Глава пятая: Переработки, пустота и неверие (1/1)

Гарри быстро моргает, зажимая рот рукой в попытке приглушить рвущийся наружу надрывный хохот. Вряд ли бы его поняли; не тот момент.Мерлин, во что, Мордред возьми, превратилась его и без того не слишком нормальная жизнь? И жизнь ли вообще —скорее уж сплошной карнавал безумия. Потому что Том Реддл?— Марволо,?— прямо сейчас буравящий его абсолютно черными глазами из-под темной шевелюры, совершенно точно в рамки нормального не вписывался. Не должно быть так, да и по правде говоря и Реддла быть давно уж не должно. Хотя бы потому, что как бы должен был быть мертв, или просто потому, что Гарри был отнюдь не уверен, что это?— все еще его Реддл. Не такой уж он наивный идиот, в конце-то концов. Только если чуть-чуть.Но это?— давно и неправда, так что не в счет. В любом случае нет доказательств?— нет смысла отрицать. А доказательств, конечно же, не было, не такой уж он и глупец, чтобы не озаботиться их уничтожением. Во всяком случае Реддл, будь он проклят и благословлен, здесь был самым наглым образом и с этим приходилось считаться. —?Мортем? —?рассеянно осведомляется Гарри, размышляя, насколько странно в глазах Старка и компании будут выглядеть разговоры с пустотой. Плевать, переживут. Или не переживут, невелика потеря. —?Ты что ли?—?Кто ж еще,?— фыркает Реддл, с искренним удивлением разглядывая собственный указательный палец. —?Скучал, Повелитель?Поттер со свистом втягивает воздух, думая, стоит ли закатить глаза или все-таки нужно проявить подобие уважения хоть раз в жизни? В конечном счете, Гарри останавливается на первом, решив, что уважение заслужить надо, и вообще Повелитель здесь он. Мерлин, какое же противное словечко... Но занятное, занятное, против этого сказать нечего. И, разумеется, враз скривившееся лицо Марволо того стоит. Да он что, пальцы никогда не видел, в самом-то деле? Хотя с этого бы сталось. Вот интересно, у Смерти-то вообще пальцы есть? — Гарри щурится, окидывая собеседника расчетливым взглядом. В последний раз, кажется, были. Но сегодня есть, завтра — нет, кто этих Высших разберет... —?И чего ты тут забыл? —?наверное, все же стоило проявить чуть больше почтения, или хотя бы придерживаться официальной формы их первого разговора, но Гарри как-то плевать. Потому что, Салазар его раздери, это все начинало порядком раздражать.Боль он испытывать не любил, чего-то недопонимать вообще ненавидел, а оказаться вдруг в сумасшедшем эпицентре этого безумного мира после долгих лет одиночества было чересчур даже для него. Хотя нет, Гарри не то чтобы жаловался, но... А нет, жаловался. Только, кажется, его жалобы абсолютно никого не интересовали, как, в общем-то и всегда. Какая досада. —?Я случайно,?— бурчит в ответ Марволо-не Марволо, пропуская через пальцы угольно-черные волосы и лишь сильнее хмурясь. —?Плановая проверка. Настройки видимо сбились, то ли еще что.—?Мхм,?— честно выдавливает из себя Поттер, не совсем понимая, что ему следует сказать на подобное. Может для Смерти, или как его там, это нормально. Но... Нет, не нормально. Повелитель Смерти здесь все-таки все еще он, а значит все, что ненормально для него — ненормально и для Смерти. Чисто теоретически так должно было быть. Но правила и порядки, очевидно, всех интересовали немногим больше его жалоб. —?Тело плохое. Устарело, кажется,?— непреклонно выносит вердикт его не в меру серьезный собеседник, заставляя Поттера тихо захихикать. —?Заменить бы.На самом деле, Гарри не до конца понимает причины собственного смеха. Ведь, черт возьми, это же должно быть по меньшей мере обидно, разве нет? Но, по всей видимости, его тело?— совсем неустаревшее, и пусть Мортем катится в черную дыру! —?решило иначе. Наверное, сказывался недосып.—?И что делать будешь? —?