3. (1/1)

Он смотрит на сморщенную кожу длинных пальцев, ярко алый, будто маковое поле, лак на ногтях опасной длины и формы. Пластиковые карты с изображением звездного неба на рубашке мелькают в этих пальцах и, кажется, только чудом не рассыпаются по полу смотровой. Кольца соприкасаются друг с другом в отвратительном лязгающем металлическом звуке. Женщина просит его сдвинуть колоду правой рукой, что-то бормочет на неизвестном языке и начинает раскидывать карты на кушетку. Грэг видит красочных не очень хорошо нарисованных животных, предметов, существ или людей, застывших в неестественных позах. Карта за картой складываются в небольшую стопку, которую вновь начинают перетасовывать, а затем выкладывать в стройные ряды по шесть.— Прошлое, настоящее и будущее, доктор Хаус, — она проводит рукой над картами, предлагая ему выбрать, — с чего начнем?— Вы же гадалка, вы мне скажите. Милая старушка любезно предложила ему ?раскинуть на судьбу? после приема, и хотя Кадди чуть ли не ссаными тряпками гнала его в клинику, ей абсолютно незачем было знать, чем сам Хаус тут занимается. И вот, спустя десять минут общения и диагностированного радикулита, он стал клиентом лучшей гадалки в округе: ?зря смеетесь, доктор Хаус, карты сказали мне, что Айлин из книжного клуба разведется с мужем, и это случилось, а ведь ей почти восемьдесят?. В общем, сложно сказать, что его убедило, помимо возможности оставить работу за дверью.— Поумерьте скептицизм, мой дорогой. Ну, что ж, посмотрим... — она переворачивает карты центрального ряда одну за одной, — карты говорят, что вы самая настоящая темная лошадка — ни у кого нет полного доступа к вашему сердцу, вы одиноки, но это не приносит вам неудобств. Хмм... Вы чем-то увлечены, очень увлечены, будто стремитесь разгадать головоломку, что никак вам не дается. Слишком туманно, посмотрим дальше...— Уверен, что три палки именно это и значат, мэм.— Ох, вот оно... Я вижу женщину, что увлечена вами, — старушка не обращает на него внимания, продолжая разглядывать карты, лишь машет рукой, призывая взглянуть на картинки вместе с ней, — она видит ваш светлый ум и черную душу, разграничивает их, пытается наполнить чашу весов лишь светом. Она как мотылек, летящий на огонь — сгорит, если не остановится, не найдет грань, где будет и светло, и тепло, но безопасно.— Будет что-нибудь про деньги?— Ах, эта нетерпеливость юности, тогда к будущему, мой дорогой, — она снова переворачивает карты и перемещает их ближе к себе, — хмм, двойка жезлов... Необдуманный и опрометчивый поступок, — она достает из колоды несколько дополнительных карт и кладет сверху, — но не ваш, нет. В отношении вас. Неуверенный в себе человек предаст вас!— Какой ужас! — в тон отвечает Хаус и запивает водой очередную за утро таблетку.— Да-да... О, рыцарь пентаклей — рядом с вами в важном деле будет человек спокойный, рассудительный, вы должны прислушиваться к нему. Да, по судьбе вам этот человек, по судьбе. Посмотрим дальше... Вот еще один ваш близкий человек, которому в скором времени потребуется поддержка, поставит вас на распутии решений, хмм... Сложный выбор в будущем, вам карты обещают, доктор Хаус.— Безумно увлекательно, миссис Берк. Что ж, вот ваш рецепт, и тут без всяких гаданий, это точно поможет. Она улыбается ему и убирает карты в мешочек, забирает из его рук рецепт и накидывает шаль.— Карты не врут, доктор Хаус, они лишь советуют. Пока ответы на вопросы скрыты туманом, но, возможно, загадка кроется в вашем прошлом.— Несомненно, — Хаус старается поскорее выпроводить бабулю, которая на удивление и вопреки ожиданиям не стала пророчить ему страшную смерть и рассказывать про три брака и восемь детей.— Я буду здесь завтра с подругой после полудня, приходите, если надумаете.— Если будет время — обязательно. Всего доброго.— До встречи.Сложный выбор в будущем? Прислушаться к спокойному и рассудительному человеку? Женщина-мотылек?Что за чушь.Сбежать от толпы людей, что ожидают приема, оказывается до смешного просто. С тростью и без халата, приправляя все потоком брани в адрес нерасторопных врачей — ему слишком просто сойти за своего среди них.У лифта на него кто-то налетает едва не роняет трость, зато в компенсацию сметает из рук все бумаги. Человек — врач, судя по халату, — бросается тут же все поднимать, а когда поворачивает голову, Хаус узнает в нем Чейза. — О, папочкина радость, — Хаус забирает свои бумаги из его рук. Чейз выглядит слишком растрепано для почти полудня, будто только встал с кровати, и немного запыхавшимся. — Ты сложный выбор или мотылек? Потому что точно не ?спокойный и рассудительный?.— Что? — Роберт смотрит на него и губы непроизвольно растягиваются в улыбке. — У нас новое дело.— Я не брал новых дел, — он заходит в лифт, зная, что Чейз последует за ним. Тот протягивает папку с медкартой, а Хаус лишь качает головой. Хватит с него бумажек на сегодня. — Почему ты хочешь, чтобы я его взял?— Мы поставили капельницу, но давление не меняется, — Роберт нажимает кнопку их этажа и раскрывает папку уже для себя, собираясь зачитать результаты предварительных анализов. Дело действительно может быть интересным. Медкарта попалась ему совершенно случайно: парня полчаса назад привезла ?скорая? с потерей сознания, повышенным давлением и кашлем; переодеваясь после смены, Чейз услышал разговор фельдшеров и решил взглянуть, разумеется лишь ради праздного интереса, но сыпь и ненормально высокое давление подсекли внимание, как рыбу сучком.— Я не спрашиваю, как ты собираешься меня уломать. Я спрашиваю, почему ты этого хочешь, — Хаус ухмыляется, увидев озадаченное лицо Чейза, что ж, Златовласке пора понять принцип отбора дел.— Этот юноша болен, — пожимает плечами Роб, — мне это не безразлично. И не говорите, что я жалок.— На планете миллиард больных людей. Почему этот?Они выходят на этаже диагностического отделения и, прежде чем пойти дальше, к кабинету, Хаус останавливается у автомата со снеками, ожидая порции успокоительного шоколада после работы в клинике — традиция. Чейз уже не дожидаясь просьбы протягивает пару долларов и подпирает стену рядом, глядя на то, как Хаус внимательно осматривает имеющийся ассортимент.— Он в нашем отделении экстренной помощи.— Ага! Так дело в расстоянии? — Хаус переводит на него насмехающийся взгляд и Чейзу кажется, что с ним просто играют. — Будь у нас больной на лестнице третьего этажа, мы бы говорили о нем?— Да, но я проверил лестницу — там никого.— Ладно, — Хаус ухмыляется и вытаскивает пачку орешков в шоколаде, — пусть будет парень из ?скорой?.— Что? — Чейзу на долю секунды кажется, что недосып и несколько смен ?сутки через сутки? вылились в галлюцинации, но Хаус, тыкающий тростью в медкарту, развеивает сомнения. — Подождите. Почему так просто?— Ты знаешь, почему.Хаус протягивает ему распечатанную пачку орешков и Чейз вытаскивает два желтых — хорошая примета.— Потому что артериальное давление не отвечает на инфузии? — конечно, он же сказал об этом с самого начала.— Да, это ведь так странно, — язвит Хаус и таки берет медкарту, начиная просматривать записи пока они подходят к переговорной. — Общий анализ крови в норме, на КТ брюшной полости ничего.— Не страннее обычного. — Чейз обгоняет Хауса по дуге и встает у двери так, что со стороны может показаться, будто он собирается открыть перед начальником дверь, но на самом деле Роб преграждает тому дорогу, блокируя вход в кабинет собственным телом. Хаус останавливается, перемещает вес на трость и выжидающе смотрит в ответ. Чейз не уверен в причинах своего поступка сейчас. Хочется что-то спросить, хоть что-нибудь, заставить угрюмого мужчину напротив говорить. Пусть язвит, кричит, ругается, поливает всех и вся последними словами, только бы не молчал, не запирался в себе.Роберт смотрит в его глаза, отмечая нездоровый цвет белков, смотрит на двухдневную щетину, что уже расползается на дергающийся кадык, привычный черный пиджак, под ним — синяя рубашка и футболка. Пресловутая трость из темного дерева. Ортопедические кроссовки. Хаус сегодня такой же, как и в сотни других дней, только вот...Его голос похож на иголки снежинок, впивающихся в неприкрытые ладони зимой.— Сколько викодина вы приняли за сегодня?Хаус вытаскивает из внутреннего кармана оранжевую баночку викодина и кидает Робу, котрому приходится сделать шаг вправо, чтобы ее поймать. Путь свободен и он распахивает дверь тростью под заинтересованными взглядами Формана и Кэмерон. Чейз машинально прячет таблетки в халат и входит следом, занимая самое дальнее место.— Все в порядке? — Спрашивает Кэмерон, переводя взгляд с одного на другого.— О, конечно. Доктор Чейз возомнил себя моим лечащим врачом и решил начать с мозга, — Хаус бросает ей медкарту пациента и приступает к записям на доске, начиная диффдиагноз. — Итак, что с ней не так?— С ним, — поправляет его Элисон.— С ним, с ней — какая разница? Или ты думаешь, что проблема в половых органах? — Он поднимает бровь и выжидающе на нее смотрит, пока та не отводит взгляд. — Нет. Чейз?— Иерсиниоз?— Тогда не было бы сыпи и кашля, — качает головой Форман. — Может, артрит? Сопутствующий васкулит дает повреждения нервов...— ... но не вызывает проблем с давлением, — Кэмерон заканчивает за него и обводит на доске маркером самый последний симтом. — Аллергия?— Нет. У парня боли в животе. Может быть это карциноид? — Чейз смотрит как Хаус подходит к стеллажу с книгами и вытаскивает оттуда толстый красный справочник, который сам Чейз притащил на работу пару дней назад, получив очередную посылку от отца.— Ну тогда не было бы... — Начинает Форман, но глухой стук книги по столу его прерывает.— Форман, если хочешь перечислить все, чего не может быть, по алфавиту будет быстрее, — Хаус спихивает тростью со стеклянной поверхности какие-то записи, обертки от конфет и прочий мусор прямо на пол, и двигает справочник ближе. — Абсидия. Великолепно. Не подходит ни под один симптом.— Под все эти симптомы ничего не подходит, — тихо говорит Чейз, а когда понимает, что Хаус стоит достаточно близко, чтобы услышать, замечает, что в справочнике перед Форманом минимум тысяча страниц и он наверняка крайне тяжелый, да и на красном переплете не будет видно пятен крови, это заставляет нервно усмехнуться.— Отлично, — тянет Хаус, и нет, конечно, никаких угрожающих ноток, — а то я уж подумал, что парень болен. Заполнишь бумаги на выписку?— Нет, — едва слышно буркает Чейз.Хаус еще несколько секунд сверлит его недовольным взглядом и отходит.— Если не нормализуем давление, он отдаст концы раньше, чем мы выясним причину. Начните лечение сепсиса антибиотиками широкого спектра, плюс тест на стимуляцию адренокортикотропного гормона и эхокардиография.Кэмерон обходит валяющийся на полу мусор и выходит из переговорной первая. Форман захлопывает книгу и встает, тяжело вздыхая. Он переводит взгляд на Чейза, который крутит в кармане халата пузырек викодина, не зная, как с ним поступить. Роберт не замечает повышенного внимания со стороны коллеги и лишь оклик заставляет поднять глаза.