Глава 8 (1/1)

Утром, едва забрезжил рассвет, Катрин была уже на ногах, так как сразу после завтрака она решила отправиться в церковь.– Кати, поехали лучше с нами. Мы с Раулем едем на прогулку, – уговаривала её сестра.– Не хочу быть третьей лишней.– Ты о чём?– Кристи, я странная, но не глупая. И прекрасно вижу, что между вами что-то есть. Это “что-то” в простонародье называют любовью... И не надо мне тут краснеть и отводить глазки, – развеселилась Катрин. – Подбросите меня к церкви Святого Жермена, и на том мы распрощаемся.Так они и сделали. И хотя Рауль всю дорогу пытался уговорить девушку составить им компанию, она настояла на своём. Впрочем, как и всегда.Экипаж виконта остановился у входа в церковь Сен-Жермен-л’Оксерруа, Катрин пожелала сестре и Раулю приятной прогулки и зашла внутрь.С самого порога девушку встретили знакомые фрески, узорчатые витражи высоких стрельчатых окон, сквозь которые струился солнечный свет, радугой раскрашивая каменные плиты пола. Когда-то они с Кристиной ходили сюда в приходскую школу, и Катрин нередко любила сиживать во время месс в дальнем углу, на последней скамье, и разглядывать восхитительное убранство этой небольшой и очень уютной церкви. Её восхищало всё: начиная с фламандского алтаря резного дерева, где изображены сцены из жизни Христа, заканчивая массивным органом и бесподобным витражным окном-розой над главным входом.– Катрин, дитя моё! – улыбнулся отец Гильермо, обнял и поцеловал девушку в лоб. Добродушный, улыбчивый пожилой священник всегда неподдельно радовался появлению сестёр, которые росли на его глазах с момента переезда в Париж, и сегодняшнее утро не стало исключением.– Здравствуйте, святой отец. Как ваше здоровье?– Спасибо, неплохо. Но что это – я вижу в твоих глазах тревогу? Что-то случилось?– Да, отец. Я пришла к вам за советом. Ну, и исповедаться.– Тогда пройдём, я с удовольствием тебя выслушаю.Они зашли в кабинки исповедальни, отгороженные друг от друга маленьким решётчатым окошком.Катрин покаялась отцу Гильермо в своих шалостях, во искупление которых он велел ей прочесть три раза “Отче наш” и один раз молитву Богородице. А затем девушка перешла к вопросу, который действительно её беспокоил – она рассказала о снах.– Эти сны я видела всю жизнь. Темнота и этот мужчина, от которого некуда деться. Я думала – это просто кошмары, но это видение было настолько реальным... Мне кажется, я схожу с ума!– А как ты думаешь, что он от тебя хочет? – спросил священник, внимательно всё выслушав.– Не знаю... Может, мою душу?..– Бог с тобой, дитя моё! Думай, что говоришь! – он осенил себя крестным знамением.– А что ещё? Если бы ему было нужно моё тело, он бы приходил не во сне, а наяву... И вообще всё было бы иначе...“Всё ещё впереди, Катрин”, – услышала она в ответ, и всё внутри похолодело: это был голос её ночного кошмара.– Что вы сказали, отец? – спросила Дааэ чуть дыша.– Я сказал, что если этот человек или злой дух – кем бы ни было это чудовище – избрал тебя, то ты должна бороться.– А если я не смогу?– Тогда ты предашь свою веру в Христа, дитя моё.“Но я буду с тобой вечно”. – Девушка взглянула сквозь решётку – дьявольская улыбка сверкнула по ту сторону окошка. Катрин рывком открыла дверцу исповедальни и побежала прочь.– Куда же ты, дитя моё?! – выскочил вслед за ней отец Гильермо, но девушка его уже не слышала.Катрин всё так же бегом пересекла площадь и устремилась куда-нибудь в тихое место, где бы рядом никого не было. Ей просто необходимо было побыть одной.***В театр Катрин вернулась только к ужину.– Как ты сходила? Отца Гильермо видела?– Да.– Как он?– Хорошо, – ответила она сестре, допила молоко и вышла из-за стола.