хмыкает Гарри, посылая светлую улыбку косо глядящей на него рыжей. Как же ее там звали? Неважно. По крайней мере?— сейчас. —?На переплавку отдашь?—?Переработку. Так гуманнее звучит, пусть суть одна и та же,?— сухо отрезает тот, вдруг поднимая голову, чтобы в упор глянуть на связанного и почти уже не сопротивляющегося бога.Мерлин, интересно, дадут ли ему Локи на пару минут, чисто для опытов? Говорят, что у богов кровь особенно дорого идет на рынке в двенадцатой икс вселенной.Гарри на секунду прикрывает глаза, прикидывая, сколько хрустальных шаров можно будет выручить за одного такого бога. Эти шарики всегда пользовались огромным спросом у начинающих дилетанток, гордо зовущих себя ?истинными ведьмами?, а уж их обдурить бы труда большого не составило.—?Как меркантильно, Певерелл,?— усмехается не-Марволо, совершенно не по-марволовски.—?Как лицемерно, Фанатос,?— ухмыляется в тон ему Гарри, растягивая буквы в лживом имени. Таком же иллюзорно-лживом, как и весь этот мирок.?И вообще какое он право имеет осуждать? Жить-то на что-то надо, раз умереть спокойно не дают, а к золоту у него всегда была некая особая слабость. Вероятно, то сказывалось недолгое столетие в теле дракона, а может и природная натура расчетливой твари, — Гарри не знал и не то чтобы сильно задумывался. — Разве я разрешал читать мои мысли?—?Разве я начал эту бессмысленную беседу? —?Мортем-Марволо выбивает пальцами такт на колене, растягивая губы в холодной улыбке, но тут же морщится, увидев снисходительно-разочарованную гримасу визави. —?Согласен, не лучший ответ.—?Что ж, хорошо лишь то, что ты не отрицаешь всю безнадежность происходящего. А сейчас нельзя ли подробнее о загадочной ?переработке??Гарри осоловело моргает, отводя глаза. Чертова улыбка. Вот эта, насмешливо-нахально-идиотско-безумная улыбка, принадлежащая одному только проклятому Реддлу. Улыбка, что, отчего-то до сих пор имела над ним власть чуть большую, чем Поттер мог бы признать. Действительно сволочь. —?Тайны фирмы, Певерелл,?— качает мордредов Мортем головой, точь-в-точь так, как делал это сам Реддл, и поднимается на ноги, разминая плечи. —?Уж прости, но на этом мне придется тебя покинуть, дорогуша.—?Фамильярность не порок? —?фыркает Гарри, потирая переносицу. Дорогуша. Чертово дорогуша. Именно так называл его когда-то Марволо, зная, насколько сильно от того злится недо-враг. Он раздраженно фыркает в невежливо схлопнувшуюся пустоту под наигранный смешок Старка. Слишком много воспоминаний, слишком много памяти, слишком много слабостей. Мерлин, как же он размяк... —?Чудовище ты мое, от слова ?чудо?,?— натянуто улыбается Железяка, впрочем, совершенно ненатурально; похлопав капитана-флага по плечу. —?Я тебя прошу, прекращай болтать с воздухом. Серьезно, я верю, что зачастую он более приятный собеседник, а с умным человеком и поговорить не жалко, но окружающих напрягает порядком.— Зануды, — хмыкает Гарри, устало пряча лицо в ладонях. Слабость. Этот мир — одна огромная слабость. А в его положении, когда единая вспышка эмоций не прописанная в плане, который он, разумеется, составит когда-нибудь позже, грозит провалом всему совершенно. Они, — те, кто богов на подобии Локи посчитал бы личным оскорблением и непременно занялся бы очищением миров от этой заразы, не будь так заняты методичными попытками довести одного определенного Поттера до белого коленья, — ошибки бы не простили уж точно, мгновенно попытавшись использовать создавшуюся ситуацию с максимальной для себя выгодой, и сделать наконец то, о чем так давно мечтают: собственно довести одного определенного Поттера до белого каления. А может и что похуже, но то, как сказал Мортем, все еще ?Тайны фирмы?. А вообще: Боги, супергерои, железяки, солдатики... В такой цирк уродцев он ненароком вляпался? И если существование роботов, да военных еще можно было в голове уложить, то богов Гарри категорически верить отказывался. Хотя бы просто потому, что магия и боги вместе не уживались от слова ?