой мужчина с козлиной бородкой, ухмыляясь, вручил мне два конверта, один совсем тонкий, а другой потолще и потяжелее. Указав на второй, продавец сказал скрипучим неприятным голосом:—?Он велел тебе не открывать этот, иначе ему придется тебя убить,?— смешок. —?Для твоей подружки хватит той бумажки,?— он ткнул в тонкий конверт,?— что я тебе нарисовал.Я поморщилась. Во-первых, он произнес слово ?нарисовал? по отношению к документам, а не рисунку, и это просто не могло меня не возмутить. Документы не рисуют, а печатают! Во-вторых, весь его вид мне внушал отвращение, и я не понимала, как Уайльд вообще мог работать с такими, как он. Хотя, конечно, связи налаживал не он сам, а Экко, так что… Пока продавец жадно пересчитывал деньги, я мучила себя невеселыми мыслями о том, что Уайльд, наверное, и правда мог бы меня убить, если бы я его ослушалась, и об этом, определенно, не стоило забывать.Мое настроение было подпорчено еще и тем, что я забрала последние справки. Что бы Уайльд не собирался со мной делать, я была здорова, а значит, ?процедура? должна была состояться совсем скоро.Я посмотрела на соседнее сиденье автомобиля. Исписанная тетрадка лежала и осуждающе смотрела на меня, будто я совершила страшное преступление, пытаясь записать в нее все, что могла. Я пока еще точно не знала, что мне с ней делать?— спрятать недалеко от старого дома, оставить в отеле, положить в банковскую ячейку… что? Все варианты были как минимум ненадежными. В лучшем случае она попадет в руки какой-нибудь любопытной до дневников девчушке, и она оставит его себе на память, как необычный сувенир. Ну, а в худшем меня ждал расстрел. Снова.Теперь я бросила взгляд на бардачок, внутри которого лежал второй конверт. Не нравилось мне это его ?посмотришь, что там?— убью?. Мистер Уайльд никогда мне напрямую ничего не запрещал. Не говорил: ?не открывай мои шкафчики? или ?не пытайся узнать, что за теми дверьми?… Это было самим собой разумеющимся. А теперь он напрямую это сказал, и у меня руки так и чесались открыть, чисто назло. Но Экко, даже находясь далеко, сдерживала меня. Ослушавшись мистера Уайльда, я предам ее, оставлю ее одну, а этого я никак не могла допустить. Поэтому конверт продолжил лежать в бардачке, я же припарковалась недалеко от почты, следуя следующему поручению.В первом конверте лежало даже несколько документов. По одному, я, как и мистер Уайльд, была доверенным лицом Экко и могла посещать ее в больнице, не являясь ее родственником. По другому, я являлась представителем мистера Уайльда и могла забирать почту, приходящую на его имя. Второе было таким широким жестом доверия, что я даже застыла, вглядываясь в этот документ. Да, конечно, он сделал это потому, что Экко больше не могла выполнять свои обязанности, а он ни за что не собирался выходить наружу, особенно, пока в городе было неспокойно, но… Он все равно доверял мне.На его имя пришло неожиданно много?— в основном, мелочь, просто рождественские открытки, в которых было написано всего пару сухих слов, несколько писем, и одно, кстати, от д-ра Стр-джа?— это означало, что первое отправленное мною послание пришло куда надо,?— и три подарка. В одном, по ощущениям, была бутылка спиртного, в другом книжка, а вот о третьем я ничего не могла сказать, сколько бы ни прощупывала.У моего босса, оказывается, было много друзей. Или коллег… или клиентов. Скорее, последних. Они о нем не забывали и благодарили его за то, что он им продал. Все эти его непонятные навороченные технические штучки. Я даже близко не подошла к пониманию, как они работают. Но мне это, в общем-то, было и ни к чему. Мое дело?— доставить или принять, но не лезть не в свое дело. Хотя в последнее время хотелось сунуть свой нос как можно глубже.Как же много нужно было еще сделать… Я сжала листок, благодаря которому могла снова увидеть мою Экко. Чем ближе я становилась к ней, тем сильнее переживала. Вдруг скажут, что документ?— фальшивка? Вдруг не пропустят? Или, еще хуже, скажут, что она умирает? Нет, мистер Уайльд периодически звонил в больницу, и всегда ответ был одинаков: ей ничего не угрожало. Часть психов, напавших на пациентов в прошлый раз, поймали, а остальные не собирались высовываться. Они прекрасно понимали, что мистер Уайльд больше не вылезет наружу, а к Экко все-таки приставили охрану, что было самой лучшей новостью из всего, что я слышала за последние дни. Правда, потом, когда Экко окрепла, она отказалась от того, чтобы ее охраняли... Я уже тогда должна была понять, но не обратила на это внимание.Я остановилась у магазинчика, где на последние наличные набрала апельсинов. Как же мне хотелось взять еще и мороженое… Но Экко все равно не дали бы его съесть, так зачем оставлять его таять или отдавать на съедение врачам? Только дразнить лишний раз.Прямо на кассе находилось много рождественской атрибутики, и это меня только расстроило. Не было никакого ощущения праздника, ведь я проведу его в компании мистера Уайльда?— холодного, равнодушного ко всему, кроме своей работы и Экко, человека. Когда я все-таки решилась и сказала ему, что неплохо было бы поставить елку, он посмотрел на меня, как на умалишенную, и ничего не ответил. Тогда я даже не стала напоминать ему о том, что у меня еще и день рождения?— какое ему до этого дело?Знаете, как я проводила свои последние дни рождения? Никак. Съедала одна весь торт, затем выпивала несколько таблеток снотворного и ложилась спать. Знаете, как я проводила Рождество? Вытаскивала из шкафа маленькую искусственную елочку, развешивала пару гирлянд, ела все тот же торт (на котором неизменно было написано ?Счастливого Рождества?, а не ?С днем рожденья?), запивала обычной водой пару таблеток и ложилась спать. Потому что это был один и тот же чертовски одинокий и печальный день, который я старалась скорее прожить. Так почему же сейчас должно было быть по-другому? Наверное, я надеялась, раз у меня появились друзья… один друг и босс, с которым нам придется сосуществовать в одном бункере еще очень долго, то это должно было что-то изменить.Я пересчитала деньги. У меня оставалось всего несколько долларов?— столько, сколько хватило бы на жвачку или на маленький брелок. Нет, конечно, у меня еще была карта, которую мистер Уайльд вручил мне сразу же после ранения Экко, но он просил использовать ее только в экстренных случаях, а покупка безделушки таковой не являлась. Мне даже в голову не пришло купить себе что-то серьезное?— тот же торт, например. Впервые я решила проигнорировать свой день рождения?— и Рождество?— полностью. Было немного грустно, да, и обидно, но какое это в конце концов имеет значение? Я по-настоящему ничего не праздновала с тех пор, как умерла моя мама. На какое-то время я даже решила, что совсем разучилась радоваться. К счастью, это оказалось не так. Просто иногда приходится прятать свои чувства очень, очень глубоко.Запрятав грусть подальше, я купила эту елочку. Но, как и многие вещи, я сделала это не для себя.Перед больницей я немного потопталась, вспоминая, какие события произошли в ней в прошлый раз. Специально выбрала другую машину и другое место, чтобы, в случае чего, меня не вычислили, а на голову надела теплый платок, что при такой погоде совершенно не бросалось в глаза. Окно, из которого мы с мистером Уайльдом выпрыгнули в прошлый раз, конечно же, было закрыто, и никто за ним не стоял и не целился в меня из пистолета. Однако воспоминания были еще слишком свежи, и я постаралась как можно быстрее минуть этот участок и оказаться в теплых объятьях холла больницы.Меня встретила все та же девушка, но не узнала меня. Наверное, перед ней за день мелькало слишком много лиц, к тому же, она наверняка хотела поскорее оказаться дома. Чем ближе какой-нибудь крупный праздник, дающий выходной, тем ленивее становятся люди, одной ногой уже отмечая.—?Экко Уайльд,?— запинаясь, проговорила я. —?Я пришла ее навестить.Блондинка зашуршала страницами.—?А Вы ей кто? —?нахмурившись, спросила она. —?У меня тут указан только мистер Уайльд. Простите, но на мистера,?— она оценивающе посмотрела на меня,?— Вы не тяните.—?У Вас устаревшая информация,?— постаралась как можно тверже произнести я, протягивая ей документ и внутренне молясь, чтобы все получилось. Боковым зрением я заметила мужчину, одетого в форму полицейского, и он, каким-то образом услышав разговор, начал пристально смотреть на меня. Ну, конечно, они ведь охраняют Экко. Может, кто-то из посторонних уже пытался к ней пробраться… —?Экко записала меня совсем недавно, прямо перед тем, как оказаться здесь, и, видимо, информация прийти просто не успела… Я уже приходила с мистером Уайльдом, помните? —?я взволнованно сняла платок, обнажая свои рыжие волосы.В ее глазах появились искры узнавания, хотя она еще не была уверена до конца.—?Можете спросить доктора Торреса,?— добавила я, хватаясь за последний аргумент. —?Он меня видел и, в отличие от Вас, запомнил,?— но я уже не была в этом так уверена.—?У доктора Торреса важная операция,?— поджала она губы и забрала у меня бумагу, начав делать какие-то записи.Она попросила мой номер, и мне пришлось назвать его несколько раз, потому что, видите ли, я слишком невнятно проговаривала цифру ?шесть?. Пока я официально становилась вторым лицом, которому в случае, если с Экко что-то случится, будут звонить, на ум мне пришла еще одна мысль. Если бы мистер Уайльд избавился от меня, как бы он избавлялся от всех неоспоримых доказательств, что я вообще существовала? Ведь не так уж и просто было стереть записи из больницы или из полиции. Но если он смог достать всю информацию обо мне, значит, и такое было ему под силу. Просто больше мороки.—?Вы, вероятно, сестра мистера Уайльда, мисс Уайльд? —?как бы между прочем поинтересовалась девушка.