– Какая-то она неразговорчивая, – заметила Беатрис.– Да, это на неё не похоже, – кивнула Мэг.– Кристина, что с ней происходит?– Не знаю, Сесиль. Может, плохо себя чувствует. Она в последнее время спит плохо.– Да уж мы заметили! – ядовито хмыкнула Лючия. Она уже давно невзлюбила старшую Дааэ за то, что та была самой перспективной балериной в труппе и даже пару раз заменяла Сорелли, когда той нездоровилось и спектакль был под угрозой срыва.В своих закулисных разговорах обитатели театра то и дело прочили Катрин в преемницы прима-балерины. А теперь, само собой, поползли слухи о том, что Кристина в скором времени затмит Гульдичели. Вот только если первая относилась к своей мнимой протеже хорошо и даже слегка покровительственно, то Карлотта никогда не упускала возможности задеть младшую Дааэ по любому поводу. Так было во время исполнения Кристиной второстепенных ролей, а после её триумфального появления на сцене в главной роли всё стало ещё хуже.В десять часов вечера обитатели Оперы понемногу утихли и разошлись по своим углам.– Ты чего не ложишься? – Дааэ-младшая подошла к сестре, которая стояла у круглого окошка и смотрела на театральную площадь. – Тебе надо отдохнуть, ты выглядишь уставшей.– Я не хочу спать. А ты ложись, не беспокойся за меня, – Катрин поплотней укуталась в халат. – Я позже лягу.– Какая прелесть! – воскликнула Кристина, только сейчас заметив обновку на девушке – жемчужного цвета халат с кружевной отделкой и вышивкой по краю. – Опять подарок тайного воздыхателя, о котором ты даже родной сестре не рассказываешь?– Тебе грех жаловаться, сестрёнка – первый пеньюар, который он мне подарил, получила ты, не так ли?– Так, – вынуждена была признать девушка. – Но тебе не кажется, что его подарки слишком фривольны?– Много будешь знать, скоро состаришься, – отмахнулась та.На самом деле Катрин очень хотела спать. Но ещё больше она боялась заснуть и снова попасть в тот свой кошмар.Дааэ спустилась в зал, зажгла несколько масляных ламп и закружилась по сцене, освещённой их тусклым светом. Ей не нужна была музыка – она звучала в её душе всегда. Катрин репетировала общие балетные постановки из спектаклей этого сезона и свои маленькие этюды, порхая по сцене и почти не касаясь её, гибкая и лёгкая, словно бабочка. Она танцевала несколько часов подряд, пока не свалилась без сил, а отдохнув, вновь взялась за своё.***За этим занятием её и застала поутру мадам Жири.– Катрин.– Да, мадам Жири?– К тебе пришли.– Ко мне? Кто? – удивилась Дааэ.Женщина обернулась, и через мгновение к ним подошёл представительного вида мужчина средних лет.– Вы мадемуазель Катрин Дааэ?– Да, это я.– У меня для вас пакет от графини де Скюдери, – мужчина протянул ей посылку, к которой был прикреплён конверт с надписью: “Катрин Дааэ лично в руки, балетная школа Гранд-Опера, Париж”. – Она передаёт привет и наилучшие пожелания вам и вашей сестре.– Спасибо, – растерянно протянула девушка.Со смерти отца она больше ни разу не слышала о графине. Когда в последние несколько лет Катрин после каждой премьеры стала получать коробку очень дорогих конфет, она подумала вначале, что это от мадам Скюдери. Но Кристина подарка не получала, а на карточке значилось только имя Катрин. Поэтому девушка допустила мысль, что у неё появился тайный поклонник, а подруги эту мысль поддержали, что впоследствии Дааэ очень выгодно использовала.Хм, а вот после премьеры “Il Muto” этого уже привычного подарка она не получила...– Всего доброго, мадемуазель. Мадам Жири.– Всего доброго, мсье, – ответила балетмейстер, обняв задумавшуюся девушку за плечи.Мужчина откланялся и оставил их.