— Чейз? Ты идешь?Хаус у себя за столом что-то быстро печатает и совсем не обращает на них внимания. Чейзу хочется прямо сейчас закрыться в кабинке туалета и пересчитать таблетки. А потом смыть их в унитаз. Или заменить на витамины, используя так любимый Хаусом метод плацебо.— Да, сейчас. Подождешь меня в коридоре? — Он встает и пальцами сжимает в кармане баночку, чувствуя, как крепкой нервной хватке поддается тонкий пластик, чуть сминаясь.Нужно отдать чертовы таблетки Хаусу. В конце концов у него нет никакого права задавать вопросы и что-то требовать. Дела Хауса — только дела Хауса. Незачем в них лезть, достаточно и того безумия, что происходит сейчас.Форман скептично приподнимает бровь, но ничего не спрашивает, кивает и выходит в коридор. Жалюзи задвинуты. Никто ничего не увидит. Нужно лишь поставить таблетки на стол и уйти, заняться больным. Зачем Хаус вообще дал их ему? Что это чертподери значило? Значит ли это, что сам Роб теперь может делать с ними, что пожелает? Или Хаус все же ждет их обратно, чтобы он принес таблетки, как верные собаки из смешных видео приносят хозяевам пиво из холодильника?Хаус все еще не обращает на него внимания, полностью увлеченный происходящим на мониторе своего компьютера.Чейз задается вопросом, как долго Хаус сможет протянуть без викодина и есть ли у него еще таблетки, чтобы заблокировать боль, когда та появится. Возможно, что пузырек, лежащий в кармане халата, единственное, что может спасти Хауса от агонии, а всех остальных — от приступов сволочизма удвоенной силы. Как-никак, не могло же быть у него целого ящика викодина?Ага, стоит в шкафу на видном месте. Рядом со списком добрых дел на сегодня.Он трясет головой, отгоняя ненужные мысли и направляется к Хаусу.Просто поставь и уйди, — говорит он сам себе, шаг за шагом приближаясь к неприятному разговору.Хаус отворачивается к столу у окна, чтобы взять распечатанные бумаги из принтера.Поставить. Уйти. Не разговаривать. Не слушать.Чейз вытаскивает из кармана злополучные таблетки как раз в тот момент, когда Хаус поворачивается обратно. И выходит из переговорной, так и не дойдя до кабинета.***— Тесты на стимуляцию кортизона покажут работают ли правильно твои гипофиз и надпочечники, — говорит он пациенту, заканчивая эхокардиографию, стараясь игнорировать враждебно настроенную девушку в паре метрах от себя.— Гипофиз? — ее голос режет по ушам не хуже скальпеля в операционной. Форман сбежал от него десять минут назад, явно не вытерпев общения с этой прекрасной особой. — Что это такое?Чейз кидает на нее взгляд и надеется, что ей удастся прочесть в нем: ?Я не стану читать тебе лекцию про строение головного мозга?. Девушка лишь скрещивает руки на груди и делает шаг ближе к кровати пациента. Пару секунд Чейз думает над тем, чтобы выгнать ее из палаты к чертовой матери, но парень, откашлявшись, протягивает к ней руку и переплетает их пальцы. Чейз тяжело вздыхает.— У нас есть пара теорий, которые мы прорабатываем, — уклончиво отвечает он.— То есть, вы не знаете, что с ним?— Минди... — устало окликает ее парнишка, слегка дергая за руку, и качает головой, призывая поумерить пыл.— Что? Если бы они знали, они бы тебя лечили, а не тестировали!?Минди — имя для проститутки?, — ехидно подмечает голос Хауса в голове, но на деле Роб лишь еще раз вздыхает и поджимает губы.— Так мы работаем, — тихо произносит он, вытирая салфетками живот парня от геля, понимая, что тот и сам прекрасно может это сделать, но не может отказать себе в удовольствии позлить девчонку. — Сначала выясняем что это, потом — лечим.Минди кажется не поняла сарказма, да и черт с ней. Роберт выкидывает использованные салфетки в урну и просит проходящую мимо медсестру убрать аппаратуру. Он говорит парню стандартное: ?Отдыхайте и не волнуйтесь. Не вставайте без крайней нужны. Я зайду к вам позже?, ловит еще один неприятный взгляд его подружки и выходит, тихо притворяя за собой дверь.Убирая в карман пейджер, он натыкается рукой на пузырек таблеток и вытаскивает, ведь посмотреть на него времени все не было. Роб не знает, какая доза прописана Хаусу, но с расчетом на то, что тот каждую неделю берет новую порцию таблеток, а сегодня среда, и зная, сколько таблеток было изначально, вполне можно узнать суточную дозу обезболивающего Хауса. Нужно лишь посчитать нынешнее количество таблеток в баночке.Тара выглядит как и миллионы других в их больнице и, вообще-то, во всем мире. Полупрозрачный пластик едкого оранжевого цвета, так что на первый взгляд не определить количество и форму таблеток, белая крышечка с хрупкой резьбой на половину оборота. Идентификационная маркировка отсутствует: ни имени, ни даты, ничего. Роб встряхивает пузырек и таблетки внутри тихо перекатываются. Викодин. ?На основе гидрокодона, — подсказывает всплывшая в уме вырезка из справочника, — опиоид?.Он вовремя замечает направляющуюся к нему Кэмерон и опускает таблетки обратно в карман. Элисон машет ему рукой, будто ее, такую красивую и стремительную, сложно не заметить в немногочисленной толпе отделения диагностики, и ускоряет шаг. Роберт делает пару шагов навстречу.— Хэй, а где Форман? — она заглядывает ему за спину сквозь стеклянные стены палаты.— Бросил меня одного в сражении со сволочной девушкой... — ему приходится заглянуть с медкарту, чтобы вспомнить имя пациента. Кажется, Хаус плохо на него влияет. Очень плохо. — ... Брендона.Кэмерон смеется и качает головой.— Пойдем перекусим? — спрашивает она, взглянув на наручные часы. — Уже три. Роберт кивает и сворачивает к лифтам. В столовой на удивление немноголюдно: несколько врачей да пара семей, пришедших навестить больных. Элисон берет салат и несколько разных йогуртов, Роб — сэндвич с индейкой. Она ставит на его поднос тарелку с горячим бульоном и говорит, что Хаус не испортит их обед: ?Ты еще все огурцы повынимай, Чейз? — и смеется с собственной шутки. На кассе Чейз платит и за ее обед тоже.Едят в основном молча. Иногда Кэмерон зачитывает ему глупости из дрянного медицинского журнала, стоимость которого явно не больше пары долларов; она стащила его с соседнего столика, когда они проходили мимо. Чейз думает, что она иногда очень похожа на Хауса.— ?...страдания пациента постепенно отступают, пропадает чувство ожидания очередного изматывающего приступа? — честное слово, написано, будто для домохозяек. — Элисон перелистывает пару страниц и вновь погружается в чтение.— Тогда почему ты это читаешь?— Не знаю, — она пожимает плечами и доедает свой салат, — возможно, я всегда хотела стать домохозяйкой.— Нет, не хотела.—Ладно, это была моя вторая мечта, сразу после розового пони, — она снова смеется и наконец все же откладывает журнал. Чейзу приходится уткнуться в собственную тарелку с нетронутым супом. — В любом случае почти все статьи о наркотических веществах скатываются в моральные проповеди.— Странно слышать это от тебя.— Мне не нужны их рассуждения о морали, потому что до этого я мойти дойти своим умом. Мораль — это не то, что можно навязать, — она указывает на него ложкой, будто ее слова от этого станут более значимыми, — мне любопытна научная сторона вопроса.— Скажи это Хаусу.Роберт может поклясться, что видел как ее глаза загорелись лишь об одном упоминании босса. Что ж, это ее любимая тема. Он отодвигает тарелку с остывшим супом и тянется к сэндвичу. Зеленый выглядывающий бок огурца заставляет нахмуриться и прикрыть глаза на мгновение, убеждая себя, что оклик ?И никаких огурцов, дорогуша!? никак не должен влиять на его рацион питания. Огурцы очень полезны, вообще-то: калий, йод, витамин А, витамины группы В...— Чейз? Ты меня слышишь?— Да, прости. Что ты говорила? — он криво усмехается Элисон и под ее внимательным взглядом берет сэндвич в руки, собираясь откусить с огуречной стороны.— Я спросила, думаешь ли ты, что у Хауса зависимость.В голову приходит не самая гениальная, но от того не менее заманчивая идея.— Представь, что ты можешь лишить Хауса викодина, скажем, на день. Ты бы это сделала?Кэмерон доедает последний йогурт и складывает пустые баночки в башню, раздумывая над ответом. Она водружает ложку поверх всей конструкции, словно флаг на завоеванной территории, и стягивает чертов огурец из его сэндвича, с громким хрустом съедает его за пару укусов. Роберт хочет хоть частичку ее самоуверенности.— Скорее нет, чем да. Ему же будет очень больно, а синдром отмены и муки агонии я могу посмотреть и в реанимации, так что мой ответ — нет. К тому же, нет смысла размышлять над тем, что никогда не случится — вряд ли у тебя или у меня появится возможность влиять на него. Если Хаусу нужны таблетки, он их найдет. Заставит Уилсона или Кадди выписать новый рецепт, а то и вообще украдет.Чейзу остается лишь кивнуть, принимая ее ответ. Он улыбается и предлагает пойти заняться делом, а на замечание, что он почти ничего не съел, отшучивается переизбытком кофеина в организме. Уже в коридоре, собираясь разойтись в разные стороны, он окликает Элисон:— Эй, Кэмерон, — она поворачивается и походит ближе, чтобы ему не пришлось повышать голос, — я уверен в том, что Хаус остановится, когда придет время. Однако, мне бы очень не хотелось это проверять.Она несколько секунд сверлит его нечитаемым взглядом, потом натянуто улыбается и, хлопнув по плечу, удаляется в лаборатории, оставляя Чейза со взлетевшей почти до линии волос бровью посреди коридора анализировать этот ?бро?-жест.***Дикая Минди, как окрестил девушку его воспаленный отсутствием сна мозг, находит его несколько минут спустя, выходящим из кабинета с результатами анализов, которые Хаус срочно затребовал к себе в клинику: ?Не отрываясь от производства, Чейз, тащи сюда свой сладкий зад, пока Кадди не сцапала мой?.Чейз позволяет себе проигнорировать ее первый оклик, но когда та подходит ближе, все же останавливается и, опустив свободную руку в карман, сжимает пузырек викодина в ладони. Это к удивлению позволяет мгновенно успокоиться.— Доктор Чейз!— Стервозность не лучшее лекарство для твоего парня, — говорит он, когда она подходит ближе. — Я знаю, просто я веду себя глупо, когда мне страшно, — Минди натягивает рукава своей пайты на ладони и переминается с ноги на ногу, явно не решаясь задать вопрос.— Значит альпинизм не для тебя. Хочешь что-то спросить?— Да, — она подходит еще ближе, вторгаясь в личное пространство, и Чейз решает, что у него вполне себе получится подбить Формана к проведению теста на психопатию Дикой Минди. — Перед тем, как все случилось, мы занимались сексом.— Ты боишься, что могла от него заразиться? — Роб делает крохотный шаг назад в жалкой попытке сохранить последние нервные клетки, — это вряд ли, мы проверили его на все венерические и...— Нет-нет, просто... Я думаю, может ли это быть из-за меня? — она перебивает его и оглядывается, проверяет не прислушивается ли кто к их разговору, — понимаете, я вела себя немного жестко.