Миттельшпиль (1/1)

Для большинства людей Париж — что-то из сахарной ваты и музыки. Диор, синнабон, Эйфелева, Эдит Пиаф, увидеть и умереть. Последнее Бет ближе всего. Для нее Париж — как Наполеон и горгульи Нотр-Дама, поражение, унижение, давление. Чёртов карнавал, всё вверх ногами — и она там не королева, а шут, нелепая пародия на сильных мира сего, что будет свергнут к концу дня со своей шутовской короной. Сейчас в её ледяной купели снова Париж. — Извини, но на время я не джентльмен. Они должны были встретиться не так. Её покорность, вероятно, похожа на глубокую степень опьянения. Тонкая рука в браслете вновь тянется к вентилям, перекрывая горячую и откручивая холодную на полную мощь. На самом деле Бет раздавлена стыдом. Но арктический поток наконец вымывает остатки хмеля из головы — вместе со слабостью. — Хватит!.. — вскрикивает она, вырываясь из-под душа. Словно сквозь пелену она слышит ?Вот так. Давай. Приходи в себя?. Ее ловят, не дав удариться о противоположный край ванной. Затем отпускают на минуту, чтобы почти сразу поймать широким полотенцем.Ноги ещё плохо держат Бет. Наклоняясь, он подхватывает её под колени, и до гостиной Бет добирается на чужих руках.Наконец она на диване — в облепившей тело мокрой ночной рубашке, стучащая зубами и отчётливо, болезненно трезвая. Бенни присаживается на корточки рядом, пытаясь поймать её плывущий взгляд. И выносит вердикт. — Уже лучше. — Где мне взять тебе чистую одежду?— Наверху. Надо... сперва снять эту, — замечает Бет. Когда сознание прояснилось, его идея запихать её в одежде под ледяной душ уже не кажется удачной. Зубы отбивают чечетку, берет озноб. Холод потихоньку превращается в лихорадку.— Справишься? — кидает Бенни, не оборачиваясь. Она пытается стянуть рубаху через голову, но руки дрожат так, что она путается в ней, как в смирительной рубашке. Подол словно связали над головой. Бет, плюнув, обессиленно заваливается на бок, как овощ. Бенни возвращается и, судя по шагам, застывает посреди комнаты. Бет не видит его лица, но может представить.— Боже мой. Иди сюда. Ее освобождают из кокона мокрой тряпки. Под его пристальным взглядом Бет стягивает намокшее кружево с бёдер. — Не так я это видел, — слабо усмехается он, снова накинув ей на плечи уже другое, сухое, полотенце. Бет поднимает на него убитый взгляд. — Я тоже. ... Они так и не обговорили детали, но было понятно, что скоро лёд тронется. Бет прогоняла в голове обстоятельства их встречи, меняла комбинации, решив в итоге, что вместо поиска правильных слов она бы просто нашла его губы — а дальше как пойдёт. Она правда не хотела, чтоб все было вот так. Была уверена, что рассчитала силы. Но это случилось. Второй пост-Париж, — и то, что в этот раз она победила, ничего не меняло.Вероятно, она бы вскоре пришла в норму — в конце концов, вернулась бы Джолин из своей затянувшейся на этот раз командировки. Черт возьми, Бет пила всего второй день. Но Бенни объявился раньше — ровно в момент, когда совсем не до чужих губ: она не смогла бы найти указательным пальцем кончик собственного носа. ***— Кто? — наконец спрашивает она. — Гарри? — Считаешь, сам бы я не приехал? — усмешка Бенни кривая. Свитер и пижама лежат рядом с ней на диване. Пока Бет борется с простой задачей, доступной любому ребёнку лет с трех, Бенни что-то делает на кухне. Странно — Бет вообще не уверена, что у неё оставались продукты. Если это кофе — будет здорово. Это чай. И что-то вроде яичницы с беконом. Отхлебнув, Бет отставляет чашку. Бенни стоит, оперевшись на дверной косяк, со скрещенными на груди руками, вся его поза — ожидание. Она старается на него не смотреть. Тишина такая, что даже вилка о тарелку стучит оглушительно. Есть не хочется — но надо же эту паузу хоть чем-то заполнить. — Скажи, что это не из-за меня, — наконец вздыхает он. Бет мотает головой. Кто сказал, что только горе может размазать? Радость тоже выбивает почву из-под ног. Например, когда ты победил лучшего игрока на планете в матче, к которому шёл много лет. Достойная цель. Замену которой найти выйдет очень нескоро. А ещё когда ты с громадой сбывшейся мечты один на один, — хоть друзья и рядом, но они растут, их обязанности требуют от них все больше.Зато в избытке — репортёры, ведущие каких-то шоу, люди на улицах, автографы, фотографы, безумная карусель. И фоном — засевшая в грудной клетке заноза подвешенных отношений: вот-вот вскроется — но пока больно. Таблетки помогли б, умей она остановиться. А горлышко бутылки целует ее губы уже тогда, когда слетели тормоза. Король в тонких пальцах выглядит совсем не так, как в руке Боргова. Бенни смотрит на фигуру, потом — на нее, и по секундой гримасе боли на его лице Бет видит, что он понял. — Ты сделала работу нескольких человек. — Он пытается подбодрить – но оба понимают, что не выходит, это не его стиль поддержки. — Для одной тебя этого правда могло оказаться много. Фраза так похожа на сказанную Джолин — тогда в приюте, после доски почёта мистера Шейбла. И добивает скорее эта параллель, чем нынешняя ситуация. Бет отпускает чёртовы слезы. Это оружие ещё не было в ходу в их поединках. Бет, даже