Слишком много правды (1/1)

Следующие три дня проходили для Шото крайне смутно: скорее как один долгий сон, нежели как явь. Он и правда много спал, иногда мог отключиться прямо во время беседы с Мидорией или кем-то из родственников, которые наведывались к нему в палату ежедневно. Хотя беседами это даже назвать было нельзя, ведь все гости боялись, что мужчина переутомится, и в основном просто сидели рядом, держали за руку, улыбались и плакали от счастья. Но постепенно ему становилось лучше — настолько, что его стали посещать другие специалисты, которые помогали привыкнуть к своему новому положению и преодолеть те изменения, которые с ним произошли из-за операции. Он не мог нормально думать, не то что двигаться. Не мог ничего сделать самостоятельно, что должно было очень глубоко расстраивать мужчину, но, видимо, не в этой ситуации. Иногда его мысли путались и метались вокруг факта физической деградации и, не в последнюю очередь, запущенной внешности. Ведь он даже не мог почистить зубы, и уходом за его ротовой полостью занимались Мина и Денки. Но только первое время ему было неловко, потом он то ли привык, то ли Бакуго действительно затронул нечто в его мозгу, поэтому теперь Шото спокойнее относился к несовершенствам своего облика и был гораздо менее брезглив к малоприятным, но естественным проявлениям и результатам работы организма. Также его успокаивали и обнадёживали прогнозы врачей, которые помогали ему с реабилитацией. Все они, за исключением Бакуго, говорили, что все обратимо, а тот, как и ожидалось, подбрасывал неприятных фраз, наподобие "все равно твоя жизнь дерьмо". Но Шото не обижался. Наоборот, в основном он принимал заявления блондина, обдумывал и в какой-то степени соглашался, но и не забывал, что у того есть свои причины, оправдывающие его серое и жестокое мировоззрение. Но в последнее время Шото стал замечать изменения в докторе. Тот уже ходил без трости и, соответственно, не принимал болеутоляющие, можно было подумать, что он просто вернулся к тому состоянию, в котором Тодороки увидел его впервые — состоянию до жути бесячего ублюдка. Однако внутренне бесить мужчину он стал гораздо меньше, более того, иногда блондин даже забавлял его своими выходками. Так, однажды, когда Шото уже мог вставать и кое-как двигаться, Каминари вел его под ручку по коридору, и, собственно, там они оба стали свидетелями странной сцены. Сперва послышались громкие хлопки со стороны другого крыла здания, потом к ним прибавились не менее громкие ругательства. "Пусти, ублюдок!" и "я сам могу идти!" уже долетало слишком отчётливо, а после в начале коридора показался и обладатель этих яростных выбросов. И сразу же стало ясно, что не так. Бакуго вовсе не шел самостоятельно, его нес медбрат Киришима, закинув на плечо и имея при этом самый беззаботный, а может и радостный вид. — Ты где меня лапаешь?! — возмущенное шипение слышали все, кто были в этом коридоре, но далеко не все удивлялись.Тодороки остановился и просто смотрел, не веря своим глазам. Он точно все видит правильно? Красноволосый медбрат и правда куда-то нес активно сопротивляющегося доктора, и ему ничего не оставалось, кроме как сильнее сжимать бедра своей ноши и, порою, придерживать за более мягкое место.— Ты мне больно делаешь! Отпусти, — пытался давить на жалость блондин, а сам-то колотил медбрата по спине, не жалея сил, но тому как-будто было все равно.Как в последствии объяснял Каминари, у его коллеги была упрочняющая причуда — его кожа и мышцы буквально каменели, так что он был неуязвим перед сильными ударами и взрывами. — Поэтому его обычно и посылают искать Бакуго, если тот пропускает часы в клинике, — объяснял Денки с такой интонацией, будто то было обычным делом, — он уже ему столько одежды попортил своей причудой, говорят, доктор Айзава специально отвел крупную сумму из бюджета больницы для покрытия расходов на юридические услуги, ремонт и всякую мелочь.