совсем?. Настоящие Боги и истинная Магия уж точно. Он проверял. В процессе, ко всеобщему удовольствию, Магия, в отличие от не вовремя под руку попавшихся Богов, не пострадала. Но кого это волнует, не правда ли? Колдовать можно, и то хорошо; а Боги... Боги сегодня один, завтра — другой; одним больше, одним меньше, не велика потеря. Да и не было богов на самом-то деле; ни в одном из предыдущих миров уж точно?— факт. Людям всегда нужен был лишь сверкающий непостижимый символ, нужна была цель, смысл для их бесполезного выцветшего существования. Жизнь сама призналась ему в этом, обронив ненароком, во время их очаровательной беседы.Гарри ухмыляется, разминая пальцы. Магия внутри взвивается вверх, жжется, колет, так и норовя вырваться наружу любой ценой. Она просыпается наконец после слишком долгой спячки его разума, стряхивает с себя последствия минувшего перехода.Что ж, это означало возвращение и других его… особенностей. А значит ближайшее время он проведет невероятно занимательно.Интересно, сколько продержится купол в этом странноватом мирке? Боги, роботы, люди-флаги, какие-то безымянные параноики-эскимо… Мракобесие какое-то; не иначе, как скучающий артефактор или магозоолог постарался. Он чуть улыбается молниям, сверкающим вокруг, в диковинной пляске серебра, золота, да черных колдовских огней, что, неведомо как отражаются яркими бликами в маслянистых глазах Локи?— вопрос все тот же: кто, Мордред возьми, так детей называет? —?и Гарри вдруг громко смеется, с наслаждением наблюдая за вспыхнувшим в них страхом.Чужой страх всегда красив. Магнетически-притягателен, прекрасен в своем чистом, незамутненном ужасе. Самое сильное чувство?— уж Гарри за свою жизнь в этом убедиться успел. И самое полезное. Потому что Смерти, черт возьми, не боятся только дураки. Для того чтобы красиво умереть за великое общее благо, спасая жизни, ради собственных принципов, просто потому, что так сложились обстоятельства?— большого ума не нужно. В сто крат сложнее?— жить.Жить, выживать, пусть даже существовать, всеми силами цепляясь за ускользающие из пальцев крупицы времени.Жизнь?— это искусство и искусство тончайшее, доступное далеко не каждым. Смерть?— обесцененная, досягаемая и неизбежная обыденность, как ни печально. Смерти не боятся только дураки, к которым он сам, очевидно, относится. Гриффиндор головного мозга не лечится даже временем и набитыми шишками.Хотя винить в своих проблемах родной факультет было бы откровенным лицемерием, так что Поттер справедливо полагал, что в этом грешны в основном лишь его собственные монстры в голове, давно сожравшие всех тараканов. Горькая, но истина.Гарри лишь хмыкает, глядя на Старка, с трудом скрывающего тревогу за показным легкомыслием, в миг напрягшуюся рыжую?— Мерлин, да как же ее зовут? —?и хмурого, пока еще ничего не понимающего Капитана-как-его-там. Они, кажется, по классике жанра должны бы кричать и пытаться переубивать друг друга и просто всех, нет? Магия его что ли позаботилась?... Хотя наклонности к филантропии и созиданию Гарри за собой никогда не наблюдал; но мало ли, что вдруг решит сотворить его чудо ?сила?, развлечения ради. Что-то приближалось, если, конечно, это не очередная игра в салки его же разума, и это что-то было слишком близко связанно с этим Локи. И что-то, пусть и было похоже на стихийную магию, ею на самом деле не являлось. Просто стихия. Не магия.И Гарри не мог не признать, что что-то забавное в этом точно было. Или, быть может, сказывался контраст на фоне проведенных лет в долгом и скучающе-тусклом одиночестве в таком же сером мире. Или безмирье, это уже на вкус того, кто соберется давать название, усложняя остальным жизнь.