Глава 3.4 (1/1)

Cruise me blond,Cruise me babe.A blond belief beyond, beyond, beyond,No return, no return.David Bowie – I'm Deranged? Всё пропало. Или мне так только кажется? Нет, что-то тут явно идёт не так, не по плану, не так, как нужно. Где мне найти ответы? Где мне искать ту крошечную дверцу, за которой сияет спасительный огонек ослепительно прекрасного мира?

В темноте ничего не видно. Я опрокидываю стул с приглушенным отзвуком громоподобного толчкообразного грохота. Я его почти не слышу – уши мои заложены, и я даже не осознаю того, что вместе с несчастным стулом на пыльный ковролин одеревеневшего пола этого персонального чистилища, обрушился и я сам.

Ползком я добираюсь до края кровати, напоминающей поле недавнего бурного сражения ночных кошмаров и лунных светлячков, которые приняли обманное сияние призрака за настоящее тепло живительного и согревающего душу огня. Мы опалили свои крылья, Сью. Ты погубила себя своей неосторожностью, а я – безрассудством. Что может быть хуже отшельничества в моей ситуации? Разве что, суицид. Но, нет, я на такое не способен. И дело тут даже не в том, что, как говорится, кишка тонка. Нет, смелости мне бы уж точно хватило, ведь для меня это как муху прихлопнуть, жучка раздавить, не более. Однако то касается меня одного – чужая жизнь для меня бесценна, за исключением, пожалуй,… нет таковых. Каждый человек в этом мире значительнее меня уже только потому, что он – это не я. А из того, что большего ничтожества в природе не существует, можно сделать вполне очевидный вывод – каждый человек достойнее меня, только потому, что он имеет смелость казать свои глаза этому свету, каждый день, независимо от погоды, или времени года, или времени суток. А я могу лишь прозябать в небытие, сотканном из моих собственных страхов, сомнений и нервозов.

Это вы предполагали от меня услышать, после стольких часов добровольного заточения, не так ли? Ох, простите, дамы и господа, мне так жаль вас расстраивать, но я должен признать, что вы меня совсем-совсем не знаете, и потому не вам судить, что мне делать дальше – дышать или задохнуться, глотать или захлебнуться, жить или умереть. Нет, помилуйте, друзья мои, несчастного вашего раба и шута – называйте меня, как вам угодно, я не стану возражать, но и подчиняться я вам также не собираюсь. Теперь, когда я знаю, что моя Аврора ещё существует в этом бренном мире, пускай даже и крошечные её частички, которые так отчаянно взывают ко мне, я буду бороться до последнего, лишь только бы воссоединиться с ней в последнем своем жизненном пути. До школы осталось четыре часа. Отлично, замечательно, не так уж и много. Осталось прибавить к этому ещё шесть часов, которые мне волей-неволей придётся там провести, и цена моего искупления подсчитана. Я знаю, где она ждет меня, я знаю, где её душа дожидается меня вот уже второй или третий день (простите, я сбился со счета). Дни в моей голове слились в душные, облитые градинами пота, ночи, так что я был уже не в состоянии отличить солнечный свет от таинственного сияния луны. Дождаться. Теперь мне понадобиться всё терпение, выдержка и сила воли, которые ещё остались у меня в запасе. Десять часов – и мы воссоединимся вновь. А если не получится, то мы, по крайней мере, обретем свободу. Но пока ни о какой свободе и говорить нечего. Кругом столько препятствий – причем, чем менее материальную основу они имеют, тем ниже шансы на их преодоление. Люди, в сущности, что они могут? Схватить за руку? ударить? убить? Вот и всё. Чувства гораздо страшней. К счастью, я уже давно потерял практически всякую эмоциональную связь со своими родителями. Сейчас мне данное обстоятельство представляется в довольно-таки радужном свете, но моё сознание склонно преувеличивать, и потому я не рискну довериться ему и на сей раз. Надо забыться на краткий миг, чтобы потом уже с новыми силами приняться за главное. Только где найти мне эти силы? Дверца в моём мозгу по-прежнему отказывается отворяться, а я даже не знаю, что скрыто за ней. Сплошные догадки, от которых становится только волнительнее. Давайте расставим все точки над i: я позволяю вам плюнуть мне в душу, а взамен вы навсегда забудете обо мне. Но не могу же я отпустить вас с пустыми руками. Нет, разумеется, хотя бы какое-то напоминание я оставить обязан, дабы вам было сложнее исполнить свою часть уговора. Итак, вот вам мой морской узелок на память, чтобы не забыть до конца, но и не вспоминать лишний раз.*** Будильник издал наипротивнейший звук, когда-либо слышанный мною за всю мою недолгую жизнь. Но именно в тот миг его настойчивый зов прозвучал для меня подобно райским колокольчикам или сладчайшему пению сирен. Он возвещал о том, что первая часть моего ожидания была уже позади, и мне теперь осталось продержаться совсем чуть-чуть,… и я буду у цели.