– Думаю, тебе следует уединиться.– А что там? Вы знаете?– Не знаю, но думаю, что-то очень важное, раз графиня передаёт это тебе спустя столько лет. Я разрешаю тебе пропустить сегодняшние занятия. Ты уже, как я поняла, перевыполнила программу за эту ночь, – сказала женщина и оставила воспитанницу одну.Через несколько минут, зайдя мимоходом на кухню и прихватив несколько горячих пирожков с капустой, Катрин по обыкновению поднялась на крышу и села под позолоченной Гармонией.С учащённо бьющимся сердцем девушка сорвала с посылки серую упаковочную бумагу.Внутри оказалась большая книга в добротном кожаном переплёте.Катрин медленно перевернула обложку и прочла надпись, сделанную слегка небрежным, но разборчивым почерком: “Дневник Абрахама Ван Хелсинга”, а ниже приписку: “Я пишу этот дневник для своей дочери Катрин в надежде, что она в своё время прочтёт его и это убережёт её от той ужасной опасности, которой я невольно подверг её...”Катрин в панике захлопнула книгу.Через минуту, придя в себя, она взяла в руки письмо от мадам Скюдери и вскрыла его.“Моя дорогая девочка, мне очень печально сообщать тебе такие новости (к тому же в письме, а не лично, как было бы разумнее, но моё здоровье уже не позволяет длительных путешествий), но ты уже достаточно взрослая, чтобы узнать правду и принять её адекватно.Восемь лет я хранила тайну твоего отца (твоего настоящего отца), но теперь его не стало, и мне остаётся лишь выполнить его последнюю волю, передав тебе его дневник. Передаю его тебе в том виде, в каком он попал ко мне – запакованным в серую обёрточную бумагу. Я поклялась не прикасаться к нему и выполнила своё обещание. Хочу верить, что к тебе он попал в том же состоянии.Надеюсь на твоё понимание,Графиня Элизабет де Скюдери”.Прочитав письмо тётки Рауля, Дааэ уронила его на пол и просидела около получаса, глядя в одну точку невидящим взглядом. Слова “твоего настоящего отца”, написанные рукой графини, привели девушку в полнейшее замешательство.Утренний ветерок теребил полы халата; Катрин сидела на каменном бордюре, опоясывавшем всю крышу Оперного театра, опершись спиной о статую мифической богини, которая теперь уже не виделась ей такой родной и милой. Казалось, весь мир ополчился против неё.Кто такой этот Абрахам Ван Хелсинг? И какая ещё опасность угрожает ей? Она и так, в свете последних событий, пугается каждого шороха. Она! Бесстрашная Катрин Дааэ, которая всегда первой без оглядки кидалась в омут страстей и неизвестности, боится!..Внезапно в её памяти всплыл один момент из последнего сна:“Не приближайся! Или я прыгну, клянусь отцом!”“Которым именно?”– Он знал! – в ужасе прошептала девушка. – Но как?!Она решительно взяла в руки дневник и начала читать.“...Всю жизнь я охотился за тварями, которые вредили человечеству; как умелый врачеватель, искоренял заразу из организма. И вот я встретил Его. С ним невозможно было бороться, его ничто не могло убить. Но одно я знал наверняка – ему ненавистны любые признаки христианства: крест, святая вода, Библия... и серебро. Единственное, что мне оставалось делать, чтобы уберечь мир от этого чудовища, – жить, пока не найду способ убить его.Я начал впрыскивать себе его кровь, очищенную пиявками......Когда родилась моя девочка, я с ужасом понял, что моя зависимость от инъекций отравила кровь Катрин. Мне хотелось покончить с собой от одной мысли о том, что будет, если когда-нибудь он найдёт способ вырваться из созданной мною темницы и найдёт её – свою кровь!..Луиза, мать Катрин, моя дорогая жена, скончалась вскоре после рождения девочки. Может, это и к лучшему, ведь она могла бы помешать мне сделать то, что я задумал.