Глава семнадцатая. Клятва на коже (1/1)

Как испортить себе лето? Влюбиться в июле.Ф. БегбедерГедизЯ смотрю на Наре: еще минуту назад счастливую, беззаботную и опьяненную поцелуем, а сейчас испуганную и напряженную. Ее блестящие глаза потухают с приходом летних сумерек, и я понимаю, что все испортил. Клянусь, я не хотел рассказывать ей об этом так прямо, но держать в себе уже не мог. Тем более, когда я осознал, что это неправильно. И в этом моя огромная ошибка. — Увези меня.Сжимаю челюсть, сдерживая страдание. Что я наделал? Как это исправить? — Поверь мне, я не... — Ставлю свою горячую ладонь ей на колено, поглаживая холодную кожу, но Наре сразу же смахивает ее.Сглатываю ком в горле. Я заслужил эти действия с ее стороны, но за последние два дня это уже во второй раз. В первый раз Наре резко скинула мои пальцы со своих щек так же, как лезвие проводит самым острым своим концом по коже. Это убивает меня. Я понимаю, что сейчас виноват. Но что я сделал не так тогда? — Я сказала, увези меня отсюда. — Уже более твердо говорит она, просверливая меня своими строгими глазами.Последний раз я видел такое выражение лица год назад, в Мугле, когда Наре, словно вышедшая из сказки, появилась в моей жизни легко, не нарочно, но как вспышка смертоносной молнии. Такая сильная, непреклонная, независимая. Настоящий воин. Жаль, что эта ее черта исчезла так же быстро, как потухает молния.Так или иначе, я полюбил именно эту женщину. Именно ее я видел и сильной, и слабой. Именно из-за нее я сейчас сгораю от угрызений совести. Только испытав на себе ее холодный взгляд, я вижу, что наделал. Поэтому вылетаю из парковки со скоростью стрелы на главную дорогу. — Медленнее, — отрезает Наре, когда я набираю скорость, вцепившись в руль. — Скажи мне что-нибудь. Я прошу у тебя прощения, я не хотел го... — Мой голос звучит растерянно и жалко, но я в полном смятении, как поступать в данной ситуации.Я, черт возьми, впервые хочу съехаться с любимой женщиной! Я впервые хочу прожить с человеком всю свою жизнь! Я впервые хочу заботиться о ком-то, кроме мамы и сестры. И еще я все испортил из-за собственной глупости. — Езжай прямо. — Наре перебивает меня, даже не глянув в мои провинившиеся глаза.Здание проведения праздника находилось за городом, так что сейчас еду по шестиполосной дороге, поочередно обгоняя машины спереди, дабы быстрее въехать в центр. Понятия не имею, куда мы сейчас поедем. Сколько раз я запинался, говоря вместо: ?Поедем в отель?, ?Поедем домой?. Думал, момент, когда я смогу уверенно отвезти Наре в то невероятное, прекрасное место, называемое ?нашим домом?, будет моментом согласованным и обдуманным. Но что сделал я? Сам решил нашу судьбу. Всем сердцем надеюсь, что мои паранойяльные мысли, которые нитями спутались в тугой узел, развяжет Наре. Но когда смотрю на нее, то вижу, что ей самой нужна помощь. — Я не знаю, что с тобой, Гедиз. — Дрогнув, Наре стирает одну слезу со щеки.Сжимаю губы, потому что не могу часто отвлекаться за рулем. Это я сейчас должен вытирать ее слезы! — Не плачь, пожалуйста...Я не хочу ругаться с Наре. Ссора — это точно не синоним наших отношений. Если мы ругаемся, то довольно редко и несерьезно, и после в миг миримся. Правда, последняя наша ссора не подходит под мои мысли. Но тогда мы были друзьями, и между нами было много нерешенного. — Сказав ?Не плачь?, ты все решишь?! — Наре непривычно повышает голос, округлив глаза. — О чем ты думал, когда покупал дом без моего согласия?! Это тот случай, когда...Она умолкает, не окончив фразу, и я выдыхаю. Едем в гнетущей тишине до тех пор, пока не взъезжаем в город. Проезжаем мост, светящийся фиолетовым неоновым цветом, и я замечаю, что уже окончательно стемнело. В машине уютно, но зная, что Наре обижена, этот уют почти не ощущается. И красота ночного города кажется не такой живой и загадочной. Очень красивый город: световые блики, ложащиеся на океан, пальмы, аккуратные дорожки на набережной. Климата лучше не придумаешь. Я могу устроить для Мелек и Наре легендарную жизнь, лишенную грусти. Мог.Пока я рисую красочные сюжеты нашей совместной жизни, мы попадаем в пробку. Практически тонем в размытых красных огнях и беспрерывных сигналах, из-за чего единовременно откидываемся на спинки своих кресел, положив руки на шею.Наре раздраженно вздыхает, выглядывая из окна, а потом утыкается в телефон, поднося большой палец к губам. — А куда мы едем? — Тихо спрашиваю я, а Наре задумчиво осматривает обочину дороги. — Припаркуйся тут. — Она указывает на парковку супермаркета, и я послушно выезжаю из потока автомобилей.Припарковавшись, я выхожу из машины следом за Наре, которая несется к центральному парку напротив. Она в вечернем платье, наполовину закрытым черным пиджаком, который, определенно, ей не по размеру. Догоняю Наре, когда она ступает на дорогу, но тут же спотыкается из-за обуви на высоком каблуке. Быстро схватив за талию, я прижимаю ее к себе, но она отталкивает меня и уходит в густоту деревьев. Ну, спасибо.Перехожу дорогу. Тут темно, пара фонарей вдали не спасают ситуацию, но я все равно вижу Наре, которая, согнув локти, обернута ко мне спиной. — Это тот случай, когда сюрпризы неуместны, понятно тебе?! — Она резко оборачивается ко мне. — Понятно. Я уже извинился. Предлагаю спокойно обсудить эту проблему. — Почему ты такой спокойный? Ты купил для нас дом! Ты хочешь, чтобы я переехала... Значит, ты хочешь, чтобы мы жили вместе... — Наре активно махает руками то вверх, то вниз, будто пытается помочь себе дышать или осознать масштаб ситуации.