Мне ужасно сильно захотелось рыкнуть на нее. А еще заметить, что все блондинки, и правда, тупые. К сожалению, чтобы не возникло лишних вопросов, почему это Экко доверилась какой-то незнакомой девице, проще и правда было представиться его сестрой. Даже если мы были совершенно не похожи.Но вслух говорить такую очевидную для меня ложь не хотелось, поэтому я просто кивнула. Ей этого, в общем-то, было достаточно. А вот тот полицейский, который продолжал наблюдать за мной, заметно напрягся. Кажется, он прекрасно знал о том, что у близнецов Валеска не было никаких сестер. Им вполне хватало друг друга.Как только представилась такая возможность, я быстрым шагом направилась по направлению к палате Экко, надеясь, что тот коп не пойдет за мной следом и не попытается выяснить, кто я такая. Он, к счастью, даже не сдвинулся с места, хотя я еще долго ощущала на себе его пристальный взгляд. Видимо, его успокоило то, что я упомянула доктора Торреса и то, что медсестра все-таки меня узнала. Ну и апельсины в моих руках не выглядели подозрительно. То, что я принесла с собой еще кое-что, пряча под теплой красной кофтой, им было знать не обязательно.Когда я зашла к Экко, кутаясь в белый халат, который меня заставили надеть, она сидела в кровати и читала книжку. Кожа ее была бледная, под глазами круги и уже желтевшие синяки, но, в целом, выглядела вполне неплохо. Лицо нападавшие все-таки старались не трогать.Стоило мне ее увидеть, как я тут же ускорила шаг. Она успела только поднять голову, пытаясь понять, кто это так к ней несется, хотя, я уверена, она сразу поняла, что это я, как я сжала ее в объятьях, услышав сдавленное ?ох?.—?Ой, прости! —?обеспокоенно произнесла я, отодвигаясь и вглядываясь в ее лицо. Мне хотелось запечатлеть каждую черточку, каждую ресничку, как будто я ее сто лет не видела. Но я и правда могла ее потерять, а для меня не было ничего ужаснее этого. Я уже потеряла маму, и второго такого удара уже не смогла бы пережить… —?Экко, ты не представляешь, как я по тебе скучала! Ой, и мистер Уайльд тоже! Кстати, еще Марк привет передавал, помнишь, со стрельбища? И это тебе,?— я указала на апельсины и осторожно поставила их на маленький столик, находящийся неподалеку от ее кровати. —?Как ты себя чувствуешь?—?А ты не изменилась,?— хмыкнула Экко. —?Ребра еще немного побаливают,?— кивнула она на бинты. Я начала осознавать, что пострадала не только ее голова, хотя мистер Уайльд, кажется, хотел это скрыть от меня. —?Одно сломано, одно треснуло. Не волнуйся,?— поймала она мой обеспокоенный взгляд,?— они получили по заслугам.Я сжала кулаки. Те, кто сделал это с Экко, не заслуживали пощады. И хотя я ужасно на них злилась, я уже перестала думать о мести. Я еще слишком мало знала и умела, да и какой из меня мститель, так, пшик. Единственное, что я могла сделать?— это попытаться все обустроить так, чтобы все это было не напрасно. К сожалению, это все так же означало, что мне нужно оберегать мистера Уайльда, пока этим снова не займется Экко. А потом я хотела хотя бы попытаться занять место ее скромной помощницы, которой будут давать мелкие поручения и не впутывать во всякие разборки. Хотя, если мне немного подучиться, я смогу выходить на сложные задания вместе с Экко и прикрывать ей спину. Главное, чтобы ей не приходилось все время спасать меня и попадать из-за меня в передряги. Я этого совершенно не стоила.—?Как это произошло? —?тихо спросила я. Подруга пожала плечами, будто это не она неделю назад могла умереть под ножом хирурга. —?Вы с мистером Уайльдом ничего мне не говорите, но это ведь было очень серьезно, да?Я села на край кровати и сжала ее руку. Такую холодную, слабую. Сейчас Экко совершенно не походила на русскую киллершу, которая может завалить несколько мужиков голыми руками. Она превратилась в обычную истощенную после операции девушку, которая и мухи не обидит. Ее глаза потускнели, но огонь из них не исчез, и сейчас она смотрела только на меня?— как обычно, спокойным взглядом, хранящим множество тайн.—?Никогда не спрашивай о ранениях,?— посоветовала мне она.Я засмотрелась на светлый локон, выбивающийся из ее хвоста. В палате было довольно светло, и свет, пусть и лился из нескольких ламп над нашими головами, походил на естественный?— такое освещение было на моей кухне, когда Экко впервые на нее пришла. И пусть сейчас обстановка была неподходящей, мне снова безумно захотелось нарисовать свою подругу. Но теперь я понимала, что это неуместно, и даже не стала просить. Просто старалась запомнить как можно больше, чтобы потом отразить на бумаге.—?Почему? —?переспросила я, смотря, как свет переливается в ее волосах.—?Они не важны, если не мешают работе,?— она аккуратно отодвинула книгу в сторону и села прямее. Я сразу же поняла, что разговор о том, как она попала в больницу, закончен, и время перейти к делам. —?Расскажи мне все с того момента, как я оказалась здесь. Я слышала, Ксандр приходил ко мне, он ведь не был ранен? —?в ее голосе сразу же послышались нотки беспокойства.Связь между ними была гораздо крепче, чем я думала. Они переживали друг о друге, но боялись сказать об этом прямо.—?Нет,?— успокоила я подругу. —?Я вывела его… —?она вздернула брови. —?Ладно, он вывел меня из больницы, но я помогала! —?я гордо приосанилась, начиная забывать, как мне в тот момент было страшно, и как я цеплялась за него как за единственного человека, который вроде бы знал, что нужно делать. —?Машину немного попортили, так и стоит пока в гараже, мистер Уайльд еще не говорил заняться ею…Я коротко обрисовала ей все новости. Как оказалось, ничего особенного?— ничего, с чем я не могла бы справиться?— за все это время не произошло, кроме, разве что, зашедших в тупик переговоров с Джеромом. Когда разговор дошел до него, я оглянулась несколько раз, надеясь, что нас никто не подслушивает, и, наклонившись поближе к подруге, прошептала:—?Я переживаю за Джерома.Я услышала долгий, приглушенный вздох. Экко отодвинулась от меня, взгляд ее сразу же стал жестким, и я поняла, что не стоило ей в этом признаваться. Она сложила руки одну на другую и, продолжая сидеть с выпрямленной спиной, проговорила в пространство:—?Если бы ты знала, что он сделал, ты бы так не говорила.Я напряглась. Конечно, я знала, что он сделал?— это показывали по телевизору, но Экко имела в виду что-то другое. Что-то, что могла знать только она, мистер Уайльд и сам Джером.—?Ну… —?я прочистила горло. Вообще-то, я пришла ради Экко и ради кое-чего еще и не желала разговаривать о Джероме, но мне все равно было любопытно. —?Я слышала, Джером пытался его убить. Не знаю, насколько это правда…—?Это правда,?— холодно подтвердила Экко. И замолчала, смотря на меня таким взглядом, что я поняла: еще хоть слово, и мне крышка. Почему-то я представила, как она выкидывает меня в окно. Хорошо, если она все также не хочет говорить об этом (а может, ей просто нельзя), я больше не буду ее спрашивать. И вообще, лучше бы мне прекратить думать о нем.Все больше сникая под ее взглядом, я начала понимать, что лучше мне выпрыгнуть в окно самой. Пока я гадала, что он сделал когда-то давно, прямо сейчас моя подруга сидела забинтованная и выслушивала мои слова о том, как мне все еще его жалко. Поймите, в моей голове он и его люди все равно существовали в разной плоскости, я могла злиться на них, но это почему-то не распространялось на него, пусть каждый раз при нашей встрече он и пугал меня до чертиков.—?Ох, Экко,?— сникла я,?— я не подумала…В голове сразу же прозвучал голос мистера Уайльда: ?Ты вообще никогда не думаешь?. Тогда я на него обиделась за эти слова, но теперь начала понимать, что он сказал правду. Я уже не могла оправдаться, мол, был виноват мой плохой английский, нет, я просто была очень, очень беспросветно тупой. Поэтому я со всей силы ударила себя ладонью по лбу. Было больно, но сразу стало как-то немного легче, и взгляд Экко изменился, перетекая из холодного в удивленный.—?Больше такого не повторится,?— на автомате выдала я, не зная, как еще мне извиниться, не используя слово ?прости?. Все, пообещала я себе в который раз, сначала нужно думать, и только потом говорить! Чтобы не было таких ужасных ситуаций.Честно, не знаю, как она только терпела меня. Ведь большую часть времени я, наверное, была просто невыносимой.—?Ты должна доверять мистеру Уайльду,?— внезапно сказала она. —?Все, что он делает?— единственный правильный выход, и ты поймешь это.Я опустила взгляд, теребя край кофты. Когда я должна была это понять? Мое положение было таким хрупким. Чем больше я проводила времени с ним, тем сильнее сомневалась, и этот бункер, он буквально сводил с ума. Я должна была беспрекословно подчиняться своему боссу, ну или хотя бы учиться тому, как нужно это делать, вместо этого я все время пыталась проворачивать все по-своему, порой игнорировала прямые приказы, в общем, точно не была работником месяца.—?Что у тебя там? —?поинтересовалась Экко, видя, что у меня под кофтой что-то спрятано.—?А… —?я достала толстую тетрадь и протянула ей, стараясь не смотреть подруге в глаза. Мне было стыдно и теперь я даже не знала, как с ней заговорить на такую важную для меня тему, как потеря памяти. Я хотела, чтобы моя подруга сохранила тетрадь у себя, потому что больше не было человека, которому я могла бы доверить это.Мне не пришлось ничего объяснять. Как только Экко открыла первую страницу, она сразу же все поняла. Лицо ее превратилось в маску.—?Уничтожь это,?— сказала она. —?Ты не должна пытаться сохранить свое прошлое.Она отодвинула тетрадь максимально далеко от себя, будто страницы были заражены чумой. Я опустила голову еще ниже, грозя превратить край кофты в некрасивый набор ниток. Я была готова к тому, что она начнет отчитывать меня, но вместо этого она спросила самым теплым голосом, которым говорила, наверное, только со мной:—?