Чейз даже не помнит, когда в последний раз он был так ошеломлен, что не мог подобрать слов, хоть каких-нибудь, поэтому он просто качает головой. Пейджер отвлекает его внимание на себя и, так как судя по всему Минди не собирается свалить прямо сейчас, Роберт читает ?Ко мне!? от Хауса, и убирает пейджер обратно в карман. Пальцы уже почти привычно натыкаются на таблетки.— Эм, Минди...— Да? — девушка все так же обеспокоена и делает еще шаг навстречу, буквально припирая его к стенке. Кажется, она действительно умеет быть жесткой.— Если бы у вас была возможность лишить зависимого от обезболивающих препаратов дозы, вы бы это сделали? Учитывая, что боль настоящая, но и злоупотребление имеет место быть.— Что?! — Минди вскрикивает и тут же прикрывает рот руками, Роберт отводит ее чуть дальше за колонну и прикладывает палец к губам, призывая к тишине, — вы думаете, что Брендон наркоман? Но это не возможно! Я почти все время рядом, я бы заметила.Чейз сжимает пальцами переносицу. Глупо было спрашивать ее, а еще глупее — надеяться на логичный ответ.— Речь не о Брендоне, успокойся, пожалуйста.—А о ком? Ну, в любом случае, я считаю, что боль нужно уничтожить, а не глушить наркотой, сводя организм в еще большую яму. Конечно, я бы лишила наркомана дозы, и не на один день, а навсегда. Вы же врач, как вы можете такое спрашивать?Чейзу хочется побиться головой о стену, вдруг это поможет и там перестанут появляться бредовые идеи. Будто девушка, которая всерьез думает, что насмерть затрахала двадцатилетнего парня, могла ему помочь или хотя бы высказать дельную мысль.— Забудьте. Это никак не касается Брендона. Идите к нему.Минди странно на него смотрит и прощается, направляясь к палате, а сам Роберт спускается в клинику. Он решает спуститься по лестнице, чтобы проветрить мозги перед встречей с Хаусом, но в последний момент перед поворотом передумывает, лишая себя искушения в безлюдном месте проверить содержимое пузырька таблеток в кармане.В вестибюле он идет на шум предсказуемо ругающихся голосов Кадди и Хауса.— Ты ушел из клиники, Хаус.— У меня появилось много работы, ты же знаешь.— Один пациент — это не много.Чейз подходит со стороны основного корпуса больницы и становится поодаль от них, за спиной главврача, а когда Хаус все же его замечает, машет папкой с результатами анализов. Тот подзывает его жестом и снова раздраженно смотрит на Кадди.— Как у нас с запасом ватных палочек? Если не хватает, могу сбегать домой.Доктор Кадди переводит взгляд на его трость и это молчание, подчеркивающее ?сбегать?, заставляет Чейза усмехнуться.— Мило, — тянет Хаус, не особо пораженный ее остроумием. — Чейз, как хорошо, что ты пришел. Самое время показать тебе, как нужно работать.Роберт здоровается с ним и с Кадди, которая пихает Хаусу в руки бумаги и с повелительным ?Первая смотровая, Хаус? удаляется из приемной клиники, громко стуча каблуками. Они оба провожают ее взглядом.— У меня вообще-то есть более важные дела, чем приносить вам бумаги, — Чейз вновь демонстрирует ему записи по больному, но Хаус даже не обращает на это внимание, бросает отданную Кадди папку на стойку медсестры и делает пометки в журнале.— Да? И это какие же, мне интересно? Гоняться за своим хвостом или грызть обивку дивана?— Заниматься пациентом.— Ах, ну да. Ты же врач. Мне звать тебя ?доктор Чейз??— Было бы не плохо.Хаус цокает языком и отмахивается от его слов, как от трепета крыльев надоедливой мошки, хватает за рукав халата и тянет за собой в коридор, где ожидают приема пациенты клиники. И Чейз не сопротивляется, словно плывет за этой требовательной рукой на волне мгновения эйфории от почти выигранной словесной битвы, плывет, не подозревая о подводных рифах.Они вместе, Хаус и Роб у него на буксире, выходят на середину коридора, привлекая внимание ожидающих. И пока грудь Хауса наполняется воздухом для тирады, понимание неотвратимости беды наполняет сознание окружающих.— Привет, больные и их близкие! — Хаус манерно растягивает слова и продолжает слишком крепко сжимать рукав халата Чейза, не отпуская от себя. — Дабы сэкономить время и избежать скучнейших разговоров, я — доктор Грэгори Хаус. Можете звать меня Грег. Я один из трех врачей, работающих здесь этим чудесным днем. — Хаус, какого черта? — Чейз шипит, как рассерженная кошка, пытаясь вырвать свой несчастный халат из крепкой хватки, но тщетно, а Хаус лишь поднимает его руку, словно рефери на ринге поднимает руку победителя.— А этот луч света — доктор Чейз. Доктор Чейз занимается особенным пациентом, поэтому времени на вас у него нет. Но не беспокойтесь, я по самое горло, — тут Хаус оборачивается на Чейза, которому удалось немного отойти назад, и дергает его ближе, буквально впечатывая в собственное плечо, — сертифицированный диагност с двумя специальностями: инфекционист и нефролог. И я пока единственный врач в этой клинике, кого тут держат насильно. Однако и по этому поводу волноваться не нужно — большинству из вас поможет и мартышка с пузырьком ибупрофена. Кстати о таблетках, если вы меня совсем достанете, я использую вот это. Доктор Чейз, прошу вас, продемонстрируйте пациентам то, что лежит в вашем кармане.Чейз тянется свободной рукой к противоположному карману и достает викодин. Он протягивает таблетки Хаусу, надеясь на то, что тот быстрее отыграет всю эту драму. Хаус не принимает пузырек и лишь делает вальяжный жест рукой в сторону шокированных людей, очевидно не понимающих, что происходит.— Это викодин, — торжественно заявляет Хаус. — Он мой, вам его нельзя. Доктор Чейз любезно предложил исполнять роль моего нарколога, поэтому эти замечательные беленькие спасители сейчас халтурят у него в кармане. И нет, у меня проблема не с обезболивающими, а с болью. Хотя, кто знает, может, я и не прав? Я недостаточно обдолбан, чтобы понять.Хаус наконец отпускает его рукав и Чейз убирает пузырек таблеток обратно в карман, неловко топчась на месте. Женщина с расплакавшимся ребенком протискивается мимо них и уходит прочь, оставляя за собой шлейф из запаха сладких духов и визга ребенка. Хаус выдерживает паузу для большего эффекта и продолжает:— Кто еще подождет очереди у оставшихся двух врачей? — ответом ему служит лес рук и тихое хмыкание Роберта, — отлично, если понадоблюсь, можете найти меня в морге, злобно смеющимся над трупами младенцев.Он разворачивается и направляется к лифтам, а Чейзу не остается ничего, кроме как пойти следом. Хаус выглядит довольным собственной выходкой и тем, что ему не придется сидеть в клинике, и раздраженным из-за того, что его вообще отвлекли по такому пустяковому поводу. Доволен и раздражен, но не измучен болью, как стоило бы ожидать; вероятно, где-то все же существует резерв обезболивающих, — думает Роб.— Представляю, как разозлится Кадди, когда узнает об этом, — Чейз нажимает кнопку вызова лифта и становится рядом, ограждая их от соседства с другими ожидающими. Уголок губ Хауса дергается от произнесенного имени, и Роберт думает, что тот мог бы взять первенство страны по эффектному демонстрированию презрения.— Плевать на нее и ее вопли. Ты собираешься отдать мне таблетки? — Хаус накаляет обстановку между ними до максимально возможного состояния одной фразой и Чейз пытается, правда пытается, удержать отстраненное выражение лица, будто они говорят о погоде или о повышении цен, или еще о чем-нибудь из миллионного списка тем, за которые Хаус бы его уволил; он чувствует как тихо щелкают суставы в его напряженной спине, а ногти немного больно впиваются в ладони.— Нет, — просто отвечает Роб, все же понижая голос, чтобы окружающие их не услышали, — я еще не пересчитал их.Хаус кривит губы и несколько раз выпускает сквозь них воздух, и это наверно можно было бы считать смешком, если бы Чейз рассказал шутку.— О, Чейз, я бы не отдал тебе таблетки, если бы не был уверен, что ты их не пересчитаешь, — говорит он и смотрит так, будто хочет потрепать Роба по волосам, как маленького щеночка по ушам. Обоже.Роберту нужно несколько мгновений, чтобы успокоиться и спрятать свой язык за зубами, потому что Хауса хочется ударить, хотя бы словом. Потому что хочется поддаться этой несуществующей ласкающей руке. Потому что эти чертовы противоречивые друг другу порывы разрывают Роба в клочья.Пришедший лифт канонично прерывает наваждение и Чейз, вздернув подбородок входит первым. Он нажимает кнопку их этажа, разворачивается к отчего-то замершему Хаусу лицом, вздергивает бровь и чувствует себя дерзкой стервой, только глаза подвести — и в бой.— Итак, — говорит он, а думает о том, что с таким разгоном от оскорбленного достоинства до нефлирта за несколько секунд у него скоро разовьется биполярное расстройство. — Итак, — повторяет Хаус и как-то осторожно входит следом, становится рядом.— Это вирус. — Чейз отдает Хаусу открытые бумаги с готовыми результатами анализов, а потом с ухмылкой добавляет: — Но стоит проверить теорию его девушки: она считает, что затрахала его насмерть.Две стоящие рядом женщины внезапно заходятся в приступе абсолютно одинакового кашля, и заметив на себе насмешливый взгляд Хауса пулей вылетают из лифта на следующем же этаже. Чейз не меняет выражения лица, просто смотрит как Хаус вновь поворачивается к нему, несмотря на то, что отросшая челка мешает, вновь вздергивает бровь и повторяет:— Итак, доктор Хаус?— Делайте анализы, доктор Чейз. Если кто-то считает, что может затрахать насмерть, полагаю, вы должны заранее знать об этом всё. Как лечащий врач, разумеется.Роберт с важным видом кивает и выходит на этаже лабораторий. А потом еще десять минут в уборной пытается успокоить сердцебиение и нервы, брызгая на горящее лицо водой.***Вечером, дождавшись ухода Хауса, Роберт поднимается в их кабинет, чтобы взять сменную одежду и выпить кофе не из автомата. Он застает в дверях Формана и что-то печатающую на компьютере Хауса Кэмерон.— Хээй, — говорит она ему, — ты где пропадал весь день?— Ты пропустил жуткую эпопею между Хаусом и Кадди, — ухмыляется Форман, — она так орала, что наверно весь этаж слышал.Эрик убирает свои записи в сумку и вешает халат в шкаф, собираясь домой. Кэмерон все также вопросительно на него глядит, вероятно, ожидая ответа на свой вопрос.— Хаус велел провести дополнительные тесты, — пожимает он плечами в ответ и протягивает ей распечатки, — думаю, что антибиотики нужно отменять.— Слишком мало времени прошло с назначения, — Форман уже в обычной одежде и с сумкой, заинтересованно заглядывает в бумаги, — рано говорить, что они не действуют.— В том-то и дело, что не действуют, — Чейз листает на последнюю страницу в стопке бумаг в руках Элисон, — давление падает, жидкость в легких, креатинин растет, почки вот-вот откажут. От нашего лечения ему только хуже.— Мы его убиваем, — Кэмерон набирает номер дежурной сестры, что бы дать указания по срочной отмене лекарств, а Форман обреченно отставляет сумку в сторону и растягивает галстук.— Стоит сообщить Хаусу?