Я с сожалением наблюдаю за ней. Все ее страхи, беспокойства и переживания поглотили ее целиком, и я вижу, что опоздал. Хочу исправить то, что сделали с ней десять лет назад. Раньше мне представлялся переезд от родителей в свой собственный дом чем-то до сумасшествия радостным и новым, ведь если я переезжаю в свой дом, значит жить там буду не один. Значит, нашел любовь всей моей жизни. Значит, хочу провести с ней всю свою жизнь. До Наре я еще никого так не любил, и теперь не могу поверить, что действительно нашел свою единственную. Думает ли она так же? — А ты привыкла к крикам... — Ногой я ?рою? дыру в асфальте, приоткрыв рот. Наре судорожно срывает листок с дерева и жмет его руками. — О чем ты думал, когда покупал дом без моего разрешения? Ты вообще знаешь... знаешь... — В интонации ее голоса скользит подступивший к горлу плач, поэтому она отводит от меня глаза. — Ты знаешь, каково мне сейчас? Жить вместе — это не игра, Гедиз! Почему тут? Почему не в Лос-Анджелесе, где у меня работа, а у Мелек школа? Ладно, я бы не согласилась жить в Мугле, это ты понял...Она срывает еще один листок с растения, разрывает его в клочья, а потом ступает ко мне шаг, все еще держась на приличном расстоянии. — Да, давай. — Закатываю глаза, вскидывая руки. — Давай продадим этот дом к черту! Зачем устраиваешь истерику?! — Ты сам виноват! — В чем я виноват? — Смеюсь из-за всего абсурда ситуации. — Ты считаешь все хорошее, что для тебя делается, оскорблением?! Целую неделю как придурок ездил по мебельным магазинам, хотел сделать тебе приятное, а взамен получаю крики. Наре не ожидает от меня такой степени грубости, поэтому на пять секунд замирает. Мне и самому некомфортно, но если такой вид выяснений отношений Наре считает нормой, то почему-бы не поговорить с ней на ее языке? — Почему сразу не сказал? — Потому что я не подумал! Да я… я же не хотел ничего плохого! Я просто хотел, чтобы ты была счастлива! — Не готова я быть счастливой, ясно?! Я нас двоих разрушу!Как меня бесит это… Год назад я был бы спокойнее в такой ситуации. — Ну и сиди одна в своем Лос-Анджелесе! — Гедиз, которого я знала год назад, никогда бы не сказал такого и не… — Гедиза, которого ты знала год назад, уже не существует! — Выделяю каждое слово, повышая голос на еще один тон выше.Наре замолкает именно так, как человек, разочаровавшийся в чем-либо. Но я, если честно, не понимаю, как она может разочаровываться теперь, когда год назад сама приняла решение. Решение за нас двоих. — Пожалуй, я сделаю так, как ты сказал.И она молча уходит, держа в руках маленький листик и прокручивая его между пальцами. — Но когда у тебя будут очередные проблемы, больше не впутывай меня в них! — Отчаянно кричу вслед Наре, но она больше не желает меня слушать.Нет, она не может так просто уйти. — Перестань уже. Куда ты пойдешь в таком виде ночью? — Хочу взять ее за локоть, но она опять скидывает мою руку.Наре идет спереди меня, но я и не думаю отпускать ее: один раз я уже отпустил и целый год сгорал заживо. Теперь, когда я окончательно принял решение о том, что не хочу расставаться с ней ни на час, я не могу позволить повториться прожитому. Мы идем по тротуару, некогда освещенным тусклыми фонарями, и я молюсь, чтобы она не ушла от меня. — А когда ты решил, что хочешь жить со мной? — Остановившись, с надеждой спрашивает Наре.Я не ожидал от нее этого вопроса, но меня радует, что разговор стал спокойнее. Это означает, что я могу влиять на нее сильнее, чем я думал. — Две недели назад. — Наре отворачивается от меня, подбирая волосы. — Когда ты пошла спать, я поехал к нашему месту у озера, но... по дороге я решил проехать один район. Там множество красивых домов, но только один заставил меня надавить на тормоз. Рассвет, и у меня перед глазами вся наша жизнь в том доме. — Я не могу это слушать... — Наре продолжает идти по асфальту, но уже быстрее. — Почему ты так боишься совместной жизни? Хватит поступать так с собой. Я же не прошу тебя выйти за меня замуж! У нее на мгновение перехватывает дар речи. И зачем я только упоминаю это? И почему спрашиваю, зная ответ? — Ты говорил, что это сюрприз... — Наре уже на пределе. Я давно не видел, чтобы она плакала от испуга, но видеть это, без сомнений, сплошное наказание. — Когда я захотела посмотреть, что у тебя в ноутбуке, там тоже было?..Я киваю, а Наре садится на лавочку, сильнее укутываясь в пиджак. — И Эмре на неделю прилетел сюда, чтобы помочь тебе с документами на дом? — Да, все, что я делал, было для нас. — ?Было для нас?? Где ты увидел слово ?нас?, если ты делал это самостоятельно?Я не могу дать ответ на этот вопрос. Делая это, я руководствовался своей мечтой о счастливой жизни для Наре и Мелек. Тот дом подходил нам по всем параметрам, он был создан для нас. — Я так и думала. — Наре встает и уходит к машине. Нет, так просто это закончится не может. Я не могу оставить ее одну в Америке, прилетая раз в месяц. Это не то, что нам подходит. Мы должны жить вместе. — Отель заработает через четыре года, я могу купить здесь порт, — напрямую говорю я, не веря своим ушам, — буду поддерживать тебя во всем. — Наре останавливается, и я развожу руки в стороны. — Не бойся будущего. Я тебя никогда не брошу. — На этот раз она не отмахивается, когда я аккуратно беру ее за руки и сажу обратно на скамейку. Сам я сажусь на корточки напротив Наре, придерживая ее пальцы. — Не могу не бояться... — Можешь. Дыши глубже, я с тобой. Она закрывает глаза, вдыхая свежий летний воздух. Ее грудь и плечи мерно приподнимаются, и с каждым вдохом она успокаивается. Теперь мы понимаем, что оба этого хотим, как бы нереально это не звучало для нас. Я хочу показать ей, что мое решение касательно нашей жизни — это шаг, за который я беру полную ответственность. — Ты для меня не просто какая-то там сумеречная птица или дочь посла, Наре. Ты женщина, с которой я хочу провести остаток жизни. — Я разжимаю ладони Наре и вынимаю сжатый рваный листок. — ?