Глава пятая. (1/1)
Рой был на условленном месте уже спустя минут восемь. Он оказался довольно высоким и физически развитым парнем. Сейчас на нем были надеты подранные джинсы и темно-зеленая в черных разводах футболка. Он выглядел взволнованным и растрепанным. Я не стал тянуть с объяснениями:— Рой? — он кивнул, и я коротко описал ему события последних дней, включая попытку аборта Тринити и болезнь тетушки.— Я не знаю, что между вами происходит, — сказал я, заканчивая свой рассказ, — но мне показалось, что вы Тринити не безразличны. Надеюсь, и она вам тоже, потому что ей сейчас очень нужна поддержка близкого человека.
Он сидел рядом со мной, сгорбившись. А затем тихо заговорил:— Тринити ревнива, как кошка. Из-за этого мы и поссорились две недели назад. Она приехала ко мне на квартиру, а у меня в гостях была коллега, мы работали, ничего больше. Но Трин даже объяснить мне ничего не дала, умчалась ураганом и обрубила все средства связи. Я несколько раз попытался до нее дозвониться, объясниться с ней, но она не давала мне ни единого шанса! Черт! Я ведь никогда!.. Я же, правда, люблю ее! — он обхватил голову руками, помолчал немного, а затем продолжил: — В конце концов, я разозлился, психанул. Мне надоели уже ее постоянныебеспочвенные сцены ревности. Я решил, что раз она настолько мне не доверяет, у нас с ней нет будущего.
Я молчал, не зная, что сказать, что посоветовать. Потом спросил:— А сейчас? Что ты думаешь сейчас, зная, что она ждет твоего ребенка? Ты хочешь его?Он выпрямился на скамейке и посмотрел мне в глаза:— Я... Я не знаю, — в глазах его была растерянность. — Но я не хочу, чтобы она делала аборт.
Я почувствовал такое облегчение, словно с души упал огромный камень. Улыбнувшись ему, я сказал:— Нужно теперь, чтобы это узнала Тринити. Я надеюсь, что вы помиритесь! — Я снова улыбнулся ему и поднялся со скамейки. — Я пойду, а вы поговорите с моей неразумной сестренкой.
Он кивнул и слабо улыбнулся мне в ответ: — Да, конечно. Сейчас, только с мыслями соберусь немного.— Он помолчал, а затем, вспомнив обо мне, крикнул вдогонку:
— Спасибо вам, Стэнли!Я лишь махнул рукой ему в ответ в знак того, что услышал его благодарность.Да, бедняга Рой! Новости на него свалились, конечно, те еще. Я усмехнулся. Даже представить себя не могу на его месте! В общем-то, парень мне понравился. Он так искренне рассказывал о Тринити, сразу чувствовалось, что она ему небезразлична, а что вынести ее сложно, это разве новость? Абсолютно нет. Только вот я не ожидал совершенно, что в ее душе кипят такие страсти:любовь, ревность, обиды. Впрочем, это только доказывает, что она к парню тоже неравнодушна. Я снова улыбнулся, представив их вместе: тонкую, хрупкую Трин и высокого, широкоплечего Роя. Они будут красивой парой. Надеюсь, у них все сложится.
Я побрел по дороге, но не в сторону дома, а вдаль по улице, обдумывая происходящее. И чем дальше я шел, тем хуже становилось мое настроение. И мысли мои, крутившиеся вокруг Трин и Троя, в большинстве своем, были совершенно безрадостные.
Мое отношение к семье стремительно менялось. Еще недавно я терпеть не мог всех их, ненавидел, а теперь? Я собственными руками устраиваю личное счастье своей сестренки, жалею брата, помогаю тетушке. И абсолютно доволен собой! Я невесело усмехнулся. Понятно, что нас всех сплотило несчастье, но что будет потом? Этот вопрос волновал меня все больше. Если все пройдет хорошо, Тринити в ближайшее время сойдется с Роем и, возможно, они поженятся. В любом случае, они станут жить отдельно, уж Рой-то точно это может себе позволить. Да и, по-моему, он только рад будет захапать себе Тринити вместе с их ребеночком в личное и безраздельное пользование. Подготовка к свадьбе Троя и Патриции сейчас приостановлена, но это не значит, что ее не будет. Тетушка будет в реабилитационном центре, Трин и Трой станут жить семьями, а я снова остаюсь в гордом одиночестве.