— Не думаю, — Роберт качает головой и подходит к доске, что бы написать на ней новые симптом для утреннего диффдиагноза. — Мы вовремя заметили, так что сейчас просто назначь поддерживающие, чтобы исправить действия антибиотиков, десяти часов будет достаточно. Сейчас ничего не сделать.— Хорошо, напишите мне на пейджер, если понадобится помощь, — Форман вызывает себе такси со стационарного телефона и, попрощавшись, таки отправляется домой.Чейз, как и планировал, делает кофе. Он ставит одну кружку перед Кэмерон, все еще что-то увлеченно печатающую, и выходит проведать Брендона. Роб не заходит в палату, Дикая Минди там, как верный сторожевой пес, и это до боли что-то напоминает Чейзу, так что сил на встречу с ней он не находит. Дежурная сестра отчитывается о назначенных Кэмерон лекарствах и дозировке.В ординаторской пусто, словно все врачи вымерли, а не ушли домой с концом рабочего дня. Тут на удивление нет оставленных на столе кружек или оберток от снеков и шоколадок, как в переговорной диагностического отделения; стулья стоят вровень столу, ножка к ножке, и даже пульт от кондиционера в специальной подставке на стене, а не валяется невесть где.Здесь, в тишине и темноте, на жестком диване, Роберт задумывается над тем, чтобы позвонить Хаусу. Позвонить и сказать об отмене антибиотиков и назначении поддерживающих, сказать о том, что сканирование на предмет внутренних травм не дало результатов и Брендон болен не из-за своей психованной нимфоманки. Наверное, если бы Чейз все же решился позвонить — позвонить, потому что сказать в лицо не хватит мужества, — то пациент был бы последним о чем он заговорил. Он бы сказал о том, какой Хаус эгоист и сволочь, о том, что ни за какие грехи в мире человек не должен получить такого босса, как он, и что Хаус худший человек из тех, кого он знает, но и лучший специалист тоже, даже без халата. И он сказал бы о том, что, кажется, окончательно и бесповоротно потерялся во всем этом.Осознание накатывает внезапно и так же внезапно прорывается наружу нервным смехом. Роб откладывает телефон и пейджер прямо на пол, рядом с диваном, и укрывается халатом. Он засыпает почти мгновенно и ему ничего не снится, а через несколько минут из расслабившихся пальцев выпадает пузырек викодина.***— Хаус!Грэг останавливается, сделав всего несколько шагов внутрь больницы, и закатывает глаза так, будто может разглядеть свой собственный мозг. Как, чертподери, этой женщине удается его находить, ведь специально пришел на полтора часа раньше положенного.— Доктор Кадди. Преотвратительнейший денек, не правда ли?— Не думала, что когда-нибудь это скажу, но да, полностью согласна. Родители твоего пациента вынесли мне весь мозг, а сейчас, как ты наверняка заметил, половина седьмого утра. Кстати об этом. Проститутка опять перепутала адрес и приехала на работу?— Говори, что хотела, я плачу ей по часам.Кадди отзеркаливает его закатывание глаз и возвращается к заполнению бумаг, она машет ему рукой и даже не смотрит:— Просто хотела сказать, что после вчерашнего буду следить за тобой более пристально. И за Чейзом тоже, да. Мне стоило догадаться раньше, что это он твой главный подельник. — Серьезно? Чейз в твоих глазах стоит выше Уилсона? Или Уилсон уже твой человек? Мне нужно серьезно с ним поговорить.Кадди одаривает его насмешливым взглядом и уходит, уводя за собой маленькую армию придворных медсестер.По пути в кабинет Хаус набирает дежурившим сегодня Кэмерон и Чейзу на пейджеры и велит стремглав прибыть на диффдиагноз, и к тому моменту как он добирается до отделения диагностики лакеи — два из трех — уже ждут в переговорной. Кэмерон сообщает, что Форман будет через сорок минут, а щеночек ставит перед ним дымящуюся кружку со свежесваренным кофе.— Что ж. Почечная недостаточность. У нас было шесть ни под что неподходящих симптомов. Теперь их семь. Впечатляет.Чейз двигается ближе к нему на стуле и подкатывается почти вплотную к доске, рисуя что-то маркером поверх записей Кэмерон.— Не думаю, что это осложнение, — говорит он, — отказ почек был вызван антибиотиками.Хаус тростью отталкивает его стул на колесиках от доски и Роб отъезжает на пару метров, и все равно даже от сюда Грэг может видеть его синие мешки под глазами, отекшие лицо и руки и заторможенность в рефлексах.Этот мальчишка вообще спит?— Может быть, — соглашается Хаус, потому что новый симптом вернул их к самому началу и ничего нельзя исключать без анализов.— Обычно низкое артериальное давление и боли в животе означают инфекцию. Инфекция брюшной полости вызывает сепсис и снова понижение давления, — Кэмерон наливает себе уже остывшего кофе и садится на стул, будто седлая его верхом, что не ускользает от цепкого взгляда Хауса.— Вот только мы проверили на инфекцию, — говорит Чейз, пытаясь подкатиться обратно к столу, на который можно так удобно опереться.— Знаю, но что если все наоборот? Что если именно низкое давление вызывает боли?— Вирусный миокардит? — переспрашивает у нее Хаус, и Кэмерон кивает.— Кишечник не получает достаточно крови, отсюда и боль в животе.Чейз переводит удивленный взгляд на Хауса:— Вероятность минимальна — один случай на десять миллионов.— Ой, да брось, Чейз. Ты просто ревнуешь, потому что я согласился с ней, а не с тобой, — Хаус улыбается ему наверное одной из своих самых похабных улыбок, когда замечает закушенную губу и какой-то слишком опасный взгляд.И именно этот момент выбирает Форман, чтобы буквально влететь в переговорную:— Что я пропустил? — Одновременное ?Ничего!? от Кэмерон и Чейза перебивает ?Чейз ревнует!? Хауса, но Форман все равно слышит именно это и в непонятках глядит на Роберта. — Ревнуешь? Что?Чейз посылает ему ты-серьезно-блин-выражение лица и снова поворачивается к Хаусу, пытаясь не обращать внимание пляшущих чертей в его глазах:— Я серьезно, лечение убьет его быстрее, чем мы удостоверимся, что вы ошиблись.— Это объясняет кардиомиопатию, боль, низкое давление, температуру, — Кэмерон подчеркивает каждое свое слово маркером на доске, а затем переводит осторожный вопросительный взгляд на Хауса.— Притянуто за уши, но, по-крайней мере, объясняет все симптомы, помимо кашля и сыпи.— Тогда, может, нам их просто стереть? — язвит Чейз.— Сыпь может быть от чего угодно, — не соглашается с ним Форман принимая сторону Кэм.— Ладно, — Хаус встает и, принимая фломастер, подходит к доске, — миокардит. Кэмерон, ты сказала, аллергия. Чейз, ты думал, что это карциноид. — Он меняет цвет маркера для каждого мнения и вскоре их когда-то структурированные записи превращаются в шедевр шизофреника. — Дальше гипотериоз, возможно паразиты и инфекция.— Не хватит цветов, чтобы перечислить все.— Кэмерон была права, — Хаус не обращает внимания на эту фразу и словно в трансе смотрит на доску. — Ничто не объясняет сразу все симптомы. Но оранжевый и зеленый охватывают всё.— Оранжевый и зеленый? — переспрашивает Чейз, он встает со стула и подходит ближе, что бы все видеть, — два заболевания одновременно?Он стоит достаточно удобно с солнечной стороны, чтобы Хаус мог его разглядывать при этом не будучи уличенным, но сам Чейз, не смотря на свой явный интерес к делу, взгляд почему-то отводит. — Бритва Оккама, — говорит ему Форман. — Верно всегда самое просто объяснение.— Ты полагаешь, что в данном случае одно проще двух? — Чейз наконец переводит взгляд на доску и протягивает Хаусу руку, прося фломастер. Он исправляет какую-то грамматическую ошибку и подправляет линию там, где она из-за скорости руки не нарисовалась. Грэг закатывает глаза. — Да, — отвечает за Формана Кэмерон, и выглядит так, будто сказала что-то само собой разумеющееся.Чейз захлопывает колпачок фломастера и кладет на подставку доски. Он кивает сам себе и поворачивается к Элисон, будто собираясь сказать что-то, но передумывает, не успев даже рта открыть. Его взгляд устремлен куда-то вниз, а светлая бровь приподнята. Хаус замечает, как Роб делает странное движение руками, словно в порыве обнять самого себя, а после опускает их в карманы халата.Громкий стук каблука идеальной остроносой туфли Кэмерон заставляет вернуться в реальность, где все, кроме все еще плавающего в прострации Чейза, казалось ждут его ответа. Да, два заболевания сразу, это то, что он хотел донести до них, но матерьбожья, когда эти двое стали такими уверенными в собственной правоте, что ему приходится что-либо им доказывать и объяснять свою точку зрения. — Рождается ребенок, — начинает он, а Форман, предчувствуя уничижительную их умственные способности историю, в раздражении складывает руки на груди, — Чейз говорит, что для этого два человека обменялись жидкостями, а я говорю, что засранца принес всего один аист. Что выберешь? — Это некорректный пример, — Форман выглядит самодовольно, как будто говорит с ребенком.— А у тебя безобразный галстук, — в тон ребячеству отвечает Хаус и это заставляет Формана опустить голову, чтобы взглянуть на свою грудь. — Почему один проще, чем два? Один — мрачен и одинок, прямо как Чейз сейчас, — на этих словах Роберт поднимает взгляд на Хауса и во всем его виде читается дикое пожелание тому долгих лет жизни. — Каждое из этих заболеваний — один шанс из тысячи. Вероятность же двух — один шанс на миллион. И так как мы уже знаем, что миокардит это один на десять миллионов, то моя идея в десять раз лучше вашей.Форман качает головой, все еще не принимая теорию о двух пересеченных заболеваниях, и Хаус советует ему использовать калькулятор, если он такой недоверчивый.— Проведем тесты, — подытоживает Чейз, — все это, конечно сомнительно, но...Хаус не дает ему договорить, он складывает все нужные и ненужные валяющиеся на столе бумаги в папку, саму папку пихает в руки стоящей рядом Кэмерон и машет рукой к выходу:— На тесты нужно время. Лечение быстрее. Начните парню что-нибудь для пазух и... что там было оранжевым? А, гипотериоз. Вперед. — Он отсылает всех кивком головы, но так по-особенному смотрит на Чейза, что Роб невольно задерживается взглядом на его лице и не пропускает быстрого указательного метания глаз в сторону кабинета Хауса.Чейз выходит из переговорной вместе с Кэмерон и Форманом, они доходят до лифтов и Роб выходит на этаже лабораторий, но в последний момент, когда коллеги уже на несколько шагов впереди, сворачивает на лестницу. Он быстрыми шагами, по две ступеньки за раз, преодолевает расстояние, гадая, что же Хаусу от него могло понадобиться. Перед последним пролетом он останавливается, чтобы перевести дыхание и решиться.И это помогает.В коридор он входит уверенно, словно ничто в этом мире не может остановить его. Ладони в карманах халата вовсе не влажные. А колени, когда он заходит в кабинет, вовсе не дергаются.Хаус, вальяжно раскинувшийся на стуле за своим столом, бросает мяч в стену и каждый раз попадает в одно и тоже место.В сердце, — думает Чейз и откашливается, привлекая к себе внимание.Он разводит руками, когда Хаус лишь взглянув на него возвращается к прерванному занятию, и, подходя ближе к столу, чтобы не кричать, решается начать разговор первым, хотя слов нет от слова совсем. Роб вытаскивает из кармана злополучный пузырек викодина и ставит поверх той горы бумаг, книг и прочих, ненужных Хаусу вещей, что лежат на столе. Стук не прекращается.