2. (1/1)

***Родители выдерживают еще год. Год сигарет одну за другой – бывало, Алекс выкуривал по пачке за вечер, год еще трех татуировок, одна из которых – слева под ребрами: ?Home?. Они даже вполне спокойно выслушивают ?я, очевидно, гей?, сказанное совершенно ровным тоном за завтраком – будто прогноз погоды сообщил.И всё же сдаются – на решении не идти в колледж. Казалось бы, такая ерунда, но нет. Кричат, возмущаются, уговаривают, давят на разум, на совесть, на ?ломаешь себе жизнь? и на ?дорогой, пожалуйста, подумай еще?. И только Джейк молча стоит рядом, молча обнимает за талию, молча касается губами виска – успокаивает и поддерживает. Потому что сам такой же. Потому что обоих тошнит от правильности, от глупости и серости, от всего привычного. Нормальность достала. До кровящих следов от врезающихся ногтей у основания сжатой в кулак ладони. До слепо и жадно шарящих под растянутой майкой теплых пальцев – жгут по коже прикосновениями, и так остро не хватает воздуха. До фейерверков в глазах: нежность, нежность, нежность, чистая, незамутненная, яркая. Разделённая на двоих, огнем горящих на пепелище мертвого мира.Алексу семнадцать. Алекс окончил школу на ?отлично?, отнес родителям диплом и съехал в тот же день.Съехал к Джейку, конечно. Пришлось сделать перестановку, чтоб уместиться в крошечной комнатке, но это стоило того. Жить вместе. Это вроде здорово, это счастье, пускай и сложно… Только вот жить не выходит, если приходится бороться с отчаяньем каждый божий день.Когда любишь кого-то, самое худшее – быть бедным. Ты хочешь подарить человеку весь мир… Но вам едва хватает на корм для собаки.Джейк подрядился работать на стройке, Коэн – играть по вечерам в каком-то захудалом пабе. По утрам он выгуливает соседских собак, днём занимается математикой с Брайаном – сыном подруги матери, противным плаксивым ребёнком. По ночам Алекс стаскивает с Джейка одну и ту же выцветшую футболку и старается не замечать, как с каждым днём всё сильнее выпирают ключицы, ребра, всё более острыми кажутся лопатки и позвонки. Это больно.Их хватает на полгода – на себя всё-таки почти плевать, пока вместе, но не плевать друг на друга, да и Лита от недоедания начинает болеть. Нервная злость перехлёстывает через край.– Давай ограбим банк, – весело (и совсем даже не пьяно) заявляет с порога Коэн, хлопая дверью. Джейк бросает взгляд на часы – почти два ночи – и недовольно хмурится:– Не шуми, – он поднимается с колен, в последний раз проведя пальцами по тёплому боку спящей овчарки. Забирает у Алекса пальто, кусает губы. Тот тянется за поцелуем – после Джейк улыбнётся, горячо выдохнув уверенное: ?Давай?. – Нужны сумки… И пушки… И ещё обязательно маски, – бормочет Коэн, засыпая, цепляясь за ворот футболки своего парня, прижимаясь ближе. За окнами крапает ледяной ноябрьский дождь. На отопление денег нет – все сбережения ушли на лекарства для Литы.***Это было слишком просто.– Как ты тому мужику чуть ногу не прострелил!.. Ха-ха!!! – Опять ржёт Джейк. Адреналин всё ещё кипит в крови, и он не может усидеть на месте, раскладывая пасьянс из зелёных хрустящих банкнот. – Не смешно, – Алекс заваливается на кровать, сметая на пол Франклинов и Линкольнов. Толкает Джейка – тот падает на спину – и нависает над ним. Дразнится писклявым голосом: – Всем лежать, это ограбление!– Детский сад, – парень наигранно-серьёзно кривит мордашку. Его парень.