Глава четвертая: Точки зрения и углы обзора (1/1)

Локи был зол. Нет, не так. Он был в ярости. Потому что… как? Просто как, черт возьми?!Этого недо-колдуна существовать не должно было. Да что там, в этом мире колдунов?— магов, разница ведь настолько велика! —?априори существовать не может.Тем паче?— таких. Это же всего лишь смертный, каких миллиарды, в конце концов. Обычный, смертный человека. Все. Но смертный нахально усмехается, до отвращения фамильярно требует назвать имя, будто и в самом деле не понимает, кто перед ним. А после едва ли не в прах разрушает тщательно выстроенную иллюзию, что в принципе невозможно, и, кажется, даже не тратит на это особенно много сил, чем выводит Локи из себя еще больше. И вызывает невольное восхищение, как не позорно признавать. Потому что да, это?— действительно достойно если не уважения, то по крайней мере признания. Сила должна почитаться?— один из негласных законов жизни, который Локи усвоил рано, пожалуй, слишком рано. А смертный был силен. Пожалуй, даже чересчур, совершенно не по-человечески силен. И в то же время что-то в нем было не так. Какая-то маленькая деталька, крошечная вещичка выбивалась из образа довольно могущественного мага, который, впрочем, все еще оставался обычным человеком. Хотя что уж таить, в нем было не так абсолютно все, неестественно яркими глазами начиная, странным магическим шлейфом, — будто в самом деле живым, — заканчивая. И Локи донельзя раздражало то, что эта темная тайна, скрывающаяся за хрупкой оболочкой, столь сильно влекла его. Притягивала, манила, заставляя позабыть обо всем на свете, оставляя лишь жгучее желание завладеть, понять. Разобрать на кусочки идеальный механизм, залезть в самое сердце, выворачивая наизнанку.Он хотел узнать. Узнать, понимая, что этот смертный скорее убьет его самого, чем позволит хоть пальцем коснуться.Что ж, так и было. Смертный?—?маг?—?злился, бушевал и колдовал. О, его магия была прекрасна?— не темная и не светлая; яростная, пылающая и обжигающая, сжигающая в пепел каждого, и испепеляющая собственного хозяина изнутри. Он видел такое впервые, за всю свою неизмеримо долгую по меркам людей и короткую — асов, жизнь. Подобное могло встретиться у совсем уж малых детей, неосознанно своей внезапно пробудившейся силы боящихся и оттого пытающихся запереть ту внутри себя, подавить, скрыть. У мага происходило нечто наподобии того, но куда запутаннее, диковиннее, сложнее. Его магия была красива, но вместе с тем и смертельно опасна буквально для всех. И Локи она, кажется, ненавидела в разы больше, чем сам ее владелец. Потому когда светящиеся веревки крепко опутали его, сжимая до тихого хруста ребер, было достаточно одной лишь алой вспышки в зеленых глазах мага, чтобы его магия, восприняв это как разрешение, взвилась вверх, лишая Локи способности говорить и видеть. Остался как перепуганный котенок в кромешной темноте.Не то чтобы сам Локи этой темноты боялся, нет, тьма давно уже стала его союзницей; не слишком верной, впрочем. Бог знал, что она предаст его в любой момент, переметнувшись на сторону кого-то более сильного, более могущественного, более достойного, как уже случилось не раз и не два. Но все же он не боялся ее, зная, что всегда найдет в ней покой и утешение. Тьма стирает грани, скрывает острые углы, даря приторно сладкое и совершенно лживое ощущение спокойствия, безопасности. И это порой действительно было нужно.Маг же в это время, по всей видимости, говорил с кем-то, вероятно одним из тех неудавшихся героев, которые должны были остановить его. И не сказать, что Локи не был слегка… удивлен появившейся информации, значило бы не сказать ничего. Потому что появилось еще больше странностей, еще больше загадок и секретов, которые ему вряд ли когда-нибудь раскрыть, как не пытайся.Гарри, значит.Имя было правильным. Неожиданно мягким на вкус и холодным, будто чуть жалящим. Имя магу определенно подходило. ?