Глава шестая: Проще говоря — ?смертные? (1/1)

Гарри осторожно касается татуировки, чернильной кляксой расплывшейся на, пожалуй чересчур бледной коже, царапает ногтем и задумчиво прикусывает губу. Он был на почти девяносто пять процентов уверен в том, что этого чуда здесь раньше не было.На два — что мог чисто теоретически вытворить нечто подобное по пьяни, или во время очередного помутнения, проще говоря — приступа; а после попросту зачаровать так, чтобы сразу и не найти. Но Мордред, он же не мог напиться так сильно? Хотя ладно, что там, вполне себе мог. Но выжигать левым заклинанием знак чертовых Даров Смерти на собственной руке, явно зная, что свести его после не удастся? Нет, звучит, конечно, в высшей степени забавно и занимательно, но определенно Гарри не хотел бы испытывать подобное на самом себе. На ком другом, научного интереса ради — вполне может быть, но не на себе, нет. Не то чтобы он не любил татуировки, — любит, не любит, разница не велика, нужда — припрет любую закорючку на коже вырежешь, лишь бы ритуал сработал, и лучше бы не взорвался вместе с ним самим, — но обзаводиться конкретно такой, желанием не горел от слова ?вообще?. В полуметре от Гарри что-то с оглушительным грохотом взрывается, и он лишь обреченно вздыхает — наверняка Старк опять чудит, а в этом случае лучше держаться подальше. Желательно на другой планете. Особенно ему, ставшему за последнее время жертвой пяти тысяч восьмисот тридцати шести подозрительных взглядов и ядовитого шипения. Конечно, Гарри считал. Скучно было что поделать, а развлекаться же как-то нужно. Вот он и... развлекался. Этим и еще кое-чем весьма вероятно не слишком легальным. Но нет доказательств — нет проблемы, а подчищать следы Гарри научился мастерски, по большему счету из-за того, что скучно ему становилось за всю жизнь тошнотворно часто. И когда он говорил всю жизнь — Поттер имел в виду вообще всю. Он хмыкает, воровато оглядываясь на излишне довольного Фьюри о чем-то шепчущегося со своей то ли подружкой, то ли секретаршей, — Гарри было плевать и разбираться он не стал бы хотя бы потому, что прояви он свое незнание по этому вопросу в слух — здорово взбесил бы окружающих. А упускать такую блестящую возможность — настоящий грех. Вернее было бы настоящим грехом, если б Гарри только был уверен в том, что само слово ?грех? в его случае имеет хоть какой-нибудь смысл. Но весь нарочито легкомысленно-насмешливый настрой в раз слетает, стоит только Поттеру вновь обратить взгляд на все также категорично существующую в противоречие всем законам логики метку. Это не его рук дело — однозначно; слишком чужеродно ощущается вязь, пусть в самой магии и есть что-то странно знакомое. И это было плохо. Магические татуировки не имели привычки появляется просто так, из воздуха, без всякой на то причины; тем более — такие. Знак Даров Смерти, знак самого Смерти, — его собственный знак; легко объяснимое, но оттого не менее неожиданное и откровенно странное перерождение, в самое первое его тело. Тело, почти ничем не отличающееся от предыдущего и это, знаете ли, было проблемой. Первое и единственное правило перерождений, или, вернее — закономерность, выявленная им самим, — никогда в одно тело трижды, никогда — подряд. Так что, Мордред возьми, произошло сейчас? Незнание, непонимание, — бесило. Гарри ненавидел находиться вот в таком подвешенном состоянии, не осознавая до конца, что с ним происходит; не в силах до мельчайших подробностей предсказать, что будет дальше. Это не было концом света в полном объеме этого слова, как он сгоряча ляпнул Фьюри, не подумав толком, но ощущалось таковым. Конец света, который концом не является, в то же время им оставаясь; метка, быть которой априори не может и тело, что вообще появится более не должно было. А еще проклятущие нити, паутиной тянущиеся именно к чертовому недо-богу Локи. И Гарри не определился пока, что именно раздражает его больше. Татуировка напрягала — слишком много магии, слишком сложные и спутанные чары, для обычного рисунка. Гарри являлся полноправным