Мама Мелек больше не будет болтаться на ветру, как листок без дерева?. — Когда я выкидываю растение в сторону, в глаза Наре играют счастливые блики от слез. Она радуется, что я помню каждую ее фразу, сказанную год назад. Улыбнувшись, я целую ее руки и наклоняюсь, чтобы придать веса тому, что планирую сказать: — Я же как раз для того, чтобы стать деревом. Как раз для того, быть тебе скалой.Без лишних слов вытираю ее беспрерывно катящиеся по щекам горячие слезы. Я не хочу говорить ей, чтобы она прекратила плакать: сейчас как раз время для того, чтобы выпустить все эмоции наружу. На самом деле, только теперь я могу уверенно думать, что мы больше никогда не расстанемся. — Я боюсь... любить тебя, — охрипший шепот заполняет пустой темный парк. — Ну-ну, нечего бояться. — Нет, есть! — Ее дыхание учащается. — Гедиз, есть кое-что... После этого ты не захочешь жить со мной. — Еще как захочу, Наре. Эй, смотри на меня, давай успокоимся. Мы будем жить вместе, у нас все будет хорошо. — Эти слова ее не успокаивают, но я не сдаюсь: — Вообще-то я тоже боюсь любить тебя, ты знала? — Простодушно признаюсь я, и этим заслуживаю внимание Наре. — Да, не смотри на меня так. До ужаса боюсь. Да и не новость это. Была одна женщина... очень крутая... очень умная и милая. Она, конечно, часто краснеет и любит поплакать, но, если надо, то может и ножом кого-то пырнуть. В общем милашка такая. — Она из последних сил сдерживает улыбку, да и я сам чуть ли не смеюсь. — Это же ты, правда? — В ответ Наре махает головой, выдыхая. — Я буду заботиться о тебе, ты знаешь? — Знаю. И я знаю, что нам предстоит обсудить целую гору деталей относительно переезда в тот дом, начиная от осмотра здания, заканчивая оформлением документов и пересдачей на права. Именно сейчас я не хочу беспокоить Наре, потому что моментов, которые нужно решить, действительно очень много. — Ты уверена? — Мягко спрашиваю я, сжимая ее руки в своих.Наре молчит, и это смущает меня. Хотел бы я услышать уверенное ?да?, но я также осознаю, что переживаемые нами минуты в настоящем слишком хрупкие и робкие, чтобы так жестоко убивать их уверенностью. Все должно происходить тихо, заботливо, с добротой. С этим у меня проблем нет (я работаю над этим), с Наре я стараюсь быть осторожным и деликатным. — Послушай, если бы мы жили вместе... не надо было бы жить в этих отелях или в доме с моей мамой и сестрой. Не нужно было бы ждать месяцами, чтобы я прилетел к тебе. У нас бы был большой сад и светлые комнаты. Например, ты могла бы просыпаться и идти завтракать вместе со мной. Я бы готовил целыми днями для тебя. Вместе мы бы выбирали школу для Мелек и цвет штор на окна. Если тебя не устроят те, что я выбрал. — Не думаю, что раньше я видел такое счастье на ее лице. — Я могу сделать для тебя все, что захочешь. Только скажи, что, и я сделаю. С каждым словом она расцветает и улыбается, тихо смеясь сквозь слезы. Я хмурю брови, передразнивая ее, и нежно трясу ее за плечи. Но когда наши улыбки падают с лица, я понимаю, что очень хочу обнять ее. Развожу руки в стороны, немного наклоняясь к ней, и нерешительно гляжу ей в глаза. Я впервые хочу обнять ее без разрешения, без слов. По ее щекам все еще стекают слезы, омывая молчащие губы. И когда Наре сама прижимает к моей груди свою щеку, я легко глажу ее по волосам. Мы сделали это. Мы съезжаемся. ?Ты дарил мне улыбку,Даже когда тебе хотелось умереть.Мы теряем самообладание по мере того, как темнеет. В центральном парке ты держишь меня в своих объятьях.Ты не можешь ничего сделать или сказать,Я не могу избавиться от своей любви к тебе. Я не хочу этого, но я люблю тебя? — ?i love you? — Billie Eilish Такая доза счастья для человека противопоказана. Мы слишком счастливы, слишком влюблены, слишком молоды, слишком свободны, слишком подходим друг другу. Когда я обнимаю ее, каждый сантиметр тела подстраивается от под малейшее движение с ее стороны. Такая доза счастья для человека противопоказана. Более того, переход между страданием и счастьем был через чур резким. Да и какая уже разница?Поднимаю Наре, удерживая руками за голую горячую спину. Она вся горит, и так было с самого начала. Как огонь.Я медленно двигаюсь к ее устам. Один сантиметр — слишком опасное расстояние, но когда я заглядываю в родные глаза, в которых отражаются уличные фонари, точно, как россыпь фианитов по зеленому шелку, то вижу согласие. Я могу целовать свой огонь без вопросов, в гробовой тишине. Уголки моих глаз приподнимаются в улыбке, когда Наре держит меня на воротник рубашки, видимо, чтобы не упасть из-за собственной неустойчивости. — Ты представить себе не можешь, что это значит для меня, — шепчу ей в щеку, а потом прихватываю губой нижнюю губу Наре.Мои руки холодные, но они не остужают ее пылающую кожу. Огонь Наре по жилам растекается по телу, и я не хочу это останавливать. Теряем самообладание… и тут же его обретаем, потому что слышим звонок моего мобильного в брюках.