Глава шестая (1/1)

Явился мне в печальном снеКрылатый Серафим.И я во сне сказал ему:"Летим, летим, летим.Я знаю, есть и ждет меняЖеланный мой причал.Даруй мне путь: скажи пароль,Я так о нем мечтал.Агата Кристи "Аусвайс на небо"

Утро выдалось пасмурным. Барабанил по стеклам дождь, выстукивая каплями монотонный, ритмичный мотив, свинцовое небо давило, создавая иллюзию раннего утра, жалобно шелестели на ветру мокрые листья.

Я посмотрел на Джоша искоса, не двигая головой, чтобы не разбудить. Он лежал на спине, закинув одну руку за голову, а другой — обнимая меня. Я спал у него на груди, положив ладонь под щеку, слыша стук его сердца. Все же это ни с чем несравнимое ощущение — просыпаться утром в объятиях Джоша, любоваться каждой черточкой знакомого, родного лица, слушать размеренное дыхание, чувствовать тепло его тела и тяжесть его руки. Мне хотелось продлить это ощущение, и я не торопился вставать.

Вчера ночью Джош снова удивил меня. Он был так нежен, так ласков, что я практически не чувствовал боли, полностью отдавшись незнакомым мне раньше ощущениям. Он доставлял мне удовольствие, забывая о себе, показывая все новые и новые грани наслаждения. Раньше я и не думал, что такое вообще возможно. Что можно терять голову, разрывая тишину хриплым дыханием и стонами, что можно так бесстыдно прижиматься, требуя ласки, что можно забыть об условностях, о гордости, обо всем на свете, желая только одного... Джош был опытным любовником, но это уже не будило во мне ревности. Еще вчера я понял, что эта ночь, это сводящее с ума безумие, это жаркое, безрассудное удовольствие, переплавленное с какой-то печальной, виноватой нежностью — его прощальный подарок мне. Так даже лучше.

За этот короткий срок я понял, что мое влечение к нему, моя влюбленность — все это было лишь данью его обаянию, по сути, я влюбился в роль, а не в актера. Чем больше я узнавал его, тем яснее мне становилось, что я тянусь не к живому человеку, а к придуманному мной самим образу. Настоящий же Джош вызывал во мне лишь привязанность и дружеские чувства. Теперь, пожалуй, еще и желание.Я улыбнулся, вновь вернувшись мыслями к прошедшей ночи.Мы уснули уже под утро, удивительно, что я проснулся так рано. Спать больше не хотелось. К тому же, будет лучше, если я уйду по-английски: не хочется портить такую ночь утренней неловкостью.Я аккуратно сдвинул руку Джоша, прикрыл его грудь сползшим одеялом, ласково провел по волосам, поднялся, захватив с пола разбросанную одежду, быстро привел себя в порядок и ушел, оставив ему лишь коротенькую записку с одним единственным словом: "Спасибо". Думаю, нам больше нечего сказать друг другу.Маршрутки еще не ходили, и я некоторое время просидел на остановке, ни о чем не думая, слушая дробный перестук капель дождя, кутаясь в легкую ветровку и наблюдая за редкими людьми, торопливо бегущими куда-то под зонтами. Я думал о том, что теперь знаю и понимаю Джоша намного лучше, чем месяц назад. Тогда, вероятно, я бы не стал спать с ним. Тогда бы я, наверное, не понял, что это точка. Легче ли мне от этого? Вряд ли. На душе было тоскливо и безрадостно.Домой я пришел уже в начале девятого. Повесив промокшую до нитки куртку на вешалку, я устало потер лицо и пошел к себе в комнату, мечтая только о том, чтобы выспаться.

Открыв дверь, я понял, что такое дежавю: у окна как всегда прямой и строгий стоял мой двоюродный брат.

— Трой? — обозначил я свое присутствие, отгоняя воспоминания почти месячной давности.— Ты не ночевал дома, — его голос был негромким и безэмоциональным. Зачем он вообще здесь? Сейчас, после всего, что произошло, это вторжение раздражало.

— Я знаю, — ответил я, стряхивая воду с волос, и зашел в ванную, чтобы взять полотенце.

— Где ты был? — требовательно спросил Трой, и я с удивлением понял, что он зашел в ванную вслед за мной. Я обернулся: брат стоял в дверях, на лице его была такая буря эмоций, что я даже загляделся. Трой злился! Интересно, по какому поводу? Раздражение уступило место любопытству:— Ты ждал меня здесь всю ночь?Он не отвел взгляд:— Где. Ты. Был?! — Спросил он снова, выделяя каждое слово интонацией и начисто игнорируя мой вопрос. На виске яростно билась в бешеном ритме выступающая тонкая голубая венка.

Ну, ничего себе, а? Это что? Трой у нас теперь вместо мамочки?Я молча, не торопясь вытер волосы полотенцем, демонстративно игнорируя брата, повесил его на сушитель и пошел в комнату, специально задев его плечом с такой силой, что он немного отшатнулся с моего пути, стараясь удержать равновесие.

Правда, далеко уйти я не успел. Трой развернул меня к себе лицом, притискивая спиной к стене, и жадно впился взглядом в мою шею и лицо. Ну да, я знаю, на память о прошедшей ночи у меня осталось пару засосов. Он прикоснулся к моей шее кончиками пальцев, едва касаясь, посмотрел мне в лицо каким-то больным взглядом. Да уж, позор семьи в действии...

А впрочем, почему я должен оправдываться?! Вздернув подбородок, я с усмешкой произнес:— Я был у Джоша, — Трой закрыл глаза, а я добавил, с каким-то мне самому непонятным удовольствием: — Всю ночь. Мы трахались, если ты еще не понял.Почему-то его рука на моей шее дрожала. Он открыл глаза, закусив губу, он смотрел на меня этим своим непонятным взглядом, от которого я начинал чувствовать себя виноватым. Пальцы его скользнули выше, и теперь уже он прижимался к моей шее всей ладонью, слегка поглаживая. Не моргая, не отводя взгляда, он потянулся ко мне и прижался к моим губам в таком нежном и трепетном прикосновении, что я невольно замер в изумлении: меня целует Трой! Мой брат!

Он мое замешательство расценил по-своему. Отстранившись, он посмотрел на меня ошарашено, словно и сам не ожидал от себя такого поступка, отступил на шаг и вылетел из комнаты. Впервые на лице Троя я увидел румянец смущения...