Доктор Бакуго (1/1)

Лишь мельком окинув взглядом своего доктора, Шото понял — ожидать мирного общения с этим человеком бессмысленно. Судьба во всех смыслах подбросила ему свинью.Чуть в глубине кабинета сидел неопрятный мужчина, своей прической напоминающий волосатый кактус, ванильный цвет которого резко контрастировал с угрожающе игольчатой вздыбленностью прядей. Его ноги в мешковатых штанинах были широко расставлены, одна рука зарылась в челку, закрывая собой лоб и часть лица, но лишь только по кабинету прошел шумок от закрывшейся за Шото двери, как доктор начал неспеша выпрямляться, угрожающе вырастая в гетерохромных глазах и сверля того взглядом в ответ.— Доброе утро. — Невозмутимое приветствие вызвало лишь раздражение, смешанное с неким отвращением на незнакомом лице.— Далеко не утро, — проворчал доктор и голос его оказался не менее колким, чем короткая щетина, которая, впрочем, ему шла, — садимся на кушетку, — добавил он, хлопнув рукой по выделенному для пациента месту до металлического лязга в ножках.Шото, к своему стыду, понял, что испытывает некий страх и трепет перед этим человеком, с колючим клюквенно-алым взглядом, пронизывающим все его существо от макушки до пят. Никогда ещё герой не видел в лицах представителей таких безобидных профессий, как врач, столько искренней ненависти ко всему миру и столь активного проявления агрессии в действиях и словах, даже с учётом веских поводов.— Какие проблемы? — В который раз оглушило Шото этим грубым голосом.— Головная боль и бессонница, где-то месяц так продолжается, — ответил он, опасаясь того, что за этим может последовать. Опасения были небеспочвенными, и они подтвердились. — У вас пустая медкарта, решил усложнить себе жизнь? — В одном предложении и на "ты", и на "вы". Шото уже витал в прострации и внутренне беззащитно ежился, как котенок, над которым занесли руку для удара. Разумеется, было бы логичнее идти в больницу, где он был зарегистрирован, где была его карта, семейный анамнез и история всех болезней и травм.— В этой больнице работает мой друг, он должен был принимать меня, но в последний момент все изменилось, — пояснил Тодороки, потихоньку начиная раздражаться на всю ситуацию.— Нахуй таких друзей, — проворчал блондин, — а вообще. — Он резко изменился в лице и тоне голоса, в нем будто пробудился азарт. — Так будет интереснее, — закончил он с кривой ухмылкой.— А вы точно врач? — глухо поинтересовался Шото. Это замечание показалось как нельзя более уместным и справедливым сейчас, после вот этого самого "нахуй". И потом... Что это за доктор? На нем даже медицинского халата не наблюдалось, вместо него блондин сидел в простом темно-сером пиджаке, под которым красовалась мятая рубашка, в довершении всего не застегнутая на все пуговицы и обнажающая ворот белой майки под собой.— Идиотский вопрос, — цыкнул он, но, учитывая, кто перед ним находился, добавил, закатывая глаза, — успокойся, я правда врач, и сейчас ты в этом убедишься. С этими словами блондин неохотно поднялся со стула и зашаркал по кабинету в сторону небольшой тумбочки с необходимым для приема содержимым, рассуждая при этом, как-то иронично ухмыляясь:— Тебе повезло, беды с башкой — как раз по моей части.Возле тумбы он остановился, облокачиваясь и укладывая на ней свои локти. Тодороки думал, что уже привык к странному поведению и внешнему облику врача. Но не тут-то было. Потому как именно в этот момент в глаза бросились расслабленные кисти блондина с длинными пальцами и едва заметным рисунком вен. Впрочем, эту каплю опрятности и некой педантичности можно было объяснить той же профессией. А вот мужественная изящность всех линий рук ничем, кроме естественных, причин не оправдывалась. И все же, удивительного в этом было мало. В конце концов, и на кактусах распускаются нежные цветы. — Итак, — отвлекая Шото от засматриваний, произнес доктор, — опиши симптомы поподробнее.