Глава 14.1. Идиллия (первая часть) (1/1)

С полминуты друг напротив друга застыли супруги Фосфорины, не зная, что дальше делать и что подумать. Первым очнулся Пётр, себя за оплошность ругая, фонарь на столик прикроватный поставил и к сундуку своему бросился. Впопыхах, тряпку на бёдрах придерживая, дабы не уронить и ещё больше не опозориться, в рубашку льняную, наизнанку вывернутую, быстро облачился. Тогда лишь вновь, нервно сглотнув, приблизился к Софье и плеча её осторожно коснулся.—?Прости, Софьюшка. Не знал я… Да не трясись ты! —?вспылив, раздражённо воскликнул Фосфорин, но потом себя одёрнул, мол, совсем ты, парень, одичал да огрубел в своём походе! —?Не бойся. Чай, оделся уже. Очи открой, а, голубушка?Вздрогнула Софья, руки от глаз медленно убрала, испуганно на мужа воззрившись. Сердце упало у Фосфорина: чистый, ангельский взгляд светло-синих глаз обезоружил его окончательно. Ещё больше стыдно стало за проступки свои. Глянул на неё, вздохнув глубоко. Мгновенно спрыгнула Софья с кровати высокой, с жаром воскликнув:?— Не прогневайся, свет мой Пётр Иванович!На колени бухнулась, в ноги супругу поклонилась. Пётр лишь непроизвольно на пару шагов подался назад, не зная, что и молвить. А супруга юная, совсем растерявшись, из-под кровати плеть запылившуюся, на свадьбу им подаренную, вытащила и мужу протянула.?— Дай сюда дрянь сию! —?пришёл в ужас Пётр, к подобным старинным зверствам не привыкший, выхватил плеть из рук Софьи и бросил в печку, где угольки последние догорали. —?И вставай.?— Почто выбросил, коли меня наказывать надобно? —?удивилась Софья, с колен поднимаясь.?— За что ж тебя наказывать-то, чудо синеокое? —?с едва заметной усмешкой в голосе спросил Пётр, а сам почувствовал, как что-то неведомое, временно забытое вновь сердце сжимает. Первый и последний раз подобное ощутил ещё зимой, когда супругу юную за книгой в библиотеке увидел. Словно тогда светилась вся, аж самому от себя стало тошно за грехи свои. Что ощутил тогда?Стыд? Нежность? Умиление? …Страх??Да ну, глупости. Что же я, грозных турок не испугался, самого Араслан-бея?— ни капли не испугался, а тут что? Дитяти малой, волею судьбы жестокой мне в жёны выбранной?— и вдруг испугался? Да где ж видано, чтобы муж боялся жены своея? Или… не тот страх имеется в виду?..??— За то, что без спросу вошла,?— шмыгнула носом Софья, пальчики на босых ногах непроизвольно сжав, что тотчас же заметил Пётр и тотчас же, сам не отдавая себе отчёт в действиях, подхватил её на руки и на кровать бережно посадил, ступней замёрзших коснулся, а затем, также для себя неосознанно, в горячих мозолистых руках сжал их, согреть пытаясь.?Как ледышки! Простынет ведь…??— пронеслось в голове у Фосфорина, но беспокойства своего он не показал.—?Негоже девице на холодном полу пятки морозить,?— грубовато объяснил Пётр, стыдясь внезапно проявленной заботы: не привык к подобному, неловко чувствовал себя в обществе супруги.?— Прости, Пётр Иваныч,?— с грустной улыбкой посмотрела ему в глаза снизу вверх Софья, край платья в руке теребя и боясь взор опустить ниже, где из глубокого разреза на льняной рубашке виднелись чёрные волнистые волоски на широкой юношеской груди.?— Да какой я тебе Пётр Иваныч! —?вновь разозлился Фосфорин, но потом опять себя укорил. —?Не старик же древний и не боярин пузатый. Петей зови. Иль Петрушей,?— промолвил Фосфорин, но затем тоже взгляд отвёл: увидел, как трепетная грудь девичья с едва заметными выпуклостями вздымается от волнения.?— Хорошо, Петруша,?— поправила себя Софья. —?Прости, что я… того, без спросу.?— Наши покои. Общие,?— кратко напомнил Фосфорин, на кровать с противоположной стороны осторожно забираясь. —?Здесь спать оставайся… ежели хочешь,?— добавил затем, видя, как смутилась супруга его. —?