Повелителем Смерти, Дары были собраны и все еще находились при нем, пусть одно время Поттер и пытался избавиться от них, решив, будто так получится вновь стать обычным смертным; тщетно, впрочем. Он, быть может, являлся бы самим Смертью, если б только решил предъявить права. Но едва ли он видел необходимость в новых проблемах и заботах, и оттого предпочитал не дергаться лишний раз. Гарри был точно уверен, что этот очаровательный рисуночек не был показателем статуса и только — в противном случае он возник бы уже давным-давно. Нет, это была именно метка. Фактор указывающий не на статус, на принадлежность. Некто решил поиграть с ним в Пожирателей Смерти, напялив на себя трещащую по швам личину обаяшки Реддла, а его самого, Гарри, вырядив в балахон безликого вассала? Поттер недобро щурится. Догадаться, кому точно ударило в голову сея чудная идея труда особого не составляло и лучше бы этому бессмертному смертнику начинать молиться, если Гарри был прав в этом предположении. Принадлежать он никому не хотел, не любил и не собирался, и чихать на то, что возомнил себе этот инфернал недобитый. Смерть, не Смерть, а базовый инстинкт самосохранения присутствовать должен, в самом-то деле. — Убью тварь, — с мстительным удовольствием цедит сквозь зубы Гарри, ухмыляясь. — Вот только паутину распутаю. Тю, бога зарезать — задачка трех минут. Главное только следы подчистить. Но, однако, Судьба, словно на него за что-то обозлившись, жизнь упрощать явно не собирается, чиня лишь новые препятствия. Будто и в самом деле думает, что его это остановит. Они там в своей пустоте совсем с ума посходили, что ли? — Далеко собрался? — Поттер трясет головой, отгоняя ненужные мысли и тут раздраженно щурится, прожигая взглядом возникшую словно из ниоткуда рыжую мадам, которая, как кажется говорили, являлась шпионкой. Шпионкой, черт возьми. И что за детский сад, право слово? Тайный орден, — секта, клан, или что он там еще, Гарри так и не разобрался, — взрослые мужчины, у которых детство в одном месте играет, бегают в костюмах рыцарей, с разноцветными щитами, да молотками. Развлекаются так. В героев играют. Да еще и так ладно выходит — граница меж белым и черным на удивление четкая, а всем этим чудным существам всенепременно хочется поставить на кон собственную жизнь, рискуя ей столь бездарно, что у Гарри зла не хватало. А подобное было почти невозможно; но так как ?почти? штука вообще мутная, то теоретически можно было и не считать. Нет, в принципе, это наверное не было плохо, даже наоборот; но для него самого ощущалось на редкость странно. В смысле... А чего так просто-то? Гарри невольно фыркает, мгновенно словив раздраженно-обреченный взгляд... Романофф? — о, ничего себе, все же вспомнил. Опять рыжая, возмутительно рыжая. Почему всегда рыжий? Этот цвет преследует его так или иначе. Не стал рыжим сам, изволь теперь терпеть в окружении этот отвратительный, красный, ржавый цвет, отдающий на губах привкусом металла.Интересно, когда это он успел стать таким жутчайшим параноиком, которого не устраивает, когда события разворачиваются гладенько-чистенько без всяких там тройных агентов, фортепиано в кустах и роялей на деревьях? Хотя нет, ничуть не интересно. — Скажи я сейчас, что иду прямиком на тот свет, через Изумрудный город, пересекая Тархистан, возможно, обойду Мордор, там в это время жарковато; быстренько обогну Ингарию, сожгу пару ведьм, женюсь на первой попавшейся лягушке, поубиваю птичек, развяжу революцию, со скандалом подам на развод, и знатно подпорчу очаровашке Сатане внешнее кольцо, то ты меня пропустишь? Он усмехается уголками губ. Какие однако занятные словечки с языка срываются, стоит только позволить голове выдавать весь тот бред, что порой путается на задворках сознания... — Разумеется, нет, — произносит рыжая не ведьма в ответ, ничуть не изменившись в лице, и Гарри должен отдать ей должное — если она и в самом деле шпионка, то, кажется, не самая худшая. — А ты правда собираешься это сделать? Гарри ухмыляется. — Возможно — да, а возможно нет. Не определился еще. Знаешь, я вообще предпочитаю не строить планов на будущее; импровизировать на ходу куда забавнее, ты не находишь? Рыжая, — Наталья, Мерлин, пора бы уже и запомнить, — кривится, и, конечно, Гарри не может не заметить того, как ее рука почти — и снова это ?