Я отрываюсь от нее, оставляя на губах алый влажный блеск. — Гедиз, ответь. Но вместо того, чтобы принять вызов, я пишу короткое сообщение, в котором извиняюсь за побег. Я толком не видел, от кого звонок, но меня это мало волнует. Потом все объясню. Напоследок я выключаю звук смартфона. — Идем, — я тяну Наре за руку, загадочно улыбаясь. — Куда мы? — Кричит Наре, еле успевая за мной. — Прогуляемся немного, можем пойти в центр. Там сейчас красиво. — Я хочу за руль! — Говорит Наре, когда я беру ее на руки. — Как пожелаешь. Мы переходим дорогу и видим, что пробка исчезла, словно ее и не было. Пока я зеваю, Наре бежит впереди меня, стремясь не упасть на асфальте. — Мисс Челеби, а у тебя ключи есть? — Говорю я на английском, посмеиваясь. — Давай сюда. — Так же английском приказывает Наре. Мы успешно залезаем в автомобиль, и Наре сразу же снимает свои босоножки, бросая из на заднее кресло. — Гедиз, я уже не могу ходить на каблуках, — тихо пыхтя, Наре заводит машину. — Красота требует жертв, милая. Хотя... это еще нужно подумать, кто красота, а кто жертва. — Гм, да, наверное. — Наре краснеет, заправляя спутавшуюся прядь за ухо.Наре выезжает со стоянки, резко выкручивая руль. Признаться, стиль езды у нее... экстремальный. Берусь за ручку на потолке, задерживая дыхание. Я в шоке с того, сколько у Наре граней личности. Посвистываю, попутно смотря в зеркала заднего вида. — Полегче, детка, мне эту машину в аэропорт сдавать. — Пристегнись. Следую ее указаниям, а потом вытаскиваю телефон, настраивая камеру видеосъемки. — Всем привет, мы в Майами, у нас ночь, на календаре семнадцатое июля две тысячи двадцать первого года. — Я направляю камеру на Наре, но она закрывает объектив рукой. — Я сейчас не в том виде! И прическа испортилась. — Она заливисто смеется, а я продолжаю снимать ее.И это говорит Наре.Даже камера улавливает здоровый румянец на ее щеках, блестящие глаза, подгоревший нос с незаметными веснушками (из-за солнца), и припухшие малиновые губы после поцелуя. Она превосходна. Просто превосходна. Я совершу преступление, если не закреплю этот момент на видео. — Так вот... сегодня моя любимая женщина согласилась съехаться со мной! — Как я могла не согласиться? Наре радуется вместе со мной, изредка смотря в камеру и показывая свои белоснежные зубы. Мы смеемся, из-за этого в видео все плывет и размывается, но мне плевать на видео. Я счастлив. — А что это?.. — Смотрю на океан, где каждая волна мерцает неоново-лазурным оттенком. Быстро перенаправляю камеру на пляж, тем временем как светофор давно показывает зеленый. — Вау! Давай посмотрим?Она быстро сворачивает на обочину, я выключаю телефон и выхожу с машины. Беру Наре на руки, чтобы она не шла босиком по асфальту, но перед тем, как я закрою дверцу, она быстро успевает схватить свою сумку. Мы как дети, которые восхищаются всем, что видят. — Мелкие звезды... — Монотонно бубнит Наре, уставившись на океан.Где-то я уже слышал это от нее. Когда мы ездили на водопад, она так же реагировала. Это ни звезды, отражающиеся на водной глади, ни огоньки на дне океана. — Это не мелкие звезды, Наре. Это биолюминесценция. Даже не спрашивай, откуда я знаю. — Откуда ты знаешь? — Заинтересованно шепчет она, опускаясь на песок. Наре со всех ног бежит к океану, позабыв о платье. Я улыбаюсь. Она такая настоящая со мной, свободная, счастливая. Я готов повторять один и тот же вопрос у себя в голове, пока не выясню: где все это таилось в той девушке из аэропорта? Я и сам подхожу к Наре, вглядываясь в воду. В темно-синем отражении, которое в ночи должно отдавать серебром от лунного сияния, идут полосы волшебным синим цветом. Они играют на воде, переливаются, мелькают. Словно голубой электрический свет пропустили по всему океану. В темноте это выглядит еще ярче. — Гедиз, мы будем жить в раю! — Наре кидается мне на шею, и я вдыхаю ее сладкий запах. Волны приятно журчат, добираясь к бережному мокрому песку. Наре хочет ступить шаг в светящуюся воду, но в последний момент пятится назад. Я тихо смеюсь. — Наре, там тебя никто не укусит, не бойся. — Это я-то боюсь? — Она сводит брови и заходит в воду по колено, забыв о платье. Вот теперь она точно будто только вышла из воды. ?Ты похожа на океан, Наре?. Океан по сравнению с Наре болото. — Да, боишься... — Дразню ее я, снимая обувь.Сняв галстук и расстегнув пуговицу на воротнике, я втихаря захожу в океан, и пока Наре смотрит на луну, я брызгаю в нее водой. — Эй! — И в ответ на меня летит вода с искрами голубого оттенка.Вокруг нас все светится, мы будто в той лодке, плывущей за течением светлячков. Брызги разносятся врозь, и чем дальше, тем больше мы намокаем. Поднимаю ногу — и на платье Наре новые капли воды. Смех перемешивается с плеском, но мы и не думаем останавливаться. Сегодня мы сотканы со свободы. — Ты испортил мне платье! — Сквозь хохот кричит Наре. — Ты испортила мне костюм. — Я указываю на свой пиджак, перевязанный у нее на талии, и рубашку, промокшую насквозь.Не так нам дорого это лето поцелуями, как познанием наших новых сторон. Могли ли мы подумать, что в летнюю ночь будем дурачиться в океане? В одежде. — Все, хватит... — Отдышавшись, говорю я. — Знаешь, было бы неплохо искупаться. И сразу перед глазами жаркий день у озера. Наре так же закатывает глаза, так же нервно чешет голову, так же борется со своими мыслями. — А-а-а... ясно. Значит, смягчил девушку, осчастливил, опьянил новыми ощущениями и потащил к воде, — Она махает указательным пальцем, зажмурившись. — Ты самый хитрый человек из всех, кого я знаю. — Да ладно тебе, Наре. — Провожу влажной рукой по волосам. — Хватит уже этих серых рамок! Где ты потеряла свою молодость? Другой такой ночи в твоей жизни не будет. — Нет, даже не проси... — Ты уже почти в воде! — С явным энтузиазмом уговариваю ее я. — Нам это совсем не подходит! — Нам подходит быть сломанными скучными людьми? — Смеюсь я, и мой смех разливается по серебряным нитям волн. — Нам подходит быть счастливыми! Живи моментом, Наре.