Глава 3.3 (1/1)
Самое интересное начинается в полночь. А разве вы не знали? Конечно, точного времени я вам назвать не в состоянии, однако же, могу с определенной долей вероятности предположить, что, то была глубокая ночь. Она наполнила темнотой всё моё скромное обиталище, не пропустив ни единого уголка, ни единой крошечной трещинки на отштукатуренном потолке, который нависал теперь так низко над моей головой.
А потом воздух начал понемногу сгущаться, закручивая свои невидимые потоки в единый и практически осязаемый образ. Руки мои не шевелились, я почти не дышал, но когда её сияющее лицо склонилось над моей кроватью, я бессмысленно подался к ней всем своим истерзанным телом и душой. Я улыбнулся ей, а Сью подарила мне улыбку в ответ. Раньше она никогда мне так не улыбалась. Куда подевалась едкая усмешка и холодность, извечно сквозившие во взгляде её серебристых глаз? Временами полу размытый образ начинал мерцать, но вот, наконец, вся фигура её приобрела отчетливые очертания, и я мог уже разглядеть каждый завиток её призрачно-светлых волос.
Сью склонилась ещё ниже – я ощутил всего лишь легкое покалывание ледяных иголочек по всему телу. Тут голова моя пошла кругом, темное пятно обступивших меня со всех сторон стен, начало вращаться, сливаясь в один неразборчивый хоровод световых бликов, крошечных порывов ветра, которые играли в моих волосах, точно то был свежий бриз далекого океана. Но тем океаном оказалась моя Сью. Она гладила меня по волосам своими прозрачными руками, взъерошивая короткие прядки, даря неописуемые ощущения морозных прикосновений, от каждого из которых у меня по спине пробегали тысячи мурашек.?Сью? - прошептал я одними губами.?Мой милый? - неожиданно отозвался приглушенный голос девочки, проникающий сквозь пелену её нематериальности.
?Не бойся? - проговорила она совсем тихо, накрывая мои губы призрачным очертанием своих.
В это мгновение я, как будто вдохнул поток жидкого кислорода. Он разливался по венам, достигая каждой клеточки самого моего существа. Я испустил протяжный вздох, не в силах сдерживать собственного восторга. Мне было страшно, что образ Сью вот-вот испариться, раствориться в этой вязкой и зыбкой ночной темноте. Но она и не собиралась меня покидать. Вместо этого её мерцающие ладони легли на мою грудь, неощутимыми прикосновениями продвигаясь вверх, поднимая тонкую ткань моей футболки тончайшими струйками мерцающего воздуха. По телу пробежала судорога, а перед моими глазами было ангельское лицо Сью, которая всё смотрела и смотрела на меня с нежной улыбкой, словно проникаясь моими ощущениями. Я боялся сделать хотя бы одно неверное движение, дабы не разорвать тонкую пелену призрачного момента с его неуловимыми электрическими зарядами, покалывающими меня в области сердца. В глазах моих опять начало темнеть. Я извивался, точно поблескивающая на лунном свету змея, изворачивающаяся в кольцах собственной эйфории.
Мои руки скользили в пространстве, не оставляя воздушных следов, не находя препятствия и опоры. Внезапно меня потянуло вниз. Смутно я осознавал, что съезжаю с кровати, тяня за собой бледную ткань мятой простыни, но глаз открыть я не мог. А тем временем потоки стремительно ворвавшегося мне под кожу ветра начинали своё хаотично бессистемное движение, закручивая меня ещё сильнее, заставляя глухо ударяться об пол в припадке невыносимо приятных судорог. Мои глаза распахнулись. Откуда-то издалека послышался расплывчатый звон, который постепенно сливался в звуки, издаваемые недосягаемыми клавишами старого фортепиано. Передо мной была Сью во всей прелести своей обнаженной бестелесности. Она ласкала мою плоть, как только ей выдумывалось, причиняя мне удовольствие, которое грозило накрыть меня с головой, затянуть на самое дно и погрести под толщей недоступных человеческому разуму наслаждений. Это было чересчур прекрасно. Мне казалось, что я должен был умереть сразу после того, как эта ужасающе прекрасная фантасмагория подойдет к концу. Но был ли конец? А если и был, то, где? Я был ослеплен её красотой и нереальностью. Она была как эфемерное наваждение, она была. Она была со мной. Я чувствовал холод её окоченевших пальцев, чертящих причудливые узоры на голой коже моей груди. Она была настоящей. Я ощущал её прохладное дыхание, когда она склонялась слишком низко, когда прижималась слишком близко. Я ощущал аромат выветренного сигаретного пепла, её молодого тела и горячего сердца. Мы были где-то на краю Света. Летели над облаками, задевая босыми ногами их пушистые гребни, а солнце сияло между ними в другой стороне, освещая своим теплом наш путь. Я держал её за руку, когда буря разметала её золотистые локоны по ангельскому лицу. Я вдыхал леденящую кровь сладостную негу, вдыхал и выдыхал, вдыхал, и открывал глаза. Но свет солнца был слишком ярок. А потом налетел ураган. Он разорвал наши цепи, мы оторвались от земли. Он закружил нас в своих объятиях, прижимая всё ближе, и ближе друг другу. Но мы летели всё выше: вот уже небо окрасилось в синий, плавно переходя из невесомой белизны атмосферы в безвоздушные космические пространства. Звёзды поблескивали со всех сторон, а над головой проносились метеориты, величиной с громадные горные глыбы. Мы не чувствовали своих тел – они не имели веса в этой безграничной пустоте Вселенной. Мы могли бы облететь все планеты, но резкий толчок землетрясения ударил нас об пол. Мы закрутились в вихре вместе с опавшими листьями, уходя всё глубже и глубже под корни древес. Но огненная лава вытолкнула нас на поверхность, и мы дрейфовали на льдине посреди скованного вечной зимой океана, пока она не раскололась на мельчайшие кусочки, отправив нас ко дну. Воздуха не хватало, но течение подхватило нас, завлекая всё дальше и дальше. Пока мы не увидели сверкающий огонек маячащегося за окном фонаря. Он вызволил меня из небытия, смыв все краски влюбленного в цветущую весну мира. В мгновение ока все миражи разбились вдребезги, и их бесчисленные хрустальные осколки хлынули на меня неиссякаемыми потоками, раня тело и душу. Я сделал глубокий вдох, судорожно хватаясь за последнюю возможность остаться в живых. Я сидел за столом, ночник светил мне в глаза. Руки мои были покрыты синяками, а лоб над стоящими дыбом волосами – испариной. Стены на часе вторили: тик-так, отсчитывая удары моего сердца, отбивающего свой собственный, ни на что не похожий ритм стремительного помешательства. Она исчезла.