временно глухая и слепая ко всему из-за накатившего приступа рыданий, буквально чувствует, как Бенни, внешне спокойный, начинает метаться. Когда она наконец находит силы открыть глаза, их взгляды на одном уровне. Колени Бенни упираются в пол. — Могла звонить мне. Хоть каждый вечер, — говорит он с мягким укором. Бет тяжело сглатывает. Будто срыв — это выбор. — После того, как ты сказал мне этого не делать? — вырывается у неё. Глаза напротив расширяются. Два теннисных мяча. — Ты серьёзно? — наконец произносит он. — После Москвы? Бет зажмуривается, как ребёнок, мечтая, что он исчезнет, растворится, стоит ей разомкнуть веки. Она не хочет сейчас всего этого. Бенни наклоняется, касаясь губами её горячего лба. Затем — целуя иначе, но все ещё осторожно, словно на пробу. Бет не возражает и не отвечает. — С похмелья ты на вкус отвратительна, — сообщает он. — Ты и не попробовал, — брякнула Бет и тут же в мыслях посмеялась от глупой двусмысленности.Какое ей сейчас?..Бенни зависает. — Возможно. ... Бет выныривает обратно в реал ближе к ночи. Сон сморил её внезапно — настолько, что она даже думает, не были ли в чае чего. Она уже в своей постели. Ей больше не жарко, не холодно. Чужое тело рядом нейтрализует болезненные перепады самочувствия. Бенни, отложив книгу, смотрит на неё. Рубашки на нем нет. Бет пялится на цепочки на бледной груди. — Ты... как? — Он заметно волнуется. — Я боялся, что ты вновь простудишься...без тепла. Бет переводит фокус с подвески на его лицо. В Бенни ничего — ни в лице, ни в теле — нет по-настоящему красивого. Ни капли мужественности, той, что в книжках и фильмах — одни острые углы да нелепо сглаженные линии. Она убирает волосы с его лба. Очень медленно. Рука идёт дальше — по виску, скуле. Он вздрагивает — и прижимается щекой к её кисти.— Уверена? — говорит он, когда её пальцы переходят ниже, на грудь. Бет с удовольствием замечает, что голос его подводит. — Ты не до конца пришла в норму.— Ты же скучал, — поддевает Бет. — Я чуть не свихнулся. Он выскальзывает из-под одеяла. Бет смотрит непонимающе. — Зачем ты приехал? — Я должен был сидеть на месте? Зная, что... — Откуда? — взрывается Бет. Виски вновь пронзает сверлом. — Кто тебе сказал?! А вообще, плевать. — Ее накрывает весёлая злость. — Как же твое ?ты предпочла мне бутылку?? — Бет. — Он неторопливо одевается, и она понимает, что уже и забыла, как Бенни Уоттс может бесить. — Помочь тебе очнуться и пользоваться твоим состоянием, когда ты не до конца в себе — разные вещи. В конце концов, — эта ухмылка наигранная — но все равно будит в ней то, подзабытое — азарт. — Мне не льстят приставания женщины, от которой все ещё несёт спиртным.Голова ещё немного болит, но сознание ясное. Сейчас она ему покажет, кто здесь не в себе. — Неси доску. — Что? — Убедишься. — Нет. — отрезал Бенни. — Игры это касается тем более. Когда Бет уже почти проваливается обратно в яму, он мягко добавляет:— Я подожду. ***— О, — произносит Джолин. Бенни, стоящий в дверном проёме, приглашающе разводит руки; полы халата расходятся, обнажая грудь. Взгляд Джолин красноречиво мажет по открывшемуся виду, говоря что-то типа ?должно быть, есть другие достоинства?. — Ты войдёшь? — Бенни приподнимает бровь. — Как она? — Спит. Джолин зависла. — Она что... опять? Бенни медленно прикрыл глаза в знак согласия.— Дела, — она плюхнулась на диван. — Что ж... — смуглые пальцы барабанят по столешнице, — я, на самом деле, и не ожидала, что у нее все пройдёт моментально. Такое падение перед этим. А теперь такой взлёт. Перепады — хоть у кого крыша поедет. — Джолин скоблит его глазами. — И что ты дальше намерен делать? — Это зависит от неё самой. Я все уже сделал. Джолин закатывает глаза, подавляя ухмылку.— Не сочти меня занудой, секс — это здорово и полезно, но...Ее окатывает скептический взгляд. — Я похож на идиота? — Судя по тому, что ты, кажется, намерен слинять — ещё как. Бенни смотрит на неё с интересом. — По-моему, ты как-то усложняешь. — Джолин откровенно злилась. — Я понимаю, в ваших этих там шахматах вы все умные очень, но, парень, может, с неё уже было достаточно? — Напор набирал обороты. — Что у тебя к Бет? Спортивный интерес? Уголок рта Бенни слегка дернулся. Он сцепил пальцы в замок и оперся о спинку стула, затем со вздохом подался вперёд, уронив голову на руки. — Поначалу так и было. Джолин кусает губы, чувствуя, что перегнула. — С Бет непросто, но, поверь, оно стоит того. Я, пожалуй, в другой раз все же зайду. Передай, что я была. — Глаза враз хитреют. — Рада, что ты все же приехал, ковбой. Бенни загадочно усмехнулся. — Жаль, что ты не шахматистка, — сказал он в спину Джолин. — У тебя был бы интересный стиль.***Бет приоткрыла глаза.И тут же вскочила, как ошпаренная.Это же могла быть горячка, так? События этих двух дней? Бред воспаленного сознания... Да нет же. Бет подергала носом, как собака. Даже запах в комнате другой. Чашка остывшего кофе и записка дорушили сомнения.Развернув её, Бет сначала чертыхнулась, смяла бумажку и бросила в дальний угол комнаты. Время. Адрес. Только это место не подходит для свидания.Зато вполне — для турнира.