Тот уже думал, что его отправят, а точнее "пошлют" в свою поликлинику, как эта последняя фраза разрушила все ожидания. Он совершенно не понимал, что с этим врачом не так. Судя по тому, как до него люди заскакивали в смотровую буквально на пять минут, сам собой напрашивался вывод, что этот человек просто не переносит пациентов и не любит их долго держать. До него все люди были словно полуфабрикатами, которые после приема превращались в горячие и прожаренные до красной корочки и клубов гневного пара пирожки. Но эта ситуация абсолютно противоречила догадке Тодороки, ведь на него мужчина был готов потратить много времени, в чем он и убедился, когда тот очень дотошно начал расспрашивать обо всех отклонениях от нормы в его самочувствии.— У тебя на лицо светобоязнь, а что со зрением? Видишь не хуже, чем раньше? Двоится в глазах? — требовательно расспрашивал доктор.— О чем вы? У меня все в порядке с глазами.Да, его раздражал резкий свет, да, строчки в книжке размывались, но попробуйте нормально не спать в течение месяца, совсем все поплывет. Так рассуждал Тодороки.— А тошнота, — продолжал доктор, — были позывы, не связанные с едой?"Были, — думал пациент, — когда гору зловонных трупов увидел".— Нет, — уверенно ответил он вслух. Казалось, что врач целенаправленно испытывает его терпение. Лучше бы послал в родную больницу, серьезно. Шото очень устал.— Да, ты действительно... — протянул блондин.— Что? — переспросил пациент, не дождавшись продолжения фразы.— Не "что", а "кто", — ироничная и таинственная улыбка подействовала хуже суровой и грубой рожи. Будучи перфекционистом до мозга костей, Тодороки ненавидел, когда что-то недоговаривали, когда не доводили дела до конца, и он ненавидел неопределенность. Такую неопределенность, какую подразумевали практически все вопросы, которые будто специально задавал доктор. Ведь на них можно было спокойно ответить "иногда", "немного", "может быть". Это было настолько не точно, настолько неуверенно. Тодороки просто не мог себе этого позволить. Для него существовало либо "да", либо "нет" и никаких "почти" и "наверное". Он и подумать не мог, что своими ответами он окончательно позволил одному крайне проницательному мужчине окончательно раскусить себя и мысленно обкончаться с этого, т.к. от головоломок он ловил кайф, порою, несравнимый даже с кайфом от реального оргазма."Перфекционист до мозга костей", — подумал врач ещё в первые секунды осмотра пациента. Эти волосы, идеально разделенные пробором на две равные части алого и белого цвета, безупречно выглаженные манжеты и ворот рубашки, общая симметрия, и красноречивое выражение на лице, когда тот оценил внешний вид самого врача, говорили сами за себя. На самом деле, в выражении лица героя ничего ровным счетом не читалось, но по замедленной реакции и почти незаметно поджавшимся губам, было видно, что тело собиралось дать деру из смотровой уже в дверях. Доктор просто сопоставил все наблюдения с ответами гетерохрома, чтобы это понять. А этот пристальный взгляд на его руках: было и забавно, и мило.— Так кто? — настаивал Тодороки.— Не важно, — уклонился блондин и вдруг посуровел, возвращаясь к анализу симптомов."Ублюдок", — подумал пациент. "У него что-то серьезное", — подумал доктор.— Последний вопрос, — прогудел он, отмечая в глазах гетерохрома блеск любопытства, — интересно?— Очень, — ровно произнес Тодороки, впервые в жизни жалея, что не может выражать сарказм как все нормальные люди, — но уйти хочется не меньше, так что, не тяните уж.— Пф, какой неблагодарный, — ухмыльнулся блондин, — ладно, проблемы с контролем причуд имелись?