Коэн хитро щурится и вдруг по-кошачьи выгибает спину, наклоняясь к самому уху:– Сыграем по-взрослому, babe, – опаляет висок горячим шёпотом. Трогает смуглую шею губами, пробираясь холодными пальцами под футболку. Отрывается лишь на мгновение: смотрит, как Джейк тяжело глотает воздух, как крышу срывает от желания… ещё. Ближе, больше, сильнее, ярче.Его парень открывает глаза, с трудом промаргиваясь – в глазах темнеет. Выдыхает шумно:– Слышишь, придурок, не знаю, что ты там углядел, но если ты меня сейчас не…Алекс затягивает его в глубокий поцелуй, срывая громкий стон с красивых губ.Сейчас да.***Так просто быть счастливым. Не голодать, не мёрзнуть…… По ночам утыкаться носом в шею любимого человека, по памяти пересчитывая родинки, и выцеловывать каждую. Готовить ему по утрам завтрак и вместе выгуливать собаку. Возвращаться вечером в это родное тепло. Ничего особенного не надо, да и не существует на свете ничего более особенного. Им не приходится красть часто. Раз в несколько месяцев, в разных местах, по разным схемам. Они ведь не прекращают работать – Джейк по-прежнему вкалывает на стройке, Алекс выгуливает собак и играет – тем более что с нормальной одеждой и стрижкой получилось устроиться в место получше. Вот разве что Брайана вместе с его чокнутой мамашей послал далеко и навсегда.***Коэну исполняется двадцать один, и родители слишком настойчиво уговаривают его поужинать вместе. Конечно, они скучают, он скучает не меньше. Он навещал их время от времени, правда, они не в курсе.Они по-прежнему отмечают все праздники в одном ресторане – эта традиция не изменилась даже после того, как Алекс ушёл из дома. И пусть они думают, что остались вдвоём – он всё равно там. Смотрит, не отрываясь, из-за блестящей чёрной крышки рояля, пока пальцы сами наигрывают незатейливую джазовую мелодию. Прячет глаза под полями шляпы – специально для этого, кстати, купленной, – и всё же иногда не может сдержать слёз, замечая новые морщинки, усталость, или, наоборот, редкие счастливые улыбки на родных до боли лицах. Иногда в такие минуты он думает, что всё на свете отдал бы, чтобы просто их обнять.?Нет, – одёргивает сам себя. – Не всё?.Всё, что угодно, кроме того, на кого это всё променял.Всё, что угодно.Только не Джейка.Они всё-таки встречают вместе его двадцать первый День Рождения – он с Джейком и мама с папой. Они милые, они трогательные, они родители. И поэтому Алекс надевает рубашку с высоким воротом, чтобы не было видно впечатанный под кожу иероглиф у основания шеи. И поэтому он не притрагивается к сигаретам до конца вечера, а Джейк вынимает серёжку из уха и ни разу не тянется за поцелуем, только смотрит иногда из-под ресниц – так соблазнительно, но в то же время скрывая целый океан эмоций.Когда мама уносится на кухню за тортом и чаем, они выходят на балкон. Джейк глубоко вдыхает прохладный воздух – Коэн обвивает его руками за талию и вынуждает смотреть в глаза:– Что-то не так? – Алекс улыбается вопросительно и чуть грустно, ощущая… Это что-то интуитивное. Как эхо. Растерянность и удивлённая радость, приправленная толикой боли.– Нет, – Джейк жмётся ближе, укладывая голову на плечо. Слова не находятся, и всё же спустя минуту – тихо-тихо шепчет, почти в пустоту: – Это будто… семья. Я… отвык. Прости.– Ты не должен извиняться, – Алекс сглатывает предательский комок в горле, и нет, это вовсе не жалость. Это горечь. Один, совсем один. Чёрт, этот мир вообще слышал, что такое справедливость? – Не должен. Ты такой сильный, Джейк, – говорит, не понижая голос, но – только для него. И чувствует, как замирает его грудь на вдохе. – И я люблю тебя. Ты моя семья.