Что ты боишься забыть?—?Я… —?я сглотнула комок, вставший в горле. —?Я не хочу забывать маму.Исписав тетрадь полностью за одну ночь, я поняла, что не записала почти ничего важного. Какая мне разница, как меня звали раньше, если новое имя не хуже старого? Какая разница, какие у меня были одноклассники, как выглядел дом, в котором я жила, как выглядела моя подруга, которая оставила меня так быстро? Что из всего этого мне вообще было нужно? Ничего. Только она.Экко посмотрела на меня сочувствующе и печально.—?Я никогда не знала свою мать,?— сказала она. —?Но всегда хотела, чтобы она у меня была. Мы не можем забрать у тебя этого,?— она протянула ко мне руку, и когда я села ближе, положила ее мне на голову, начав перебирать пальцами волосы. —?Обещаешь, что не будешь творить глупостей, если я запомню для тебя твою маму?—?Угу,?— шмыгнула я носом. Мне так не хватало этой заботы, и жест Экко совершенно убил меня, сразу же после того, как я сказала чудовищную глупость.Я так сильно хотела, чтобы мама была рядом, чтобы позаботилась обо мне. Время шло, а я оставалась все таким же ребенком внутренне, хотя все напоминали мне о том, что мне пора повзрослеть. Но с Экко я могла быть слабой. Ее любви хватало на нас двоих?— меня и Ксандра, такого же большого ребенка, только лучше скрывающегося.—?Полезай ко мне,?— внезапно предложила она.—?Но ведь нельзя… —?засомневалась я. И наткнулась на задорные искорки в ее глазах.—?Кто нам запретит? —?поинтересовалась она и, лишь слегка поморщившись, отодвинулась, чтобы мне хватило рядом с ней места. Я легла рядом, осторожно обнимая ее так, чтобы ей не было больно, и почувствовала, как она распустила мои волосы, а затем начала их медленно успокаивающе расчесывать. Меня тут же начало клонить в сон…—?Елена,?— проговорила я. —?Е-ле-на. Пусть я не буду помнить ее фамилию, не дай мне забыть ее имя.Пока Экко расчесывала меня, я представляла, что мне семь, и я обнимаю мою уставшую, но добрую маму, которая старалась дать мне все самое лучшее и всегда дарила мне много тепла и объятий. Она тоже вот так расчесывала меня по утрам, пока я пыталась доспать последние мгновения перед тем, как нужно было собираться на учебу. Мама, моя милая мама. Я никогда не забуду тебя, даже если память о тебе стерта.Я сонно рассказывала Экко случаи из детства, а она не перебивала и не переспрашивала, и я даже не заметила, как заснула. Сквозь сон я услышала обрывки чьих-то разговоров, скорее всего, Экко и пришедшей медсестры:—?…нельзя…—?…она очень устала. Дайте ей немного отдохнуть.Когда я проснулась, то обнаружила, что мои волосы заплетены в косу, а Экко невозмутимо продолжала читать книгу. Но она тут же отложила ее, как только увидела, что я проснулась.—?Сколько прошло времени? —?испуганно поднялась я, боясь, что проспала все на свете.—?Не больше двадцати минут,?— успокоила меня подруга. —?Как ты себя чувствуешь?Я прислушалась к себе. Несмотря на бессонную ночь, этой легкой передышки мне вполне хватило для восстановления. Иногда мой организм было не понять.—?Лучше,?— неуверенно ответила я, проведя рукой по волосам. Я не умела плести косички?— ни на себе, ни уж тем более на других. —?Черт,?— сказала я, еще не до конца проснувшись. —?Тебя не будет на моем дне рождения.Меня действительно это волновало, ведь единственный человек, которого я хотела пригласить, просто физически не мог на него прийти.Она заправила мне за ухо выбившуюся прядь, успокаивая.—?Нет, но я уже приготовила тебе подарок.—?Правда?.. —?обрадовалась я. Мне уже давно никто не дарил подарков. Лет десять, наверное.—?И мистер Уайльд тоже, на Рождество.—?Но ведь мистер Уайльд не празднует Рождество… —?она вопросительно посмотрела на меня, и я пояснила:?— Он не развесил гирлянды, не поставил елку, у него даже рождественского венка нигде нет, а когда я заикнулась об этом, он на меня так посмотрел, что лучше бы я молчала.—?Хм, у него есть на то причины. —?Теперь настала моя очередь вопросительно смотреть.—?Рождество?— это семейный праздник.Который один из братьев проведет, сидя в камере, точнее, уже в комнате, а другой, разрабатывая очередное непонятное и сложное изобретение.—?Может, приготовить им что-нибудь рождественское?.. —?неуверенно спросила я. —?Рыбу? Картофельный пирог? Индейку?..—?Даже не думай,?— посоветовала она. —?Кстати, ты приготовила мистеру Уайльду суп?Я зависла.—?Э… ну, я наготовила ему всякого, да, он пока не жаловался…—?Суп,?— настояла Экко. Экко переживала, что я недостаточно хорошо кормлю ее босса, хотя это все так же не входило в мои обязанности согласно подписанному мною договору. Наверное, она решила, что без нее он умирал от голода. Он действительно забывал поесть, если был слишком занят и, в общем-то, относился к еде прохладно. Она была нужна, чтобы поддерживать его жизненные силы, не более.Иногда мне казалось, что он вообще не чувствовал ее вкуса. Поэтому я не видела смысла особо стараться. Хотя иногда я обнаруживала на кухне грязную посуду, и это означало, что он пытался что-то сделать сам. Я видела его котлеты в холодильнике, они были далеки от кулинарного шедевра. Порой что-то людям просто не дано. Он был гением, когда создавал изобретения, но на кухне превращался в обычного растерянного мужчину, и такие перемены заставляли меня улыбаться. Все-таки я уже успела привыкнуть к нему, хотя прошло не так уж и много времени.Экко несколько раз сказала, где она спрятала подарки для меня и Уайльда, чтобы я точно запомнила. По тому, как она за нас переживала, я поняла, что ей было страшно оставлять нас одних так надолго. Мне пришлось пообещать, что я буду его беречь, но я уже была готова к чему-то подобному, когда тащила его за рукав неведомо куда во время нападения на больницу.К сожалению, задержаться дольше мне не позволили, и я поехала в следующее место?— в свой отель. Номер, разумеется, не мог стать моим домом, и все равно, покидая его с минимумом вещей, я поняла, что буду по нему скучать. Мой переезд в бункер означал, что в глазах мистера Уайльда я поднялась на ступень выше. Мое продвижение происходило так быстро, что несложно было понять: без Экко тут не обошлось. Она всегда пыталась примирить нас двоих и наверняка долго его убеждала, что мне можно доверять. Я так и не осмелилась ее спросить про ее прошлую подругу, но, в конце концов, все имеют право на своих скелетов в шкафу. Я просто должна была справиться лучше. И мне ни в коем случае нельзя было даже в мыслях предавать мистера Уайльда.***Мое отношение к мистеру Уайльду нельзя было считать чем-то постоянным. Оно все время менялось в зависимости от его слов и поступков, а также под влиянием Экко, которая определенно видела его более хорошим человеком, чем он был на самом деле. Однако мне не на что было жаловаться. Он дал мне новый дом, дал работу, дал возможность общаться с Экко. Я наконец увидела тот самый протокол, о котором говорила подруга в самом начале: согласно нему я не должна была ни с кем сходиться слишком близко. На первый взгляд это звучало как ?никаких романов в рабочее время?, но все было гораздо сложнее.Как оказались, уже были прецеденты, когда кто-то пытался через Экко попасть в гениальному инженеру, хорошо известному в своих кругах. Кто-то хотел выведать его секреты или идеи для новых изобретений, кто-то просто желал ему смерти, потому что он, несмотря на довольно юный возраст по меркам ученых, многого успел добиться. Хотя как раз ученым он официально не являлся, несмотря на все его дипломы об образовании. Изобретательство было скорее его хобби, официальным же источником заработка было строительство новых зданий. Конечно, он их не строил, а чертил, иногда уделяя внимание очень детально проработанным макетам, но его чертежи пользовались куда большей популярностью, чем я думала сначала. Теперь я понимала его желание спрятаться от всех и не подпустить к себе ни одно незнакомое новое лицо. Однако мне он дал шанс, и я не могла его не оценить, когда мистер Уайльд начал перечислять все случаи, когда его пытались отравить, застрелить или просто подставить. У него и без брата недоброжелателей было полно.Я смотрела на новый договор, не зная, радоваться ли мне тому, что у меня прибавилось обязанностей, а значит, я еще нужна боссу, или грустить. Меньше всего мне нравился пункт, обозначающий ?готовность пойти на крайние меры?. И без пояснений мистера Уайльда было понятно, что под этим подразумевалось убийство. А я к нему была не готова ни тогда, когда впервые появилась на пороге кабинета своего босса, ни сейчас.Мистер Уайльд по традиции пил кофе, глядя на меня поверх кружки, и его оценивающий взгляд мне не нравился. Это мешало мне сосредоточиться, и документ все время грозил выпасть у меня из рук. По новому договору я оказывалась в еще большей зависимости от мистера Уайльда, потому что не могла тратить деньги и выезжать куда-либо без его разрешения, как и налаживать связь с другими людьми, и это походило на добровольное рабство. После подписания договора я по сути окончательно становилась его собственностью, движимым имуществом, с которым он мог делать все, что хотел. Там даже был отдельный пункт о наказании, а это вообще ни в какие рамки не лезло. В общем, по сравнению с этим, тот договор на месяц был еще довольно мягким. И да, расторгнуть его я не могла.—?Что скажешь? —?спросил он, видя, что я не бегу радостно подписывать этот юридический беспредел.Я мазанула глазами по строчкам, в которых было написано, что он все так же отвечал за мое психическое и физическое здоровье и вообще брал ответственность за мою тушку, и поняла, что в случае моего попадания в больницу звонить тоже будут ему. Выходило так странно: я была его лицом, когда должна была ездить на переговоры или забирать его посылки, но при этом он тоже представлял меня в тех случаях, когда я не могла отвечать за себя сама. Мы будто были опекунами друг друга, и все равно у меня почти не было никаких прав, одни обязанности.