Чтобы хоть как-то оградить нашу малышку от опасности, я отдал её своему старому другу Густаву Дааэ и его жене. У них как раз родился первенец, но, поверив, что это вопрос жизни и смерти, они согласились принять мою Кати в семью и вырастить как собственную дочь......Узнав о смерти Густава, я без промедления отправился в Перрос-Гирек, но моей Кати там уже не было. Мне посчастливилось встретить графиню де Скюдери, о которой мне много хорошего поведали жители деревушки, когда я расспрашивал их о судьбе детей Дааэ.Графиня оказалась столь обаятельной и располагающей к себе женщиной, что в ходе нашей беседы я признался ей, что являюсь настоящим отцом старшей девочки покойного Густава. Я не стал вдаваться в подробности, сказал лишь, что супруга моя скончалась спустя год после рождения дочери, и мне было очень непросто растить малышку самому, учитывая опасность моей работы и постоянные разъезды. Графиня проявила деликатность и не стала уточнять нюансы......Догорая моя девочка, я никогда не переставал любить тебя. Я приезжал в Париж каждый сезон и смотрел все спектакли – ты чудесно танцуешь! Луиза непременно гордилась бы тобой!.. Каждый раз, когда я передавал коробочку конфет для тебя (их так любила твоя мама) через мадам Жири, я представлял, как ты радуешься этому таинственному презенту, и эта мысль согревала мне душу.Надеюсь, когда-нибудь ты сможешь меня простить, ведь всё, что я делал, я делал для того, чтобы защитить тебя......Легенды гласят, что он родился в Древнем Шумере. Жители Вавилона называли его Дрáгоном......За эти годы я перепробовал множество способов уничтожить Дракулу, но всё безрезультатно......Недавно мне пришла в голову ужасная догадка: а что, если убить это исчадие ада может только существо ему подобное? Но тогда выходит, что это ты, моя девочка... Нет! Этого не может быть!.. Но если это всё же правда, то я молю Бога, чтобы моя темница оказалась достаточно крепка, чтобы держать его там вечно и чтобы тебе, моя девочка, никогда не пришлось испытать ужаса встречи с этим существом...”– Nosferatu, – едва слышно произнесла Катрин. На латинском это слово означало “кровопийца, вампир”.Девушка перевернула последнюю страницу, за ней оказалась фотокарточка мужчины лет пятидесяти. Он слегка улыбался, и в глазах его светился озорной огонёк, какой люди часто замечали в глазах Катрин. На обороте она прочитала: “Всегда с тобой, любящий тебя папа”.Солнце уже садилось, окрасив небо алым заревом. Дааэ провела на крыше весь день, читая дневник отца.Отца... Как непривычно произносить это слово, думая уже о другом человеке. Непривычно осознавать, что на самом деле она не Катрин Дааэ, а Катрин Ван Хелсинг, дочь учёного, который вынужден был скрывать ото всех истинную сущность и род деятельности.Катрин сложила всё снова в бумагу и спустилась с крыши. По пути в спальню она заметила мадам Жири.– Ну, как ты? – Женщина обняла её за плечи.– Нормально. Скажите, мадам Жири, что вы об этом знаете?– Лишь то, что Густав Дааэ был твоим приёмным отцом. Я узнала об этом несколько лет назад, когда доктор Ван Хелсинг появился здесь. Он приезжал из Лондона каждый год на премьеры. Не знаю почему, но он не хотел раскрывать себя...– Что вы о нём знаете?– Он известный учёный и, как говорят, охотник за всякими нестандартными личностями – людьми с различными патологиями, отбросами общества.– Охотник на вампиров...– Что? – не расслышала женщина.– Нет, ничего. Мысли вслух, – отмахнулась та.– Он умер три месяца назад, через несколько дней после премьеры “Ганнибала”. Сердечный приступ, – сообщила балетмейстер. – Поскольку родственников в Англии у него не было, его тело не стали везти туда, а похоронили здесь, в Париже. Его могила находится чуть правее склепа твоего отца... приёмного.