— Так, зачем вы меня звали?Хаус одним слитным моментальным движением ловит отскочивший от стены мяч, другой рукой открывает шкафчик стола и закидывает его туда. Он разворачивается на стуле и складывает обе руки на столе, водружая поверх свою гениальную голову. И смотрит.— Разве я тебя звал?И на самом деле Роберту нечего на это ответить. Но и плодом воспаленного недосыпом сознания тот взгляд быть не мог.— А разве нет? — отвечает он также, вопросом на вопрос.— Ты хотел, чтобы я тебя позвал.— Но и вы хотели, чтобы я хотел, чтобы вы меня позвали.Хаус усмехается и берет несколько секунд паузы. Он переносит голову на правую руку, оставляя ладонь под подбородком так, что кажется будто его нижняя губа немного обиженно выпячена вперед, а кончиками пальцев левой руки — едва дотрагиваясь — проводит по белой крышке баночки викодина. Роб сглатывает, потому что ощущения, будто вместо пальцев Хауса лезвие бритвы, а вместо пластика — его собственное, Роберта Чейза, горло. И он ничего не может сделать, кроме как ждать ответа.Тот наконец усмехается и берет таблетки в руки, открывает баночку и высыпает на ладонь несколько штук, будто осматривая их, как наркоторговец, оценивающий новую партию.— Эти двое научились спорить, а ты научился язвить, — Хаус убирает таблетки в пузырек, а пузырек — в карман пиджака, любовно проводя поверх ткани, но все это — почти не отрывая взгляда от Чейза. — Даже не знаю, кто из вас, детишек, взял мои лучшие черты.Чейз кривит губы в усмешке, потому что они оба знают ответ, и чувствует, что с каждой секундой, проведенной возле Хауса, его нервозность улетучивается.— Ты очень странный в последние несколько дней, — резко сменяет он тему и Чейз почти задыхается от того, насколько эта фраза похожа на ту, которую он хочет сказать самому Хаусу.— Вы тоже. В смысле, тоже странный, — Роб немного тараторит, он понимает это, но если не сказать то, что он думает быстро, то, скорее всего, шанса и смелости у него больше на это не будет. — Почти игнорируете Кадди, бегаете от Уилсона, а сегодня вообще пришли на полтора часа раньше начала рабочего дня.— Гадалка сказала мне, что скоро какому-то моему другу понадобится помощь. Я полагаю, что это Уилсон, и пытаюсь избегать его.Вы полагаете, что это Уилсон, потому что у вас больше нет друзей, — хочется сказать Роберту, но даже в его голове эти слова, так и не произнесенные, звучат жалко.— Вы ходили к гадалке? — вместо этого спрашивает он.— На самом деле это она пришла ко мне, — доверительным шепотом говорит Хаус, словно они бабульки-соседки, обсуждают спиритические сеансы. А потом в раз меняется, снова становясь собой: — вот видишь до чего меня доводит работа в клинике.— Что еще она вам сказала? — смеется Чейз.Хаус поджимает губы, словно пытается вспомнить, но Роб знает, что он ему не ответит, поэтому, все еще улыбаясь, поднимается с кресла, считая разговор как минимум оконченным, а как максимум — крайне бесполезным.— Приехали родители нашего пациента, — Хаус говорит это не глядя на него, но Роб все равно чувствует его взгляд. Если это вообще возможно.— Это совет коллеге быть осторожным, доктор Хаус?— Ну, — он переводит взгляд на свое запястье, на котором конечно же нет часов, но кого это останавливает, — технически, рабочий день еще не начался, так что будем считать, что ты это подслушал.Роберт снова смеется и выходит, тихо притворяя за собой дверь.***И конечно — конечно — именно ему везет встретить родителей парня первым из всей троицы. Он ставит капельницу с левотироксином и старается игнорировать пытливые взгляды Дикой Минди, когда слышит это.Тихий скрип отодвигающейся двери и протяжное, немного скрипящее ?Бреееендон, милый?. Это заставляет передернуться от возможных последствий в виде общения, и он, возможно, слишком быстро вводит лекарство, стремясь уйти отсюда поскорее.Тучная женщина в возрасте, с неровно закрашенной сединой в волосах и абсолютно точно самым противным голосом, который только Чейзу доводилось слышать, буквально влетает в палату и бросается к кровати сына.Да, естественно Роб понимал, что студент второго курса экономического Брендон-как-его-там не может сам оплатить VIP-палату бесплатной Принстон-Плейнсборо, но понимать и видеть воочию, как оказалось, полярные вещи.Женщина подбегает к парню, попутно скидывая верхнюю одежду и сумку в кресло, осторожно, словно опасается навредить, прикасается своими дрожащими руками к руке сына и бросает нетерпеливый взгляд за спину на мужа. Тот тоже подходит ближе и с беспокойством глядит на парня, опоясанного трубками капельниц и датчиками аппаратов словно рождественская елка. Взгляд мужчины проходится по Чейзу и сидящей подле кровати девушки, и если Роб, как врач с полным правом находиться в палате, просто кивает, то Минди приподнимается и шагает ближе к своему парню.— Мы его родители, — мужчина подходит к Чейзу и жмет его руку, пока женщина причитает над сыном, полностью игнорируя присутствие девушки и, кажется, Роберта тоже. — Как он?— Случай необычный, сэр. Мы предполагаем гипотириоз. Сейчас ждем реакции на назначенное лечение. — Чейз отворачивается обратно к капельницам, давая семье некоторое подобие личного пространства. И хотя он, конечно, мог бы зайти позже, но пусть лучше все внимание сейчас будет отвлечено на Минди, пока он спокойно закончит работу.Мать наконец-то отпускает руку сына и чуть отстраняется, оборачиваясь на мужа и замечая наличие других людей в палате. Брэндон откашливается — Чейз отмечает его сухой и лающий кашель — и поворачивается к своей девушке, жестом прося ее подойти ближе. На лице парня, к удивлению Роба, стоящему спиной к родителям, проскакивают несколько эмоций, словно ему неуютно или даже неприятно находиться в данной ситуации.— Мам, пап, это Минди. Она...эм, моя подруга. Мы работали над проектом, когда мне стало плохо. — Брэндон будто умоляюще смотрит на девушку, и та лишь поджимает губы и отводит взгляд. Роб надеется, что она не устроит сцены.— Ох, в самом деле? Спасибо, что приглядела за ним, милая. Ты очень нас выручила.— Конечно, мэм.На долю секунды Чейзу становится жаль девушку. Он заканчивает с настройкой капельницы и вынимает медкарту пациента, чтобы сделать несколько пометок, но перед этим отбивает на пейджер Кэмерон о приезде опекунов. Элисон входит в палату несколько минут спустя, чтобы увести воркующих над сыном родителей для улаживания бюрократических деталей. И стоит им лишь притворить за собой стеклянную дверь, как атмосфера в палате быстро накаляется.— Подруга? Делали проект? — голос девушки граничит с ультразвуком, но Роб не может винить ее злость на парня. — Серьезно, Брэндон? Хорошенький такой проект с твоим членом в моей вагине! Твою мать... — Минди, милая, прошу тебя... — Брэндон пытается поймать ее руку, но лишь заходится в новом приступе кашля. Он приподнимается на локтях, чтобы сесть выше, хотя без посторонней помощи это сделать сложно — седативные начинают действовать.— Не смей меня так называть! Ты стыдишься меня перед своим богатеньким папочкой? Боишься, что он узнает, что ты спишь с простолюдинкой и лишит тебя денег, да, Брэндон!?— Я не хотел тебя знакомить с родителями так.— Ты вообще не хотел меня с ними знакомить! Каждый раз, когда я пыталась тебе об этом сказать, ты находил гребаную кучу оправданий, почему нам не стоит этого делать! Какой же дурой я была!Парень снова кашляет, будто стремиться выплюнуть все свои органы наружу. Чейз обхватывает его за талию и приподнимает чуть выше, все же помогая усесться на россыпи мягких подушек, и подает стакан воды. Крики тем временем все продолжаются, и Роб думает, что пора прекращать этот спектакль. Он забирает у парня пустой стакан и ставит его на прикроватную тумбочку, а после поворачивается к Минди со своим самым — он надеется на это — строгим выражением лица.—... а тебе только секс от меня нужен был! Что, даже сказать нечего?!— Достаточно, Минди. Я настаиваю, чтобы вы немедленно покинули палату, в противном случае я вызову охрану и вас выпроводят от сюда силой. Это понятно? — Роберт неотрывно смотрит прямо в ее глаза и даже приподнимает трубку стоящего рядом телефона, подтверждая свои угрозы вызвать охрану.Девушка задыхается от возмущения и беззвучно открывает рот, будто собираясь что-то сказать, но без возможности выдавить из себя и звука; ее взгляд бегает от Чейза к Брэндону и обратно, руки с натянутыми на пальцы рукавами пайты сжимаются в кулаки, а кончики волос пшеничного цвета колышутся от слабого дуновения воздуха через приоткрытое окно. Роберт не может не признать того, что она красива. Глупышка, которая повелась на деньги родителей мальчика, и думающая, что сможет его контролировать через койку. Стандартная ситуация его, Роба, университетской жизни. Она бросает шипящее-злобное ?Да пошли вы!? и вылетает из палаты, не потрудившись прикрыть дверь, которая в прочем сама вскоре закрывается под действие пружин. Брэндон трет лицо ладонями и с тяжелым вздохом вновь сползает по подушкам.— Спасибо, — тихо шепчет он Роберту.— Это больница, а не драмкружок, — Чейз кладет поднятую трубку телефона на место, чувствуя, как адреналин, на котором он видимо держался последние сутки, начинает его покидать. Светлый кожаный диван у противоположной стены палаты вдруг начинает казаться чертовки удобным, а пара подушек и плед, что лежат сверху, и вовсе — дарованием небес.— Осуждаете меня? — спрашивает парень и все же поворачивается лицом, подтягивая к груди тонкое одеяло.Мальчишку под успокоительными и на грани сна явно пробило на разговор по душам с малознакомым человеком. Роберт раздраженно прикрывает глаза и выдыхает сквозь зубы. Спокойно.— Нет.— Я просто... Минди... Она хорошая, вообще-то. Веселая. Я не прав, что так поступил с ней, но... Может быть мы просто не сходимся в характерах? Не думал, что наши отношения зайдут так далеко. Знакомство с родителями это же серьезно, да?Чейз внимательно смотрит на парня, уже засыпающего под препаратами, и повинуясь внезапному порыву, подталкивает ему одеяло в ногах. Он видит перед собой запутавшегося мальчишку, который слишком внезапно для самого себя вылетел из-под маминого уютного и всепрощающего крыла, буквально вляпавшись во взрослую жизнь, словно белым кроссовком в грязную лужу, и теперь пытается понять, как жить дальше.Парень смотрит на него, а Роберт вспоминает, что тот, вроде как, задал вопрос и, наверное, нужно что-то ответить:— Ты не должен делать того, чего не хочешь, Брэндон. Если не готов к серьезному шагу — не шагай. А сейчас постарайся уснуть, ладно? — Хорошо, — парень кивает, но глаза не закрывает, и Роберт неловко переминается с ноги на ногу возле его кровати. — Спасибо, доктор Чейз.— Конечно.