10, 9, 8, 7, ... (1/1)

Бакуго просиживал задницу в своем кабинете, задумчиво хмурясь и с четкостью метронома перебрасывая из одной руки в другую оранжевый мячик. Скоро на него спустят собак, и придется вернуться в клинику, что по сути своей не являлось плохой идеей, потому что ему было необходимо на что-то отвлечься, и не было лучшего способа забыться, чем в принимать у себя всяких идиотов. Но нет, он не так прост. Если сам придет работать, это будет выглядеть странно, корона упадет. Так что пусть сперва попробуют найти его. С этими мыслями мужчина положил мяч на специальную подставку на столе, взял трость и налегке вышел из кабинета.Просторный больничный коридор пестрил разными мордами, но Бакуго следил только за людьми в белом, потому что кто-то из них мог на него настучать — недовольного врача с тростью в этой больнице знали все, и почти все его побаивались. Он делал вид, что идёт к лифтам спокойно и невозмутимо, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что он опять линяет с работы. Но тут острый взгляд клюквенно-алых глаз зацепился за знакомую мордочку, хоть и видел он ее впервые. Невысокая женщина с белыми волосами только вышла из лифта, к которому он делал вид, что шел, как тут же ее взгляд остановился на нем, на красивом лице отразилось узнавание.Бакуго спешно перевел взгляд, игнорируя ее, нахмурился и пошел в обратную сторону. Спустя секунду он осторожно оглянулся и убедился, что женщина идёт за ним. Черт. Это не оставляло ему иных вариантов, кроме как свернуть на лестничную площадку, а дальше... А дальше он проклинал свою больную ногу. Черт. Черт. Черт. За спиной уже слышались поспешные шаги, все ближе и ближе. И вот, когда знакомая незнакомка была совсем рядом, неловко топталась за его спиной, Бакуго пришлось остановиться на середине лестничного пролета и недовольно обернуться.— Вы преследуете меня? — едко проворчал он, сурово вскинув бровь.Здесь было мрачно, несмотря на крупные окна, и безлюдно, потому что большинство людей пользовались лифтами, поэтому все звуки в этом месте усиливались до металлического звона. Но нежный голос этой женщины был исключением.— Вы — доктор Бакуго, правильно? — робко спросила она. Казалось, грубый вид и поведение врача вовсе ее не задели.— Да. Что Вам от меня надо? — отвернулся он, чувствуя небольшое угрызение совести. Он уже понял, кто она такая. Но ему было плевать, он продолжил спускаться по ступенькам.— Меня зовут Рей Тодороки, я мама Шото, — чуть повысив голос, отвечала женщина, торопливо следуя за нелюбезным блондином.— Я понял, — отчеканил тот, — есть какие-то вопросы ко мне?"Или пришла поныть и пожаловаться?"— Вообще-то я просто хотела на Вас посмотреть, — мягко сказала Рей, потупив взгляд. Ей было немного стыдно, ведь она по сути хотела убедиться в правдивости слов мужа и старшего сына, как будто допустила, что они правы, и заранее обвиняла вместе с ними этого человека.Бакуго оглянулся на нее и тут же все понял.— Ну, и? Посмотрела? — прогудел он, а после глубоко в душе растерялся, потому что обычно одного его жуткого взгляда хватало, чтобы отнять у случайного собеседника все желания продолжать иметь с ним дело. Но Рей с лёгкостью его выдержала, продолжая мягко улыбаться самыми кончиками губ и легко спускаться по ступенькам, словно маленькая девочка. Вот она уже поравнялись с ним, заглянула в хмурое лицо, излучая сплошное добро и понимание своими серыми глазищами. Бакуго был сбит с толку и замер, не зная, чего ждать.— Мне бы хотелось извиниться за своих близких, — произнесла она, виновато опустив голову, — они жаловались на Вас.Бакуго закатил глаза и даже слушать не хотел, что она скажет дальше. На жалобы ему всегда было до лампочки, как и на извинения.— Хах, а ты не поняла, что я этого заслуживаю? — произнес он хрипло со зловещей улыбкой. И напоминал он при этом настоящего монстра.— Может быть, чуть-чуть, — посмеялась женщина, и вокруг ее глаз кротко и обаятельно сложились морщинки. Однако ее улыбка так же быстро потускнела, когда она продолжила:— Но при этом вы делаете для нашего сына больше, чем сделал бы другой, хоть и более располагающий доктор на Вашем месте.— Пф, с чего такие выводы? — по-прежнему холодно поинтересовался блондин, с опозданием раздражаясь от того, что вообще поддерживает эту беседу.— Мидория-кун рассказал, что не попади Шото к Вам на прием и другие врачи не сумели бы так быстро разобраться, что с ним..."Ебаный, сука, задрот!" — подумал Бакуго, стиснув зубы.— Я хочу сказать, — продолжала женщина, вглядываясь смело и ласково в лицо чудовища, — как сильно я благодарна вам и ценю, то что вы делаете.