Глава первая: Мир, которого нет (1/1)

Если бы у Гарри Поттера спросили, где его дом, то он бы задумчиво хмыкнул и несколько секунд смотрел в пустоту, будто ища там что-то, лишь ему одному известное. Но на вопрос так бы и не ответил, обойдясь вежливой улыбкой и одной из тех самых серых скучных фраз, что никогда не запоминаются и быстро выветриваются из головы.Потому что Поттер и сам не знал толком ответа. А может быть уже просто не помнил.Можно было ли назвать его домом разрушенное поместье в Годриковой Впадине, где он побывал едва ли два раза за всю жизнь, или аккуратный коттедж на Тисовой улице? Едва ли.Нора, дом на площади Гриммо 12? Нет, нет и еще раз нет. Он никогда не был по-настоящему ни членом семьи Уизли, ни?— уж тем более?— Блэков.Хогвартс? Прекрасный, удивительный, полный волшебства и чудес старый замок, который хранил в своих стенах гораздо больше воспоминаний, чем когда-либо могло быть у человека. Нет, наверное, все же нет. Слишком много времени утекло с тех пор, когда он мог назвать свою старую школу домом; слишком многое изменилось, слишком уж изменился он сам.?Дом?— это не место,?— сказали ему когда-то давно, очень давно. Помнится, Поттер ухмыльнулся тогда и покачал головой, не давая согласия, но и не спеша отрицать. —?Дом?— это люди, которые рядом?.?Люди, которые рядом…?. Кажется, дом у него все же был. Когда-то очень давно?— да.У его дома были огненно-рыжие волосы, искрящиеся, горящие огнем в окружении солнечных зайчиков, громкий детский смех, посиделки у камина под настоящие волшебные сказки, тёплый чай и блины с вареньем по утрам. Сотни улыбок, многогранных, таких разных, но все же удивительно похожих, наполненных счастьем. Оказывается, у него тоже когда-то было счастье. Он был счастлив. Удивительно.Гарри Поттер давно уже не помнил ни имен, ни слов, ни мест. Он едва-едва помнил теплые объятия, сонный шепот, ветер в волосах и хриплый хохот с укоризненными взглядами знакомых-незнакомых зеленые, с тёмно-коричневой поволокой подернутых глаз.Да, похоже, дом у него все же был. И даже семья была, с собственным тихим счастьем и традиционно горьким кофе по вечерам.Все это когда-то было его. Было у него. А после исчезло, растворилось, ушло, поблекло в пучине времени. По его вине, разумеется. Всегда по его вине. Из-за его… не ошибок, нет, из-за поразительной небрежности и легкомысленности. Потому что он воспринимал все это, как нечто само собой разумеющееся, должное. Не ценил, не дорожил, растратил попусту. Не сохранил, не сберег, потерял.И дом пропал, рассыпалось счастье, не стало больше задорных улыбок и детских голосов. Ничего не стало. Ни-че-го.И это было… больно, пожалуй. Поглощающе больно, гораздо больнее чем все, что ему довелось испытать за свою отнюдь не безоблачную жизнь, повергая в пучины бесконечных кошмаров, терзающих разум, сводящих с ума, разрывающих, раздирающих сердце и душу. Если у таких, как он, она все еще оставалась… По началу.Со временем боль притупилась, уступая место гневу. Она не ушла, нет-нет. Она притаилась, осталась вечным ноющих воспоминанием-напоминанием. Такая боль не исчезнет никогда, уж Гарри знает.Гнев же в свою очередь вымыла кровь, уничтожила Смерть. Чужая и собственная, в конце концов. Он умирал раз за разом, он убивал, он причинял боль другим и себе, с наслаждением слыша надрывные крики и сбивчивые молитвы, разрушал, растаптывал чужие жизни, судьбы, чужое счастье.Это забавляло его. Это приводило его в отчаянье. Это ломало остатки того, что было когда-то им самим. То, что не смогла уничтожить боль, со старанием истинного фанатика уничтожал он сам. Когда-то очень давно.А потом пропала и ярость, истлела, оставив после себя лишь пепел личности, стремлений, желаний, эмоций. Стерлись воспоминания, померкли краски и не осталось больше ничего. Вот так просто.Следующие два тысячелетия Гарри провел в поисках.Он искал знания, искал силу, себя. Поиск стал его смыслом.