Тодороки не удивился подобной информации: было ясно как день, что жалобами пациенты Бакуго не ограничиваются, а его причуда и правда разрушительна.— Вот вам, как герою, приятно иметь дело с таким человеком? — беззастенчиво спрашивал Денки.— Я уже не герой, — улыбнулся Шото, потупив взгляд. Он и не догадывался, что Каминари провоцировал его, ведь между медперсоналом затеялся новый спор со ставками. Одни считали, что Бакуго ?доведет? больного за неделю, другие — что за две. Денки был из первых, и его неделя подошла к концу.— Ну что вы! Разве врачи не говорят, что вы имеете все шансы полностью поправиться? — воскликнул он, тут же забыв о дурацком пари, и строго сдвинул брови на переносице.Шото пожалел, что избежал трудного разговора о докторе ценой не менее трудного — о собственных перспективах.— Доктор Бакуго ничего такого не говорил, — глухо заметил он. Честно говоря, этому взрывному блондину он верил больше, чем другим специалистам, и молчание Бакуго удивительным образом отзеркаливало собственные мысли мужчины по поводу его состояния. Никто доподлинно не знает, что с ним будет дальше. А избыток веры может и погубить.— Бакуго-Бакуго, хах, — по-доброму передразнил Каминари, закатывая глаза, — молчание — знак согласия, знаете? — добавил он, довольный своим вовремя пришедшим на ум афоризмом, и гордо вздернул нос, будто знал, о чем говорит.— Вы сказали, он прогуливает работу в клинике, а как же его собственные пациенты? — предпочел поскорее перевести тему Тодороки.— К ним он тоже редко наведывается, — охотно заболтал Каминари, а Шото тем временем усмотрел явное несоответствие со своими собственными наблюдениями, о чем и сообщил.— Ко мне он заходит, — возразил он, задумчиво склонив голову набок.— Исключения тоже случаются, — пожал плечами медбрат, — хотя, думаю, он вас навещает только потому что доктор Мидория ваш друг...Шото, который уже успел почувствовать себя особенным, немного расстроился. Не хотелось думать, что друг заставляет другого врача уделять ему время, не хотелось чувствовать себя наглецом, сумевшим проползти там, где его видеть не желали, только благодаря полезному знакомству. А с другой стороны, почему вдруг стало так приятно от мимолётного предположения, что для доктора Бакуго он некоторое исключение? Наверное, это как с кошками, которые шипят на всех и царапаются, но с тобой ведут себя спокойно и даже могут дать себя погладить... "Погладить Бакуго?" — Шото самому стало смешно от своих мыслей, и в то же время крошечное смятение, будто мелкая рябь на воде, размыло очертания тех картин и представлений, в которых раньше он был уверен.К несчастью Тодороки, его уверенность таяла и размывалась в подобной ряби все больше и больше. А ведь он ненавидел неопределенность. В случае с Бакуго она даже пугала, пока не настал черед еще одной неоспоримой правды, которая исключила уверенность Шото вовсе.Оказалось, доктор Бакуго — гей...Внезапная правда раскрылась мужчине, когда тот отдыхал от занятий с физиотерапевтом в палате, а рядом с ним как обычно сидел Мидория и пил кофе, в свою очередь отдыхая от работы. Они очень беззаботно проводили время, прямо как в старые добрые времена, но тут в палату как-то таинственно заглянул колючий блондин, и в глазах его плескался неподдельный авантюризм.— Дай угадаю, все твои тайные места раскрылись... — начал Изуку, поудобнее облокачиваясь на спинку и посерпывая из чашки.В это время Бакуго полностью вошёл в палату и тихонько прикрыл за собой дверь. Он фальшиво улыбнулся, но получилось все равно слишком... Тодороки боялся слова "красиво", особенно примирительно к этому чудовищу, но нельзя было отрицать очевидного.