Ныряю в теплую воду и испытываю на себе чувство, которое называется беспечностью и свободой. Другого такого лета у нас не будет. Когда я выныриваю, Наре все так же стоит на мелководье, сжавшись то ли от воображаемого холода, то ли от своих мыслей. Я же могу прочитать каждую... Могу прочитать блеск белой ночи в шелке волос, лицо, на котором внутренняя борьба выдает себя выраженным румянцем. Наре стала прекраснее розы. Честно. Нужно было лишь человека, готового заботиться, и который бы принял ее заботу в ответ. — О, как же ты хочешь пойти плавать... Давай! Залезай в воду! — Я хлопаю по зеркальной воде, придавая словам напористости. — Быстро! В воду! — Нет! Мне страшно. А платье! — Сдерживая смех кричит она. — Скорее! Раз, два, три... — Хорошо, сейчас... сейчас я... — Наре готовится нырнуть, складывая руки вперед себя. — Нет! — Ох-х... сколько стен я должен сломать, чтобы ты делала то, что хочешь? — Она молчит, и я добавляю: — По ментальному возрасту тебе точно больше сорока. — А тебе по ментальному возрасту меньше двадцати одного! Я выиграл. Наре вязким шагом заходит в океан, а потом и вовсе отталкивается от дна и плывет ко мне. — Так, хорошо, я опять плаваю с тобой... — Успокаивающим тоном тараторит Наре, а наблюдаю за ней из-под промокших ресниц. Теперь платье кажется бледно-синим. Оно пузырится под водой, и Наре часто поправляет его, надув щеки. Когда она выдыхает, то запыхавшемся голосом доводит начатое до конца: — Но теперь ты уже мне не друг. — Ну... отчасти. Что-то вроде того. — Подтверждаю я, подплывая к ней ближе. — Ты мужчина, с которым я буду жить под одной крышей... — Мужчина, который по-настоящему влюблен в тебя. — Говорю я, когда мы на достаточно близком расстоянии. Ее лицо переливается синим блеском от растертого на глазах макияже и магическим цветом воды. Теперь мне видится вся эта обстановка слишком сказочной. — Что? Ты не думала, что сегодня будешь плавать в океане? — Ты еще спрашиваешь? — В моей футболке удобнее. — Активно киваю, опуская голову вниз. Ответа я и не жду. Расстояние между нами постепенно сокращается. Можно провести параллель между дневным купанием в озере и ночным купанием в океане. Второе в разы счастливее, атмосфернее, беззаботнее и свободнее. Мы можем смотреть на друг друга без скрываемой влюбленности. — Не смотри на меня так... — Тихо произносит она, когда наши лица оказываются на ?опасном? расстоянии. — Не смотри на тебя как? — Как будто очень сильно любишь меня. Это же невозможно... за такое короткое время. Я заметил, что мы очень быстро сближаемся. Имея ввиду ?быстро?, я подразумеваю бешеную скорость развития наших отношений. Начиная с ночи, когда наши губы впервые сомкнулись, прошло, грубо говоря, две недели. Есть достаточно факторов, которые поспособствовали этому, так что это не кажется мне чем-то подозрительным. — И что теперь положено у нас? Плескаться? Брызгаться? Вот так?! — На меня вновь бесконечные капли воды. Отвечаю тем же. Мы веселимся, представляя, что в прошлом не переживали того ужаса, что судьба клеймом выжгла на невинной коже. Потому что мы не заслужили на красную нить или ленту. Мы заслужили быть счастливыми. Но Наре быстро устает, и спокойствие летней ночи возвращается вместе с еле уловимым плеском воды. — Почему-то я так и думала. Думала, если бы мы оказались в воде, то непременно бы брызгались. — Она подплывает ко мне. — Ты так думала?Наре так думала. Мечтала поплавать со мной. Это стоило того нестерпимого молчания в Мугле. Когда я смотрел на девушку, чей огонек медленно тлел в руках человека, который не поверил. Это стоило того, чтобы бороться. Я ей верю. Знаю, что Наре никогда не ранит меня, а я не раню ее. Наре сама ставит руки мне на плечи и притягивает к себе. Я вообще не ожидаю от нее ничего такого, так как в такие моменты она довольно скованная. Но сейчас... я рад, что она становится смелее. Наши чувства становятся смелее, поцелуи, движения. — Гедиз… — М-м? — Смотрю на ее губы, не в силах посмотреть в глаза. — Мое прошлое преследует меня, а будущее пугает меня. Это не то, что я хочу слышать. Зачем Наре говорит это именно сейчас? Не могу об этом думать, подумаю об этом завтра. Но, кажется, мои усилия ничего не стоят без времени. Только со временем она забудет. — О своем прошлом ты забудешь, а о своем будущем будешь мечтать. Я могу тебе помочь. — Нет, ты не понимаешь, о чем я. — Так скажи, — хмурюсь я, не придавая всем ее словам большого значения. — А что скажет твоя мама? А Мюге? Они же меня еще больше возненавидят, если ты переедешь в Америку. А Мелек? — Обсуждать в океане наш переезд — это что-то забавное. Может, выйдем хотя-бы на берег? — Киваю в сторону суши.Она смущенно сжимает губы, и мы выходим из воды. Мне нравится спокойствие в моем сердце, когда Наре, положив щеку на мое плечо, сидит со мной на песке. Да, мой пиджак можно выкинуть в мусор, так как сейчас мы сидим на нем, но сейчас мне настолько все равно на одежду. Мне все равно на то, что мы до нитки промокшие и уставшие. Я наконец могу расслабиться и чувствовать, как луна на горизонте освещает наши лица. Знать, что вся боль позади. А обсуждение совместного будущего осчастливливает меня еще больше. — Я бы хотел оформить дом на нас. — Ты так уверен, что он мне понравится? — Хитро спрашивает Наре. Вот черт. Я вообще ни о чем не думал. Просто мечтал жить с ней под одной крышей. Как теперь сказать это ей? — То есть... мы же можем в любой момент посмотреть что-нибудь другое, нет проблем. Можем найти жилье в любой стране мира. — Я же шучу, Гедиз, — она смеется с моей растерянности, да и мне самому смешно, что я готов жить на другом конце света ради одного человека. — Я уверена, что наш дом очень красивый. Ведь выбирал его ты. ?Наш дом? — Наре говорит эти два слова, и по моему телу идет родное тепло. Я приобнимаю ее одной рукой, прижимай к себе. — Только вот не уверена, что могу себе это позволить. А если что-то случится между нами...