—?Это довольно жесткий договор,?— осторожно озвучила я свою мысль, не желая нарываться на его гнев.—?Поясни,?— коротко бросил он, продолжая буравить меня взглядом. Мне становилось все неуютнее и неуютнее, и я быстро положила бумаги на чертежный стол, не желая их уронить.—?Я поняла, почему мне нельзя сходиться с людьми, хорошо, это может Вам навредить… —?он кивнул. —?Но почему я не могу тратить деньги, не отчитываясь Вам? Свою зарплату, например. И почему не могу идти, куда хочу, в свои выходные? И… —?я сглотнула, пряча руки за спину. —?Мне не нравится пункт о наказании.Он проследил взгляд за моими руками и хмыкнул. Это мне понравилось еще меньше.—?Однажды я потерял полмиллиона долларов, потому что один из моих работников не отчитывался, на что он тратил мои деньги. Говоря иными словами, часть средств он просто украл. Другой решил уехать отдыхать на неделю и пропал на целый месяц… Когда его услуги мне срочно понадобились, он не смог мне их оказать,?— мистер Уайльд с громким стуком поставил кружку на стол, и я на всякий случай отступила назад, подальше от него. —?Я учусь на своих ошибках, Ника. Мои люди должны беспрекословно подчиняться мне. А что до наказаний… Мне не придется к ним прибегать, если ты будешь хорошо выполнять свою работу.Его взгляд был холоден и равнодушен, но он смотрел так, что становилось жутко. Во всем кабинете горел только верхний белый свет, оставляя многие уголки кабинета в темноте, из-за чего атмосфера становилась нагнетающей. Мистер Уайльд всегда был разный?— иногда он пугал, иногда раздражал, иногда вызывал сочувствие, иногда доверие, а порой казался совсем безобидным. Но сейчас мне хотелось оказаться как можно дальше от него.—?Что с ними случилось? —?спросила я, пытаясь сделать так, чтобы мой голос не дрожал. Вообще-то, я не хотела это знать, особенно после того, как мистер Уайльд усмехнулся одной половиной рта.—?Давай продолжим обсуждение нашего с тобой договора, Ника,?— проигнорировал он мои слова и прислонился к письменному столу. —?У тебя есть еще какие-нибудь замечания?Они были, но я не решилась об этом сказать и усиленно замотала головой. В такие моменты я забывала, что он едва меня старше, мне казалось, что он намного взрослее и умнее, а я?— непослушный маленький ребенок, который вечно лезет, куда не просят.Мистер Уайльд склонил голову, изучая меня.—?Хорошо.Он двинулся в мою сторону, и я отступила, но он всего лишь подошел к чертежному столу и взял с него договор.—?Тебе нужно подписать его прямо сейчас. После стирания памяти ты какое-то время не сможешь достаточно связно мыслить, а значит, твое согласие или несогласие с юридической точки зрения не будет считаться действительным. Мне не нужны проблемы.Он снова протянул мне договор и ручку. Я какое-то время буравила его взглядом, а потом, вздохнув, решилась. Пожизненное рабство? Почему нет. Всегда есть вариант сбежать в другую страну и начать все заново. Знаю, проходили. Мистер Уайльд вряд ли стал бы заходить за рамки дозволенного. Для этого он был слишком... правильным? Иногда он злил, иногда пугал, но всегда старался быть сдержанным и справедливым. Он доверял мне, а я ему. Да, у него были свои странности, и он чувствовал себя спокойнее, когда считал, что все контролирует. Так уж сложно было ему подыграть? Да и что я теряла? Теперь на все приставания парней и на все разглагольствования женщин по типу: "Ты стареешь, тебе пора завести семью", я могла честно ответить: "Мне босс не разрешает". Посмотрела бы я на лицо Кевина, если бы ответила так ему. Хотя нет, вот как раз ему так отвечать не стоит — не так все поймет.Конечно, мистер Уайльд не имел в виду, что я не должна ни с кем знакомиться и заводить отношения. Просто предполагаемого кандидата нужно было тысячу раз проверить. Вдруг шпион? А еще босс предположил, что я вряд ли различаю, хороший передо мной человек или плохой, и это было даже как-то обидно.— Вот Вы хороший или плохой? — напрямую спросила я, пытаясь заглянуть ему в глаза. — А как ты думаешь? — полюбопытствовал он, позволяя себе немного расслабиться и поддержать игру.— И так и так, — заметила я, ставя росчерк на документе. Договоров было аж три, и один экземпляр босс отдал мне. — Не бывает же только хороших и только плохих. Вот Вы заботитесь об Экко. Значит, Вы хороший. А еще Вы держите человека взаперти против его воли. Значит, Вы плохой.Он сразу же посерьезнел, надевая на себя маску "плохого" Уайльда. Я замолчала, поняв, что опять сказала не то. Испортила ему все настроение... А ведь все так хорошо начиналось. Но ему определенно стоило привыкнуть, что я была сущей катастрофой, и перестать уже злиться по любому поводу. — Я бы попросил тебя больше не упоминать Джерома в таком тоне, — мистер Уайльд склонился, теперь уже по собственной воле заглядывая мне в глаза. Ничего хорошего для себя я в его взгляде не увидела, если хотите знать. Почему-то даже Джерому смотреть в глаза было не так страшно. — Или мне придется придумать для тебя особенное наказание за это. Забудь о нем. И не пытайся указывать мне, что хорошо, а что плохо.— Да я же ничего и не указывала, — попыталась я возразить на свой страх и риск. Все-таки у меня всегда была тяга к самоубийству. — Я опять не подумала, простите...Но не могло же это прокатывать вечно.Он взял меня за подбородок, не давая улизнуть от его безжалостного взгляда. Он хотел, чтобы я видела, что будет со мной, если я попытаюсь что-то сделать. Расскажу все полиции или попытаюсь освободить Джерома самостоятельно (что в принципе невозможно, у меня ведь нет ни ключа, ни карты, ни нужного кода) — и я труп. Самый настоящий. Плевать ему, что мы вроде бы подружились. Никто не имел права его ослушаться. Ему даже не надо было проговаривать все это вслух. Достаточно было просто посмотреть в темно-зеленую бездну.— Ты хорошо поняла меня, Ника? — проговорил он четким, низким голосом. — Да, — тихо, но уверенно ответила я. И поклялась себе больше не думать о Джероме. Вообще. — Можете не сомневаться.Но в жизни не всегда бывает так, как мы хотим. Ведь чуть позже нам обоим придется довольно много думать о Джероме. На некоторое время он станет нашей общей головной болью. А потом оба брата — моей. Пока же я думала, что это последний раз, когда я мысленно и вслух высказала свои настоящие мысли обо всем происходящем. Экко сказала мне верить, что мистер Уайльд всегда прав. Значит, он всегда прав. И точка.Меня спросят, манипулировал ли мной мистер Уайльд. Запугивал ли он меня, заставлял ли делать то, чего я не хочу. Разумеется, как и все, кто переживал нечто подобное, я отвечу: "нет".У меня был выбор. Я выбрала его.Мистер Уайльд снова стал прежним и невозмутимо, как будто ничего не произошло, протянул следующий документ. Всегда поражалась тому, как быстро он мог перейти из одного состояния в другое, если действительно этого хотел. Как и Экко, он был прирожденным актером.—?Это,?— начал пояснять он, показывая на бумагу,?— согласие на процедуру. Так как ты совершенно здорова, мы можем провести ее, не опасаясь последствий для твоего организма.Вот так просто. Снова говорим о деле, будто моя жизнь не висела на волоске. Я быстро выбросила все посторонние мысли из головы, сосредотачиваясь на настоящем. Рядом с начальником нужно всегда было быть собранной. И готовой ко всему.—?Я бы хотела сначала кое-что про нее узнать… —?выражение лица мистера Уайльда не изменилось, но он выжидательно посмотрел на меня. Мог бы сказать, мол, мало ли, чего ты хочешь. А раз не остановил меня, значит, посчитал, что мои слова стоят его внимания. Он положил бумагу на рабочий стол и облокотился на него, готовый выслушать мои возражения. —?Вы думаете, что мне ничего объяснять не надо, но это не так. Вы стерли память Экко, потому что она сама этого хотела, но в моем случае нет никакой необходимости…—?Она не хотела,?— прервал меня босс. Он, как и Экко, прерывал людей редко, а значит, уже и так знал все, что я собиралась ему сказать. Ну или думал, что знал. —?Если ты так хочешь, я объясню, зачем это нужно,?— Уайльд отпустил руку с документом, понимая, что без его пояснений я ничего не подпишу. —?Твое прошлое так или иначе тянет тебя назад. Ты жаждешь свободной, лучшей, по твоему мнению, жизни. Экко тоже такой была. Но ты должна понимать, что у тебя есть только настоящее, и это?— работа на меня. Работа должна стоять у тебя на первом месте. Я должен быть уверен, что ты точно выполнишь мое поручение и не предашь меня. Стирание памяти, Ника?— это очень длительный и тяжелый процесс, основанный на взаимном доверии, по окончании которого ты расскажешь мне абсолютно все, но ничего не будешь об этом помнить. Психологически мне будет труднее это вынести, чем тебе, потому что меня не интересуют все подробности твоей жизни. Однако, когда процедура завершится, ты будешь так сильно привязана ко мне, что вряд ли сможешь пойти против меня. Надеюсь, теперь тебе все понятно?Обычно, когда он говорил так много и так тихо, я с трудом понимала едва ли половину сказанного. Но то ли я уже привыкла к его манере речи, то ли мой мозг посчитал это настолько важным, что на секунду включил опцию: ?понимать мистера Уайльда, когда он что-то сложно говорит?, но на этот раз я прекрасно поняла и осознала каждое слово.Я молчала, испуганно глядя на него. Я не представляла, в чем заключается сама процедура, но все, что он сказал, звучало зловеще. Я не хотела к нему привязываться, не хотела становиться зависимой от него, а работать на него после такого заявления?— и подавно. Одно дело просто все время находиться рядом без возможности увольнения, совсем другое?