10. (1/1)

Наша любовь была немой.<…>До того как мрак и ветер постучатся в наше окно,Я, обняв навеки любимую,Уйду через заднюю дверь. Юн ДонЧжу.ДонЧжу – черная тень. ХаНыль – белая. У ДонЧжу в груди – белый осколок острой звезды, у ХаНыля в груди – черная зияющая дыра. Они оба больны, они оба устали жить. За окном расцветает весна; пахнет морем и, кажется, новой жизнью. ХаНыль, по-прежнему, мятным шоколадом тает на кончике языка, но теперь горько. Горько. ДонЧжу обнимает ХаНыля со спины, вдыхает свежесть и легкость, вдыхает его больную душу, сжимает его трясущиеся руки. ХаНыль смотрит в окно, стекло которого пересекает уродливая трещина. За этим окном, за этой трещиной – Ши и ЁнВоль где-то вдалеке, у самой воды. Песок белый, небо серое. Вода черная и густая. ЁнВоль и Ши держатся за руки, сливаются с морем. Сливаются с прозрачным воздухом. ДонЧжу смотрит в разбитое стекло, смотрит в призрачное отражение ХаНыля, в котором не бьется жизнь, в котором жизнь, кажется, остановилась. ХаНыль говорит, что должен уехать. Может в Париж, может в Лондон, а, может быть, в Будапешт. Там турулы и Мост Свободы. Там свобода. ДонЧжу говорит, что скучать не будет, что звонить и писать не будет, чтобы не мешать свободе, не мешать свободному ХаНылю. ДонЧжу молчит о том, что должен умереть, молчит о том, что скучает по ХаНылю с их самой первой встречи. Это ?скучаю? у ДонЧжу равно тем тихим и вроде бы эфемерным ?Я тебя люблю?, которые в полудреме глубокой ночью произносят ЁнВоль и Ши, это ?скучаю? у ДонЧжу равно совершенно осознанному ?Люблю? Парама для МёнСу, которое ДонЧжу однажды подслушал. ХаНыль выпутывается из объятий ДонЧжу очень осторожно, он поворачивается к нему лицом и пару секунд просто смотрит в его глаза.- Надо же, никогда не замечал, что у тебя такие красивые глаза, - выдыхает ХаНыль, касаясь кончиком своего носа щёки ДонЧжу. - Ты просто всегда с закрытыми глазами, - шепчет ДонЧжу, закусывая нижнюю губу. ХаНыль всегда с закрытыми глазами, ХаНыль всегда молчит, ХаНыль - просто видимость присутствия. ДонЧжу боится, что не сможет выжить без этой видимости. ХаНыль улыбается, натягивая испачканные белым песком черные кеды, ХаНыль улыбается, надевая капюшон, открывает скрипучую чёрную дверь. ДонЧжу смотрит ему вслед, ДонЧжу на песке пытается разглядеть его следы, но в глазах стоят слёзы. В глазах стоит море. Словно из-под толщи воды слышны голоса Ши и ЁнВоля, словно из-под толщи воды слышны крики чаек и вой ветра. У ДонЧжу из глаз льется чёрное море, оно пачкает белую кожу ДонЧжу, пачкает белый осколок в его груди.- Давай, позвоним МонГю? - предлагает ЁнВоль, смотря в свою чашку с горячим чаем. Они сидят за круглым столом втроём. В этом доме на самом берегу моря кажется, что, кроме них и этого круглого стола, в мире больше никого и ничего нет. ДонЧжу отрицательно качает головой. МонГю не помогает. МонГю не спасает. МонГю самого нужно спасать. - Ты только не уезжай, Чжу, хорошо? Побудь с нами... - ЁнВоль касается кончиками пальцев ладони ДонЧжу и смотрит прямо в лицо. Отказывать ЁнВолю еще никто не научился, поэтому ДонЧжу стирает со щек слёзы и согласно кивает головой.ДонЧжу нравится находиться с Ши и Волем. ДонЧжу нравится, когда их только трое, и никто вроде бы не лишний. ЁнВоль принадлежит Ши, Ши принадлежит ЁнВолю, они оба принадлежат ДонЧжу, ДонЧжу принадлежит им обоим. И вроде бы все хорошо, и вроде бы острый белый осколок в груди ДонЧжу рядом с Ши и ЁнВолем не ноет и не болит, но ДонЧжу продолжает искать на песке следы ХаНыля, продолжает смотреть в треснувшее стекло, пытаясь разглядеть призрачное отражение ХаНыля.