Колючий алый (1/1)

Этот вечер был одним из тех немногих вечеров, которые Бакуго предпочитал проводить на крыше больницы в гордом одиночестве. Рваные облака на небе пылают в лучах заката и слишком сильно напоминают чужую причуду, лучи солнца трогают светлые ресницы апельсиновыми языками, а прохладный ветерок путается в жёстких волосах. Ему как никому другому известна простая истина — все умирают. И он тоже должен был, но его спасли.Бакуго хотелось наплевать на Тодороки Шото, наплевать на его мать, которая посмела произнести вслух ту чудовищную фразу, о том, что будь на его месте другой доктор и с ее сыном могло бы случиться что-то похуже, и тем самым озвучила мысли, которые и без того вертелись в голове мужчины с самого начала... Судьба диалектична — никогда не угадаешь, какое дерьмо свалится на тебя завтра. Ты мог получить всё, а могло всё стать только хуже.Значит ли это, что самому Бакуго суждено было выжить в той аварии, чтобы оказаться на этом самом месте и помочь Тодороки Шото?Ему должно было плевать, ведь он предпочел бы умереть в тот день. Но его никто не спрашивал, чего он хочет. Судьбе вообще насрать. И ясно одно — ты не можешь всегда получать то, что хочешь.Ему должно было плевать. Так почему ему не всё равно? — Каччан, — слышит он за своей спиной и морщится так, будто во рту ни с того ни с сего оказалась долька лимона.— Деку, чего припёрся? — Желания нет даже на то, чтобы обернуться и смерить "зелёнку" недовольным взглядом. — Да так... — потоптавшись на месте, сжимая руки в карманах брюк, произнес Мидория. Спокойствие друга придало ему уверенности, он подошёл к нему и остался стоять рядом.— Операция прошла успешно, — глянул он счастливо и благодарно в клюквенно-алые глаза, — с ним теперь все будет в порядке.На этих словах Мидория потупил взгляд и вовсе развернулся, облокачиваясь спиной о высокий кирпичный борт, за которым разыгрался небесный пожар.— Пф, он ещё не проснулся чтобы такое утверждать, — закатил глаза Бакуго.— Ты как всегда пессимистичен, — снисходительно улыбнулся онколог.— Я реалист. — Да, но ты судишь по своей реальности. Жизнь обошлась с тобой жестоко и ты думаешь, что так будет со всеми.— Завались, — устало бросил Бакуго, у него не хватало сил даже на слова, не то что на нормальное раздражение.— Но тебе же нужно поговорить об этом, я давно вижу, что ты хочешь, но твое упрямство... — Мидория тяжело вздохнул. — Ему нужно поставить памятник.— Знаешь, чему ещё надо поставить памятник? Твоей привычке лезть в чужие дела, — прорычал блондин.— Но ты для меня не чужой, Каччан, — возразил Мидория и мягко улыбнулся. Он умел располагать к себе, внушал доверие пациентам и не только, понимал чувства людей. Но с Бакуго ему всегда было тяжело, а будет ли когда-нибудь легче?— Ладно, слушай, Деку! — с притворным энтузиазмом воскликнул тот. — Ты не находишь забавным то, что моя жизнь как врача имеет больше смысла как раз из-за таких вот случаев? — он истерично усмехнулся. — Вот, а мне смешно.Бакуго выглядел каким угодно, но только не весёлым. Тяжёлый взгляд его пронизывал апельсиновые облака и смотрел будто сквозь них.— Ну, не похоже, что ты жалеешь, что стал врачом, — аккуратно ответил Мидория, — но... ты же не имеешь в виду, что..— Нет, — отрезал блондин и отвернулся. Только вот Изуку все равно почувствовал. Только он, зная всю правду, мог видеть, как сильно друг хотел отыскать смысл трагедии, что перевернула его жизнь. И спасение Тодороки Шото, как и сотни других, было неплохим доказательством наличия, хоть и скверного, но смысла всего того дерьма, что так неожиданно свалилось на его друга, что отняло у него все. И нет, невозможно было представить, что могло все стать только хуже, не случись оно.— Каччан, только не говори, что ты думаешь...— Да, задрот, мне плевать скольких я спасал и буду спасать. Жизни всех этих идиотов того не стоят.Бакуго не было на самом деле плевать, и Мидория это видел так же ясно, как и то, что друг до сих пор не может смириться и забыть прошлое."Мне очень жаль. Не представляешь, как мне жаль, Каччан" — думал онколог, приобнимая друга за плечи, и тот даже не вырывался.