Натягиваю на себя первое, что попадается под руку, не стал заходить в ванную – боюсь увидеть своё отражение в идеально чистом зеркальном овале, беспощадно освещенного искусственным светом лампы накаливания. Во что я превратился? Мне не хочется знать того. Я лишь надеюсь, что мои родные и любимые одноклассники более всего проявят своё завидное равнодушное спокойствие и безразличие именно сегодня, когда они мне сильнее всего необходимы. Однако, как знать, что придет этим людям в голову? Я совершенно не знал их, они – меня, всё было по справедливости. Только сдавалось мне, что происшествие со Сью покоробит их апатию ко всем предметам, касающимся моей персоны. Они не могли не узнать об этом, не могли не заметить. Разумеется, если бы погиб я, никто бы и не вспомнил о том, что за моей партой вообще кто-либо когда-либо сидел. Разве что какое-то бессловесное животное, которое дает бесплатно списывать контрольные работы. Итак, простите меня, ребята, но я вынужден вам сказать (образно, конечно, ничего я не собираюсь им вслух говорить), что больше меня здесь не будет, вы меня больше не увидите, вам не придется скользить по мне глазами, точно по пустому месту – оно и так окажется таковым. Да только что то изменит? Пожалуй, что в вашей жизни – ничего. Однако же я опять чересчур углубился в раздумья, так что даже не заметил, как добрался до того самого здания подозрительного болотного оттенка. Как оказалось, меня там уже заждались. Беспокойная атмосфера висела в воздухе, и со всех сторон на меня сыпались косые взгляды. Кое-кого, кажется, мой необычайно неопрятный вид приводил в замешательство, у кого-то вызывал удивление, а у кого-то отвращение. Мне то пришлось совсем не по душе, так как я меньше всего на свете желал привлекать к себе чье-либо внимание. Должен признать, номер не прошел. Только для меня это теперь не имеет никакого значения. Я смотрел на них всех, как на совершенно незнакомых мне людей, которых я вижу в первый и последний раз, и мнение, и мысли которых меня абсолютно не волнуют и даже не интересуют.