Локи. Ло-ки. Локи. До отвращения пафосное на вкус имя, отдающее странным вязким холодком, сверкающее вульгарно ярким серебром и переливающееся блеклыми изумрудами. Горчащее на кончике языка до ужаса приятным ароматом первого мороза, плавленого металла и молодой весенней травы. Божественное имя.Прямиком из греческой… нет, скандинавской мифологии. Огромные волки, восьминогие лошади, гигантские змеи, боги… Мерлин, ну и выводок. Локи, Локи, Локи… Один? Да, кажется так. Еще мутноватая история с рождением, тысяча и одна связь Мордред знает с кем, но молнии? Нет, маловероятно. Только если… Не то брат, не то кузен, а может и вовсе сын. Мерлин разберешь этих смертных божков. Там сам Смерть ногу сломает, пока поймет, что, куда и зачем; не меньше.Оу. Молнии. Боги. Локи. Торин? Нет, не так. Тор.Гарри качает головой, восторженно улыбаясь, когда рядом раздается оглушительный грохот. Ах, вот, кажется, и он сам. Какая, однако, очаровательная собирается компания.***Молнии, вспышки, отвратительно светлые волосы и голубые глаза?— искоренить давнее презрение к облику агнца божьего или в простонародье говоря ?редкостной твари с очаровательным лицом? Гарри до сих пор не удалось. И не то чтобы он слишком старался.Бог, однозначно. Этот мир слишком безумен и банален одновременно для того, чтобы принять это чудо за кого-то иного.Нет, воображения у Гарри вполне хватало, и новоявленный знакомец был мгновенно окрещен ?Принцессой классической?, но одно ведь другому не мешает, не так ли? И бог может быть принцессой. И пусть только попробует что-нибудь сказать против.— А вот и пополнение в нашем клубе чудиков с комплексом героя, — фыркает он, с необъяснимым удовольствием замечая, как вдруг скривилось лицо Локи, а Старк, на этот раз не притворно, а действительно в раздражении закатил глаза. Гарри довольно улыбается и прикрывает глаза, вдыхая полной грудью. Магия струится в нем чистым потоком силы, даря приятное ощущение тепла и отдаваясь огоньками в каждой клеточке тела. Неожиданная реакция на появление очередного бога, пусть и весьма предсказуемая. Он ухмыляется, и, не в силах более удерживаться на мыслях в определенной степени адекватных, закрывает глаза, полной грудью вдыхая искрящий напряжением воздух. Странно, но забавно. Магия?— это всегда власть, — вспоминается вдруг ударившая когда-то давным-давно в голову мысль. И Гарри, пусть поначалу не признавал того — слишком уж привык ощущать ее в себе, знать, что она рядом, она подчиняется ему, она поможет, спасет, разом решая все проблемы, — лицемерно быстро смирился. Это было сродни наркотику. Наркотику, от которого Гарри никогда не смог бы отказаться, уж слишком сильно было его влияние. И пусть это легко можно было бы назвать уязвимостью, банальной слабостью… но разве может быть слабостью сила в чистейшей ипостаси?Гарри знал, что магия будет с ним всегда, что она подчинится любому его желанию, исполняя даже секундный порыв. Он знал, что магия не предаст и не покинет его, пусть порой и может исчезнуть; затухнуть, тлея внутри слабым огоньком. Но она не потухнет. Никогда.Уж точно не для него. Иметь кое-какие связи порой бывает довольно полезно. Разумеется, если в список твоих навыков также входит умение мастерски манипулировать чужими чувствами. Или играть на нервах, это уже с какой стороны посмотреть.Гарри усмехается, чувствуя, как искры танцуют на пальцах, щиты, выставленные внутри когда-то безумно давно, трещат, рассыпаясь под сильнейшим напором чистой, незамутненной силы, огромной волной сметающей все на своем пути. По почти идентичному выражению лица окружающих становится ясно, что им подобная демонстрация не слишком понравилась. Какая досада. Она выжигает изнутри, вновь распускаясь отвратительно-прекрасным и столь же смертельным, сколь и манящим, цветком. Гарри и сам будто бы полыхает, лишь хрипло, с надрывом хохоча в голос, в самом эпицентре огненной бури, медленно выгорая.