Шото проснулся от шума за дверью. Там по коридору ходили и болтали люди, перевозили больных или медицинское оборудование. В больнице кипела жизнь, а значит, уже был день. Но в палате было тихо и... Ярко? Даже не поднимая век, мужчина сквозь них видел свет, который притуплялся ими до известной красноты. Понимание одним искристым импульсом прошлось от мозга к нервам неподвижного тела, но вопреки ему, Шото боялся распахнуть глаза, пока не услышал характерный звук, с которым обычно сопровождается втягивание жидкости через соломинку. Это и заставило его разлепить веки и тут же тяжело сморгнуть. Изображение палаты было очень мутным, словно он вглядывался не в прозрачную воду, а в кисель с комочками. Того, кто сидел рядом по правую сторону, он и вовсе не видел, для этого нужно было повернуть голову.— Проснулся, Половинчатый? От звука этого голоса искристый импульс по всему телу прошёлся повторно. Шото растерянно моргнул ещё пару раз, но говорившего так и не увидел, а пошевелиться не представлялось возможным. Но спустя секунду сам блондин влез в поле его видимости и коротким рывком откинул челку с колючих алых глаз, которые были единственным, что по какой-то причине Шото увидел ясно.— Ну и? Как я выгляжу? — ещё немного повертев головой, спрашивал блондин и бесстыдно лыбился. Тодороки прищурился, чтобы чётче видеть. Лицо Бакуго впервые было гладким, и оттого он казался гораздо моложе и... смазливее. Его правую половину заливал свет, и отбеливал и без того светлую кожу настолько, что тот был похож на кролика-альбиноса с красными глазами; другая часть лица ушла в тень, и только глаз инфернально светился бликом от окна. Не зная близко этого человека, за столь безобидной и мягкой внешностью нельзя было угадать сущность дикого и беспощадного монстра. Он выглядел даже обворожительно, но Шото ответил иначе.— Груст..ным, — выдавил он шершаво, с опозданием понимая, с чего вообще так решил, ведь Бакуго казался чуть более довольным, чем обычно. Последний изобразил какое-то странное движение бровями; интересно, а он смог бы ими станцевать? — Хм, — нахмурился он, — какой-то ты стал проницательный, видимо я что-то не то задел у тебя в мозгу. Сам-то почему не рад? — добавил мужчина, склонив голову набок.От этих его верчений и кривляний у Шото закружилась голова, а ванильные колючки потеряли четкость, ушли в мягкое, пушистое и безмятежное сфумато. — Я очень рад... — возразил гетерохром, но в виду своего нынешнего состояния не мог произнести эти слова с менее убитой интонацией. — Просто, — хотел было продолжить он, но то ли забыл, что хотел сказать, то ли отмахнулся, потому что устал.— Просто ещё не понял, да? — ухмыльнулся блондин, приподнимаясь с кресла.— Да, — поморщился Шото.Он действительно ещё не осознал, как же ему повезло. Детское ликование подступало очень медленно, или же он специально его сдерживал, потому что в присутствии этого человека оно казалось будто неуместным. Но со следующими действиями доктора его становилось сдерживать все труднее и труднее, ведь последний поочередно касался его рук и ног, проверяя чувствительность и бормоча себе под нос что-то про сужение полей.— Да, — Шото тяжело дышал, отвечая на каждое касания."Боже, да". Помимо прочего он прекрасно чувствовал, какие удивительно теплые руки доктора Бакуго без резиновых перчаток. И потом, эти несколько движений будто подключили все тело к мозгу, и Шото ощутил, какое оно тяжёлое и неподвижное, но не расстроился.— Ч..то у меня... — опешил он спустя пару секунд, чувствуя что-то инородное и давящее внизу. Ему хотелось поводить бедрами, но тело не слушалось, и только взгляд устремился в ту сторону. Бакуго, который в этот момент что-то фиксировал в карте больного, отвлекся и смерил мужчину пытливым взглядом. — А, ты об этом, — кивнул он, изображая удрученность на лице, — ну... — он задумался, — ой блять, ничего не могу придумать, — с раздражением закончил он и выдохнул. — Короче, там катетер... чтобы ты не обоссался, — произнес он с недоброй ухмылкой, — кстати, неплохой размерчик... я заценил, пока ты был в отключке, — добавил он в довершении всего облизнул губы.Шото не знал, что и сказать. Вероятность того, что это очередная шутка, была высока, но с другой стороны, нельзя было упускать того факта, что за его телом действительно кто-то ухаживал все это время, а доктор мог случайно за этим проследить.— Это очень бесстыдно, — собравшись с мыслями, выдохнул мужчина.— Ой, да перестань, — отмахнулся блондин, продолжая ухмыляться, — а ещё ты в памперсах, хотя три дня кормить тебя будут внутривенно."Ну спасибо, что предупредили", — счастливый момент Шото омрачился ужасом, сопутствующей паникой, стыдом и осознанием полной безнадёги.— А сейчас проверим когнитивные способности, — прервал его мысли Бакуго, чиркнув ещё что-то в медкарте.