Мне нужно хотя бы окончить школу, а это значит, что жить мне, скорее всего, придется в семейном гнездышке моего брата. Снова быть бесполезной, мешающей обузой, каждый день видеть Патрицию. Да и... Я не завидую, нет! Просто я точно знаю, что не смогу смотреть каждый день на то, как они целуются, воркуют, как все влюбленные. Не хочу!
Да, это эгоистично и глупо, но я совершенно не хочу, чтобы Трой женился! Тринити — да, ей нужно родить этого ребенка, уверен, он будет красавчиком!.. Но Трой... Я только-только начал узнавать его, только-только начал понимать, что под этой холодной, равнодушной оболочкой он очень чувствительный и ранимый. Я не могу объяснить свои чувства до конца, но меня мучает какая-то недосказанность между нами, какое-то напряжение. Что-то, чего я не могу объяснить даже самому себе.
Одно я знаю точно. Я не хочу уезжать сейчас. И не хочу оставаться в этой доме вместе с Патрицией. Не хочу!Незаметно для самого себя я забрел довольно далеко от дома. Темнело, а в голове обрывками вертелись путаные мысли обо всем происходящем. Я так и не смог решить для себя ничего конкретного, на душе было тоскливо и горько — будущее беспощадно и неотвратимо возвращало меня к тому, с чего я начал почти два года назад: к одиночеству и пустоте.Немного поколебавшись, я достал телефон и набрал номер Джоша.
— Привет. — Я сам почувствовал, как глухо прозвучал мой голос. — Забери меня... Пожалуйста!Джош не стал переспрашивать, видимо, все поняв, уточнил только:— Где ты?
Он приехал минут через десять, ни о чем не спрашивая, ничего не говоря, просто сидел рядом и обнимал, до тех пор, пока я не пришел в себя. Его рука кружила по моему плечу, от него пахло дорогим одеколоном и немножко сигаретами, он был очень теплый и родной, как будто это его понимающее молчание и утешение сделало нас намного ближе, чем бессмысленные походы по дорогим ресторанам и выставкам в течение предыдущей недели.Незаметно для себя, я стал рассказывать ему все: про Роя и Тринити, про Патрицию и Троя, про тетушку. Тихо и методично я изливал ему душу, даже не думая о том, что ему может быть неприятно или неинтересно это слушать. Он слушал, а я все говорил и говорил, и ни на миг он не отстранился от меня, не перестал поглаживать, успокаивающе, не переспросил ни о чем.Наконец, я замолчал. В горле пересохло, накатил запоздалый стыд и мысль о том, что не все рассказанное нужно было знать Джошу. Однако дело было сделано. Я отстранился и заглянул ему в глаза.— Я никому не скажу, — кивнул он, словно я задал ему вопрос вслух. — Тебе нужно было выговориться — ты выговорился. Тебе стало легче?Я кивнул.
Он вдруг приблизился ко мне, обнял ладонью мое лицо, легко погладил большим пальцем, заглядывая в глаза каким-то незнакомым, странным взглядом:— Я хочу, чтобы ты знал, Стэн, — его голос стал странно хриплым, — если бы я раньше знал, я бы никогда не сделал того, что сделал. Но сейчас назад уже не повернуть... — его ладонь на моей щеке жгла кожу, медленные движения его пальцев на моей щеке, тяжелый взгляд расширенных зрачков, горячее, чуть учащенное дыхание — все это будило во мне незнакомое, непривычное волнение. Я облизал пересохшие губы, пытаясь сосредоточиться на том, что он говорит:— Чего бы... ты не сделал, Джош?Его губы прошлись по моей щеке, едва касаясь, скользнули на шею, покрывая кожу чередой легких, почти невесомых поцелуев, захватили в плен мочку уха, заставляя непроизвольно выгнуть шею, подставляясь. Медленные, влажные поцелуи, тяжелые выдохи на коже шеи... Я сам не заметил, как обнял его, притягивая ближе, закрыл глаза, погружаясь в эти тягучие ощущения, забывая о вопросе, который задал лишь пару секунд назад. Его руки пробрались мне под майку, гладили, чуть сжимая, бока, скользили по ребрам, по животу, доходя до пояса джинсов, останавливались и вновь поднимались вверх — неторопливо, по-хозяйски властно, уверенно. Джош перетянул меня к себе на колени, спускаясь горячими поцелуями мне на ключицы, лаская спину, плечи, опускаясь на ягодицы.
— Поехали ко мне? — спросил он, напряженно вглядываясь мне в глаза.Я не смог ответить, прижимаясь к нему все теснее, только кивнул согласно.