К счастью от дальнейшей непонятной игры в гляделки Роба спасает тихий стук в стеклянную стену палаты. Он поворачивается и видит сквозь приоткрытые створки жалюзей набалдашник трости, которым Хаус видимо и стучал. Чейз забирает с тумбы пустой стакан из-под воды и бросает его в мусорное ведро, тихо выходит из палаты.Хаус стоит у стены, оперевшись на нее спиной, так, чтобы ненароком не быть замеченным людьми в палате. Он опускает трость и с лёгким недоверием смотрит на Чейза, пока тот подходит ближе. — Рассказал семье о моей теории?Чейз опускает глаза в пол и поджимает губы. Хаус понимает, что Роб сомневается, и родителям он, конечно, ничего не сказал. Он отрицательно качает головой.— Два редких заболевания одновременно и случайно? — голос Чейза тихий и если бы Хаус не стоял к нему так близко, то вряд ли вообще услышал бы. Роберт поднимает на него недоверчивый взгляд и снова отрицательно качает головой. — Они же верят всему, что говорят врачи, Хаус.—Ага, поэтому мы врачи, а они — пациенты. В этом смысл.Они отходят от стены и двигаются по коридору. Хаус не летит в своей обычной манере ходьбы, а наоборот, движется так, как это ожидается от калеки: медленно, будто действительно просчитывая каждый шаг, и при шаге больной ногой полностью перенося вес на трость. Чейз опускает руки в карманы и вспоминает, что отдал Хаусу таблетки. Мысль об этом почему-то подталкивает к вопросу о том, принял ли он их, и не связана ли их нынешняя скорость с болью, причиняемой без действия наркотиков.— А я не пациент. И не ваша марионетка, — Роб резко вытаскивает руки из карманов и делает пальцами движения, будто кукловод в театре, — вы кидаете безумную идею, а я ее принимаю? Нет.— Ну, — Хаус почему-то внезапно мягко ему улыбается и вовсе останавливает их маленькую процессию, — мои безумные идеи обычно верны, а ты уже довольно долго со мной работаешь, чтобы...— ... заработать стокгольмский синдром. — Заканчивает за него Чейз. — Если вы так уверены, что правы, идите домой, расслабьтесь и просто ждите, пока парень выздоровеет. Я не собираюсь с вами сейчас спорить, но и согласиться не могу.Они стоят у стены, хотя не прошли и двадцати футов. Роберт снова внимательно вглядывается в лицо человека напротив, потом замечает его руку, расслабленно лежащую на трости. Никаких признаков боли. Хаус тихо смеется его замечанию, и это удивительно странно. Роберт не помнит, чтобы тот вел себя так в последнее время, хотя обычно первым, наверное, даже раньше самого Хауса, замечает перемены его настроения.— Потому что ты меня не ненавидишь, — Хаус все-таки закатывает глаза, но в уголках губ все еще гуляет улыбка, — я не стандартно мыслю. Разве это плохо, Чейз?Его голос сбивается до шепота, и Роберт только по шипящим звукам догадывается, что Хаус произнес имя в конце. Мимо них проходит стайка санитарок с тяжелыми тележками и Чейзу приходится сделать шаг вперед — шаг ближе — чтобы не зацепиться за них. Всего на несколько секунд, пока они пропускают эти необъятные тележки вырвиглазного синего цвета, Роберт оказывается в считанных дюймах от лица Хауса, но ему хватает этого.— Не ненавижу. — Он отстраняется так же порывисто, как и приблизился, и никто, кажется, даже не заметил их присутствия в этом коридоре вовсе.Когда Чейз вновь может видеть Хауса, то мгновенно ловит его глаза своими. Он хотел бы усмехнуться или хотя бы состроить корявую ухмылку, но Хаус смотрит на него, и ни одна из желаемых эмоций не проскальзывает на лицо Роба. Просто не может проскользнуть. Он сглатывает вязкую слюну и уже начинает взывать к каре небесной на свою голову, так неловко и глупо он себя чувствует, когда Хаус внезапно цапает его за галстук и притягивает ближе — близкоблизко — к своему лицу. Он сощуривает свои невозможные глаза, и благодаря преимуществу в росте склоняется ниже, своими губами прямо к чужому уху, все еще притягивая ближе к себе за шелковую удавку, намотанную на его кисть.Мгновение Роб чувствует прикосновение сухих губ, и, на самом деле, уже готов к смерти от остановки сердца или от выпрыгивания этого самого сердца из груди к чертовой матери, да хоть от чего-нибудь уже, когда...— Не думай, что ты тут устанавливаешь правила, щеночек. А сейчас можешь пойти и поиграть с другими детишками в лаборатории, раз тебе так этого хочется, но... — Хаус тянет его галстук еще сильнее, так, чтобы сжать шею достаточно для ограничивания поступления воздуха, — ... прибереги свой чудесный рот для более полезного случая, договорились? Осторожней с зубами.Хаус выпутывает кисть из галстука и твёрдой рукой заставляет Роберта выпрямиться, а от прикосновения к его груди чувствует, как по телу напротив проходит дрожь. Он не позволяет себе задержаться, они и так слишком долго — и слишком близко — стоят в этом коридоре, поэтому он лишь еще раз смотрит прямо в глаза, а потом, рискнув, бросает беглый взгляд на губы, и отступает. Он делает несколько шагов по коридору, заставляя себя не оглядываться на Чейза, хотя очень хочется. Действительно хочется.***Роберт не помнит, как вваливается в ближайшую уборную. Он запирается в дальней кабинке и с глухим стуком бьется лбом о белый пластик перегородки. Теперь у понятия ?беспросветный пиздец? официально есть звук.Его руки трясутся, ноги тоже. Мозг даже не пытается обработать только что произошедшее, это, вероятно, безрезультативное занятие. Дрожащими пальцами он распутывает узел галстука и стягивает его, быстро прячет кусок ткани в карман халата. Потом достает и прячет в задний карман брюк. Будто если кто-то увидит этот галстук, то тут же поймет, чьи цепкие пальцы сжимали его минуту назад. Он проводит ладонями по лицу и пару раз глубоко вздыхает. Кажется у него сейчас будет паническая атака. Блять.Его правое ухо, в которое... В общем, то самое ухо горит, и Роберт прислоняется им к холодной перегородке, не очень гигиенично, но зато это помогает. Он стоит так пару минут, когда решается выйти и ополоснуть лицо, потому что как бы сильно ему не хотелось остаться на этой комфортабельной, просто пятизвездочной, крышке унитаза всю свою жизнь, этого он увы не может себе позволить. Он медленно поднимает заслон кабинки и выглядывает, словно Хаус со своим шипящим голосом и горячими губами может поджидать его прямо за дверью, но в уборной никого нет. Чейз споласкивает лицо и проводит мокрыми ладонями по отросшим волосам. На секунду он задумывается над тем, что было бы, схватись Хаус не за галстук, а за его волосы. Надо подстричься. Словно завороженный, он протягивает ладонь к волосам и зарывается в них все еще влажными пальцами. Роб смотрит на себя — на то, что делает — в зеркало, он слегка тянет за свои волосы, но гладкие пряди выскальзывают из слабой хватки.Просто успокойся, Роб. Ведешь себя как подросток в пубертате. Это все недосып. Ага. Нужно просто выпить кофе и закончить работу, а потом пойти домой и выспаться. Никаких мыслей о работе, о пациенте или о чертовом Хаусе. Да, просто лечь спать. Хороший план.Когда он выходит из уборной и дверь закрывается за ним с тихим щелчком, Роберт сосредоточен на работе, собран и относительно в порядке. Он направляется к лабораториям самой дальней и обходной дорогой, надеясь не наткнуться ни на кого знакомого и еще немного проветрить мозги. Убедиться, что больница все еще стоит, люди все еще болеют, мир все еще существует и ничего из этого не будет разрушено от очередной похабной шутки Хауса. Да, верно, — говорит себе Роб, — простая немного вышедшая из-под контроля шутка, такая же как сотни тех, что Хаус выливает на него уже несколько лет, а сам Роб иногда выливает на Хауса. В коридоре нужного ему этажа он встречает Формана, и чертподери он никогда не был так рад видеть этого человека как сейчас. Он окликает коллегу и они вместе входят в лабораторию анализов. Кэмерон уже там и копается в дальнем углу комнаты с центрифугой. Они с Форманом машут ей рукой и отправляются к микроскопам, Эрик забирает распечатку результатов из принтера по пути.— Вирус Коксаки отрицательный, — он качает головой, потому что провести дополнительные тесты и искать ответ в инфекции была его идея, но все идет не слишком хорошо. — Семь есть, осталось пять тысяч.— Собираешься искать свой загадочный вирус с помощью разделителей? — Чейз ожидает, что Форман ответит ему, но когда ответа не следует, он поворачивается к коллеге. Эрик как-то уж слишком сосредоточенно смотрит, и Роб, проследив за его взглядом, натыкается на Кэмерон. — Или мы его найдем стоя и наблюдая за работой других?Форман снова смотрит на него, а уловив суть выглядит пойманным на горячем. Чейз позволяет себе слабую ухмылку. Только этого не хватало.— Я жду результатов на вирус Эпштейна-Барра, — как-то слишком непринужденно отвечает ему Форман и отворачивается, все же бросив еще один беглый взгляд на Кэм. Он молчит некоторое время и Чейз успевает сменить линзы у микроскопа, когда Форман подходит ближе к нему и опирается на стол возле рабочего компьютера, складывая руки на груди, он говорит даже тише чем нужно и Чейзу приходится отвлечься от калибровки инструментов, — она странная, да?— Не надо.— Что?— Не надо. — Повторяет Чейз и разворачивается на стуле к Форману. — Вы работаете вместе.— А что я сказал? ?Странная? новый эвфемизм слова ?сексуальная??— Эвфемизм, Форман? Серьезно?— Ты не считаешь ее привлекательной?— Конечно, я думаю, что она привлекательна. — Чейз тоже переводит взгляд на Кэмерон, что-то сосредоточенно печатающую, экран монитора отражается в стеклах ее очков и ему не удается увидеть ее глаза, поэтому он снова обращает внимание на Формана. — Но ты сейчас говоришь не о внешности, а о том, хочу ли я ее. Так вот, Форман. Я ее не хочу. И тебе советую придерживаться того же.Он слышит звуковой сигнал машины и возвращается к работе, пока Эрик все так же пялится на Кэмерон. Чейз легко бьет его по плечу и выразительно поднимает брови, указывая пальцем на его рабочее место.— В любом случае, ей интересен тут только один мужчина, — вздыхает Форман, — кстати об этом. Где Хаус?Чейз мысленно аплодирует себе за то, что не дернулся и ничего не испортил. Он пожимает плечами и отстраняется, чтобы дань отдохнуть глазам.— Пошел к гадалке, — отвечает он и смеется удивленному взгляду Формана.— К гадалке? — Кэмерон удивительно тихо передвигается на своих каблуках по кафельному покрытию лаборатории и заставляет мужскую часть команды испуганно обернуться. Видимо она тоже позволила себе небольшой перерыв, — В-19 тоже отрицательно.— Впечатляет, — обреченно вздыхает Чейз. Его превосходный план ?закончи работу, иди домой, спи? рушится на глазах.— Спасибо, в анализах мое призвание.— Ага, но я говорил о тебе и Формане.Чейзу кажется, что Кэмерон как-то слишком нервно и резко поворачивается к нему на стуле, и если бы глазами можно было сверлить, то в склоненной над микроскопом голове Роба появилось бы два сквозных отверстия.— О чем ты, Чейз?— Вы, кажется, отлично сработались. Командная работа.— Да, сработались. Как и с тобой. — Хорошо. У вас профессиональные отношения. Он воспринимает тебя как коллегу и врача.