Искал тех, кого никак не мог вспомнить, искал причину теней в своей душе, искал то, что избавило бы его от необходимости просыпаться раз за разом в разных мирах и временах, заполнить пустоту. Причину продолжения своего существования. Жизнью то Гарри назвать не мог; тошно уж от лжи было.Искал того, кто был всему этому виной, на кого можно выплеснуть негодование, сбросить вину, задать вопросы. Искал то, что смогло бы облегчить странную тяжесть, придавливающую его к земле все ниже и ниже, сковывающую цепями сожалений и вины, опутывающую нитями забвения.Просто искал свой потерянный дом, как ни горько признавать. Только вот, Гарри Поттер тоже давно потерялся. Потерялся в самом себе, в сотне личностей, пестрыми тенями калейдоскопа накладывающихся друг на друга, потерялся в чужих мечтах, ожиданиях и надеждах, потерялся в Жизни, потерялся в Смерти… В Судьбе, быть может.А взамен он нашел знания. Запретные и общеизвестные, доступные каждому и только избранным, дарующие ответы на многие и многие вопросы, приближающие к пониманию и составляющие в основе себя новые неразрешимые загадки. Мудрость осознавать себя глупцом.Силы оказалось предостаточно, даже слишком достаточно, через край. Она насыщала, переполняла его, выплескивалась во вне, стремясь покинуть слабое для себя вместилище, разрушить оковы человеческого тела, но застывала, подчиняясь воле и желаниям своего владельца. Владельца, быть может, худшего из всех возможных. Мальчишка, сломанный, потерянный и запутавшийся до ужаса в паутинах чужих расчетов и планов, и стать хозяином такой силы? Иронично, однако.Вместе со знаниями и силой пришла власть,?— Гарри осознал это до горечи быстро, пусть и не стоило бы. Власть над собой, другими, над своей силой, возможностями и путями, направлениями; впервые в жизни, как казалось. Но воспоминания истончались, исчезали, тускнели под песками времени, превращаясь лишь в легкую дымку, мираж на горизонте; тени разрастались, обволакивали собой, приходили во сне и наяву, нашептывая ему все то, чего так желало кровоточащее сердце, и прогонял из последних сил бессильный разум. За все нужно платить. Таковой оказалась его цена за призрачную и весьма сомнительную свободу в силе. Как оказалось позже, свободы иной, в смерти, ему познать было не суждено.Смерти же, в том смысле, как понимает ее абсолютное большинство, для себя он так и не нашел, и совсем скоро стало ясно: конец для него не наступит никогда.И это изнуряло. Понимание бессмысленности любых своих действий, которые ни к чему не придут, у которых не будет итога, завершения. Заставляло чувствовать скуку, бессмысленность всего. А скучать Гарри Поттер не любил. Скука разрушала его, оставляла наедине с тенями прошлого, лишала сил и желаний, интереса, стремления к движению. Былой азарт погас, исчез насмешливый страх, риск потерял свою остроту. Жизнь снова потеряла смысл. Застыла, замерла. Не жизнь, не смерть. Не существование.Бывших Избранных не бывает, даже если они давно уже оправдали свою избранность, раздали все долги и забыли о своей избранности. А уставший, раздраженный и могущественный, как никогда прежде, пытающийся просто прогнать скуку бытия бывший Избранный?— это вдвойне плохо для всего мира. Любого мира.Потому что нет рамок, границ, нет цели, стремлений и желаний, есть просто всепоглощающая скука и мир, который может ее утолить.С Жизнью он встретился на свое две тысячи пятисотлетие. Она была… занятной. И отчего-то безлико-серой, будто существующей параллельно в какой-то иной, чужой реальности, столь непохожей на все те миры, что довелось увидеть до сих пор. Словом, совсем не подходила под то, какой представляли Жизнь многочисленные живые. Зато была очень точным отображением представления о своей жизни для самого Поттера.А еще она не дала ему ровным счетом никаких ответов, разозлив до белых пятен перед глазами и болезненной дрожи в руках. Заставив снова пылать от гнева и ярости, пробудила желание уничтожить, стереть, убрать эту иронию, эту пародию, это дурацкое отражение.Убить Жизнь Гарри так и не смог, лишь развоплотив ее на время. Но узнал, что способен уничтожить Смерть. Навсегда. Стереть из бытия, не оставив ни следа, ни памяти.