— следовать за ним, как какая-нибудь собачка на привязи, преданно заглядывая в глаза. Я поняла, чего он хотел добиться: чтобы он стал центром моего мира, как был центром мира Экко. Ему было плевать, что я была человеком со своими мыслями, желаниями, предпочтениями, он просто готовил очередного солдата, который, не задумываясь, умрет за него.Отступать уже давно было слишком поздно. Ты сама выбрала этот путь, не зная, что тебя ждет. Или зная.Хранить верность этому мистеру Уайльду было бы, признаться честно, несложно. Но он не предупреждал меня, что когда-нибудь он может перестать в полной мере быть собой. Этот мистер Уайльд не был монстром. А тот... Впрочем, с тем мы если и виделись, то очень редко. Такое люди предпочитают прятать. Но рано или поздно оно выходит наружу.—?Мне страшно,?— призналась я. Одно дело?— находиться в светлой палате, окруженной заботой Экко, и там дать согласие на потерю большого куска своей жизни, и совсем другое?— сделать это в темном кабинете мистера Уайльда, человека, который и не думал преподнести мне все это как-нибудь помягче. —?Вы и мне военный чип вставите?—?Чип нужно заслужить,?— ответил он. —?В любом случае, сразу же после стирания памяти лучше не проводить никаких операций, связанных с мозгом. Первое время после процедуры ты будешь чувствовать себя дезориентированной. Твое сознание будет пытаться восполнить часть утерянных воспоминаний. Скорее всего, за счет твоих… особенностей ты на кратковременный период станешь более чувствительной и сентиментальной.Во время обсуждения процедуры мы находились на разных концах кабинета. Босс давал мне время немного отдохнуть от него и успокоиться, но легче мне не становилось. И вот он медленно и неторопливо направился ко мне. Зачастую мистер Уайльд выглядел зажатым, как будто все время сдерживал себя от чего-то. Со стороны человеку, который совсем его не знал, могло показаться, что он просто очень застенчивый, но на деле он прекрасно понимал, что может быть опасным. Казалось, что он крадется, я же прижалась спиной к столу, вечно заставленному чертежами или макетами, прекрасно понимая, что прятаться мне, в общем-то, некуда. И это ощущение загнанности и неизбежности заставляло меня вспоминать о другом человеке. Меня не нужно пугать, чтобы я сделала все, что Вы хотите. Пожалуйста, перестаньте это делать...Мистер Уайльд остановился ровно напротив меня, находясь прямо на границе с зоной моего личного пространства, и с безучастным видом протянул договор о моем согласии на процедуру. Сделав это, он сразу же отступил назад, чтобы не нервировать меня.—?Вы ведь говорили, можно не сегодня,?— попробовала я отговорить его в последний раз.—?Боюсь, Ника, если дать тебе еще один день на раздумья, ты от меня сбежишь. Я бы не предал этому особого значения, но Экко… —?он посмотрел на меня поверх очков. —?Она бы очень расстроилась.—?А Вы умеете убеждать,?— нервно заметила я, сжимая крепче ручку.Он продолжал смотреть на меня, так что мне пришлось спешно читать новый договор. От волнения все расплывалось перед глазами, но и слов там было немного. Как только я поставила свою подпись, мистер Уайльд сразу же забрал у меня листок. На этот раз никаких копий мне не полагалось.—?Молодец,?— сказал он и как-то сразу расслабился. Я научилась определять его настроение по голосу, позе, посадке головы, мимике, и, кажется, он больше не собирался меня запугивать. Ага, рано радовалась. В этот день он делал это так часто, что я уже должна была перестать реагировать на его приемчики. Но каждый раз действовало отменно. —?А теперь я хочу, чтобы ты отдала мне все, что написала ночью, Ника.Да, он все видел. Но ни слова мне не сказал до наступления вечера. Я опустила взгляд, понимая, что пытаться обмануть его или скрыть что-то попросту бесполезно.—?Я ее уже спрятала,?— буркнула я.—?Знаешь, за что получают самые суровые наказания? —?поинтересовался он и, не получив ответа, пояснил:?— За предательство и ложь. Я не люблю, когда мне лгут. А за предательство,?— он снова оказался слишком близко, нависая надо мной,?— я не прощаю. Поэтому вытащи, пожалуйста, тетрадь из-под кофты и отдай ее мне.Я подчинилась, не в силах больше выдержать его напора. К черту все, пусть только наконец от меня отстанет. Он забрал тетрадь и положил ее в один из ящиков, но я могла особо ни на что не рассчитывать: Уайльд все равно ее потом перепрячет.Так называемая процедура была назначена через час, за который я должна была привести себя в порядок и смириться со своей участью. Мне ужасно хотелось нацарапать свое имя ногтями на всех доступных поверхностях, но я понимала, что за это меня по головке не погладят. И решила?— будь, что будет. Экко обещала сохранить мои воспоминания о матери, и нет ничего важнее этого. Если мистер Уайльд заберет все остальное?— пусть. Если я привяжусь к нему?— хорошо, значит, так надо.Часть времени я провела, сидя на кровати и смотря в одну точку, и отреагировала только тогда, когда он вызвал меня по рации. Я оделась во все белое, будто должна была стать частью ритуала человеческого жертвоприношения, и если мистер Уайльд и оценил это, то виду не подал. Он привел меня к одной из закрытых дверей и за ней, к моему удивлению, оказалась самая настоящая лаборатория. Со всеми банками, склянками, инструментами и даже креслом для с возможностью его регулирования. Была здесь и разная техника, о назначении которой можно было только догадываться.На пороге я застыла, не желая проходить дальше, и мистер Уайльд меня осторожно толкнул внутрь. Дверь за нами закрылась, отрезая меня от возможного пути спасения. Хотя я, конечно, все равно не побежала бы. Или он бы меня поймал (а потом бросил к Джерому или убил) или просто подождал, пока я попытаюсь выбраться наружу и заблокировал бы выход. У него пункт управления в кабинете, он может. Хотя был и третий вариант, если бы он поймал меня и затолкнул обратно. Все эти мысли появились в моей голове из-за чистого малодушия. Вечно я трусила перед самым решающим моментом. Но я все-таки смогла сохранить лицо, попытавшись принять отчужденный вид, как у Экко, хотя внутри все клокотало.—?Садись,?— приказал мистер Уайльд, и я неуверенно заползла на кресло. Оно было очень мягким и удобным, поэтому я немного расслабилась. Однако, когда Уайльд начал пристегивать мне ремнями руки, я сразу же завозилась, пытаясь этого избежать. —?Сиди спокойно! Если ты вырвешься во время процедуры, твой разум может быть поврежден.Я сразу остановилась.—?А… были случаи?—?Да.В итоге я полулежала, не двигаясь, пока мистер Уайльд закреплял мне руки, ноги и даже шею, а потом присоединял различные датчики к голове. Он все ходил вокруг меня, и я следила за ним одними глазами, не имея возможности пошевелиться и даже повернуть голову. Когда он был сосредоточен на чем-то, он выглядел по-другому: начинал возбужденно светиться и походил на мальчишку, которому на день рождения подарили долгожданного щенка. Наблюдать за ним было занятно, но я не могла быть спокойна, зная, что, если что-то пойдет не так, я могу превратиться в овощ. Я сжимала и разжимала кулаки и мысленно напевала пару песенок, не имея другого способа справиться с волнением. Я боялась отвлекать мистера Уайльда на разговоры, дабы не навредить себе. И все равно спросила, так, чтобы отвлечься:— Вы сами эту штуку построили, да?Мне не раз приходилось видеть, как его кабинет превращается в мастерскую. Глупый был вопрос, конечно сам. Но, к моему удивлению, мистер Уайльд ответил иначе:— Нет. Мне помог мой учитель, — и тут его было не остановить. Он начал объяснять, параллельно занимаясь своим делом, видимо, пытаясь уболтать и меня, и себя. А может, действительно просто отвечал на мой вопрос. Об его учителе я слышала впервые. — Мы с ним работаем в разных областях, но иногда они пересекаются. Ему интересно работать с живой материей, мне — с искусственной. Человек — сложный механизм, в нем интересно разбираться, но многое остается для меня загадкой. Людей можно исследовать бесконечно. Масштабы моей работы, конечно, не так велики, как у моего учителя. Во многом она аморальна... — он помолчал, задумавшись. — Не думаю, что хотел бы сделать это основным родом моей деятельности. По большей части меня интересуют только те алгоритмы, которые заставляют людей привязываться друг к другу. Его учитель ставил опыты на людях. Не нужно было быть гением, чтобы понять это, исходя из его слов. Мистер Уайльд тоже ставил на мне своего рода опыт. Абсолютно непредсказуемый, как он сам.Когда аппаратура была подключена, экраны загорелись, и я боковым зрением увидела на одном из них?какие-то непонятные волны, а на втором?— пятно, подсвеченное различными цветами, отвечающими за отделы головного мозга. Так я это, по крайней мере, поняла. Самым неприятным было, когда мистер Уайльд засунул мне какой-то проводок прямо в ухо, пытаясь добраться до мозга. И когда это ?что-то? добилось цели, меня как будто что-то ужалило внутри, и я несильно дернулась, вскрикнув. Больше от неожиданности, чем от боли.—?Все нормально,?— успокаивающе проговорил мистер Уайльд, внимательно глядя на меня. —?Так и должно быть, не бойся.Он поставил рядом обычный стул, на который и сел так, чтобы видеть и меня, и экраны. В одной руке он держал пульт с несколькими кнопками, а другую протянул мне.—?Мне будет больно, да? —?испуганно спросила я, беря его ладонь в свою.—?Да,?— он посмотрел прямо мне в глаза. Теперь в них не было холодности, презрения или злости, только теплота и сочувствие. Мне было так непривычно это видеть, что я сначала подумала, что у меня просто галлюцинации. —?Поэтому, как только тебе будет становиться больно, со всей силы сжимай мою руку.—?Мистер Уайльд, я же Вам ее сломаю.—?Я не обижусь,?— он на мгновение улыбнулся, но сразу же посерьезнел. —?Все время, пока это будет длиться, смотри мне в глаза, хорошо?