— К чему ты клонишь? — она снимает свои очки и кладет их на стол, затем подкатывается на стуле ближе к столу Чейза и смотрит на работающего над чем-то Формана за его спиной.— Ни к чему. Просто говорю, что не смотря на то, что ты совершенно очевидно привлекаешь мужчин в сексуальном плане, здорово, что к тебе относятся достойно. — Роберт мысленно просит прощения у Формана за облом, но так ведь будет лучше для всех — отношения коллег не должны выходить за рамки допустимого.— Мужчин? Или ты говоришь о ком-то конкретном?— Ну, не все знают, что такое субординация, Кэм. Вернее, знают, но считаться, как и со всеми остальными правилами, не находят нужным. — Роберт не совсем понимает, зачем он говорит Кэмерон об этом. Он хотел, чтобы она думала о Формане только как о коллеге, продолжала так думать, но разговор почему-то снова свелся к Хаусу.Элисон вновь берет свои очки и надевает их, отворачиваясь к компьютеру, оставляя за Робом последнее слово, потому что они оба знают о ком речь. Она прикасается к клавиатуре, но не успев даже мыслями вернуться к работе, внезапно поворачивается обратно.— Если ты о том, что Хаус сказал, что нанял меня только из-за внешности, то я знаю.— Это не совсем то, что я имел ввиду, Кэм, — тяжело вздыхает Роб, — но суть ты поняла.— Боже, мужчинам пора вырасти.— А собакам перестать себя лизать, — Хаус входит в лабораторию и остается стоять в дверях. Роберт замечает настороженные лица Кэмерон и Формана. Технически, они все пошли против теории Хауса о двух заболеваниях одновременно и отправились проводить тесты. — То есть — не возможно, — заканчивает он глядя на Чейза.Роб перехватывает его взгляд и неожиданно для самого себя пожимает плечами, мол ?что есть, то есть?. Хаус дарит ему чуть приподнятый уголок рта, а после, продолжая делать вид, что оказался в лаборатории по чистой случайности, трет мочку уха. Чейз чувствует давление несуществующего галстука на шею и то, как его щеки слегка, в полумраке лаборатории незаметно, обдает жаром. Он отворачивает от Хауса, переводя взгляд на свои записи.— А что вы тут делаете? — спрашивает Кэм, стараясь быть максимально непринужденной, но на деле это выглядит, как худший закос под дуру в истории человечества.— Жду пока вы, детишки, наиграетесь с опровержением моей теории о двух заболеваниях. Мочу проверили?— Нет еще, — отвечает Форман.— Как проверите, поговорим, — на этом Хаус вновь оставляет их одних.— Какого черта, Чейз?— Что? — Роберт поворачивает к остальным, чтобы увидеть осуждающий взгляд Кэмерон и негодующий Формана.— Гадалка? Это наверно она сказала ему, что мы тут делаем, — он бросает карандаш на стол и тот, скатываясь, падает и ломает стержень. — Зачем ты сказал ему?— Я не говорил, — Роберт поднимает его карандаш, он старается выглядеть максимально убедительным, потому что вообще-то он действительно не говорил ничего Хаусу об их самодеятельности. Тот сам обо всем догадался. Так что, технически, Роберт не виноват.Через пару часов у парня отказывают почки.***Но Хаус об этом, конечно, уже знает.— Как вы догадались? — спрашивает у него Кэмерон, пока они все сидят у Хауса в кабинете и пытаются держать свои глаза открытыми, — Острый интерстициальный нефрит.— Как интересно, — иронично тянет Хаус, — что же это значит?— Что почки отказали не из-за антибиотиков, — вздыхает Чейз, — если вы предполагали, что так и будет, нужно было сказать нам сразу.— Вместо того, чтобы доказывать, что моя теория не верна, сходили бы лучше и навестили бедного парня.Кэмерон давится водой и чудом не выплевывает все, что успела выпить, но Чейз успевает заметить, как что-то бежит у нее из носа.— Вы навестили пациента? — в шоке спрашивает она, вытирая лицо, руки и лацканы халата салфеткой.— Сидел у его постели все утро. Просто, чтобы он знал, что не одинок. — Хаус закидывает ноги на стол и вытирает несуществующую слезу. Позер. — Я его осмотрел, и сейчас ему намного лучше.— Отлично, рад за него, — Форман разворачивается и выходит из кабинета, разочарованный в напрасно потраченном на проведение кучи анализов времени.— Ваше самодовольство располагает, — бросает ему Кэмерон и выходит следом.Чейз ждет какую-нибудь шутку, но Хаус лишь поворачивается к нему и вопросительно вскидывает бровь. Роб решает молчать.— Был еще вариант осветлить волосы, но самодовольство выходит дешевле.— Метод приманивать мух вареньем вы не одобряете, — Чейз отворачивается от Хауса, но кабинет покидать не спешит, лишь поудобней раскидывается в кресле, словно готовясь к долгому разговору, — но неужели вы считаете, что издевки действеннее?— Для мух — нет. Для врачей — да. Как думаешь, если бы я сейчас сказал Форману: ?Это была отличная идея, парень, но ты не угадал?, чтобы он делал?— Шел бы домой не ощущая себя дерьмом.— Верно, милый.Чейз пропускает это мимо ушей, но его сердце решает пропустить пару ударов тоже. Он тяжело выдыхает и пытается удержать лицо.— Вы хотите, чтобы он чувствовал себя дерьмом?— Нет. Я не хочу, чтобы он шел домой, — Хаус опирается на трость, чтобы встать, он проходит мимо Чейза и слегка наклоняется, чтобы пропустить его волосы сквозь свои пальцы. — Пойдем.Роберт зарекается подстричься в ближайшие выходные.Они идут по ночному коридору больницы, спускаются в холл, а потом выходят на улицу. Хаус кивает охраннику ночной смены и Чейз старается не отставать от быстрого шага. Снаружи прохладно и сыро, словно только что прошел дождь, но на лавочках сухо, поэтому Хаус садится первым и хлопает ладонью по месту рядом с собой. Роб аккуратно присаживается, соблюдая максимально возможную дистанцию.— Вы провели анализ на ТТГ, вирус Т-3 и Т-4? — Хаус достает из кармана пузырек викодина и вытаскивает одну таблетку. Он закидывает ее в рот и глотает, слегка поморщившись, после того, как Чейз кивает в ответ на его вопрос. — Гипотириоза нет. Но если ему становится лучше, значит, анализы врут. — Если Форман прав и это вирусная инфекция, тогда одно из двух: или парень умрет, или иммунитет справится. — Чейз плотнее запахивает халат, прохлада улицы заставила его проснуться, но теперь он начинает замерзать. — Ему становится лучше. Это не значит, что вы правы, — Роб поднимает руку прерывая Хауса, который уже открыл было рот, чтобы что-то сказать, — ему просто лучше. Это не два заболевания. Такого просто не может быть.— Я так рад, что ты тут работаешь, — язвит Хаус после секундной паузы. О-да, он ненавидит, когда ему кто-то мешает вставить забавную — по его мнению — ремарку.— И если Форман все же прав, — Чейз старается не обращать внимания на Хауса и продолжает, — ваши антибиотики могли нарушить работу почек и печени, и ослабить способность бороться с вирусом. Он мог умереть.— Ага, это была бы проблема. Хочешь поставить пятьдесят баксов?— Хотите поставить на его здоровье?— Думаешь, плохая примета? Думаешь, из-за нашей черствости Бог его прикончит? Ну, тогда ты легко заработаешь полтинник.— Я не буду ставить пятьдесят баксов на жизнь человека, Хаус.— Ладно, уговорил. Пусть это будут не деньги. Что хочешь поставить?Чейз цокает языком и встает, заканчивая этот бесполезный разговор. Он знает, что вот так просто встать и уйти, оставив Хауса тут, это плохая идея, но в самом деле, даже ему иногда нужен перерыв.— Проверь уровень лейкоцитов, — говорит Хаус ему в спину, потому что знает — они оба знают, — это остановит Чейза, — Если организм борется с вирусом, лейкоциты будут повышены.Роберт поворачивается, но не шагает обратно. Внезапно в голове всплывает вопрос, и и сам Чейз слишком устал для обдуманных поступков.— Если бы... — он все же делает шаг ближе к Хаусу, — если бы у вас была возможность лишить зависимого человека наркотиков, вы бы это сделали?— Я не наркоман, Чейз, — усмехается Хаус.— Я не о вас, — Роберт лжет и они оба знают это, и, на самом деле, ответ не так важен сейчас для Чейза, как возможность просто сказать это Хаусу в лицо, посеять семя сомнения.— Я бы спросил мнение того, о ком ты не говоришь. Если человек не хочет остановиться, любые попытки, даже удачные, теряют смысл.Роб усмехается и кивает, принимая этот ответ.— А что сказала бы ваша гадалка?— Не знаю, — Хаус срывает листик с ближайшего куста и начинает рвать его на маленькие кусочки, бросая на землю, — я больше не видел ее. Решил, что обойдусь без мудрейших советов.Чейз снова кивает. Они проводят в тишине еще несколько минут думая каждый о своем. Хаус сидит на лавочке, положив трость поперек колен, а Роб стоит в паре футов и смотрит в небо, пускает пар изо рта. Резкий порыв ветра возвращает его с небес на землю, а в голову — связные мысли. На улице действительно холодно.— Я хочу домой, — тихо говорит Чейз, хотя он даже не уверен, что Хаус расслышит его слова отсюда. — Не в принстонскую квартиру или в дом отца в Сиднее. У нас с матерью был дом возле океана. Не большой, низкий и такой старый, что во время ветра было страшно находиться внутри. Мать получила его вместе с землей на побережье после развода с отцом. Мы проводили там каждое лето. Пока она не спилась и не умерла от цирроза печени и бог знает каких еще болячек.— Иногда, когда кто-то из близких умирает, это может стать избавлением, — так же тихо отвечает ему мужчина.— Да, под конец жизни она не была любезной женщиной. Она никогда не была любезной женщиной.— И все же ты любил ее.Роб опускает глаза и присаживается рядом. Ему все так же холодно, поэтому он не стесняясь прислоняется к теплому боку Хауса. В больницу они входят уже с лучами рассвета. ***— Лейкоциты в норме, не так ли, Форман? — Хаус Выходит из своего кабинета, когда утром Чейз и Форман входят в его кабинет с результатами анализов.— Так, — кивает ему Эрик и закатывает глаза на самодовольную ухмылку, — но все же мы оба были не правы. Уровень лейкоцитов низкий и падает. — Иммунная система отказывает. Нужен стерильный бокс, — заканчивает за него Чейз.Кэмерон тихо стонет, опуская голову на сложенные ладони, будто в молитве.— Мне нужно съездить переодеться и принять нормальный душ. — Она снимает с себя халат, вешает его в шкаф и тянется за своей сумкой, — всего пару часов и я вернусь.— Хорошо, мы разберемся с этим, — Форман окидывает ее беглым взглядом и поворачивается к Робу, — займешься мальчишкой или родителями?— Определенно мальчишкой.Они втроем выходят из кабинета Хауса. Кэмерон направляется к лифтам, а Чейз и Форман в сторону палаты. Роб чувствует на своей спине взгляд, но старается игнорировать это ощущение, и сворачивает в сторону палаты.Парень спит. Он очень похудел, на взгляд не определить, сколько веса потерял, но выглядит так, будто костлявая уже у порога. Он накрыт тонким одеялом и легко рассмотреть очертания худых ног, острых коленок и даже выпирающих ребер. Чейз берет у входа кресло и тихо подкатывает ее к кровати.— Брэндон. — Роб аккуратно касается плеча, слегка встряхивает и отстраняется, когда пациент открывает глаза.— Я не сплю, — отвечает парень, — как результаты анализов?