Шото сперва обрадовался, что все, конец, но этот вопрос... Как и все предыдущие он заставил его усомниться, но гораздо в меньшей степени, чем было раньше. Потому что он помнил, что произошло в последний раз, когда он разогревал себе ужин с помощью причуды. Об этом мужчина и рассказал зловредному доктору, а тот, кивнув самому себе, достал какой-то бланк из тумбы, на которую опирался, и начал его заполнять.— Я дам тебе направление, — резко и с таким пафосом заявил он, когда закончил писать, будто вместо "направления" имел ввиду "силу" или "власть", или что там ещё обычно предлагают персонажи из фантастических фильмов, — не могу сказать, что с тобой, без дополнительных исследований, — пояснил доктор и протянул мужчине лист, на котором тот не смог разобрать и слова.Вечно ровное лицо Шото будто пошло трещинами от такого. — Я не понимаю что здесь написано, — с ледяным тоном отчеканил он.— Я об этом и говорил — видишь плохо, — бессовестно ответил врач, — шучу. Даже если прочтешь — смысла не поймёшь. Просто покажи это на регистратуре. Шото даже не знал, что из всего сказанного блондином внутренне выбесило его больше, то, что он реально напугал его своей шуткой, или то, что выставил его тупым? Так или иначе, он целенаправленно долго убирал волосы под шапку, чтобы испытать терпение этого бесстыжего козла. — И ещё, — сказал доктор напоследок, строго нахмурив брови, — пока не получишь результаты, не используй причуды. Свободен.После этого Шото удалился из смотровой, но не почувствовал облегчения, которого ожидал. Перспектива получения результатов непонятного исследования у этого же придурка, который, похоже, с этого момента стал его лечащим врачом, уже не волновала. Потому что только сейчас, после пребывания под обстрелом пристальных и колючих взглядов и фраз, особенно последней рекомендации, он задумался: "Может со мной и правда что-то не так?".Шото подошёл к ресепшену, но не увидел за ним того медбрата с красными волосами. Не беда, ведь помимо него было ещё две медсестры, но они были заняты.— Вам что-то подсказать? — поинтересовался презентабельного вида мужчина, что стоял рядом и просматривал какую-то папку. Его черные, как смоль, волосы были убраны в полувыпущенный пучок, а водолазка и брюки под идеальным белым халатом радовали глаз яркостью черного."Да, вот с этим человеком гораздо приятнее иметь дело", — подумал Тодороки, чуть ли не влюбляясь с первого взгляда — не в мужчину, а в эти одежды, которые были самой вершиной его эстетических предпочтений. В самом же докторе Тодороки не нашел особой располагающей участливости, только тусклые намеки на заебанность.— Мне сказали показать это на регистратуре, — протянул он листок с каракулями того чучела, что придиралось и мучило его в смотровой.Доктор принял направление и быстро пробежался по написанному, а затем его глаза в прямом смысле сверкнули алым, словно какой-то лазер. — Вы были в первой смотровой, не так ли? Подождите здесь, мне нужно кое-что уточнить, это не займет много времени, — не меняясь в лице, сказал мужчина (мечты Тодороки) и ушел.Впрочем, спокойно ждать его возвращения Шото не пришлось, потому как сразу после ухода доктора к стойке ресепшена вернулся красноволосый парень и сперва удивлённо загляделся на гетерохрома, а потом широко и зубасто улыбнулся. — Уже закончили? — произнес он. — Выглядите не очень довольным, хотите подать жалобу на доктора, да? — Нет, с чего бы. — Возможно, Шото и согласился бы с тем, что того отброса следует проучить, но, честно, лучше потерпеть. Мало ли какие ещё люди бывают, а врач хоть и был неуважителен, язвителен, саркастичен, груб и просто ужасен, но свою работу выполнил, на что Шото жаловаться?