Я ненадолго хмурюсь, обдумывая услышанное. Не думаю, что между нами может что-то случится. Мы даже поссориться нормально не можем. — Я буду платить за дом, так как это была моя идея. Не беспокойся за это. — Я не хочу, чтобы ты все оплачивал. Это будет несправедливо по отношению к нам обоим.Я разговариваю с Наре на тему совместной жизни. Она будет жить со мной в одном доме. Я же ломаю все ее планы, рушу всю картину ее одинокого будущего. Никогда бы не подумал, что девушка из аэропорта станет той, с которой я захочу прожить всю жизнь под одной крышей. — Хорошо, поделим все расходы завтра. Правда, скажу сразу, что я не хочу брать прислугу в дом. Это для меня по-новому, но я впервые не хочу делить с кем-то чужим наш дом. Мы можем приглашать уборщика раз в неделю и другие услуги по необходимости, как тебе вариант? — Да, мне нравится. — Согласно кивает головой Наре. — Это я могу взять на себя. А мне нравится, что мы обсуждаем это вот так просто. Есть еще многое, о чем мы должны поговорить. У меня есть гражданство Америки, у Наре тоже, но если мы намерены жить в этом штате, то нужно пересдать на права. Я должен купить машину, а наши арендованные отдать обратно в аэропорт. Мне нужно слетать с Наре в Лос-Анджелес, чтобы забрать все ее вещи и перевезти сюда. Об этом я ее и спрашиваю: — Может, в твоем доме в Лос-Анджелесе есть вещи, которые нужно перевозить грузовиком? Можем найти компанию, они сделают. — Э-м... Гедиз, у меня арендованный дом. Можем справиться сами, уже во вторник последнее собрание. Просто хочу, чтобы мы переехали как можно быстрее. Правда же! Я на какое-то время забыл, что вся ее работа тут подошла к концу. Ну, тем больше пространства для планирования переезда. Я должен взять билеты в Лос-Анджелес в среду или четверг. Желательно, конечно, как можно быстрее. Там мы можем заехать в гости к моей ?второй семье?, потом соберем все вещи Наре, она расторгнет контракт с арендодателем, и... С каким арендодателем? Я отрываюсь и смотрю ей в глаза. Если это то, что я думаю... — Кто вообще арендует дома? Это не выгодно... Значит, ты не планировала оставаться в Лос-Анджелесе? Она поворачивает голову в сторону, будто пытается увернуться от ответа, но я терпеливо выжидаю ответа на свой вопрос. — Нет, не планировала. Точнее, на пару лет, может быть. Мною кидало, как листком без дерева, Гедиз. Но сейчас хочу пустить корни, хочу встать на ноги и жить в одном месте. Хочу семью. — Завтра повезу тебя к нам домой, и ты решишь, точно ли хочешь. — На что обратно получаю закатывание глаз, мол, он говорит что-то странное.Я вновь радуюсь, ибо мои сомнения кажутся ей странными. Нет, странное то, что она сейчас делает.Наре рисует на песке разные непонятные формы, которые тут же смываются волнами. Я внимательно наблюдаю за ней. Потом она хватает палку и начинает писать буквы. Наре встает с песка, отряхивается и, стоя на ногах, начинает писать имена. Встаю следом за ней, и теперь, свысока, я могу прочитать немного кривые буквы, сложенные в наши имена. Слева направо, я читаю ?Наре и Гедиз?. — Очень романтично, — с улыбкой подвожу я как раз в тот миг, когда волна хлынет на мокрый песок и смывает половину букв. — Ну вот! Океан не хочет, чтобы мы были вместе, — она театрально топает босой ступней по песку, но потом снова смотрит на новый вид надписи. Ее взгляд становится загадочным, а мой настороженным. — Или хочет... — Пожимает плечами Наре. — Хочет, конечно. Нарисуй опять. — Подбадриваю я, но она меня не слышит. — Хочет, чтобы было одно имя... Она так изучает эту надпись, словно впервые видит нечто подобное. У нее в голове сидит какая-то мысль, и на этот раз я не могу ее прочитать. С дневником было проще залезть ей в голову... — Одно имя? — Спрашиваю я, смотря на песок.На земле вижу по три буквы с наших имен, которые остались на воображаемом полотне. Получается, как будто одно имя: ?НарГед?. — Да! Вот, видишь, мы просто возьмем первые три буквы от наших имен и соединим их в одно слово. Получается, будто мы и вправду одно целое! Забавно, правда? — Оригинально.Сжимаю губы, чтобы не ответить на ее улыбку своей. Вот уж не думал, что улыбки, которые я дарил ее хмурому лицу год назад, понадобятся и мне, но уже спустя катастрофические двенадцать месяцев.Ничего страшного, мы сможем вылечить раны друг друга. Она не сделает мне больно. Правда?Пока я копаюсь в своих мыслях, Наре поднимает с земли свою сумку, поспешно достает оттуда телефон и начинает сосредоточенно листать пальцем по горящему белым светом экрану. — Ну что, едем уже в от... — Запинаюсь, потому что на мою недосказанную фразу Наре отрицательно махает головой. — Что ты собираешься делать? — Э-э... я ищу в интернете все круглосуточные тату-салоны в Майами...Моя челюсть отваливается до пола. Мне не нравится. Нет, никаких татуировок, и точка. Как она может вообще о таком думать? — Ты точно уверена, что знаешь меру в алкоголе? Боюсь, при мне ты вино пить больше не будешь. — Я меняюсь в лице, равнодушно вздыхая. — Этого не будет, Наре. — Еще как будет, Гедиз. — Я слишком плохо на тебя влияю. А что будет через месяц? — Плохо или хорошо? — Завтра ты будешь жалеть об этом... — Я вот думаю, татуировка будет смотреться лучше на запястье или стопе? Нет, за запястье лучше. Будет лучше видно, и когда мы, к примеру, соединим руки параллельно одна к другой, то получится полное имя. — Она наконец поднимает взор на меня и подходит ближе. — Я хочу с тобой парную татуировку, Гедиз. И я сейчас абсолютно серьезно. И под ее глазами во мне просыпается ответное желание. Если у нас все идет так гладко, то почему бы не просто не сделать это? — Ты уже нашла салон? — Да, этот должен быть неплохим, — Наре протягивает свой телефон, и я перенимаю его в свои руки. — Дай-ка посмотреть... Салон должен быть проверенным. — А ты прямо специалист. — Довольно тянет Наре. — В это время был слишком ветреным. — Виднеющиеся темные силуэты на моих руках говорят сами за себя. — Ты жалеешь, что сделал тату?