Какое-то время Катрин молчала, задумчиво глядя перед собой, а затем, не сказав ни слова, вышла из комнаты своей наставницы и поспешила в спальню балерин.– Беатрис!.. Беатрис!– Что стряслось? Чего ты так кричишь? И где ты пропадала весь день?– Где газета, которую ты читала нам на днях?– Какая?– Про обвал в Англии!– Выбросила, наверное. А что?– Она мне нужна. Срочно! – Катрин кинулась перерывать все вещи на комоде. – Мэг, помоги мне!– Хорошо.– Вот она! – воскликнула через несколько минут Сесиль. – Лючия завернула в неё пирог, который, кстати, стащила с кухни. Вот растолстеешь, и тебя вышвырнут из кордебалета!– Положи на место!– Сесиль, оставь её в покое! Дай мне газету!– На, – девушка протянула подруге двойной лист бумаги с отпечатанным текстом. – Что ты там хочешь найти?– Уже нашла, – пробормотала Катрин и быстро забегала глазами по строчкам, беззвучно шевеля губами:“17 ноября этого года в Лондоне, в одном из элитных районов города, произошёл обвал почвы – как предполагают эксперты, в результате подрыва. Основательно пострадал особняк покойного доктора Абрахама Ван Хелсинга. В ходе расследования под обломками здания было обнаружено подземное хранилище, где учёный держал свою коллекцию антикварного оружия. Напоминаем, что доктор Ван Хелсинг три месяца тому назад скончался от сердечного приступа в Париже. Необыкновенный врач, философ и метафизик и вместе с тем выдающийся учёный, кроме того, он был человеком большого ума. Железные нервы, спокойствие духа, невероятно решительная натура, великая сила воли и терпение – вот что составляло его снаряжение в благородном деле, которое он вершил на благо человечества и в теории, и на практике.Поскольку у профессора не было родственников, которые могли бы унаследовать коллекцию, её решили передать в распоряжение местного музея. Правда, была и находка, которая обескуражила как полицию, так и экспертов-криминалистов, – открытый цинковый гроб, в котором не оказалось ничего, кроме ветоши и ползающих по ней пиявок.Возникает вопрос: где тело? Неужели подрыв осуществлён ради кучки разлагающихся костей и плоти? Загадка остаётся неразгаданной...” – Кати, что происходит? – подошла к ней Кристина.– Ничего. – Катрин отбросила газету, схватила свою накидку и выбежала из спальни.– Куда ты на ночь глядя?! – Но девушка уже ничего не слышала. Она бежала сломя голову в сторону конюшни, и её не волновал тот факт, что солнце уже почти зашло за горизонт. Лишь одна мысль пульсировала в её голове: семнадцатое число – именно в ту ночь она впервые увидела лицо того, кто преследовал её во сне все эти годы.– Жером, оседлай мне Афродиту!– Афродиту? В такое время? Зачем?– Не задавай лишних вопросов, просто сделай, что я прошу! – Она сама сняла седло с загородки и водрузила его на спину лошади.***Через полчаса Катрин уже привязывала красавицу-кобылу цвета воронова крыла с белой отметиной на лбу к ограде кладбища Пер-Лашез.Девушка быстрым шагом направилась вдоль по аллее к склепу Густава Дааэ.Яркая луна освещала своим холодным сиянием уже знакомые надгробья и статуи. Катрин всегда говорила сестре, что это кладбище больше похоже на музей архитектуры под открытым небом – столь разномастные мраморные и гранитные изваяния украшали могилы похороненных здесь людей. В первый свой приход сюда девушка даже на мгновенье позабыла, что пришла на кладбище, залюбовавшись изяществом ангелов, колоколов и замысловатой лепнины, украшавшей склепы и памятники.