— Э-э, разве доктор Бакуго ничем вас не задел? Обычно, многие на него жалуются, я даже удивлен, — вполголоса и как-то опасливо произнес красноволосый, но его попытка отчего-то утаить этот разговор не увенчалась успехом.— Киришима, ты проиграл, — как-то равнодушно окликнула парня медсестра за стойкой.Тот не особо расстроился, просто немного гадко на душе стало после слов этой девушки с короткой рокерской стрижкой и небольшими проводами с наконечниками-тюльпанами, как для гнезд усилителей телесного цвета, что спадали на плоскую грудь. Зачем же быть такой стервой?Дело в том, что Киришима смог сдержать язык за зубами ровно на три секунды, после того, как герой Шото зашёл в смотровую к печально известному доктору Бакуго, а ещё через три секунды уже все знакомые медсестры и два туповатых медбрата были втянуты в спор со ставками. Их интересовало кто в итоге выйдет "победителем" из смотровой. Киришима, естественно, ставил на Бакуго и большинство присоединилось к нему. Они считали, что врач выведет героя из себя настолько, что тот пожалуется хотя бы на словах. Но именно та стервозная девушка-доска с "тюльпанами", которую звали Кьека Джиро, одна единственная была уверена, что герой жаловаться не станет. В итоге, она выиграла довольно кругленькую сумму.— Почему же он у вас до сих пор работает, раз пациенты жалуются? — Тодороки успокоился как только покинул смотровую, и сейчас его тон был прежним — невзрачно-серым и ровным. Видимо, он был слишком ледяным полуфабрикатом, которого блондин заставил разве что немного подтаять.— Ну... он незаменимый врач, — пожал плечами Киришима, не зная, что ещё сказать в оправдание доктора Бакуго, — и настоящий мужик, — добавил он, сжав кулаки, и этим самым в буквальном смысле удерживал вырывающееся наружу благоговение, которое оттого ему и приходилось сдерживать, потому что никто его не разделял. — А вы тоже хороши, — добавил он прямо, но лёгкий румянец выдал взволнованность, — вероятно, только люди с геройским терпением способны выдержать его. Кстати, дадите автограф? — Конечно, — не имея ничего против, ответил Тодороки, почему-то веря каждому слову, настолько искренним показался ему этот парень. Только вот, вопрос из головы, чем этот Бакуго такое уважение и трепет заслужил, так и остался без ответа. Последний тем временем отшивал очередного пациента с ОРЗ, не обращая внимания на строгого врача, зашедшего в смотровую и успевшего проверить карту Тодороки, которая осталась почти такой же пустой. Теперь он выжидающе испепелял взглядом спину блондина, производя на несчастного пациента впечатление не менее пугающее, чем то было от принимающего доктора. — Ты что себе позволяешь? — начал он, как только пациент покинул смотровую с рецептом и потрепанными нервами. — Где основания для столь дорогостоящих процедур? — Пф, — обернулся Бакуго и посмотрел на незваного гостя с грубой иронией, — из-за одного МРТ твоя больница не обанкротится. А ты чаще встречайся со спонсорами в таком виде, выглядишь, как элитная проститутка.— Мне не жалко денег, Бакуго, — отвечал тот, игнорируя грубые и ехидные заявления в свой адрес, — но только для тех, кому это действительно нужно. Ты хоть знаешь, сколько человек в очереди на МРТ? Чем ты докажешь, что оно необходимо Тодороки Шото? Главный врач больницы Айзава Шота хоть и казался равнодушным, но на самом деле это было совершенно не так. — У него что-то с мозгом, симптомы говорят об этом, — уверенно парировал блондин.— Какие симптомы? — Головная боль, нарушение зрение, светобоязнь, тошнота, бессонница...— Из перечисленного в карте записано только два, значит в остальном ты не уверен, — перебил Айзава.— Я уверен, — заявил Бакуго, — но он — нет.