9. (1/1)
Потерял. Но не знаю, что и где потерял. Поэтому, ощупывая карманы, я выхожу на дорогу. Юн ДонЧжу.ДонЧжу просыпает, когда еще темно, пару минут просто смотрит в белый потолок, на слабые отсветы острой звезды, что висит на тонкой леске над его домом. ХаНыля нет, вместо него звенящая чернота, прозрачная пустота. ДонЧжу протягивает руку этой пустоте, и сердце пропускает пару ударов. ДонЧжу чувствует тревогу, ДонЧжу не чувствует пальцев. Зимний воздух в промерзшей квартире – густой и отчего-то горячий. ДонЧжу кажется, что он умирает. ДонЧжу кажется, что он теряет. Жизнь. Время. ХаНыля. Себя. В кармане брошенной на пол куртки находится нераспечатанная пачка сигарет. ДонЧжу курит; руки трясутся. Тревога душит, тревога шепчет, что 27 времени нет абсолютно. Времени вообще нет.МонГю берет трубку после второго гудка, голос у него веселый и пьяный. ДонЧжу усмехается, а потом слабо выдыхает: ?Хочешь спасти меня??.- А надо? – музыка на фоне становится тише, МонГю запирается в чужой ванной, включает воду, чтобы никто его не услышал. Можно подумать, он и его разговоры нужны кому-то в разгар вечеринки. Сквозь шум воды ДонЧжу слышит мертвый голос КёнМина и вполне себе живые гитары и ударные. - Не знаю, - ДонЧжу высовывается в окно, дышит глубоко, стараясь заморозить тревогу. Густой пар изо рта зависает в воздухе плотным облаком, в голове ДонЧжу голосом ЁнВоля, еще того, мелкого, неуклюжего и вроде бы наивного: ?Смотри, я – дракон?. Тот ЁнВоль, еще не утонувший, еще дракон, еще чертов англичанин, почти не вспоминается. Почти не существует. – Не знаю. Так ты хочешь? Спасать…- Хочу, - МонГю смотрит на себя в зеркало и понимает, что спасать хочется не только ДонЧжу. Хотелось бы спасти еще и себя. МонГю появляется на пороге ДонЧжу через час с двумя бутылками соджу, которых явно мало для спасения. У ДонЧжу открыта входная дверь; он, словно одинокий старик, которому вдруг стало плохо, который вдруг почувствовал приближение смерти. Всё, что смог сделать этот старик – это открыть дверь. Всё, на что может надеяться этот старик – то, что утром его найдут. - Где ХаНыль? – МонГю не хотел спрашивать, МонГю не хотел произносить имя ХаНыля вообще, потому что ХаНыль – это боль, потому что ХаНыль – это явление непостоянное.- Где ХаНыль? – повторяет ДонЧжу. Повторяет и повторяет, словно от этого что-то изменится.Они сидят на кровати, допивая вторую бутылку. Холодно. Слышно, как тихо раскачивается в небе звезда. МонГю говорит, что тонкая леска долго не выдержит такого холода, такого ветра. ДонЧжу не пьян, но голова идет кругом, он кладет ее на плечо МонГю, ждет, что станет хоть немного легче. Ждет, что все это, наконец, кончится. ДонЧжу напрягается, когда стихает ветер, ДонЧжу замирает, когда стихают последние звуки улицы. МонГю тихо выдыхает, он знает, что сейчас будет – тонкая леска, промерзшая, ледяная, лопается с протяжным стоном. Звезда, белая и острая, разбивается о крышу дома ДонЧжу. Звезда, белая и острая, разлетается на огромные осколки, впивается в грудь ДонЧжу. МонГю смотрит на черные слезы ДонЧжу, горячие, горькие. МонГю смотрит, а потом целует лицо ДонЧжу, губами размазывая черное по белому. МонГю все еще думает, что поцелуи могут спасти.