Он сжал мои пальцы, показывая, что не шутит.—?Х-хорошо…—?Давай я покажу тебе, как это работает. Как тебя зовут?Стоило мне назвать свое имя, как дрожь побежала по телу, и тысячи маленьких иголок вонзились в мозг. Но это волна была не самой болезненной и быстро прошла. Когда все утихло, я поняла, что не была уверена, что это действительно мое имя, однако все еще его помнила.—?И так будет все время? —?жалобно спросила я, глядя на мистера Уайльда сверху вниз.—?Пока не привыкнешь. Потом ты просто перестанешь чувствовать.Когда он спросил еще раз, как меня зовут, я на автомате произнесла уже кажущееся чужим имя. Я снова дернулась, сжав его руку. На этот раз, волна была сильнее. Я видела по его глазам, что ему так же больно, как и мне, как будто он забирал на себя часть заряда, когда держал меня за руку. Это было так непривычно?— видеть его так близко, держащего меня за руку и ласково что-то спрашивающего. Могло бы показаться, что мы просто мило беседуем, если бы я не была связана по рукам и ногам.Он много спрашивал меня?— о доме, о детстве, о родных. И когда я начинала говорить, я просто не была способна закрыть рот. Вся правда потоком лилась из меня, и иногда ему приходилось меня останавливать, чтобы я не наговорила лишнего. Потому что если бы я начала рассказывать что-то про настоящее, его я бы тоже забыла, а это не входило в его планы. И в мои тоже.Он был прав. Я перестала обращать внимание на этот постоянный зуд в голове и даже на то, что меня всю трясло, я просто смотрела в эти темно-зеленые глаза, которые, казались, становились все ближе и ближе, и хотела рассказать им все, отдать им все. Я поняла, что мы хватаемся друг за друга, переживая все это вместе, вот только все, что я говорила, я забывала, а он?— нет. Как иронично. Я хотела, чтобы хранителем моих воспоминаний стала Экко, а в итоге им стал он. Человек, которого я боялась и невзлюбила с первой нашей встречи.Все хорошее забывалось быстро. Но некоторые мои воспоминания были слишком сильные и болезненные, вот почему они не стерлись до конца. Мистер Уайльд не смог бы вынести мой рассказ об отчиме в пятый раз. Он правда пытался, выворачивая меня наизнанку, задавая одни и те же вопросы, вытаскивая малейшую подробность, чтобы в моей голове ничего не осталось. Я видела, он делал это не для себя, не ради своей идеи сделать из меня другого человека. Он делал это для меня. Чтобы я не помнила, не знала, не чувствовала это больше никогда.Какая и р о н и я.Он был шокирован, когда услышал впервые, и мне отчетливо врезались в память его глаза, полные слез ненависти. Пожалуй, никогда мы с ним не были так близки. Он жил моей жизнью, смотрел моими глазами, слился со мной. Мы стали единым существом, и если бы нас попытались оторвать друг от друга, это было бы невозможно. Это длилось, наверное, около пяти часов, если не больше, и под конец мы были абсолютно вымотаны.Какое-то время мы сидели, не двигаясь, и молча смотрели друг на друга.Я помню мои первые слова, которые навсегда впечатались в память после того, как все закончилось. Я наклонилась вперед, желая стать еще ближе, и прошептала:—?Спасибо, что избавил меня от него. Я никогда этого не забуду.И я помню, как он посмотрел на меня тогда?— уставший, полностью разбитый и наверняка уже тогда решивший больше никогда не проводить ничего подобного,?— и сказал:—?Боюсь, что я тоже никогда этого не забуду.Неважно, как мы относились друг к другу раньше, но это изменило нас. Навсегда. Я понимала, что теперь, что бы он не сделал, я всегда буду л ю б и т ь его. Но у такого тяжелого ритуала, как стирание памяти, была и другая сторона.Он тоже всегда будет любить меня. По-своему. И от этого только тяжелее. Ведь я… Но еще рано говорить об этом. Со временем вы обо всем узнаете.Когда он попытался встать, я потянула его за руку и в отчаянии попросила:—?Не уходи!—?Мне нужно тебя отстегнуть,?— пояснил он. —?Тшш, я никуда не ухожу.Мы с огромным трудом отпустили руки друг друга. Он встряхнул головой, пытаясь прийти в себя и, пошатываясь, встал. Каждый раз, когда он пропадал из поля зрения, я начинала испытывать невероятную по силе тревогу и вовсю крутиться, пытаясь убедиться, что он все еще был рядом. Из-за этого я сильно мешала ему высвобождать себя.В голове было… пусто. В ту секунду я могла думать только о нем, но мозг каждое мгновение подавал мне сигнал, что что-то было не так. Что-то было утеряно, что-то разрушено. И я пыталась понять, что именно, ища всюду взглядом. Мне казалось, что мой мозг так реагировал, потому что я не видела Ксандра, и от того сильнее хотела снова с ним соединиться.Когда он полностью высвободил меня, я даже не смогла подняться без его помощи. Ноги нас совершенно не держали, но у него еще были силы. Я сразу же взяла его за руку?— ту, за которую он держал меня, и снова посмотрела ему в глаза. Это стало таким привычным за последние несколько часов, что мне начало казаться, что так было всегда. Ничего не существовало кроме меня, него и лаборатории.—?Это продлится максимум сутки,?— сообщил он. —?Тогда ты полностью придешь в себя. И я тоже,?— добавил он. —?Нам нужно поспать…—?Не оставляй меня одну! —?взмолилась я, сжимая его руку сильнее.Посмотрев на меня, он невесело усмехнулся.—?Сегодня я бы и не смог.Я смотрела на стены бункера, будто видела их в первый раз. Стоило же нам оказаться в его кабинете, я вовсю смотрела на работающие телевизоры, завороженная их свечением, и на множество кнопочек на приборной панели. Ксандр повел меня дальше, мимо рабочих столов, к двери, из которой он всегда появлялся. Я увижу его комнату?Ксандр нажал на кнопку, и мы оказались внутри. Взгляд сразу же зацепился за стены. Все они были покрыты рамками. В одних были его дипломы и сертификаты, в других чертежи, в третьих?— газетные вырезки. Я сделала шаг по направлению к ближайшей стене и потянула Ксандра за собой.Я стояла, задрав голову, и читала заголовки газет, но слова не отпечатывались в памяти, протекая, как вода между пальцами, мимо моего разума. Я не могла понять, что читала и ничего не могла запомнить. Я долго смотрела на одну из газет, а точнее, на фотографию на первой полосе: улыбающиеся мужчина и женщина, обнимающие друг друга.—?Мистер и миссис Уайльд,?— сказал Ксандр, заметив, куда я смотрю. —?"Погибли в результате нападения неизвестных на дом, и все их состояние досталось их приемному сыну". Мне.—?Зачем хранить такое?.. —?спросила я. —?Мне было бы тяжело смотреть на них каждое утро.Я почувствовала, как его рука сжимается.—?Это напоминание о том поступке, который я совершил. Чтобы такое больше не повторилось.—?Что ты сделал? —?сонно проговорила я, чувствуя себя так, будто от усталости и недосыпа вот-вот потеряю сознание. Голова как-то странно кружилась, и я уже не могла думать о газетной вырезке и вообще о чем-либо.Я почувствовала, как он приобнял меня со спины и, уткнувшись губами в макушку, прошептал:—?Позволил им умереть.Мы простояли так довольно долго. Он держал меня крепко, будто боялся, что я исчезну. В этот миг он был привязан ко мне так же сильно, как я к нему.—?Если со мной что-то случится,?— подала голос я,?— обещаешь, что не дашь мне умереть?Он тяжело вздохнул. Конечно, Ксандр мог ничего мне не обещать, да и не был обязан. Мы были никем друг другу всего месяц назад, хотя теперь у меня было такое чувство, будто мы были знакомы целую вечность. В чем-то мы и правда были похожи?— например, иногда слишком опрометчиво выбирали людей, не предполагая о реальных последствиях.—?Если это будет в моих силах,?— наконец, ответил он,?— обещаю.И я почувствовала себя полностью защищенной. Он действительно позаботится обо мне. А я?— о нем.Он выключил свет, оставляя только маленькую настольную лампу, и все вырезки, грамоты и чертежи скрылись во тьме. Я сняла очки, из-за чего Ксандр превратился в расплывчатое пятно, скинула обувь и легла на кровать первой, он лег рядом, не раздеваясь, и мы снова взялись за руки.—?Спокойной ночи, Создатель,?— прошептала я, уже падая в сон.—?Скорее, спокойное утро,?— получила в ответ и уснула. Так, словно это было совершенно естественно?— засыпать со своим начальником в одной кровати. Мы лежали лицом друг к другу на расстоянии вытянутых скрещенных рук.Я слышала, когда-то в подобных случаях мужчина клал между собой и женщиной меч, но нам в тот момент такое и в голову бы даже не пришло. Я забыла, кто я такая, и кто он такой, и в тот миг я существовала в совершенно иной Вселенной, законы которой не могла объяснить. Кроме одного: я должна во всем беспрекословно подчиняться Ему.Следующие сутки дались нам обоим нелегко. Я повсюду следовала за ним, не представляя, что еще могу делать и как вообще могу отойти от него хоть на шаг. Но он знал, что так будет и морально к этому подготовился, поэтому усадил меня в свое кресло, а сам работал. Если я под пристальным взглядом не могу ничего делать, то ему это, казалось, совершенно не мешало.Утром я проснулась от того, что проснулся он. Связь между нами за ночь прервалась, и он вновь превратился в самого себя, я же уже никогда не смогла бы стать прежней, даже если бы очень сильно этого захотела. Однако он не злился на меня, не ругался и терпел, потому что знал, что по-другому я просто не могу.Когда наши желудки в унисон пропели, что мы вообще-то не ужинали и не завтракали, Ксандру пришлось пойти вместе со мной на кухню. Пока он сидел, делая очередные записи в блокноте, я сделала нам простую яичницу, пусть для нее и было поздновато. В голове внезапно возникло слово: ?Суп?, произнесенные знакомым женским голосом, и мне пришлось сильно сосредоточиться, чтобы понять, что их совсем недавно произнесла Экко.—?Экко сказала мне приготовить суп,?— вслух заметила я.Ксандр на секунду поднял голову, вглядываясь в мое лицо.—?Ты начинаешь вспоминать,?