Генри? же, совершенно точно было обычной попыткой обмануть, запутать следы, не более.А потом что-то произошло.Локи кожей чувствовал, как маг рядом напрягся, как возбужденно заискрила его магия.А после появилось это. И тогда Локи впервые за долгое время стало по-настоящему страшно. Плохо. Ничем хорошим определенно точно не закончится, как показывала практика; но занятным — вполне. ***Но едва ли можно бы сказать, что занятным это находил хоть кто-нибудь кроме Локи. А странным, подозрительным, странным в квадрате и на подозрительное помноженным — вполне. Гарри-Генри-маг-чудо?— Тони еще не определился до конца, как ему называть вот эту ходячую аномалию?— молчал, пристально буравя взглядом пустоту. И Тони Старку это совершенно точно не нравилось. Прям вообще. Ни капли.Потому что: во-первых, что-то происходило?— а что-то действительно происходило, он уверен?— прямо у него под носом. И в то же время увидеть и понять, что это, Тони не мог. Во-вторых, смотреть в пустоту так, не двигаясь и не говоря ни слова, было определено ненормально. Не то чтобы он вообще еще думал, что все происходящее с этим Гарри-Генри могло быть хоть сколько-нибудь нормальным, не суть. В-третьих, агент Романофф все еще хмуро и ужасно подозрительно косилась на него, время от времени не забывая кидать недоверчивые взгляды и на самого мага. Не колдуна. А когда всякие там агенты и в особенности Романофф так хмурится и косится, уже можно заказывать гроб — скоро определенно необходимость понадобится. В-четвертых?—?и это злило Старка больше всего,?— этот сказочный божок Локи явно что-то видел. Или чувствовал. Тони не знал, что именно с ним сделал Гарри. Серьезно, не говорить же ему постоянно ?Гарри-Генри?? Пора и выбрать наконец. В любом случае что-то происходило, и это что-то Старку не нравилось от слова ?совсем?. Ровно, как и пристальный взгляд Стива Роджерса, направленный на него самого.И… Да, как и следовало ожидать. Неловкая улыбка и тихое ?Мы можем поговорить? Наедине? в исполнении чуть хриплого от волнения голоса не заставили себя долго ждать. Боги, — он все еще был атеистом и молиться всяким там родственникам Златовласки и Северного оленя не собирался, — какой же раздражающий у Капитана Сосульки голос. Прямо-таки тошнотворно идеально раздражающий. Развелись тут, уже и человека с голосом нормальным днем с огнем не сыщешь. Даром, что и просто человека тоже. В любом случае такая реакция была отвратительно предсказуема и оттого ничуть не забавна. Но Тони не оставалось ничего, кроме как фыркнуть, закатить глаза, попросив Романофф не убивать пока ни пленника, ни их нового знакомого, которому, как казалось, на происходящее вокруг было глубоко и категорично плевать, и подняться со своего вполне законного места в квинджете, отходя с Роджерсом на пару шагов.—?Тони, ты уверен, что ему можно доверять? —?тихо спрашивает Стив, заставляя Старка едва ли не в голос застонать. Скучно.Им всем обязательно быть настолько предсказуемыми, это где-то в контракте написано, или он что-то пропустил? И, помнится, разрешение на использование своего имени он все еще не давал. —?Разумеется, нет,?— насмешливо отвечает он, нарочито рассеянным взглядом окидывая высокую фигуру капитана перед собой. —?Он меня забавляет. Нравится, если пожелаешь. А я, да будет тебе известно, всегда питал страсть к занятным вещичкам, и разбрасываться ими направо и налево не намерен.—?Но что скажет Фьюри…—?Не поверишь, капитан Сосулька, но мне глубоко и далеко плевать, что там скажет наше одноглазое эскимо.Господи?— опять же, не то чтобы Старк в него верил, вообще не верил, на самом деле, но слишком выражение удобное,?— как же сильно он скучал в подобное время по Пеппер.По его умной, понимающей с полуслова Пеппер Потс, не видящей смысла в долгих и занудных разглагольствованиях по пустякам. Разумеется, если это не касалось дел компании или его самого напрямую.