Да не бойся же. Не трону тебя. Слово дворянина.?— Верю тебе… Петрушенька,?— будто случайно оговорилась Софья, но от обращения подобного опять сжалось сердце юношеское.Хотелось… Но чего? Чего хотелось-то? Внезапно вспомнилась Агриппина, её мягкие полные формы. Кровь прилила сначала к голове, а потом… Потом Пётр, опомнившись, прогнал от себя мысли греховные: не хватало ещё при малолетней супруге опозориться! Насильно себя заставил другое думать. А именно, об Александре Даниловиче и несчастной Марфушеньке, о которой теперь душа болела. Как так? Не успели, не помогли девице юной, приветливой. А теперь что? Нет теперь её, и виноват не брат, и не Данилыч, а отец её, седой благостный старец, Илья Третник.Правда, ещё одна мысль беспокоила Петра и вызывала смутные подозрения. Кто письмо её предсмертное написал? Ведь из всех троих детей лекаря моложского никто, за исключением Михейки, грамоте не разумел. А почерк был явно не его, это Пётр на глаз определил, ведь плечом к плечу ребята задания учителей немецких выполняли. Настасья Кирилловна?— та тоже не то, что писать, читать не умела. Меншиков? Но ведь от него и буквы не дождёшься. Тогда кто?..?— Почто задумался, Петруша, сокол ясный? —?мелодичный девичий голос вывел Петра из тяжёлого тумана мыслей горестных.?— Битву при Азове вспомнил,?— спустя пару секунд, возвратившись из мысленного мира в мир материи, ответил Фосфорин.?— Неужто и правда страшных турок с черными усами и изогнутыми саблями видел? —?изумлённо воскликнула Софья. —?Расскажи, прошу, Петруша!?— Ужель то любопытно тебе? —?удивился Пётр. —?Видел. Даже одного… —?тут он замолчал, не желая вспоминать звук рвущейся плоти, хрип, шипение, кровь, хлынувшую из уст и жуткий взгляд?— взгляд человека, умирающего насильственной смертью, в котором лишь ужас животный читался. Нет, не хотел вспоминать, прочь отогнал те картины и воспоминания. —?Одного даже убил.?— Ты герой, Петрушенька! Такой, как славный Улисс, князь Итакийский!?— Князь? —?тут удивление смешалось с возмущением: удивился Пётр тому, что откуда-то знала жена его о герое войны Троянской, а возмутился?— тем, что царя, властителя всей Итаки князем обозвала.?— Прости, лишнего сказала,?— опустила глаза Софья.?— То не лишнее, а неправильное. Улисс, или по-гречески, Одиссей, был царём-самодержцем всего острова-государства своего, а не князем.?— А Мартын Агафонович говорил?— князь,?— пожала плечами Фосфорина.?— Кто таков??— Дьяк. Грамоте меня учит, пока я здесь, у матушки. Вредный такой. И дотошный. И грязнуля,?— поморщилась дочь купеческая, жена дворянская.?— И, по всей видимости, малограмотный,?— заключил Пётр. —?Но не тревожься. Коль не по нраву?учитель?— выгоним. А не найдём никого на замену?— сам тебя обучать буду тому, что знаю,?— не заметил Пётр, как его стало заносить.—?Боюсь его. Кажется, будто по ночам под дверью у меня стоит… —?немного поёжилась Фосфорина.?— Потому сюда пришла? —?догадался Пётр, и в ответ утвердительный кивок получил.?— Не только,?— тут Софья губу прикусила от волнения, на деревянного солдатика взгляд беглый кинув.?— Откуда он у тебя? —?в ответ Софья промолчала. —?Отец мой подарил?—?Нет. В мастерскую с матушкой ходили. Без спросу взяла,?— глаза покраснели, точно вот-вот разревётся.?— Да не тревожься ты, Софьюшка,?— несмело утешил её Пётр, а сам подумал: ?Не впервой мне воровство прощать и очи на то закрывать?. —?Я тебе таких потешных целый полк из древесины выпилю! Этот-то?— старый, я его, когда отроком неразумным был, выпиливал.?— Всё же, люб мне,?— тихо послышалось в ответ.?— Чем тебе так приглянулся??— Не скажу,?— вздёрнула нос Софья.?— Из вредности? —?подколол супругу юную Пётр.?— На тебя похож,?— густо покраснев, промолвила Фосфорина.?— Ну благодарствую,?