— он кивнул своим мыслям и поправил очки. —?Это хорошо.Я радостно улыбнулась, как будто он похвалил меня. Затем задумчиво перевела взгляд на остатки хлеба и нарезала его треугольниками. Пока яичница жарилась, я вовсю хомячила бутерброд.—?Будешь? —?спросила я у Ксандра.Он, не глядя, протянул руку и взял один.—?Брюсу нравится, как ты их делаешь,?— заметил босс. —?Он обещал зайти после Рождества, сделаешь ему потом.—?Брюс? —?нахмурилась я, вспоминая. Хотя настоящее не было стерто, оно словно находилось за завесой, и мне приходилось продираться сквозь туман моего разума, чтобы добраться до того уголка сознания, в котором хранились воспоминания. —?Уэйн. Маленький принц.Почему-то я на сто процентов была уверена, что Ксандр записал мое высказывание, хоть и никак не прокомментировал. Как я узнала позже, он очень редко проводил такого рода процедуры, потому что они были очень опасны как для него самого, так и для его подопытных. Каждый человек реагировал по-разному, в зависимости от свойств его психики, некоторые сходили с ума. С другими людьми, помимо Экко, Ксандр не решался проводить полное стирание прошлого, поэтому ему было интересно узнать, как это отразится на мне.На самом деле, он вообще никогда не заходил так далеко. В отличие от меня, Экко помнила раннее детство. Я не могла поверить, что он был готов пожертвовать моей психикой ради своего любопытства.Когда мы снова вернулись в кабинет, Ксандр дал мне чистую тетрадь и ручку.—?Это поможет тебе структурировать свои воспоминания,?— пояснил он. —?Сначала записывай все, что помнишь, а потом попытайся разделить по дням, чтобы потом не путаться, что когда было.Он даже календарик передо мной положил и мой старый график работы. Так я действительно быстрее начала вспоминать.В голове у меня была самая настоящая каша, поэтому это было очень хорошее задание. Сначала у меня не выходило уловить что-то конкретное, поэтому я просто описала, что произошло со мной за последние сутки. Даже это было сделать сложно. Я припоминала вопросы, которые он мне задавал, хотя, конечно, понятия не имела, какие давала ответы. Потом я зарисовала Ксандра за работой, как бы показывая тетради, кто он такой. Стоило мне закончить первый набросок, как в голове сразу появился образ девушки, чуть склонившей голову, ее светлых волос, завязанных в хвост, и вот я уже вовсю рисовала ее, пытаясь перенести из головы на бумагу каждую деталь, какая мне только запомнилась.—?Это моя мама?.. —?полувопросительно, полуутвердительно произнесла я, и Ксандр тут же сорвался с места, чтобы посмотреть на то, что я нарисовала. Увидев рисунок, он расслабился.—?Это Экко. Ты уже вспоминала ее сегодня.—?Она такая красивая,?— заворожено проговорила я. —?Но немного уставшая.—?Ты навещала ее вчера в больнице,?— пояснил он, разглядывая рисунок. Ему нравилось то, что он видел. —?Можешь нарисовать еще раз?— для меня?—?Да.Он дал мне чистый лист А4, и я нарисовала ее снова, но на этот раз сильнее старалась. Теперь я постепенно начала вспоминать, как она улыбалась мне и гладила меня по волосам, а еще я просила ее запомнить что-то… И она просила запомнить что-то… Ах да, где лежат подарки для меня и для Ксандра.—?Она приготовила тебе подарок,?— тут же сказала я. Что на уме, то и на языке. —?Она очень любит тебя.Он застыл, явно не готовый к таким заявлениям. Нет, он конечно и так это знал, но даже не думал, что услышит это от меня, да еще и после стирания памяти.—?Ты же тоже ее любишь? —?с надеждой спросила я.—?Ника… —?он вздохнул. —?Все гораздо сложнее. У нас с ней прекрасные взаимоотношения, но это не то…—?Значит, не любишь? —?в этот момент я была ребенком, который понял, что папа не любит маму, и весь его мир в один момент разрушился.Ксандр упер одну руку в бок, а другой растерянно провел по волосам, не зная, что ему ответить так, чтобы не травмировать меня.—?Хорошо,?— сдался он. —?С твоей точки зрения мои чувства к ней можно описать как одну из разновидностей любви.Этого для меня было достаточно. Я радостно заулыбалась и, напевая, продолжила рисовать. Ксандр же застыл, и, я уверена, в этот момент он подумал: ?И это все? Так просто??.В этот день в тетради вы могли бы увидеть следующую запись: ?Ксандр признался, что любит Экко. Я счастлива?.Первое время в тетради было больше рисунков, чем слов, потому что на самом деле я не очень любила писать. Но некоторые вещи было гораздо проще выразить словами, чем рисунками, и чем больше я вспоминала, тем больше записывала. Вскоре я вообще перестала обращать внимание на мистера Уайльда, как и он на меня?— мы были заняты каждый своим делом.Так как я вспоминала все обрывочно и не сразу, то пыталась максимально описать, что я думала и чувствовала в конкретный момент, какие у меня были эмоции или ассоциации. Я обнаружила, что во мне было много злобы, и большая часть ее была направлена на мистера Уайльда, хотя он ни в чем не был виноват. Я спросила его, будет ли он читать мои записи, и когда он ответил, увидев мой взгляд, что нет, я продолжила описывать все так честно, как только могла. Он действительно не прочитал ни строчки, только время от времени просил взглянуть на рисунки. Думаю, он и так знал, какое у меня было к нему отношение, но важно ли это, если оно необратимо поменялось?Время от времени у меня возникали в голове странные вопросы и, разумеется, я приходила с ними к Ксандру. Как только он видел меня, то сразу откладывал все свои дела и принимал вид внимательного слушателя. Никто и никогда еще не был настолько терпелив со мной. Я думала, он так поступал, потому что хотел поддержать меня, но на самом деле, он, конечно, просто изучал мое поведение, а потом все записывал. Например, один раз я спросила у него, какой я была до того, как он стер мне память. И он ответил так. До процедуры я постоянно думала о трех вещах: об Экко, о смерти и об необходимости стать кем-то другим из-за ненависти к тому, кем я была. После же я думала о том, кем я была раньше, об Экко и о том, какой пугающий и неизведанный мир вокруг меня. Его ответ показался мне любопытным. — Почему я хотела умереть? — спросила я.Он вздохнул. Как он мог ответь на такой казалось бы простой с виду вопрос, ведь только я по-настоящему знала все причины? Он даже осознать всю полноту этого желания не мог, и это притом, что несколько часов выслушивал всю правду обо мне и моей жизни. Думаю, после всего того, что он услышал, Ксандр с радостью стер бы память самому себе.— Думаю, из-за того, что ты чувствовала себя никчемной, — наконец, сказал он и чуть склонил голову, ожидая следующего вопроса. И тот не заставил себя ждать.— Почему я чувствовала себя никчемной?— Люди вокруг заставляют нас думать, что мы неполноценные, что с нами что-то не так. И мы верим в это. Ты поверила в это.Это было так грустно. Прошлая "я" явно была не самой счастливой девушкой. Правда, новая "я" еще не определилась, счастлива она, или нет. Посмотрев на Ксандра и на портрет Экко, лежащий у него на столе, я предположила, что, наверное, счастлива. Я даже не подумала в тот момент, что могла когда-то чувствовать себя никчемной из-за таких, как он.— Но если я так хотела умереть, почему я до сих пор жива? — разумно поинтересовалась я. Даже с каким-то недоумением в голосе.По лицу Ксандра я читала: "Боже, откуда мне это знать? Я ведь не психолог". Но любой резкий ответ или желание уйти от него могли навредить мне. И ему приходилось выдвигать предположения, основываясь на тех сведениях, которые он уже получил обо мне. Нелегкая же это была работа. Такая же тяжелая, как растить детей.— Думаю, ты верила, что способна пересилить себя и жить вопреки всему.Я тщательно обдумала его слова.— Поэтому я думала о том, чтобы стать кем-то, кем не являюсь?— Возможно. — Он пожал плечами. — Ты всегда стремишься к лучшему, Ника. Но останавливаешься на полпути. Я удивляюсь, что тебя до сих пор не съели.— Но если я так стремилась стать кем-то, — продолжила я смутную мысль, за которую ухватилась, как за спасительную соломинку, — и вовсю шла к этому... можно ли сказать, что ты обесценил мои усилия, когда стер все мои попытки? Ведь я не могу отталкиваться от того, кем я была, и я не знаю, кто я есть сейчас. Весь мой опыт просто уничтожен. Так кем мне стать?Он явно не ожидал такого вопроса. Тут задачка явно была посложнее. Но сложности вроде этой ему даже нравились. Я видела это по тому, как заблестели его глаза, и он наклонился вперед, сверкая своей полуулыбкой.— Все твои попытки так или иначе приводили тебя в тупик. Твой опыт тебе только мешал и тянул назад. Ты пришла сюда не для того, чтобы становиться бухгалтером. Или поломойкой, — он хмыкнул, вспоминая мои пройденные этапы. Я о них тоже помнила. — Ты пришла ко мне для того, чтобы стать моей личной помощницей. Сильной, уверенной, готовой в одно время заключать сделки, а в другое — убивать людей, если потребуется.Я не была уверена, что приходила именно к нему, но раз он так говорил, я в это поверила. Как и во многое другое. Он бы не стал мне врать, правда?Впервые он всерьез заговорил со мной об убийстве. Я прямо посмотрела на него.— Я не хочу убивать людей.Это один из принципов, на котором я твердо настаивала. Есть черта, за которую нельзя переходить никогда. Конечно, на мне не было розовых очков. Я знала, что Экко время от времени приходилось делать. И я даже была согласна на нечто подобное, при условии, если другого выхода действительно не было. В таком уж городе я жила. А Ксандр никогда не делал ничего просто так. Но настолько сильно предавать себя, переходить на путь чистого зла... я не хотела и не собиралась. Я не была злой. Не была преступницей. Или убийцей. Это все не про меня.Вы уже чувствуете запах серой морали?— Если один человек хочет убить другого, это значит, что у него есть отклонения в психике, — спокойно заметил Ксандр. — Ты и не должна хотеть убивать. Это ненормально.