почти?, — естественно тянется к карману, в котором наверняка лежит и прелестнейшее оружие. Пистолет, проще говоря. И чего ж они тут все такие нервные? Чуть что сразу убивать... Нет, тактика прекрасная, не поспоришь, но где же их легендарный гуманизм? Впрочем, постойте, он кажется секты перепутал... Что ж, тогда все в порядке, претензий нет. — А что конкретно тебя не устраивает в данной ситуации? Кроме самого факта моего существования, конечно. Романофф, — о, запомнил! Где медаль? — окидывает его подозрительным взглядом, будто размышляя, достоин ли Гарри честного ответа или не менее честной пули в лоб. Хотя почему же ?будто?? Поттер готов был поклясться своим носком, — заметьте, черным в красный горошек и белую клетку, — что так и было на самом деле. — Фьюри. Тебя. Приказал. К. Локи. Гарри хмыкает, рассеянно отмечая всякое отсутствие интереса и лишь глухое раздражение. Вот им принципиально важно срывать все его планы без исключения, на самых ранних стадиях? В случайности он не верил, в совпадения тоже, судьба вообще тварь и из-за той глупой обиды больше близко не подойдет, а значит все же да — он опять умудрился стать жертвой чужих принципов. Комплексов? Шизофрении? Паранойи? Нет, тяжелый случай, тут пожалуй все сразу. Хотя, есть тут, конечно, еще одна исключительная особь, которая так и норовит ускользнуть от цепких ручек, но за ней дело не станется. Пара свободных минут и от проблемы не останется и следа, прямо, как в старые добрые...— Еще раз, только понятнее, внятнее и с использованием художественных тропов, таких как глаголы, прилагательные, существительные, и так далее, и тому подобное. Глаза Романофф злобно сужаются. Чудно, он все-таки разозлил ее. День определенно удался. — Фьюри требует тебя к Локи, так как тот внезапно проявил совершенно необъяснимое желание поговорить именно с тобой, Певерелл. Так что вперед, у тебя полторы минуты, чтобы добраться, иначе...— Убьешь меня? — Гарри неприкрыто насмешливо усмехается. Ах, прелесть наивная, если бы только все было так просто... — Знаю, слышали, проходили. Придумай что-нибудь оригинальнее, никакого воображения, в самом-то деле. — Певерелл! — Что Певерелл? — передразнивает ее Поттер, сдерживая идиотское и определенно совсем странное желание по-детски показать язык или рожицу скорчить. Мерлин, как эти люди на него влияют? Убить может? Чтоб неповадно было. Раскомандовались тут всякие, никакого уважения к старшим... Впрочем, если уж этот Локи вдруг решил сам упростить ему задачу, то какое право Гарри имеет препятствовать? Жаль лишь с убийством придется пока повременить. Впрочем, это всегда успеется. Тут и другой бог имеется. Который отчего-то тоже оказался здесь. Помяни черта, как говорится... Интересно, а в их божьем царстве-государстве или где эти боги обитают, черти водятся? Не важно, — тут же одергивает Гарри себя, силясь придать лицу серьезное выражение. Как ни удивительно, но у него это все же удается. — Тор. — Гарри жестко улыбается уголками губ, но даже не думает скрывать ярко бушующее во взгляде раздражение. И вновь странные смены настроения буквально на раз-два-три, просто прелестно. — А я-то думал, что ты меня избегаешь. Какими судьбами? Бог, — Мерлин, пройдет еще очень много времени, пока он действительно начнет воспринимать этих самопровозглашенных богов всерьез, — смотрит хмуро, с явным подозрением и недоверием. Это вызывает невольное уважение — мало кто был способен на такую честность в отношении проявления чувств, и Гарри не мог не оценить это по достоинству. — Локи все еще остается моим младшим братом, — твердо произносит в ответ Тор, со странной хрипотцой в голосе, эмоциональную окраску которой у Гарри отчего-то опознать не получается. — Если уж ты будешь с ним говорить, то я хочу быть рядом. Поттер