— с мнимой обидой, а на самом деле, с усмешкой в голосе, ответил Пётр. —?Такой же страшный??— А вот и не страшный! —?по-настоящему обиделась Софья, бережно взяв куклу на руки, словно младенца. —?Дитя наше как будто бы.—?Дитя… —?задумчиво и, словно мрачно, повторил Фосфорин, чувствуя, что пора тяжкий и неприятный разговор начать. —?Как матушка себя чувствует?—?Вот ворона я! Не сказала тебе! —?хлопнула себя ладошкой по лбу Софья. —?Радость-то какая, Петруша! Тебе же Господь сыночка послал. Только, сказали, ещё мала я дитятю рожать: в чреве не поместился бы. А посему его матушка моя родила. Теперь у тебя сыночек есть, а у меня?— братец меньшой,?— с невинной детской улыбкой восклицала Софья.?— Эх, ты, Софьюшка,?— за плечо её осторожно потрепав, горько вздохнул Фосфорин: не готов пока ей правды сказать. —?Время позднее. Помолись да спать укладывайся. Клянусь, никто не побеспокоит тебя, коли я рядом.?— Не смею сомневаться. Но… не могу я в платье спать. Раздеться надобно,?— смущённо отвечала Софья.?— Так кто мешает? —?рассеянно спросил Пётр, под покрывало забираясь, рубаху придерживая.?— А подглядывать не будешь? —?с озорными нотками в голосе спросила Софья, с кровати поднимаясь, на что Пётр с кривой фосфоринской улыбкой наволочку с подушки снял да на глаза себе повязал.?— Очи себе завязал, дабы не подглядывать. А коль посмотрю?— так оба мне и выколи! —?грубо засмеялся Фосфорин, чем, вероятно, напугал супругу, которая уже платья сняла и в рубашке длинной осталась.?— Не шути так. Даже если посмотришь?— воля твоя, ты супруг мой венчанный, ты господин мой, ты?— вся жизнь моя,?— с этими словами Софья, преодолев свою скромность девичью, на кровать забралась и устами нежными, словно чистый шёлк, и тёплыми, коснулась щеки супруга своего, покрытой едва заметным чёрным пушком юношеским.?— Что творишь, чудо ты… —?опешив, чуть не задохнувшись от неожиданности, промолвил Фосфорин, повязку с глаз сняв. А супруга его ничего сказать не смогла: видать, испугалась.Тишину нарушило урчание в животе: вспомнил Пётр, что последняя трапеза почти сутки назад имела место, когда они с Колькой Сурьминым в питейном доме какую-то дрянь?— тухлую капусту?— ели и кислым вином запивали. Стыдно стало за столь незначительное, но всё же проявление слабости телесной, уши покраснели у Фосфорина.?— Что-то и у меня под ложечкой засосало,?— вздохнула Софья. —?На трапезе вечерней лещей подавали,?— скривила уста.?— А чем тебе лещи не угодили? —?усмехнулся Пётр.?— Неприятны зело, как тина речная. А более ничего не приготовила кухарка Авдотья.?— Делать нечего. Идём в погреб,?— Фосфорин слез с кровати и супругу за собой за руку потянул.?— Так ведь тайноядение?— грех,?— напомнила Софья, с кровати спрыгнув и туфли домашние надев.?— Почто же ?тайно?? Хочешь, весь дом разбудим? Или хотя бы на двери погреба краской для древесины напишем: ?Здесь ночью трапезу совершили супруги молодые Фосфорины, Пётр и Софья???Лишь улыбнулась в ответ Софьюшка, не смея возразить мужу своему. Спустились посреди ночи в погреб, разбой страшный устроили: почти треть оставшейся в бочке солонины с зачерствевшим хлебом с вечерней трапезы мигом съели. Раззадорившись, вина тосканского?— ароматного, пурпурного?— бутылку откупорили и из горла на двоих распили. Смотрю: очи слипаться у супруги моей начали, подхватил ея на руки и в спальню нашу отнёс, на кровать под одеяло пуховое бережно положил, а сам в другой части кровати под покрывалом устроился. Нет, не трону, не трону ангела небесного, покой и честь ея беречь до нужного часа буду!?Удивлялся Пётр, так неожиданно общий язык найдя и узнавая понемногу жену свою, ?дитя малое, да поумнее какого взрослого?. Почувствовал себя старшим товарищем, защитником. В душе пылкой чувство нежное светлым, мягким огнём разгоралось…