— Айзава нагрузил меня работой, — прогудел блондин, проходя к постели Тодороки и останавливаясь напротив расслабленного Изуку.— От которой ты, как обычно, улизнул, — дёрнул бровью тот, и лёгкий налет осуждения затуманил его чистые зелёные глаза. — Нет, ты не понял! Папочка нагрузил меня работой несмотря на то, что я был послушным, — театрально всплеснул руками Бакуго, а после бесцеремонно отодвинул ноги Тодороки от края постели и плюхнулся на освободившееся место, задумчиво нахмурившись.— Оу... И ты сейчас думаешь, что могло вызвать его гнев, который он якобы сорвал на тебе, — понимающе покивал сам себе Мидория и даже поднес руку к подбородку, имитируя заинтересованность.— Больница работает как часы, аккредитация ещё не скоро, судебных исков не больше, чем обычно, никто не умер... — перечислял блондин, загибая пальцы и будто не обращая внимания на скептичность друга и полное замешательство Шото. — Так что, вывод напрашивается один.— И какой же? — закатил глаза Изуку.В это время Шото снова засомневался в правдивости увиденного. Неужели его друг так умеет? Театрально закатывает глаза, но не переигрывает, немного саркастичен... Теперь, когда все было нормально, Шото больше ничто не угрожало, Изуку казался более развязной, более нагловатой версией себя, и мужчина с некой завистью отметил, что только с Бакуго он ведёт себя так.— Кажется, у флегматичной парочки случилась семейная ссора... — тем временем отвечал последний с недоброй, кривой ухмылкой.— Качча-а-а-ан, — выдохнул Мидория, и вслед за его глазами начала закатываться за спинку кресла и его голова.— И выглядит он, знаешь... — Бакуго щёлкнул пальцами, — как в универе, — туманно добавил он и прикусил нижнюю губу, но тут же отпустил её, вновь нахмурившись.Изуку и так выглядел уставшим и на грани лёгкой истерики, но после этих слов он будто не выдержал.— Он замужем. Они хотят завести детей, — отрезал онколог, недовольный явным паясничаньем друга.Тодороки правильно расслышал? "Замужем"? "Хотят завести детей"? Его мысли вновь начали путаться, он пытался вспомнить образ доктора Айзавы, было ли у него кольцо на пальце? Но так ничего и не получилось. Шото чувствовал себя истинным тугодумом. Выводы так и не удавалось сделать несмотря на то, что суть диалога в целом была ясна, поэтому он с неизвестно откуда взявшимся любопытством слушал дальше.— Точно, — озарило Бакуго, — я понял, — ухмыльнулся он.— И что же? — на этот раз нетерпеливо всплеснул руками Мидория.— Ой-ой-ой, — бесстыдные междометия Бакуго были дурным знаком, и вызывали бурю смешанных чувств. Тодороки должен был привыкнуть, однако терял терпение, как и прежде. Неприятие недосказанности никуда не делось, а колючий ублюдок будто специально это делал! Набивал цену своему всезнанию.— Каччан, — призывал друга к продолжению Изуку, и тот, наконец, великодушно сдался.— Да это очевидно, задрот! — довольно ухмыльнулся он. — Им опять пришел отказ на усыновление.Это внезапное предположение было преподнесено как неоспоримый факт, и заставило Мидорию насупиться и пристально вглядеться в лицо напротив. Следовало отдать Изуку должное, он быстро отмахнулся от желания уесть бессердечного монстра, поучая его состраданию. Как бы ему сейчас не хотелось воскликнуть: "Каччан, это не то, над чем простительно смеяться!", — но опыт предыдущих лет дружбы показывал, что навязывание светлой человеческой морали этому существу — занятие бессмысленное. К тому же, Изуку понимал, что так его друг справляется с болью...— И что ты с этим будешь делать? — холодно поинтересовался он, погашая недобрые озорные искорки в клюквенно-алых глазах.— Ничего, — просто ответил блондин, пожав плечами, — а что тут сделаешь?— Я тебе не верю, — строго поджал губы Мидория, — у тебя наверняка есть какой-то злодейский план.