После недолгих поисков в третьем ряду справа от склепа шведского скрипача, которого всю жизнь считала своим отцом, Катрин обнаружила-таки могилу, которую искала. Она опустилась на колени у надгробной плиты, устало приникла лбом к холодному граниту и медленно провела пальцами по свежевыгравированным буквам, складывавшимся в имя “Абрахам Ван Хелсинг”.– Вот мы и встретились, папочка, – прошептала девушка, роняя горячие слёзы на холодный гранит. – Жаль только, что так поздно... Так тяжело думать, что ты всегда находился совсем рядом – какие-то несколько зрительских рядов разделяли нас, – а я и не подозревала об этом. Ну почему ты молчал так долго?! Я так много хотела бы тебе рассказать, так много спросить, но тебя больше нет рядом... Я ведь совсем не виню тебя за то, что ты сделал. Я знаю, ты заботился обо мне. Но то, чего ты так боялся, случилось, и я не знаю, что мне делать! Мне так нужен твой совет.Катрин закрыла глаза и зарыдала. Она плакала долго и безутешно, сидя у надгробья. В конце концов, слёзы иссякли, а двое суток, проведённых без сна и отдыха, дали о себе знать – девушку незаметно одолела дремота.Очнуться её заставил звук хрустнувшей ветки. Катрин поёжилась от холода, ведь на ней был лишь халат, одетый поверх нижнего белья, да накидка. Только сейчас до неё дошло, какой глупостью было мчаться сюда в таком виде. А как, должно быть, смотрели на неё запоздалые прохожие... Но на тот момент внешний вид не имел значения, важным было лишь то, что она узнала о себе, о своём отце.А сейчас...Катрин вскрикнула – из-за статуи скорбящего ангела появилась фигура, чернильным пятном выделявшаяся на фоне залитого лунным сиянием мрамора. Это был он. Тот, кто приходил к ней в кошмарах. Тот, из-за кого она вынуждена была жить в чужой семье и годами принимать ложь за правду.– Вот я и нашёл тебя, Катрин, – мягко произнёс мужчина, остановившись у могилы. Его голос был густым и насыщенным – он словно обволакивал теплом и уютом. Но это было лишь обманчивой уловкой. Приманкой для доверчивой души. На самом деле он нёс холод и смерть.Катрин хотела вскочить, убежать, но ноги совершенно не слушались её, они так затекли, что она их вовсе не чувствовала.Тем временем мужчина перевёл взгляд на надгробье.– Слабое сердце, какая жалость, – вздохнул он. – Даже с моей кровью в венах он не избежал смертной участи. Сердце – ненадёжный механизм... Я даже не успел расквитаться с твоим отцом за те пару сотен лет, которые мне пришлось провести в заточении в его подвале! Что такое, ты удивлена? – Девушка бросила взгляд на плиту и увидела, что на ней отсутствует дата рождения, лишь дата смерти – 4 сентября 1871 года. – Ты думала, твоему отцу лет пятьдесят? А ему ведь двести сорок пять лет на самом деле. А мне... Но не будем о возрасте. Главное, что я тебя нашёл.Он приблизился к Катрин и, подняв её словно пушинку, поставил на ноги, продолжая поддерживать, чтобы она не упала. Казалось, её сердце пульсирует прямо в ушах, так гулко отдавался его стук. Катрин нерешительно подняла глаза на мужчину – он смотрел на неё не отрывая взгляда, изучал её лицо, и глаза его светились таким неподдельным восторгом, словно у ребёнка, который получил долгожданную игрушку и теперь не мог налюбоваться ею. Потом он закрыл глаза и склонился к её лицу так близко, что Дааэ могла чувствовать его дыхание на своей коже, вдохнул полной грудью и улыбнулся.“Он меня обнюхивает?!” – пронеслось в голове Катрин.– У тебя особый аромат, – словно отвечая, произнёс он. – В тебе течёт моя кровь.– Что тебе нужно от меня?– Ты, конечно!.. О, Катрин, я столетиями бродил по миру в поисках крови по рождению...– Мы не родные! – пыталась сопротивляться Катрин.