Бакуго набрал в лёгкие побольше воздуха, чтобы послать уже нахуй этого ангелочка, но она не дала ему сказать и слова, продолжая рвать его черный тоннель вместо сердца в клочья.— Мы с мужем... — вздохнула она, — были плохими родителями. Меня не было с Шото большую часть его жизни, я причинила ему много вреда. А сейчас... — она замерла и внезапно ее глаза заблестели, наполняясь слезами, — я ничего не могу сделать, — ее голос задрожал, — поэтому, остаётся только просить вас: пожалуйста, позаботьтесь о моем мальчике, — закончила она почти шепотом.И стоило первой слезинке сорваться с длинных ресниц, как Бакуго не выдержал.— Ты совсем идиотка? — прорычал он, сжав трость до боли в костяшках, — то, что я делаю — всего лишь моя ра-бо-та! На твоего сына мне плевать, как и камню на этой лестнице! — бессердечно и злорадно продолжал он, чувствуя прилив гигантского веселья от первого проявления испуга в красивых и мокрых глазах Рей.— Думаешь, ничего не можешь сделать? Нашлась такая бесполезная, — упивался своей злобой мужчина, — так вот, плевать мне на это, плевать, какая ты хреновая мать, — с низким хрипом и чувством полного озверения закончил он.Затем последовал шумный выдох.— И ему, поверь, плевать, — продолжил Бакуго спустя долгую паузу. — Пока ты рядом, ты можешь сделать больше, чем я, больше чем тупой Мидория-кун, — перековеркал он, — чем все врачи! На этом голос его похолодел и понизился настолько, что сам Бакуго посчитал его чужим. А Рей уже давно замерла и только изумленно слушала, не смея даже моргнуть.— Что ты вообще здесь забыла, м? — всплеснул он свободной рукой. — Иди и сиди с ним! Эй!Бакуго пришлось щёлкнуть пальцами перед носом женщины, чтобы она, наконец, отмерла, вздрогнула, захлопала ресницами, с которых опали слезы. Но это уже были последние. Грустное и виноватое выражение лица сменила дрожащая улыбка, от которой у мужчины случился небывалый когнитивный диссонанс. — Спасибо, — прошептала Рей, смахивая оставшуюся влагу с лица и улыбаясь ещё ярче, — мне и правда лучше пойти. Простите, что побеспокоила.Бакуго не стал ждать, пока она отойдет, и резко развернулся сам, продолжая хромать с лестницы. Ему и так было неудобно спускаться, а взгляд ласковых глаз, который задержался на нем ещё на пару секунд, так и ставил подножки. Но одно радовало — сейчас он сумел обмануть всю больницу, потому что никто не подумает искать его на лестнице.Рей вернулась в палату под искренне счастливые взгляды детей, на сердце сразу потеплело. Нацуо беззлобно потешался с брата, который-таки наклеил силиконовые патчи на лицо, а Фуюми поглаживала того по идеальным волосам. — Мам, где ты была? — спросила она, — мы уже заволновались, не потерялась ли ты.— Все в порядке, я просто сходила поговорить с доктором Бакуго, — улыбнулась женщина и присела рядом с ощутимо напрягшимся Шото, взяв того за руку.— Мам, ты что? Боже, и что он сказал!? — воскликнул Нацуо, заранее готовясь идти разбираться, ведь предполагал только самое худшее. — Солнце, не кричи так, — Рей усмехнулась, — и вовсе он не такой страшный, как вы говорили. — Мама, зачем? — в свою очередь поинтересовался Шото, заметно побледнев.Добрые интонации женщины нисколько его не убедили в том, что этот монстр не смог задеть ее слабую психику, и он не верил, что тот мог обращаться с ней иначе, чем с другими. — Я просто хотела убедиться, что ты в надежных руках, — ответила женщина, заботливо приобнимая младшего сына.— Не стоило этого делать, он слишком резкий для тебя, хоть и хороший доктор, — с тяжёлым придыханием уверял Шото.— Милый, не думай обо мне сейчас, — успокаивала Рей, — не думай ни о чем, главное — чтобы ты поправился. Но Шото просто не мог не думать о том, что же такого блондин наговорил его маме, что она пришла ещё более теплая и светящаяся. Однако и ему, и старшим пришлось закрыть эту тему, потому что, опять же, они хотели доверять Рей и радоваться мысли, что она действительно вернулась и больше никогда не уйдет.Все это было, как чудесный сон. Пребывая в постоянной темноте, Шото не чувствовал и не догадывался, как быстро летит время. Однако за пределами его нынешнего темного мира, оно так же не стояло на месте, и никто из семьи Тодороки так же не заметил, как наступил вечер.— Нам уже, наверное, пора, — начал Нацуо, поглядев на часы.— Нет, нам же не дадут увидеться до операции, — воскликнула Фуюми, и в тоне ее было столько грусти и отчаяния.Сам Шото растерялся, но со свойственным ему спокойствием и решительностью, дал близким понять, что они и так очень сильно ему помогли и поддержали, и что ещё пару часов ничего не решат, тем более, что время для посещений и так давно вышло. Родным пришлось уйти, напоследок обмолвившись, что все они обязательно придут завтра, чтобы дождаться его с операции."