Ее вопросы о моем прошлом настораживают. Мне тяжело рассказывает ей о себе, что бы она не спросила. Пережив прошлое лето, я стал замкнутым, и теперь думаю, что она сделает неправильные выводы. Вот бы у меня был дневник, который я смог бы отдать Наре, и она бы с легкостью смогла прочитать мою душу. Что ж, я предлагаю ей съехаться, но даже не могу рассказать о себе. Мучение видеть в ней интерес к моей жизни и не иметь смелости сделать всего лишь один шаг. — Они мне не мешают, но я бы убрал пару на руках. — Нет! Не трогай их. — Я уже понял, что ты к ним привязалась. — Говорю я, вспоминая, как при купании в озере ее пальцы изучали треугольник за ухом. — Моя любимая... — Да, за ухом. — Гедиз, ничего с ней не делай. Пусть она будет моей! — Она давно твоя. Все тело. — Наступает недолгое молчание, но я учтиво нарушаю его: — Я просто не хочу, чтобы ты жалела. Это может быть немного больно. Не хочу, чтобы тебе было больно. Отвожу от нее глаза вниз, а после смотрю на в сторону горизонта. Я не вижу ее лица, но чувствую, что оно выражает спокойствие. Именно такое, когда мы сидели на нашем месте в Мугле. — Я, как оказалось, не знала, как мужчина может любить женщину. Как хочет беречь, как красиво смотрит, как должен вести себя — я не знала. Хотелось бы, чтобы отдать тебе хоть каплю тех чувств, что отдаешь мне ты. Если позволишь — буду учиться любить тебя. — Наре берет мою руку и пальцем гладит мое запястье. — Таким способом хочу показать, что люблю тебя. Настолько, что готова до конца жизни носить твое имя на своем теле. На моих губах покоится легкая улыбка. Подождав пару секунд, я тихо произношу: — Я тоже готов. И без лишних движений тяну ее за руку к машине. По пути Наре смеется, будто мы делаем полнейшую глупость. Глупость ли это? Посреди ночи мы, уставшие, насквозь промокшие, да еще и в официальных нарядах, бежим набивать татуировки. Каждый решает сам, глупость ли это с нашей стороны. Со стороны Наре и Гедиза. Когда мы садимся в машину, я пристегиваю Наре. На этот раз я сажусь за руль, а Наре в это время надевает свою обувь. И все-таки, мы выбрали прекрасное место, чтобы пустить корни. Тут может начаться наша новая жизнь. Наша новая жизнь может начаться с ночи, в которую мы даем клятвы вечно носить имена на коже. Под звуки океана, свечение звезд и пьянящие ощущения усталости. Думаю, не стоит описывать реакцию мастера, который увидел на пороге своего светящегося неонами салона женщину в мокром вечернем платье и мужчину в испорченном костюме.Я делал свою последнюю татуировку больше десяти лет назад, но вся обстановка кажется мне такой же комфортной, как в студенческие годы. Глядя на Наре, можно или расплыться в улыбке от ее потухшей уверенности, или проявить сочувствие к хорошо заметному страху. Меня кидает между двумя этими чувствами. — Дайте мне ручку, я покажу то, что примерно должно быть. — Я закрываю книгу с различными рисунками и меняю позу из расслабленной, раскинутой на диване, на собранную. — Нет проблем. — Мужчина средних лет, на чьем теле почти нет нетронутых чернилами участков, подает мне ручку, и я принимаюсь писать то, что мы с Наре хотим видеть. — Солнышко, ты не расскажешь мне, как именно ты хотела? — На английском обращаюсь к сжатой в угле дивана девушке. — Или ты передумала? — Наивным голосом спрашиваю я, поскольку Наре выглядит слишком сосредоточенной и серьезной. — Первое тату, сами понимаете. — Отшучиваюсь мастеру как раз в тот момент, когда она перенимает перо в свою изящную руку. — На его правой руке будет латинскими буквами ?Нар?. На моей левой — ?Гед?. Примерно один сантиметр в высоту. — Твердо обьясняет Наре, рисуя на бумаге наше ?имя? и примерные формы рук. Сколько бы она не изображала храбрость, я вижу в ней маленькую каплю страха. Надо же... ради меня впервые в жизни согласиться на мое имя краской, которая навсегда проникнет ей под кожу. Первым под иглу сел я. Наре, округлив глаза, внимательно наблюдала за всем процессом. Начиная от дезинфекции, заканчивая обертыванием покрасневшей кожи в пленку. Я улыбаюсь ей, тем самым подбадривая, и уступаю место над лампой. — Только держи меня за руку... — Дрожащим голосом шепчет Наре, когда мужчина рисует на ее коже приблизительный вид тату и меняет иглу на новую. — Не бойся, это только три буквы. — Нежно глажу ее ладонь и поглядываю на свое запястье, где красуются первые три буквы от имени Наре. Первое время она была напряженной. Особенно, когда иголка только успела притронутся к чистой коже, и на комнату раздался уже знакомый гул тату-машинки. Но, когда привыкла к новым неприятным ощущениям, с нетерпением ждала окончания. Когда мы заканчиваем с этой новой выходкой, то решаем, что на этом наши ночные приключения не закончатся.Мы заходим ближайший круглосуточный супермаркет, который выглядит точно так же, как и все супермаркеты в Америке. В этой ?