Бакуго на это лишь злобно и самодовольно оскалился, подтверждая его опасения.— Каччан, на чужом несчастье... — начал было он, но тут блондин приподнялся с постели Шото, который с самого начала наблюдал за ними, как с первого ряда в театре, и безразлично зашаркал к выходу. Изуку лишь тяжело вздохнул и вдруг тихо запел себе под нос:— I give her all my lo-o-o-ve... That's all I do-o-o-o...Неизвестно, какой реакции он хотел добиться своим робким пением, но Бакуго замедлился и обернулся, окатив его притворной жалостью.— У тебя нет слуха, — произнес он снисходительно.— Так спой сам, — пожал плечами онколог, хлебнув уже остывшего кофе, и добавил, задушив ответную фразу, для которой блондин уже набрал в легкие побольше воздуха, — нет, только не здесь.— А ничего, что я все подслушал? — спустя некоторое время интересовался Тодороки.— Н-нет, — как-то неуверенно отвечал Мидория, — ты же все равно не знаешь, о ком речь, — пожал он плечами.— Вообще-то, я знаю доктора Айзаву, — возразил Шото, отмечая изумление на лице друга, — видел пару раз, он ваш главврач?Изуку неохотно кивнул, и Шото пришлось отказаться от попыток расспрашивать дальше, было слишком ясно видно, что другу это доставит неудобств. Однако, спустя мгновение Изуку сам развязал себе язык.— А ещё он замужем за доктором Шинсо...— Психотерапевтом? — переспросил Тодороки практически равнодушно, интерес его был мимолетным, а был бы он вообще, не будь эта история связана с Бакуго? Он знал Хитоши Шинсо в лицо, так как психотерапия была одной из частей его реабилитации. Образ худощавого бледного мужчины с сиреневыми волосами и не менее сиреневыми синяками под глазами почему-то никак не состыковывался с тем красивым брюнетом с лазерным взглядом. "Действительно, флегматичная парочка", — вспомнились слова Бакуго. Кстати о нем.— И какое отношение к этому имеет доктор Бакуго? — спокойно поинтересовался Шото, на что Изуку замялся и вжал голову в плечи, как снегирь на морозе.— Я просто так спросил, можешь не отвечать, — поспешил успокоить друга мужчина, — просто, я вижу, что тебя это беспокоит.На самом деле Изуку беспокоило многое, если не все, что связанно с Бакуго, и от Тодороки это совершенно не скрылось. Он так же мог читать лучшего друга, как открытую книгу, но Бакуго был ему не так хорошо знаком и не так очевиден, поэтому Шото не мог даже предположить, что такого делит его друг с этим человеком. — Ну, — улыбнулся Изуку, — об этом вся больница догадывается, и если Каччан сам заговорил при тебе, значит ему всё равно, — порассуждал он вслух и, наконец, раскрыл правду.— Он встречался с Айзавой в университете.Сказать, что Шото был удивлен, было бы приуменьшением. До этого он не мог себе представить Шинсо и Айзаву вместе, но Айзаву и Бакуго... А Изуку тем временем выложил ещё больше. Он рассказал, как они с "Каччаном" оказались в одном университете, как последний начал встречаться со своим семпаем, но тот предложил расставание на последнем курсе. Бакуго был лишь на третьем. — Скорей всего Айзава хотел избежать трудностей, хотя при любых обстоятельствах отношения с таким человеком, как Каччан, были бы трудны, я могу это понять, — грустно улыбнулся Мидория.— То есть, ты на стороне Айзавы? — предположил Тодороки, но был не прав.— Нет, — покачал головой друг, — я ни на чьей стороне. И все это гораздо сложнее, чем кажется, — добавил он, вздыхая. Все было действительно гораздо сложнее... Но Тодороки решил, что хватит с него всей этой правды. Он не знал, что новая порция свалится на него буквально через пару дней.Порой я задумываюсь, что бы было, если бы он остался в UA и учился с нами...Эта фраза слетела с уст Очако слишком легко. Настолько, что ее спокойно можно было пропустить мимо ушей. Возможно, ее даже нужно было пропустить, но Шото не смог.