Но Стив Роджерс не был похож на умницу Пеппер, даже если очень сильно прищуриться и повернуть голову, так что оставалось лишь фыркать, закатывать глаза и бормотать давно ставший привычным бред о том, какие люди идиоты. Что ж, это и удобно, и образу соответствует, а значит ему никак не помешает.Но, кажется, самому Роджерсу аргумент показался неубедительным. Жаль, очень жаль.Старк открыл было рот, чтобы заговорить, но тут же закрыл его обратно, невольно вздрагивая.Что-то было не так.Ярко вспыхнула молния. Лицо их божка исказила странная гримаса не то страха, не то злости, не то и вовсе удовлетворения, и Тони Старк внезапно подумал, что этот сон шизофреника наяву только начинается.***— Ты действительно считаешь это — забавным? — Судьба недоверчиво щурится, вскидывая брови в притворном удивлении. Смерть фыркает, пытаясь сдержать ехидную ухмылку — все такой же раздражающий. Кажется, постепенно он начинал понимать, почему именно убил недо-братца в прошлый раз, пусть до сих пор в полной мере прежний контроль над памятью заполучить не смог. Ему, быть может, и вовсе не положено по каким-нибудь мутным правилам, о которых, разумеется, рассказать все успешно забыли; но попытаться все же стоило. Но если подумать: случай то сам по себе совершенно уникальный, и едва ли кто уже успел создать тысячу и один запрет, уточнение и подпункт. С этих станется; особенно очаровательная Равновесие в последнее время больно странно глядит исподлобья, ухмыляется, но вопросов избегает, а него словно и не смотрит отчего-то. Словно презирает, насмехается, не считая более равным себе, пусть даже он и всегда был сильнее. Смерть морщится, отводя взгляд и вновь принимаясь рассматривать свои же пальцы. О Создатель, как же давно у него не было такого тела. Но со всеми его преимуществами, едва оно стоило всех тех проблем, что повлек за собою одним своим рождением их огромная проблема по имени ?Гарри Поттер?. Право слово, от Певереллов бед в разы меньше было, пусть по итогу они оказались совершенно непригодными для его цели. Что ж, всем приходится ошибаться; осечки случаются всегда. Даже в идеальных, Тьма раздери, планах. — От судьбы не отказаться, — певуче тянет Фатум, постукивая пальцами по подбородку. — Пока Судьба считает, что его судьба убить моего Повелителя Смерти, — Смерть меланхолично ухмыляется, прикрывая глаза. — То познает весь смысл сказанных слов. Я буду убивать тебя раз за разом, дорогуша, пока ты не смиришься с нынешним положением дел и не прекратишь мне мешать. И Равновесие успокой, эти ее намеки лишь отвлекают, и неизбежного не отсрочат.Судьба усмехается, но глаза его на мгновение вспыхивают недобрым блеском. О, и снова эти бесконечные игры в тенях, ложь, да лицемерие. И вечно их маленький Фатум забавляется, в тьмы отблесках скрываясь, да пытается за нос всех водить, представляя себя великим манипулятором. — У нас впереди чуть больше вечности, — лукаво улыбаясь, шепчет он, лишь наслаждаясь гримасой гнева и раздражения, исказившей лицо визави. — Ах, постой, и точно, как я мог забыть... Ты ведь, о неразумный братец мой, балансируешь на самом краю, верно? С ума медленно сходишь, сотни личин создаешь, по мирам разбрасывая, со смертными играешь... Он поддается вперед, и Мортема невольно бросает в жар от лица Единого напротив. Его лицо, разделенное рваной чертою на две ровные половины: невыносимо светлую, залитую светом тысяч Лун и звезд, сияющих сквозь прорехи Купола, смешавшимся в едином потоке жидкого серебра, и абсолютно черную, словно из теней сотканную. Судьба, как он есть. Истинный, древнейший, настоящий. А тот лишь улыбается в ответ еще слаще, будто верно мысли все разгадав, и, облизнув губы, шепчет с приторной горчинкой:— Да все того мальчишку Поттера мучаешь, потакаешь его слабостям, пусть и предельно хорошо знаешь, что именно сделать должен. Так ведь правильнее будет, лучше для всех. ?Правильнее?. Смерть кривится, горько усмехаясь. Быть может и так. Что ж, значит пора.