Завтра... — подумал Шото с липким холодом на душе, — а что, если и правда ночью?". Так, наверное, было бы лучше, чтобы семья меньше волновалась. Ему казалось, что он готов, как только родные покинули его, ему казалось, что он готов, когда в палате появился Каминари и спросил, не нужно ли ему что-нибудь. Ему казалось, что он готов, но что-то останавливало задать главный вопрос.— Как скоро моя операция? — прозвучало отстраненно, будто спрашивал он не о своей, а чужой. Будто это должно скоро случится с кем угодно, только не с ним. — Рано утром, — ответил медбрат. Спросить во сколько точно все начнется Шото уже не решился. После этого к нему ещё зашёл Мидория и привычно расположился на стульчике рядом с постелью больного.— Я вижу, мы тебя сильно запугали, — он по-детски мялся и, хоть Шото и был слеп, избегал его прямого ледяного взгляда. — Многим врачам так проще — учитывать все риски при выдачи прогнозов и понижать ожидания. Сам понимаешь, чтобы потом не оправдываться перед больными и их родственниками, — фыркнул Мидория, и Шото мысленно поблагодарил его за попытку утешить, тогда как голосовые связки и онемевшие губы с языком не слушались, чтобы сделать это вслух.— Бакуго особенно любит это дело, — продолжал онколог, заполняя мягким голосом тишину и мрак комнаты, — ему проще сказать больному, что он умирает, чем то, что он будет жить. Я это к тому, что... — он запнулся, — я хочу сказать, Шото, что надеюсь, с тобой все будет хорошо. Ты же не старик какой-то, должен выдержать, — поморщился он, отрицательно мотая головой."Не молчи, — в это время думал Шото, — ответь хоть что-нибудь". — Думаю, ты прав, — наконец произнес он и закрыл глаза. По склерам расползалось приятное тепло от век, оно успокаивало. — Тодороки-сан, Тодороки-са-а-ан.Не успел мужчина прикрыть веки, как ему пришлось удивлённо их поднять, потому что вместо голоса Изуку он услышал Мину. — Проснулись? Хорошо, — сказала она.Нет, не хорошо. Он не успел прийти в себя, как почувствовал, что его куда-то везут прямо в постели. Кругом такая звенящая тишина и мрак, что мужчина невольно привстает, оглядывается. Слышит только резковатый шум колес и чужие шаги.— Лежите-лежите, — говорит Мина, — мы перевозим вас в специальную процедурную, чтобы подготовить к операции.— Хорошо, — спокойно отвечает мужчина, старается сконцентрироваться на ощущениях тепла от материи одеяла, чтобы не паниковать, но не выходит. Его конечности стремительно холодеют, краска сходит с лица. Взгляд бессмысленно блуждает по потолку коридора, и, судя по тому, что глаза не режет, на том ещё не зажглись все лампы. Вскоре движение останавливается, и сестра щелкает кнопкой, чтобы вызвать один из лифтов. Тот приезжает слишком быстро, он абсолютно пустой и тихо гудящий. Его ставни медленно, будто сонно, разъезжаются в стороны, и там, куда далее увозят Шото, кажется, ещё тише и холоднее. Отсрочка в виде подготовки совершенно не даёт расслабиться, она занимает от силы пятнадцать обманчивых минут. Его транспорт меняется, теперь его везут в кресле, колесики которого с ломким треском соприкасаются с твердым полом. Каждый щелчок и шум открываемых дверей заставляют Тодороки напрягаться. А когда следует новый щелчок, просто по характерным звукам и запаху он понимает, что эти двери последние, и напряжение сковывает тело насовсем. Вот и пришел конец бесконечным и непроглядным коридорам.— Тодороки-сан, вы в операционной...Ему помогают переместиться на широкий стол, укладывают на него, фиксируют голову, он же старается не подавать признаков, которые могли бы выдать в нем личность, а не просто живой организм. Он сам не хочет являться личностью в этом месте.Поблизости слышится сладкий зевок.— Не выспалась? — интересуется незнакомый голос.— Все нормально, — отвечает некто и уже полушепотом добавляет с досадой, — Бакуго грёбаный жаворонок...— Тш-ш, он уже здесь...— Ха-а? — низкий голос хирурга выражает раздражённое удивление и наезд, — это ещё что за сброд? — Студенты пришли посмотреть операцию, — отвечает ему кто-то.— Тц, не помню чтобы давал бесплатные мастер-классы, — ворчит блондин. — Бакуго, блокатор.— Ага... А-а-а, я что тебе, подушка для иголок?— Извини, думал, ты хочешь пожестче. — Блядь... Шото становится спокойнее при появлении блондина, тот, кажется, не обращает внимания на него, разве что интересуется его нынешними показателями. Он полностью игнорирует его, и сам Шото не бегает взглядом, как прежде, только непроизвольно реагирует ими на копошение и приглушенную возню поблизости.Грустно. Но больше не страшно. Ему дают анестезию и велят считать.10987...