насмешливо ухмыляется. В последние дни внутри него бушевал теплый океан спокойствия, быть может даже ленивой сонливости. Видит Мерлин, он не знал, почему это происходит, чем обусловлено, и даже склонялся к очевидному варианту, что это — лишь затишье перед бурей. Его тело сходило с ума, явно пытаясь соответствовать уже полностью обезумевшему разуму, что Гарри только забавляло. Позже будет хуже, — о, он уверен в этом, — наверняка следующий взрыв будет намного сильнее предыдущего... Поттеру оставалось лишь надеяться на то, что эти люди не будут слишком обижены на него за уничтожение в порыве эмоций этого мирка и их самих. — Ты делаешь это из-за того, что ощущаешь вину за происшедшее, ответственность, как примерный сын и брат или это банальное любопытство? — Гарри щурится, потирая виски. Вот почему именно в тот момент, когда он хочет поскорее добраться до определенного места, все эти чокнутые чудики возникают из ниоткуда, доставляя лишь проблемы и новую головную боль? То ли принципы, то ли уже традиции...— Ах, постой, ты ведь ревнуешь, верно? — просто, слишком просто. Гарри прищуривается, в упор глядя на бога. — Да, точно, ревнуешь. Обидно, наверное, что твой братец в тебе, как в равном и интересном собеседнике, и как в живом существе в частности не нуждается? Что предпочел тебя, того, с кем вырос и провел много лет бок о бок, мне, безумном, нестабильном незнакомцу, с которым то и фразой до сих пор едва ли перебросился? Забавно. Тор выглядит ошарашенным, будто громом пораженный; и кажется пытается было справиться с собой, прикрывая маской невозмутимости. Но Гарри слишком хорошо знал людей; слишком хорошо помнил, каково прочувствовать нечто подобное на собственной шкуре и пожалуй, просто чересчур хорошо овладел обыкновенной, заурядной психологией, чтобы повестись на такие фокусы. Какие же все-таки до отвращения простенькие существа. — А теперь, надеюсь, ты не будешь против, если я наконец пройду вон за ту маленькую дверь и встречусь с нашей маленькой проблемкой лицом к лицу? — Я буду рядом, — жестко отсекает Тор, и Гарри выгибает бровь, настроенный было возразить, но в последний момент передумывает. — Он мой брат. Чего бы не натворил. — Хорошо, — рассеянно повторяет Поттер, быстро моргая. Это было в высшей степени... неожиданно. Он, кажется и забыл, что так бывает. Вот так просто; что можно дорожить, любить, лишь за то, что человек существует. До чего же странно... ***— Мне сказали, что ты хочешь поговорить, — Гарри сцепляет руки за спиной, и чуть покачивается на ногах, переваливаясь с носка по пятку и обратно. Он довольно неубедительно делает вид, будто громко дышащий за спиной Тор, писк камер и сверлящий взгляд Фьюри совсем не замечает, обратив все внимание на собеседника, стоящего по ту сторону толстого стекла. Локи выглядит почти так же, как и при их последней встрече, возможно только чуть бледнее. Гарри упорно избегает взгляда этих все еще раздражающе блеклых зеленых глаз, хотя бы только по тому, что странно жужжащее на периферии сознания чувство, во весь голос кричит, что смотреть в них совершенно точно не стоит. Один мимолетный взгляд станет началом конца, которого Гарри сейчас не слишком жаждет. И потому он опускает глаза на рот, цепляется за тонкую полоску губ, едва заметные складки-морщинки, и тут же горько усмехается. Боги, да? Бессмертные? — Хотел. — Следует мгновением позже бесстрастный ответ и Гарри склоняет голову на бок, выказывая тем самым молчаливое уважение. Это слово идеально. Его ровно столько, сколько следует; в нем ровно столько, сколько следует. — И почему же? Локи криво улыбается. От этой улыбки становится тошно. Гарри на миг прикрывает глаза, пытаясь восстановить сбившееся дыхание; сердце замирает на секунду, делая бешеный кульбит — что-то предсказывало, что ответ ему придется не по вкусу. — О, верно, по тому, что я знаю, кто ты, Гарри, и что собираешься делать дальше. По правде сказать, я даже уверен в том, что знаю и то, что с тобой случится в дальнейшем будущем, а также то, чем это все закончится.