— Бакуго учился в UA? Я не помню, — произнес он недоверчиво, подозревая, что одноклассница просто перепутала или приняла доктора за кого-то другого с похожей внешностью. — Нет, он был только на вступительных, — покачала головой Урарака, — ты его не мог увидеть, потому что прошел по рекомендации, но я очень хорошо его запомнила, — добавила она, поморщив носик. — Я очень удивилась в первый день учебы, когда не встретила его, — продолжала говорить шатенка, — думала, он точно должен был пройти, но потом сенсей сказал, что один ученик забрал документы, помнишь? Она оглянулась на Тодороки, но тот молчал. И даже смотрел на рассказчицу как-то странно, потерянно. В тот день ему вообще было все равно, он даже ни с кем знакомиться не хотел — трудный был возраст, трудная ситуация в семье.— А потом, знаешь, когда Изуку только поступил в университет, я зашла к нему однажды в гости в кампус и встретила "его", — Очако даже удивленно захлопала ресницами, вспоминая свою тогдашнюю реакцию. Далее она рассказала, как сомневалась, что Бакуго именно тот человек, которого она встречала на вступительных; как не посмела его спросить, ведь посчитала это невежливым. Но любопытство взыграло в ней с достаточной силой, чтобы по приходу домой она открыла старое письмо из UA, которое сохранила на память, и нашла имя грубого и жестокого блондина в списке одноклассников. И на этом ее любопытство иссякло, пока она вновь не встретила Бакуго в компании Изуку и не узнала того ближе. А точнее, пока не узнала, какой же он неисправимый и самодовольный мудак. — В UA таким не место, — уверенно заявила Очако, — как он еще врачом стал, я не понимаю?— Он вылечил меня, — глухо перебил ее Тодороки, затаив неожиданную скорбь.— Ох, ты прав. Прости, просто Бакуго слишком раздражает меня, — оправдывалась девушка, — а Изуку только и делает, что носится с ним, я этого вообще не понимаю!Подруга казалась более нервной и утомленной, чем обычно, но Шото все списывал на массу работы, которая свалилась на ее плечи, не в последнюю очередь из-за него самого. Репортеры и журналисты атаковали офис их геройского агентства ежедневно, чтобы выведать хоть что-то о состоянии и причинах отсутствия огненно-ледяного героя. Поэтому Очако приходилось брать на себя функции пресс-секретаря, если тот не справлялся. Шото очень жалел коллегу и близкую подругу и всячески оправдывал ее.— Короче, — продолжала она, — я так поняла, Бакуго пришлось забрать документы из Академии и перевестись в мед из-за травмы. Хотя, это очень странно, — рассуждала она, но ее прервали...— Гляньте, вспомнишь солнце… — колюче бросила она, испепеляя надменным взглядом неожиданного посетителя. И под ?солнцем? она явно имела ввиду не солнце.— Что уже наплела за моей спиной, Круглолицая? — прогудел Бакуго, смерив девушку прохладно равнодушным взглядом.— Просто вспоминала нашу первую встречу, вступительный экзамен, помнишь? — невинно ответила Очако, но в словах ее был яд.— Тот, который ты чуть не завалила? — с фальшивым недоумением переспросил Бакуго и не сдержал жутко злобной, кривой улыбки, наблюдая за эффектом, который незамедлительно оказали на шатенку его слова. — Из-за тебя! — выпалила та, покраснев от раздражения и, наверное, стыда перед Шото.?С радостью повторил бы это снова?, — признался сам себе Бакуго, но вслух произнес совсем другое:— Круглолицая, а ты в последнее время и в других местах округлилась.— Пошел ты, — презрительно зашипела в ответ Очако.— И давно у тебя месячные были? — как бы между прочим поинтересовался Бакуго, на что девушка покраснела еще больше.— Все, с меня хватит, — с этими словами она резко встала и, не сказав ни слова на прощание, устремилась к выходу, но холодный и жесткий голос вкопал ее в землю как деревянный сажень.