Боги, люди, маги… Десятки, сотни испуганных, искаженных яростью и ужасом лиц из настоящего, прошлого и будущего сливаются в одну единую пеструю картину, взрываясь фейерверком пред глазами и расходясь очередной волной магии по телу.Что-то горит, в нос бьет горькой запах дыма, на коже пляшет настоящее пламя, оставляя после себя красноватые ожоги и пленящую боль, но Гарри лишь смеется. Громко, по-детски заливисто и совершенно счастливо.На периферии сознания он слышит чей-то крик, чужие перепуганные глаза врезаются в кожу не хуже самого огня, вырисовывая на ней кровавое плетение диких узоров. Боги… При всей своей силе и показном ?бессмертии? они все еще оставались поразительно смертны и ничем не отличались от столь презираемых ими людей.Страх у всех одинаковый. Кровь и гнев?— тоже. В Смерти все равны.Золотые волосы, яркие молнии, жгучая смесь восхищения и ужаса в блеклых зеленых глазах, хрипловатый крик, терпкий аромат плавящегося металла… Тор, да точно. Не нравится, наверное, когда выясняется вдруг, что ты — далеко не самый сильный и уж точно не бессмертный, в том оскорбительно вульгарном смысле, в котором это понятие прижилось у смертных. Отчего-то вспыхивает неуместная мысль, что ему не хочется, чтобы они все умирали. Старк, два странных недо-бога, рыженькая, да Флажок. Гарри растерянно глядит на свои пальцы, объятые маслянисто-темным пламенем, а после переводит взгляд на упрямо-твердое лицо Старка, измазанное в копоти и черных подтеках запекшейся крови.Внутри зарождается гнев на самого себя?— вновь не смог, позволил подобраться слишком близко за жалко короткий промежуток времени. Сотни голосов в голове разрываются нестройным хором, пламя вокруг лишь усиливается, а на него внезапно наваливается чудовищная, ни с чем несравнимая усталость, придавливая все ниже к земле.О. Кажется… Да, определенно.Гарри качает головой, устало проводя рукой по лицу. Лишь бы не в рыжего. И никаких очков на этот раз.Вот и началось наконец очередное его перерождение. И, кажется, наконец полноценное. Но для того, чтобы вновь родиться, нужно сначала умереть, не так ли? Но хочет ли он того? Ответ приходит молниеносно: нет, не хочет. Но как остановить, прекратить, утихомирить? Он в отчаянии кусает губы, сдерживая подступающие слезы. Страшно, Мерлин, как же ему страшно... Это больно, всегда больно, Гарри знает. И на этот раз рядом нет никого, чтобы ту боль облегчить. — Том, — имя с губ срывается почти неосознанно, не успевает он того понять до конца. Том знает, Том умеет, Том поможет, надо только потянуть, призвать... Мысли путаются, разбегаются в разные стороны.Отчего-то кажется, что Том страшно разозлится, если его позвать. Но без Тома еще хуже, — и Гарри этого хватает. Он так по-детски глупо шмыгает носом, быстро моргая. Слабость, одна огромная, непозволительная слабость. О Тьма, это обойдется ему дорого, слишком дорого... —?Хватит, Повелитель, достаточно,?— шепчет чужой, но отчего-то болезненно родной голос, и Гарри хватается за голову, закрывая глаза. Мир внезапно проясняется, грузом наваливаясь на плечи. Мерлин, что он успел натворить, почему потерял контроль?..—?Я в порядке, я в порядке, в порядке… —?словно в лихорадке сипло шепчет он, обнимая себя за плечи. Собственные пальцы морозным холодном обжигают разгоряченную кожу, и Гарри давит чуть сильнее, царапая ту ногтями, пока из ранки не является липкая теплая кровь.Боль?— это всегда напоминание того, что все происходящие реально, как бы не хотелось обратного. Доказательство того, что он все еще жив. Она была необходима, всегда была.Веки внезапно становятся слишком тяжелыми, но Гарри через силы заставляет себя открыть глаза. В темноте не спрятаться, не скрыться, как не пытайся, уж он-то знает?