— Уровень лейкоцитов падает, поэтому ослаблена иммунная система. Что-то вызвало иммуносупрессию. Мы переводим тебя в стерильную палату, — Роб вздыхает и помогает Брэндону усесться в кресло-каталку, — тебе ни в коем случае сейчас нельзя заболеть.— Заболеть? — парень неловко сидит в коляске, Роб стягивает с дивана плед и накрывает его голые ноги. — Чем?— Смертельна даже обычная простуда.Чейз надевает на парня маску и они выруливают в коридор. Родители у регистрационной заполняют бумаги и слушают Формана, наверняка пытающегося подобрать максимально корректные слова для рыдающей матери.— Доктор Чейз, — окликает Брэндон, — Минди больше не приходила?— Не уверен, но могу спросить у медсестер, если ты хочешь.Брэндон не отвечает ему, но кивает спустя время.— Сейчас тебе нужно думать о здоровье, а не о делах сердечных. — Парень снова не отвечает, он лишь отворачивается, чтобы следить за пробегающими мимо стенами коридора больницы. Чейз снова пытается завести разговор: — так значит, доктор Хаус осматривал тебя?— Кто?— Доктор Хаус, — повторяет Роб, а потом понимает, что тот вполне мог пренебречь представления, — темные волосы, щетина, трость — доктор Хаус. Он твой лечащий врач.— Я думал, что вы мой лечащий врач.— Ну, да, но доктор Хаус глава диагностического отделения. — Они уже повернули к стерильной палате, Роб оставляет Брэндона сидеть в кресле, пока сам начинает надевать защитный костюм. — Так значит, он не приходил?Парень задумчиво смотрит на одевающегося Чейза и пожимает плечами.— Не знаю, ваш это был доктор или нет, но приходил какой-то мужик с тростью. Он был без халата, так что я подумал, что он что-то вроде местного сумасшедшего и уборщик какой-нибудь. Задавал странный вопросы. Предложил мне наркоты. — Брэндон оправляет на себе больничную пижаму, а затем смутившись добавляет: — я отказался.— Да, это точно был Хаус, — Роб заканчивает переодеваться и поворачивается к парню, одаривая подбадривающей улыбкой. — Сможешь дойти до кровати? Коляску придется оставить. Халат и маску тоже.— Эм... И мне голым стоять?— Не волнуйся, — смеется Чейз, — в палате есть стерильная одежда, а я могу отвернуться, если ты стесняешься.Парень краснеет и что-то бурчит в ответ. Они закрывают уши, пока проходят дезинфекцию, и входят в палату, где Чейз помогает уже уставшему Брэндону вновь улечься в постель и подключает его к аппаратам. В стеклянную панель на стене стучит его мать и парень слабо машет ей рукой.— Что теперь?— Поворачивайся ко мне спиной и приподнимай халат. — Роб отворачивается, чтобы взять инструменты и слышит, как Брэндон снова заходится в приступе кашля, — я введу иглу в подвздошную кость и возьму немного костного мозга.— Что-то слишком часто вы видите меня без одежды, — произносит парень, его лова заглушены подушкой, но Роб все равно смеется. — Будет больно?— О, лучше не говори так, когда поворачиваешься к мужчине голым задом.Они снова смеются, хотя это наверно одна из самых неловкий ситуаций в жизни Брэндона. Не Чейза.Ага. Его как-то раз зажали среди людного коридора и сказали пару ласковых. Вчера.***— Отправил спиномозговую жидкость на анализ, обещали сделать в течение нескольких часов.Чейз находит Хауса выходящим из кабинета Кадди и тот, на удивление, не так взбешен после разговора с ней, как обычно, поэтому Роб решает попытать удачу. Они спускаются в низ к фармацевтической стойке и Хаус заказывает у верзилы-медбрата тридцать шесть таблеток викодина.— Кто пациент? — судя по взаимной неприязни, они видятся не первый раз, и Чейзу на секунду становится интересно содержание из прошлых разговоров. Хаус наверняка не поскупился на эпитеты.— Я. — Его босс не утруждает себя называнием имени, полагая — верно полагая — что в больнице его знает каждый.— Вы не можете...— Доктор Чейз выписал рецепт, — Хаус делает жест в его сторону и Чейзу приходится улыбнуться фармацевту, излучая благодушие.— Он тоже не может...— Тогда доктор Уилсон. Мне сбегать за рецептом? — Он машет тростью перед носом у фармацевта и тот, сдавшись, закатывает глаза и уходит за таблетками. — Напомни мне повысить тебя, Чейз.— Повысите меня, чтобы я выписывал вам таблетки, а не потому что я этого достоин?— Мне не нужен достойный, Чейз. Мне нужен тот, кто готов. Что тебе нужно?— О чем вы? Хаус останавливается и Робу приходится тоже остановиться, но он все же отходит подальше, памятуя о прошлой такой остановке.— Приходишь сюда, как верный песик, и докладываешь мне о каждом своем шаге. Это из-за того, что вы, ребята, потратили кучу бюджетных денег на свои бессмысленные тесты, вместо того, чтобы заниматься делами?— Мм, нет. Ничего такого. — Чейз складывает руки за спиной и окончательно собирается с мыслями, все еще не до конца осознавая, что все-таки собирается это сделать. — Просто подумал, может пообедаем?— Пообедаем?— Ну, да, — Роберт неловко откашливается и смотрит на часы в вестибюле больницы, где они все так же стоят, — знаете, люди иногда так делают, чтобы не умереть. Едят.Хаус отводит взгляд и молчит, нахмурив брови. Чейз назначает себе еще плюс один косяк за неделю.— Какой был первый симптом? — внезапно спрашивает Хаус, находясь в своем трансе.— Симптом?— Да. Первый симптом у пациента. Ты собирал анамнез. Из всей его тысячи, какой был первым? — Он нетерпеливо машет рукой перед его лицом, заставляя могз вернуться к работе.— Эм, кашель, кажется. Да, кашель.Хаус кивает ему и еще сильнее нахмуривается, потом хватает Чейза за рукав халата и тащит к ближайшей лавочке и рывком садит так, что Робу кажется, будто он свалится назад в кадку с цветами. Сам Хаус тем временем начинает расхаживать перед ним туда сюда, пока, спустя половину их обеденного перерыва — и одной напрочь затекшей задницы — не останавливается.— Подагра, — выдает он и, резко развернувшись, направляется в неизвестном направлении.Секундное замешательство и пара провальных попыток быстро встать, и Роб догоняет его, подстраиваясь под быстрый неравномерный шаг.— Мы говорим о Брэндоне? — осторожно интересуется он. — Подагра это кристаллы мочевой кислоты в суставах? Боль, опухоль, покраснения, скованность...— Да-да-да, Чейз, все, что угодно — да. Только у Брэндона нет подагры.— Так, — тормозит его Чейз, — сожалею, но мне нужны объяснения.— Пойдем, ты хотел есть. Вот поешь и послушаешь. Быстрее.Роб не решается спорить или уточнять что-либо. Они проходят в буфет и Чейз настолько заинтригован ?подагрой?, что просто хватает первое, что попалось в руки, и следует к дальнему столику.— Клетки умирают ежедневно, — начинает Хаус, перебирая содержимое его подноса, — мы живем, потому что оставшиеся клетки делятся и замещают потерю. Колхицин, лекарство от подагры, блокирует митоз и прекращает деление клеток, что в свою очередь приводит к болям в животе, сыпи, жару, отказу почек, снижению давления, а также влияет на костный мозг.— Но у него нет подагры, — резонно замечает Чейз, отбирая у Хауса шоколадный батончик, — зачем ему пить от нее таблетки?— Потому что Форман был прав: у него нет двух болячек одновременно. Сначала у него начался кашель, и он, как идиот, пошел к врачу, чтобы оправдать двести долларов за прием, и врач решил хоть что-нибудь сделать. Упс, он выписал рецепт. А ошибки фармацевтов ежегодно убивают семь тысяч человек...— А врачебные — еще больше.— В аптеке перепутали таблетки от подагры и от кашля, и эти таблетки натворили кучу дел, вот только никак не облегчили кашель.— Бритва Оккама, — задумчиво вставляет Чейз прогоняя у себя в голове вероятность теории Хауса. — Чаще всего самый простой ответ: ?кто-то налажал?. Проблема только в том, что в больнице он постоянно был под нашим наблюдением: наша еда, наши таблетки — все наше. Если вы и правы, лекарства от подагры не было. Ему стало бы либо хуже, либо лучше, но ему стало лучше, а затем — снова хуже. Не сходится.— Ладно, — Хаус принимает его замечание, — значит облажались двое. Хочешь побыть ищейкой?— Не особо, — морщится Чейз, — но будто это что-то меняет.— Рад, что ты понимаешь.***Хаус входит в стерильный бокс, оставляя за собой настежь распахнутые двери, и Кэмерон, проверяющая показатели датчиков, в шоке на него уставляется.— Доктор Хаус! Это стерильный бокс.— Да, спасибо, я прочел.— Тогда какого черта вы тут делаете?Он не обращает на нее никакого внимания и поворачивается к парню, чтобы бросить на кровать его сумку с вещами. Брэндон на трясущихся руках приподнимает себя в сидячее положение и переводит взгляд с Хауса на Чейза, тихо стоящего за его спиной.— Хочешь угадать, что мы нашли в твоей сумке, Брэд?— Кхм.. Брэндон, — поправляет его Чейз шепотом.— Брэндон, конечно, милое имя.— Не знаю, может быть мои вещи, — он пожимает плечами. В палату игнорируя звуковые сигналы об открытии дверей входят родители парня. — Это же моя сумка.— Что же. Вот эти замечательные таблетки. — Хаус открывает сумку и достает белый пузырек без опознавательных знаков, высыпает на ладонь несколько штук и демонстрирует всем присутствующим. — Это колхицин, не так ли? Зачем ты принимал их?Брэндон садится чуть более ровнее, хотя видно, какими усилиями ему это дается, и ближе смотрит на таблетки. Он заходится в приступе кашля и все обращают на него внимание.— Это...— Это просто таблетки от кашля, — перебивает Брэндона его мать и оттесняет Хауса, чтобы пройти к сыну и взять его за руку. — Он кашлял, и я подумала, что...— От кашля? Вы уверены?— Да, — женщина поглаживает сына по плечу и смахивает слезу, — я купила их в аптеке внизу. Я просто... Простите.Ей хватает совести выглядеть виноватой. Чейз подходит ближе к Хаусу, чтобы еще раз взглянуть на таблетки в его руке. Он берет одну и небольшим усилием разламывает пополам. Хаус едва слышно хмыкает и вновь поворачивается к Брэндону:— Значит, ты солгал мне. О том, что не принимал наркотики.— Я не... — Брэндон запинается, переводит взгляд на мать и крепче сжимает ее руку своей, — ... экстази. Всего несколько раз. С Дэном и Майком.— Знаешь, с чем смешивают экстази? Очевидно — с колхицином. Также он мог попасть в твой организм с раствором для линз или с кремом, или со смазкой. О, или еще с каким-нибудь наркотиком, о котором ты не счел нужным рассказать. Так или иначе, он в тебя попал, и мне плевать как. — Хаус отворачивается от парня и сталкивается почти нос к носу с Чейзом, стоящим позади него,— начни ему фап-фрагменты и дай трилинолеин, а то у него сейчас все волосы повыпадают.Они вчетвером выходят из палаты, чтобы дать несколько минут родителям и сыну выяснить отношения. Кэмерон стягивает с себя защитный костюм и бросает его в мусорку, Чейз видит в этом некоторую стервозность, отчего не может сдержать легкой усмешки.— Запишите, — начинает Хаус поучительным тоном, когда убеждается, что все его слушают, — никогда не сомневаться в себе.— Я думаю, вы запомните, — Форман язвит, но все же облегченно улыбается. — Иногда и ошибиться полезно. — Тебе что, плевать на людей?Они оба усмехаются, и Чейз надеется, что Форман успокоится. Через час они все уже будут дома. Может быть, на этом все и закончится.