— Я тебе как врач вопрос задал, — прогудел Бакуго, на что бедная девушка нехотя обернулась, и лицо ее уже не было таким уверенным, как ранее. Раздражение сменилось растерянностью.— Ну, и? Когда? — коротко и по-прежнему холодно пытал блондин.— К чему ты это..? — промямлила Очако, на которую осознание свалилось роялем с гулким и минорным аккордом из несочетаемых клавиш.— К тому, что ты залетела, — беспощадно озвучил ее мысли Бакуго.— Ты… не можешь этого знать, ведь… — пыталась возразить девушка, но справедливые доводы затмила иррациональная паника.— Ведь без теста так не скажешь, да? — продолжил за нее Бакуго, но вопреки словам его кровавые глаза источали твердую уверенность.Очако поджала губы и заметно побледнела. Даже Шото у себя в голове отметил, что не такая реакция должна быть у возможно будущей мамы.— Очако, — позвал он как можно мягче.— А? — она еще больше растерялась. — Шото, я, наверное, пойду. Тот не нашелся, что ответить, потому просто кивнул и перевел взгляд на Бакуго, который, в свою очередь, продолжал задумчиво следить за девушкой, пока та не скрылась.Слишком много правды — вот о чём думал Тодороки после всего этого. Если раньше он считал сеансы с психологом самой несущественной частью реабилитации, то сейчас его мнение изменилось. И все же, он не хотел делиться своими переживаниями так легко, или ему было трудно их описать и объяснить. Однако доктор Шинсо был исключительно проницательным и понимающим. Почему в этой больнице Шото казалось, что все его видят насквозь? Ему даже пришлось рассказать Шинсо о том, что он знает о его связи с главврачом и о прошлой связи Бакуго с ним же, и о том, как это волнует Изуку, ведь он — друг Бакуго, а Шото — друг Изуку, и, в свою очередь, волнуется за него. Что за нелепый клубок отношений? Что за хитросплетение судеб? Что за бред? Доктор Шинсо на откровения пациента только посмеялся. И с этого самого момента Шото уже не воспринимал его таким посторонним. Он чувствовал с ним некое родство, при всей этой ситуации, ведь они оба, по сути, были крайними. А эпицентром всего этого "бреда" был, конечно же, Бакуго. — Я думаю, — говорил Шинсо, — что вам нужно поговорить об этом с доктором Мидорией. Однако Тодороки противился, и, порою, даже избегал прямых взглядов друга, потому что не хотел ненароком раскрыть или даже намекнуть тому о секрете его жены.— Вас беспокоит, что вы узнали раньше него о беременности Очако-сан? — верно подметил психоаналитик и продолжил, — не стоит, такое часто случается. Вы же ее друг, представьте, что она сказала это по секрету, ведь для многих женщин проще доверить такую информацию друзьям, нежели отцу ребенка, — заключил он.— Но она не выглядела так, будто хотела, чтобы я знал, — возражал Тодороки, хмурясь сильнее, чем для него свойственно. — Тогда, — задумался Шинсо, — можете попробовать поговорить об этом с Бакуго-саном, — пожал он плечами. — Если закрыть глаза на его эксцентричную манеру, — под "эксцентричным" явно имелось ввиду "циничное", "злобное", "презрительное" и т.д., — его точка зрения, возможно, успокоит вас.Шото не хотел внимать этим советам, даже если признавал их дельными. Но у него не было выбора, ведь и от Бакуго, и от Мидории он не мог убежать, а значит, все же стоило поговорить и с тем, и другим. "Если бы это было так легко", — думал Шото, краем глаз изучая Мидорию, как обычно сидящего рядом и пересказывающего новую книгу о Всемогущем, которую недавно приобрел и уже успел прочитать."Вот, похоже, это мой шанс", — подумал Тодороки. Он хотел начать издалека на столько, на сколько это было возможно, но не подозревал, что одной единственной фразой затронет главную тему всех переживаний друга.... доктор Бакуго тоже мог учится в UA? — Мог, — ответил онколог.