— пробовал, не получилось.В ушах звенит от вдруг ставших слишком громкими звуков?— неестественно быстро стучат сердца его незадачливых спутников. Ненормально медленно, будто бы через раз, бьется его собственное. Отчего-то пропал глухой звук работающих двигателей, исчез и свистящий?— рассекаемого в полете воздуха. В нос ударяет тяжелый аромат гари и пепла. Но Поттер лишь пристально глядит на собственные руки?— все такие же длинные узловатые пальцы с неровными грязными ногтями, и выцветшими полосками белесых шрамов, и чернильным?— отчего-то ярче обычного?— узором татуировки-клейма на запястьях.—?Гарри? —?разрывает тишину Старк, и Гарри удивленно щурится, услышав странные нотки настороженного страха в чуть подрагивающем голосе. Так говорят с диким зверем, пытаясь успокоить, не давая повода для нападения.—?Я… Простите? —?Маг переводит изумленный взгляд на свою грудь, пальцами очерчивая контур на почерневшей от копоти мантии, там, где оглушительно громко билось сердце. До чего странный голос… Точь-в-точь такой же, как и в самый первый раз, в далекой первой жизни.Старк в ответ молчит, лишь в упор смотрит, не моргая даже. Гарри прикусывает губу, натыкаясь на ледяной взгляд женщины, напряженный капитана, имени которого он узнать так и не удосужился, и тяжелый, полный необъяснимой, обжигающей смеси чувств?— светловолосого бога. От терпкого аромата свежей крови, исходящего от него плотной волной, Гарри бросает в жар.В отчаянии он переводит глаза на Локи, в противовес остальным уткнувшегося в пол и позволившего смоляным волосам полностью закрыть лицо.Слишком громко это молчание, слишком тяжелы взгляды. Слишком много невысказанных слов, чересчур много неслышных криков. И целый океан зыбкого, леденящего страха.—?Я объясню, я могу все объяснить… —?словно мантру повторяет Гарри, не веря до конца в собственные слова.Старк натянуто улыбается, быстро кивая, и хриплым от волнения голосом спрашивает то, что так долго беспокоило всех остальных:—?Что с самолетом?Что может быть с самолетом, внутри которого еще несколько секунд назад бушевало ярчайшее пламя, почему затихли двигатели, почему они не падают? Ответ приходит почти мгновенно: падение означало бы смерть, и смерть немедленную для всех. Но магия никогда не позволила бы умереть ему.И тонкая, дрожащая оболочка, переливающаяся голубоватыми искрами, что плотно облепила стальной корпус, и заканчивающаяся нитями паутины в выгоревшем черном кругу, в центре которого стоял Гарри, была лишь тому подтверждением.—?Я могу переместить нас,?— сбивчиво шепчет Поттер и замирает, прислушиваясь к себе. Внутри что-то неуловимо изменилось; на периферии гудело странное, но почему-то по-родному знакомое чувство неполноты, будто исчезла какая-то необычайно важная частичка его самого.Или же наоборот начала возвращаться? Гарри не знает, как, по правде говоря, сейчас не знает ничего ровным счетом. Он загнанно оглядывается по сторонам. Память им можно и подчистить, на скору руку состряпав нечто правдоподобное и заменить, но стоит ли? Можно заставить поверить, выдать какое-нибудь более внятное объяснение, сделать что угодно. Он ведь может, он ведь чертов Повелитель Смерти. Сам Смерть, по сути. ***Фьюри смотрит на него с нескрываемым раздражением и еще чем-то непонятным Гарри, что ни объяснить, ни понять он не может. Наверное, все же стоило стереть им всем память, — досадливо морщась думает Поттер, стискивая пальцы. —?Повторяю последний раз, парень: кто ты, черт возьми?—?Генрих Игнотус Певерелл, единственный и неповторимый, к вашим услугам,?— шипит он в ответ сквозь зубы, сдерживаясь от того, чтобы сделать кое-что непоправимое, за что ему почти наверняка придется после поплатиться.Но не ожидает же этот странный человек, что он так просто назовет настоящее имя? Впрочем, и это в каком-то смысле было его собственным, если, конечно, не углубляться в подробности и рассудить чисто теоретически.