— Ты когда-нибудь убивал? — спросила я напрямую.Он выдержал мой взгляд.— Да.— Это было оправданно?Он прикрыл глаза.— Нет, — какое-то время мы оба молчали. Тишина угнетала. А еще почему-то было больно. Я не могла понять точно, кому — мне или ему. — Я понял цену жизни. И смерти. Цену гнева. И алчности. Это был полезный урок. Он сделал меня сильнее.Мне так не показалось.— Ксандр, — твердо произнесла я. — Я не буду убивать людей. Даже при необходимости.Он склонил голову на бок.— Ты будешь, Ника. Тебе не нужно будет решать, кого убить и почему. Это сделаю я. Все, что ты должна делать — слушаться меня.У меня возникло такое чувство, будто он пытался сломать что-то во мне. И у него это получалось.— Иди ко мне, — позвал он.Я повиновалась. Он обнял меня, как тогда, и положил руку на голову. Объятья его — как тиски; он сжимает тебя и не дает пошевелиться. Сожмет чуть сильнее — и послышится хруст костей. Голос его стал таким тихим, размеренным и вкрадчивым.— Мы не убиваем людей, Ника. Ты не должна на этом зацикливаться. Ведь что самое главное?— Я должна слушаться тебя.— Видишь, как все просто?Тогда и правда казалось, что просто.Постепенно я начала приходить в норму, а запись всего того, что со мной происходит или уже произошло, вошла в привычку. Даже если ты не помнишь, что именно забыл, терять память снова не было никакого желания. К тому же, первые дни у меня с ней были проблемы. Я забывала, что сказала минуту назад и могла сказать то же самое снова. Забывала, что поставила курицу в духовку, и она сгорала. Мне даже пришлось тренировать свою память благодаря специальным карточкам, чтобы восстановиться быстрее.А еще я поймала себя на том, что начала потерянно бродить по лабиринту, даже не задумываясь о том, что могу не найти дорогу обратно. Ноги сами приводили меня, куда надо, однако я успела пересчитать все тупики и найти еще один способ прохождения лабиринта. Как оказалось, их было два. Нужно было всего лишь найти одну потайную дверь, которая успешно маскировалась под стену. Мистер Уайльд меня не останавливал.Он даже позволил мне запереться в первой камере Джерома почти на целый день. Сначала с ярким светом, который ослеплял глаза. Я чувствовала лишь смутную тревогу, но, думаю, все ощущают нечто подобное, оказавшись в замкнутом помещении. А потом он без предупреждения выключил свет. И я часа два просидела в темноте, пока ему это, наконец, не надоело.Может быть, я тоже стала немного сильнее?Ксандр позволил мне принести еду Джерому. Тот молча лежал, никак на меня не реагируя и даже не пытаясь напугать. Осколки так и остались с прошлого раза валяться на полу, и я, поставив новый поднос с едой, начала быстро руками собирать особо крупные и складывать их на старый.—?Бэмби,?— хрипло позвал меня Джером. —?Где твоя подруга Бейби? Я устал ее ждать.Я не сразу поняла, про кого он спрашивал.—?Из-за тебя она проведет Рождество в больнице,?— ответила я, зло посмотрев в его сторону.—?О нет, Бэмби, не из-за меня. Не из-за меня… —?он начал смеяться, и я поспешила уйти оттуда.Теперь я не чувствовала к Джерому ни ненависти, ни страха, ни сочувствия. Ничего. Без Ксандра тут не обошлось. Он что-то со мной сделал.Иногда меня могло накрыть воспоминанием, и я переживала его так, будто со мной это произошло только что, а потом записывала ?по горячим следам?. Таким образом, я вела уже две тетради: в одной был набор мыслей, эмоций, отрывков из воспоминаний, в другой я пыталась выстроить все по порядку, как в дневнике. Самыми ранними воспоминаниями был мой приезд в Готэм, однако я не могла вспомнить, откуда я приехала и почему. Время поделилось на "до" и "после" встречи с Экко. И "до" было таким непримечательным, таким скучным, что мне даже не за что было ухватиться. Все самые сильные воспоминания были завязаны на Ней. И я решила: вот, с чего надо начать.Знаете, как удивительно иногда бывает?— живете в одном доме и можете ни разу не встретиться. Даже если вы соседи. Я никогда не встречала ее до этого, и только случай поспособствовал нашей встрече… Надо заметить, не самый приятный. Да, я, кажется, три месяца назад сломала ногу. Совсем недавно, хотя у меня такое чувство, будто уже прошло очень много времени. И оно не останавливалось, приближая неотвратимые события.Ксандр уверял меня, что я просто подскользнулась. Может быть, он был прав, а может, и нет.Чем больше проходило часов, тем больше я вспоминала, и через несколько дней вспомнила окончательно?— настоящее и то, что произошло в совсем недалеком прошлом. Записывание воспоминаний очень мне помогло, и я решила делать записи не только в минуты ?озарения?, но и в любой подходящий момент, особенно перед сном. Так я не только проговаривала заново, кто я такая и почему здесь, но и записывала наблюдения за день, хотя их было не так много. Одно из таких наблюдений: мистер Уайльд снова старался не смотреть мне в глаза, и это, скорее всего, было связано с тем, что мы вместе пережили.А еще я вспомнила о том, что в То Утро заприметила два телевизора в его комнате, и один из них был тем самым, который пропал из кабинета. К нему был подключен видеомагнитофон, и он работал. Внутри наверняка находилась кассета. Если бы я была в своем нынешнем состоянии, я бы, возможно, попыталась узнать, что мистер Уайльд смотрел, но, увы, я была несколько не в себе, да и он бы не позволил мне остаться в его комнате без его присмотра. Так что это оставалось тайной за семью печатями.Мистер Уайльд регулярно проверял мое состояние, чтобы удостовериться, что со мной все хорошо. Мог в любой момент вызвать и начать задавать вопросы. Начинал с простого по типу сколько он показывает пальцев, какого цвета указанный им предмет. Спрашивал что-то из истории или из школьного курса естественных наук. Что-то, что я точно должна была знать. А иногда это была просто болтовня. Он показывал свои чертежи, макеты или кучу винтиков, которые должны были превратиться в будущий шедевр, и спрашивал, что я думаю по этому поводу. Ему очень хотелось, чтобы его похвалили, а Уэйн должен был приехать еще не скоро.— Все, что Вы делаете — гениально, — обычно с благоговением говорила я. — Когда-нибудь все о Вас узнают.После подобных слов он обычно гордился — прежде всего, собой, но немного и мной тоже. Говорил, что у меня большие успехи. Еще чуть-чуть, и меня можно было испытать. Ничего сложнее тех вопросов не будет, уверял он. Я могу не беспокоиться."Ксандр говорит, что я молодец. Я уже почти все вспомнила. То, что он не стирал, я имею в виду. Но некоторые воспоминания меня смущают. Я не думаю, что они правильные. Возможно, Ксандр подменил их. Но он говорит, что я должна ему верить. Не верить — значит предавать. Поэтому я верю."Как жалко, что большинство записей того времени было утеряно. Но эта рукопись, к счастью, еще жива. Возможно, ее уничтожат, и мне придется начинать заново. А может, мне не хватит на это терпения. Но когда я ее закончу, то спрячу в самое надежное место, которое ни огонь, ни вода не возьмет. Я все-таки люблю и уважаю свой труд.***За день до Рождества, пока я готовила обещанный Экко суп, мне кое-что пришло в голову. И я сразу же начала прощупывать полки в поисках изюма, муки, дрожжей и сахарной пудры. Всего этого добра обычно было в избытке, потому что Экко любила готовить всякие мучные изделия и сласти, и теперь я могла поблагодарить ее за большой запас необходимых ингредиентов. Большей части вещей, которые я умела готовить, меня научила моя подруга, но был еще один рецепт, который, казалось, всегда был в моей голове, хотя я и не понимала, откуда. Я не помнила все разы, когда готовила это, но помнила, как это можно сделать. Парадоксально, но это так.Никаких традиционных американских рождественских блюд? Пожалуйста. Но он ведь ничего не скажет, если я приготовлю кое-что другое…—?Мистер Уайльд,?— связалась я с ним по рации. —?Вы не имеете ничего против изюма?—?Нет,?— ответил он. —?Что ты там собралась готовить?—?Пончики,?— невинно отозвалась я.—?С изюмом? —?скептически. —?Ну, готовь.Я чуть не испортила из-за невнимательности суп, пока параллельно лепила маленькие колобочки, но это, определенно, того стоило. Босс даже не поинтересовался, зачем я спрашивала, если ничего, кроме тарелки супа на обед, я перед ним не поставила, но это был сюрприз.В этот день, да и вообще во все дни после стирания памяти мистер Уайльд старался меня не загружать, и у меня появилось чуть больше свободного времени. Поэтому я, выпросив у него большой чистый чертежный лист, пару его дорогущих, но очень хороших простых карандашей, начала рисовать ему рождественский подарок?— портрет его самого.Обычно, находясь в своей комнате, я все делала, лежа на кровати, но на этот раз воспользовалась столом и увлеченно занялась делом, от которого меня невозможно было оторвать. Пришлось смешать несколько цветов, чтобы раскрасить этот его ужасный малиновый галстук, который он с таким упорством носил. С рыжими волосами тоже была беда, но объединение красного и желтого решили проблему. Даже если в рисунке и были какие-то изъяны, мистер Уайльд вряд ли стал бы на них указывать, потому что подарки не принято критиковать. По крайней мере, в лицо дарящему.А еще я нарисовала его брата. На небольшом листочке, не раскрашивая, так, легкий набросок, чтобы мистер Уайльд не ревновал. Всегда считала, что в Рождество подарки должны получать все, даже те, кто плохо себя вел. Хотя бы маленький. Так как елки у нас все так же не было, кроме того брелка, который я с иронией положила боссу на стол (и решила, что он сразу же смахнул его в мусорную корзину), я сложила все в полупустой шкаф, ожидая, когда наступит праздничный день. Мистер Уайльд обещал мне что-то интересное, и я не могла представить, что он мне подарит…