коробке? можно найти все, что угодно. Включая одежду. Наре выбирает черную толстовку из мужского отдела, свободные бежевые штаны и кеды. Потом Наре переодевается в машине, и мы идем гулять по ночному городу. Огромное количество людей и огней, разбросанных по широким улицам. Так и не скажешь, что сейчас ночь. Сливаемся в шуме незнакомых голосов и улиц, и, потеряв голову от счастья, близимся к первому попавшемуся ночному клубу под открытым небом. — Как танцевать?! — Тянется к моему уху Наре, чтобы перекричать музыку. — Вот так... Я беру ее руки в свои, притягиваю к себе, и бешеная энергетика быстрого танца меняет наши взгляды. Вскоре ее ноги сами отбивают резвые биты музыки, а бедра идут за моими движениями. Наре крутится возле меня и смеется, а после, когда мы слишком близко — краснеет. Ничего не вижу и не слышу. В моей голове лето, танцы и предчувствие совместной жизни. Все, что попадало в поле зрения на резких поворотах плыло и размывалось, превращалось в синие и оранжевые вспышки. Вижу и слышу лишь девушку, чей шаг так идеально совпадает с моим, что наш танец формирует одну гармонию на двоих. — Для завершения можно взять красную розу в зубы. — Говорю сквозь тяжелые вдохи и выдохи я, обнимая Наре. — Мне и без розы понравилось... Как тебе удалось затащить меня сюда? — У меня есть метод, как заставить тебя делать то, чего ты хочешь. Мы думаем об одном и том же, так что Наре понимает меня, и на блестящем от пота и румянца лице проступает улыбка. Уставшая улыбка. Поэтому, я хочу отвезти ее отдыхать. И как можно скорее. Это оказывается не так просто.Мы решительно забываем про время. Говорим о разных мелочах, я рассказываю про дом, как старался над ним, как целую неделю проводил время в мебельных магазинах и вместе со своим дизайнером решал, какого цвета должны быть шкафы, чтобы идеально подходили под стены. — М-м-м... а там есть веранда, на которой можно читать книги и смотреть на закат? — Есть. — А какого цвета комната Мелек? — Спрашивает Наре, идя по бордюру. — Нежно-зеленая. На дороге пусто, и я выхожу на самую ее середину. — Что ты делаешь?.. Тебя же собьют! — Топая ногой, смеется она. — Ты тоже можешь попробовать. Я ложусь на асфальт, и наблюдаю то светофор, мигающий оранжевыми огнями, то звезды сквозь тени пальм. — Я взрослая женщина! Разве можно так... Это же как в том фильме, который мы смотрели. — Да-да, та девушка очень похожа на тебя. Никогда не делала то, что хочет. А-а, да, и еще сбегала от проблем. Мои слова опять побеждают. Наре ложится рядом со мной, и мы вместе смотрим на звезды. Они светят, как в последний раз. Особенный тип звезд, который горят лишь летом. — Гедиз, пригласишь меня на медленный танец? — Вау, этой девушке понравились танцы. — Удивляюсь я, вставая с земли следом за Наре. — Ну и не надо! — Она закипает раздражением и оборачивается в сторону. — Под конец лета будешь танцевать лучше, чем я. Давай руку, — спокойно предлагаю я, выводя Наре на дорогу. Она танцует куда лучше: теперь ее спина расслаблена, а ноги поддаются моим. Наши пальцы переплетаются, когда щека Наре касается моей груди. Сейчас нам обоим понятно, что нам нужен отдых от всех сегодняшних событий.Наре настолько устала из-за всех событий, что чуть не погружается в сон буквально у меня на руках, когда я несу ее к номеру. Я забираю ключи от арендованной машины Наре, а еще все документы, которые нужны для возврата в аэропорт: мы договорились, что этим займусь я. Пока Наре в душе, я забегаю в свой номер, чтобы переодеться. Она просит меня остаться вместе с ней: так ей легче будет уснуть. Ей легче уснуть, когда я рядом, но не засыпаю вместе с ней. Как же мы хотим жить в одном доме, когда я даже не могу лечь вместе с ней? Когда я прихожу, Наре уже лежит в кровати. Ее волосы вновь завились в привычные для меня мелкие кудри, и из-за этого я становлюсь более раскованным. Я будто вижу Наре, которую знал год назад. Около сорока минут слушаю рассказ про Норвегию. Она рассказывает, что в классе она была девочкой с самыми темными и вьющимися волосами. Тон ее голоса постепенно уменьшается, становится сонным и спокойным. Я не успеваю дослушать историю про кружок рисования, (но все равно узнаю, что это была инициатива мамы, а после ее смерти Наре так и не окончила курс, бросив его) потому что Наре зевает и поворачивается на бок. Укрываю ее одеялом и целую в лоб. И все-таки, я бы остался и посмотрел, как она спит. Люблю наблюдать за ней во сне. Как будто другой человек. Видимо, Наре тоже хочет, чтобы я посмотрел на нее, потому что рука, на которой обмотан тонкий слой пленки, тянет меня назад. — Гедиз... — Бормочет Наре, еще сильнее стискивая мою руку. — Не сильно давит? Давай я немного ослаблю. — Аккуратно подбираю ее пальцы, но она медленно отрывает их. — Оставь это... Иди ко мне. По телу проходится рой мурашек, но я прихожу в себя, как только встаю с кровати. Так просто лечь с ней? Подхожу к открытой двери, которая выходит на балкон, и закрываю ее. После этого вновь подхожу к постели. Наре так быстро засыпает... Я нахожу это милым. И вообще все мелочи про нее, ее характер и жизнь я вижу загадочным и увлекательным.Опять медленно наклоняюсь к ее лицу. Я целую ее запястье, а именно там, где обрамленная несильно выраженным покраснением виднеется татуировка. — Я влюблен в тебя. Я говорю эти слова по миллиарду раз на день, но сколько бы я ни повторял свои признания, я не смогу объяснить свою любовь. Она растет каждую секунду, но может умереть в один миг, стоит лишь Наре захотеть разбить мне сердце. На следующий день стоит такая жара, которая свойственна настоящему лету в солнечном штате. Я впервые за лето решаюсь надеть бежевые шорты чуть ниже колена, светло-голубую рубашку с закатанными рукавами. Так мне удобнее решать вопросы с началом переезда. Сейчас, кстати, девять утра, и я уже успел съездить в автошколу и договориться про пересдачу прав. Завтра Наре будет на работе, а я тем временем смогу получить права типа этого штата, и уже потом купить машину. Все еще не могу привыкнуть, что у нас все происходит так легко и быстро.