—?Родился в Англии, Лондон, 1981. —?Старая добрая легенда?— полуправда, полуложь, ни подтвердить, ни опровергнуть которую не получится ни у кого. —?Не понимаю, что еще вы желаете от меня услышать.—?Ах, вот как. —?Николас?— Гарри не может не поморщиться, узнав его имя,?— Фьюри гневно прищуриваться, скрещивая пальцы домиком, и вызывая тем самым очередной приступ воспоминаний. —?Генриха Игнотуса Певерелла по всем документам и анналам никогда не существовало, и желаю я от вас, наш дорогой незнакомец, услышать наконец правду.Но Гарри упрямо молчит, поджав губы. Можно было бы бросить простенький Конфундус, разом упрощая себе жизнь, но отчего-то не хотелось. То ли азарт проснулся, то ли в этом повинно странное нежелание использовать магию. Этот… выброс выжал его едва ли не подчистую, оставив после себя то и дело подкатывающую к горлу тошноту.—?Хорошо, с этим позже,?— нарочито показательно сдается мужчина, потирая переносицу. —?Тогда другой вопрос, мистер Певерелл, и лучше бы вам ответить на него со всей честностью, если, конечно, вы не хотите вынудить меня принять кое-какие меры, которые, уверяю, вам не понравятся. Кто вы такой, и что произошло в том квинджете? Что такого случилось, что наш дорогой Тор глядит на вас как на ужаснейшую тварь, а Старк внезапно заткнулся и не произнес до сих пор ни слова? Это настораживает и наталкивает на определенные, не слишком светлые мысли, знаете ли.Гарри хмурится. Можно ли считать нечто подобное — угрозой? Да, во всем случившимся виноват он сам, но что мешает сейчас бросить все и перейти в другой мир, вернуться к спокойной жизни исследователя? Просто бросить все, сдаться, отступить перед трудностями и не усложнять себе жизнь, хоть впервые в жизни?Упрямство? Да, определено. Интерес, азарт? Сколько угодно. Что ж, значит, придется играть по чужим правилам, как бы то не претило ему.—?Это была случайность и ничего более,?— бесцветно произносит он наконец. —?Всего лишь небольшой неконтролируемый всплеск эмоций. Уверяю, подобного больше не повторится.А вот это — действительно правда, как ни странно. Случайность, ошибка, эмоции, — классический набор, что доведет его до проигрыша. В ближайшее время придется срочно исправляться, заново меняя уже немного продуманный план действий и вновь ломиться наугад. Что ж, ему не впервой. —?Вот значит как,?— сухо печатает мужчина, и по одному только его виду Гарри без труда догадывается, что ему не поверили. Ожидаемо.—?И к вашему вопросу о том, кто я… —?Поттер откашливается, прочищая горло и внутренне собирается?— последствия следующих его слов предугадать сложно, а рисковать попросту не особо хочется. —?Я маг. Волшебник, если угодно. Только не колдун, хорошо? Ненавижу, когда меня называют колдуном, слишком уж… Впрочем, неважно.—?Неважно? —?Надо отдать ему должное, Фьюри если и удивляется, то виду не подаёт, практически мгновенно вернув лицу беспристрастное выражение. —?И что же тогда, по-вашему, важно?Гарри задумывается на миг, прикусывая губу, а после по-мальчишески задорно улыбается:—?Оу, вероятно, то, что я настроен к вам в высшей степени дружелюбно и вредить не намерен. Ну, а еще я настолько заинтересован в судьбе моего очаровательного приятеля, которого вы все так ненавидите?— Локи кажется, да? —?что готов сотрудничать, оказывая всякую поддержку для того, чтобы остановить его и предотвратить то, что, как я думаю, совсем скоро произойдет.—?Могу я поинтересоваться, что же такое должно произойти? —?напряженно вопрошает Фьюри, но Гарри, к секундной радости своей, замечает, что в его взгляде чуть поубавилось ярости.—?Конец света, я полагаю,?— с радостной улыбкой отвечает он. —?Знаете, люблю я концы света. Презабавное явление, скажу я вам, презабавное…