— И как я должен это понимать? — серьезно интересовался Шота, уже понемногу теряя терпение. — У него, — начал Бакуго, как-то беспорядочно и неопределенно взмахнув рукой, будто говорил о чем-то несущественном, — депрессия или невроз, или ещё какая-то ментальная хрень. Он не допускает вероятности и тем самым отрицает то, что есть, но в чем он не уверен. К примеру, у него светобоязнь, но он списывает ее на усталость и недостаток сна.— То есть, он говорит, что этих симптомов у него нет из-за ментальной, как ты выразился, хрени, поэтому они у него есть, — завершил логическую цепочку собеседник.— Именно, — развел руками блондин.— Пальцем в небо, Бакуго.— Если небо — это жопа, а мои аргументы — это мой причиндал, то я не так уж и ошибся.— Мне сейчас не до шуток и метафор, — сквозь зубы процедил Айзава, — все это ничего ровным счётом не доказывает.— Поэтому нужно сделать МРТ, — с не меньшим раздражением доказывал Бакуго.— А тебе не кажется, что ты видишь то, что хочешь видеть? — Стоило этой фразе прозвучать, как блондин напрягся.— Не начинай, — медленно и угрожающе протянул он.— Уже начал. Признай, что...— Так закончи! — Эти слова, как и конец чужой фразы, были заглушены громким взрывом. — И дай сделать чертово МРТ! — хрипло прорычал мужчина, пока серый дым от взрыва рассеивался по кабинету, норовя запустить пожарную сигнализацию.Айзава тем временем сохранял спокойствие, но если бы можно было изучить нынешнее выражение его лица в разрезе, то обнаружились разные пласты чувств, из которых самым внешним было бы осуждение, а под ним уже понимание, беспокойство и что-то ещё. То, из-за чего каждый грёбаный раз он не мог отказать этому человеку.— Ладно, — выдохнул Шота, позволяя разуму прислушаться к сердцу, питавшему не так много слабостей, но этот сукин сын по прежнему был одной из них. Шота ненавидел себя за это, поэтому спешил добавить, чисто для очистки совести:— Но если вдруг окажется, что там ничего нет...— Я понял, десять часов клиники... — закатил глаза блондин и раздраженно облокотился на тумбу. — Двадцать, — отчеканил Шота с тоном не допускающим возражений, — и ты сходишь к психологу. Он давно по тебе плачет.— Блядь, — только и успел выругаться Бакуго, но Айзава уже не слышал, так как покинул смотровую.Тодороки услышал приглушённый хлопок, как от взрыва, со стороны крыла здания, где располагались смотровые.— Не беспокойтесь, такое бывает, — поспешил успокоить героя Киришима, даже немного испугавшись молниеносной реакции его тела на потенциальную опасность. — В больнице? Что это за шум? — все еще настороженно спрашивал Тодороки.— Это причуда, — отчего-то замялся медбрат, — доктора Бакуго. Одна фамилия все объяснила для Тодороки, и пусть он любил конкретику, но в этот раз решил не вмешиваться и не интересоваться, что за причуда и в каких ситуациях "такое" бывает. Спустя минуту к стойке ресепшена вернулся доктор с лазерным взглядом и невозмутимым выражением, однако настрой его слегка изменился за это время. Теперь потайная заебанность в его глазах практически вышла наружу.— Извините за ожидание, Тодороки-сан, ваш лечащий врач назначил вам МРТ, но, боюсь что придется подождать, если вдруг места в очереди не освободилось, — неспеша объяснял он, как вдруг его перебил Киришима.— Доктор Айзава, вообще-то одному больному на сегодня уже отменили МРТ. А на его время ещё никто не записан.— Какое время?— Два часа. — Мне подходит, — произнес Тодороки, который все это время тормозил, прислушиваясь к чужому диалогу, но сейчас осмелился вклиниться, не дожидаясь, пока его спросят. Он хотел закончить с этим как можно скорей и уже успел написать Изуку, что освободился и ожидает того в холле больницы.Таким образом, мужчину внесли в расписание, и хоть до процедуры оставалось чуть более трёх часов, он не думал, как убить время, потому что лучший друг, наверняка, знает это лучше него.