Она чувствовала, что кровь уже нормально циркулирует в некогда затёкших ногах, и теперь лишь ждала удобного момента, чтобы вырваться из этих пугающих стальных объятий.– Всё, что в тебе, – моё. Всё, что во мне, – твоё. Мы едины.– Мой отец не зря держал тебя взаперти все эти годы. На то была причина. Значит, ты – Зло!– Добро не может существовать без зла. В мире должно быть равновесие, – повторил он когда-то сказанную девушкой фразу, и у неё мурашки побежали по телу. – Ведь так?– Кто ты? – дрожа, нахмурилась Катрин и заглянула ему прямо в глаза. Их зрачки медленно начали краснеть, Катрин видела это даже в неверном свете луны.– Я покажу тебе то, чего никто никогда не видел, – с этими словами он медленно оскалился, обнажая белые клыки, и склонился к её шее.– Нет! – крикнула Катрин, оттолкнула мужчину и бросилась наутёк, не разбирая дороги.– Глупая девчонка, это бесполезно! Я всегда найду тебя! Ты принадлежишь мне!– Господи, за что мне это?! – в слезах шептала Дааэ, продираясь через кустарники, в изобилии высаженные на кладбище.Голые ветви цеплялись за одежду, царапали лицо и руки в кровь. В спешке лавируя между могилами, Катрин не заметила в темноте низенькую оградку и споткнулась об неё. Больно ударившись, она упала на землю, чудом избежав столкновения с гранитной могильной плитой, но при этом разодрала об ограду щиколотку и порвала накидку. Дааэ в сердцах ударила кулаком по холодной земле и зарыдала. Острая боль пронзила всю голень, и на припорошенную снегом землю закапала алая кровь.– Я никогда – слышишь? – никогда не буду тебе принадлежать!!!– Ну что же ты такая непонятливая – ты уже принадлежишь! Твой дорогой папочка своими пиявками выкачал всю мою кровь и передал в итоге тебе! – отрывисто заговорил Дракула, неожиданно появившись перед ней.От его взгляда у девушки всё задрожало внутри. Катрин ползком попятилась назад, но он кинулся к ней, схватил за локоть и рванул на себя. Едва терпя боль от его мёртвой хватки, Дааэ повисла на одной руке, не желая так просто сдаваться. Упираясь из последних сил, она свободной рукой нащупала на земле какой-то булыжник, размахнулась и со всей силы ударила им мужчину по голове.– Дьявол! – выругался тот, схватившись за расшибленный висок.Пока он мешкал, Катрин, несмотря на невыносимую боль в ноге, поднялась с земли и побежала.Кое-как девушка добралась до ворот, отвязала Афродиту и, рывком вскочив в седло, хлестнула лошадь по бокам.– Давай, родная! Быстрее! Быстрее!..***Афродита уже мчалась по улицам ночного Парижа, когда вдруг какое-то животное выскочило из подворотни и кинулось наперерез. С громким ржанием лошадь встала на дыбы, сбросив наездницу, и умчалась в ночь. Катрин тщетно пыталась вернуть кобылу, выкрикивая в темноту её имя и тихо проклиная злосчастную кошку (или собаку), так некстати появившуюся у неё на пути.В конце концов девушка с трудом поднялась с земли и поспешила к площади перед Оперным театром. К её счастью, консьержка опять забыла закрыть парадную дверь после ухода директоров.Катрин влетела в холл и, спотыкаясь, побежала вверх по центральной лестнице. Добравшись до площадки, где лестница разветвлялась, она случайно зацепилась накидкой за позолоченную фигурку на стыке перил. Вмиг что-то щёлкнуло, и девушка почувствовала, как земля уходит из-под ног, а она начинает задыхаться. Катрин судорожно нащупала шнурок накидки, врезавшийся в шею, дёрнула за один конец, и – о чудо! – он развязался.В то же мгновение она жадно вдохнула воздух, но, не успев ещё толком наполнить лёгкие, тут же закричала – она падала вниз.Крик её потонул во тьме.Несколькими секундами позже Катрин ударилась обо что-то твёрдое и потеряла сознание...