Осталось пять уроков. Я просто отключаю сознание, лежа головой на парте, накрывшись руками. Никто ко мне не пристает – отлично, никто меня не видит – замечательно, никто не знает, что вижу я, когда закрываю глаза. Да, Сью, все они слепцы, раз не замечают твоего присутствия. Они не ощущают ничего кроме примитивных потребностей своего организма, покорно потакая им и тратя драгоценное время на удовлетворение неизменнейших желаний. Как я устал от этого вздора, прекратите жалить меня своими взглядами, я больше не намерен это терпеть. Я ухожу. Да, да, представьте себе, просто встаю со своего места прямо во время какого-то урока, затерявшегося в необъятной сети моих спутанных воспоминаний, и выхожу из класса, под звучный хлопок услужливой двери, которую уже кто-то до меня успел хорошенько пнуть,так как на ней красовались длинные черные полосы, прорезавшие фальшивую белизну краски. О, они не знают, что такое настоящая чистота, нет, ничего-то они не знают, Сью, а потому им никогда не понять нас с тобой.Теперь я был готов совершить паломничество в первое место, столь тесно связанное с нашей судьбой – твой дом. Мне так хотелось поскорее увидеть твою мать, лишь только бы утешить её. Ведь я знал, что у Сью кроме матери никого не было – не помню, когда, но она сама мне об этом рассказывала. А потому ноги, казалось, саминесли меня по нужному адресу. Я совершенно не задумывался, двигался словно на автомате: вдоль колючих прутьев школьной ограды, вперед по безлюдной улице Без Названия, направо – в смутный пересвет проулка, налево – мимо мусорных контейнеров,на коих оставили автографы твои поклонники, прислоняясь к бетонному забору никогданекончающейсястройки. Фонарные столбы, рекламные тумбы, обрывки газет, погнутые/вдавленные/покореженные деревья, шумные/податливые/использованные жестянки, чьи-то ненужные воспоминания, утилизированные руки-и-сердца, пустое крыльцо, почтовый-ящик-вверх-тормашками. Жалкое зрелище, друзья мои. И в данном случае я имею ввиду даже не себя, нет. Дело вот в чем: всё, что осталось от некогда скромного и угрожающе ветхого жилища моей Авроры выглядело теперь просто как горстка мусора. Я мог ещё разобрать заросшую диким газоном тропинку, предположительно фигурно выложенную камешками, видел и осязал покосившийся почтовый ящик, который своим насыщенно ржавым покрытием да оторванной дверцей теперь больше напоминал старого одноглазого пирата со своей деревянной ногой. Но от дома не осталось ни следа, если не считать вышеупомянутого крыльца. Три ступеньки, деревянных, провалившихся, разбухших от сырости и поросших мохом. Теперь я знаю, где север. И дверь. Она была небрежно прислонена к этому плачевному постаменту. Та самая – облупившаяся дверь под дырявым козырьком, от которого осталась тоже лишь одна дырка в воздухе. И больше ничего. За дверью ничего – только какие-то развалины, очертания бетонного фундамента, бесцветные осколки и щепотки прочего строительного мусора. Куда могла так быстро подеваться её мать? Когда, когда всё это успело произойти? Неужели, пока я лежал в своем отвратительном забытье? Как же дом могли так быстро снести? Да, он был старым, но отчего его обрекли на столь скоропостижную смерть? Ничего не понимаю.?Эй, парень, ты чего тут забыл?? - внезапно окликнул меня мужчина бомжеватой наружности, материализовавшийся откуда-то справа. Казалось, в его седой бороде находило пристанище всё, что только ни попадалось ему на свалке или же целенаправленных раскопках иного характера.?Э, ничего… я уже ухожу? - быстро отозвался я, поворачивая назад, но тут же заколебался. Я чувствовал, что мне необходимо выяснить кое-что ещё.?А вы не знаете случайно, когда снесли этот дом? Совсем недавно он ещё тут стоял? - обратился я к мужчине, который уже принялся копаться в тех кучах за обманчивой дверью, которые я ранее представил вашему обозрению.?Недавно стоял, говоришь. Да, ты, наверное, сбрендил, пацан, здесь уже лет десять никто не живет, а этот сарай снесли ещё в прошлом году? - не отвлекаясь от своих раскопок, отвечал мне мужчина из своей косматой бороды.?Как, десять лет!?? - недоуменно переспросил я.?Ну, так, может и того больше. Я уж и не помню теперь, хотя всю жизнь эта территория моей была, никому её не отдавал? - добродушно отозвался на мой произнесенный страшным голосом вопрос.?Спасибо? - машинально бросил я в ответ, пытаясь совладать с головокружением и тошнотой, неминуемо подкатывавшей к самому горлу, и грозившей вот-вот вывернуть наружу весь мой вчерашний ?очень вкусный ужин?.?Не за что, парень. Недавно стоял… надо же, чудак, какой. Недавно стоял, значит!... Хе? -долетело до меня бормотание мужчины. Ну что, Сью, поздравляю, теперь ты меня окончательно запутала! Я же решительно ничего не соображаю. Единственный выход – искать путь к отступлению. Но это, как вы понимаете, уже невозможно. Поэтому на этот раз мне придется прибегнуть к запасному варианту – искать путь домой. Пускай, это и будет означать, что я проведу лишние несколько часов вдали от места, зовущего меня. Но я приду к тебе, Сью, обещаю. Ты ведь знаешь, где меня искать.