Понимание этого опьяняло, заставляя впервые за долгие столетия расхохотаться в голос, утирая непрошеные слезы. Усмирило гнев, погасило ярость, пробудило интерес, стряхнуло пыль скуки.Кажется, он был по-настоящему счастлив тогда впервые за долгое и долгое время. Впрочем, нет, счастлив?— громко сказано; доволен, удовлетворен. Спокоен. Заинтересован.Но спокойствие это дорогого стоило. Потому что после него вновь пришла ярость: найти Смерть не получилось.Гарри был зол. Нет, не так, он был в бешенстве, гневе. Ярость захлестнула его с головой огромной огненной волной, он захлебывался, он тонул в ней. Намного более поглощающая, чем прежде.Но ведь именно так учатся плавать, верно?Ярость сменилась холодной одержимостью, в нем вновь проснулась жажда знаний, интерес подталкивал к поискам, рождал стремления. Началась погоня.Погоня за Магией: светлой, темной?— это давно уже перестало иметь значение; запрещенная, забытая, проклятая, непостижимая. Ее было много, она была везде, и он не мог получить ее, что в сто крат важнее. Она не давала приручить себя.Гарри учился, лихорадочно, жадно впитывая в себя каждую каплю новой информации. Он совершил много того, чего делать не должен был в погоне за силой, совершенно забывая о последствиях и, что хуже, ничуть не жалел об этом. Он вообще перестал испытывать сожаления.Гарри узнал многое, научился многому, но еще больше оказалось за гранью его возможностей. Он не был всесилен; по правде говоря, при рождении и первых годах своей жизни он не сильно отличался от сверстников, самых обычных детей-магов. Поттер был лишь немного удачливее и… мотивированнее в некоторых вопросах.Но сильнее не был. Самый обычный, заурядный, каких тысячи, ничем не примечательный, ничем не выделяющийся. Так думать было проще и правильнее, и для него, и для Них. Его сила, его магия пришла позже, много позже. Гарри потребовались годы, десятилетия на то, чтобы достичь того, что некоторым доставалось с рождения, чтобы стать действительно равным Волдеморту, таким, каким тот был при жизни, каким он еще оставался в воспоминаниях. В тех самых воспоминаниях, что безумным огнем рябили пред глазами, путая истину с вымыслом, а реальность с иллюзорной дымкой снов. Столетия же ушли на то, чтобы снова превзойти его, Тома. Огромное количество прожитых лет и десятки смертей?— чужих и собственных.Гарри, к вящей злости своей, не освоил и половины из того, что мог узнать, но кое-чему все же научился. Стал наконец достаточно сильным, чтобы хоть немного потушить то пламя жажды внутри себя и взглянуть вокруг.А после внезапно остановился. Потому что вспомнил, с чего и ради чего все это было начато. Что именно он искал, для чего начинал свои поиски, что забыл.Чтобы вернуть потерянное. Чтобы найти свой дом. Найти себя самого.Это неожиданное понимание успокоило его, остудило. Принесло с собою ужасающую усталость, погасило огонь. И навалилось внезапной апатией. Гораздо более сильной, чем прежде. Не хотелось уже ничего, даже разгонять скуку.И это было плохо. Плохо для него самого и, соответственно, хорошо для окружающих. Было бы хорошо, если бы, конечно, рядом кто-то был.А от этой проблемы он избавился довольно давно.Апатия длилась пару столетий или около того?— Гарри давно уже потерял счет; заставив его все это время провозиться в невесть откуда взявшейся мастерской, создавая нечто совершенно необъяснимое и время от времени взрывая совершенно непригодные для этого вещи.Артефакторику он наконец-то освоил на более или менее приемлемом уровне. Не ладилось у Гарри с ней, Мордред знает почему, но не ладилось, вопреки всем традициям и канонам.Но на один раздражающий пробел стало меньше, на несколько опасных вещиц больше, новый мир, кажется, вернулся в привычную колею, а его апатия вроде бы также близилась к логичному и достаточно предсказуемому финалу.Который ознаменовался огромным взрывом, окончательным и бесповоротным решением не пытаться больше лезть в замысловатое и совершенно точно не подходящее ему искусство, и письмом без марок, подписанным аккуратным почерком и остро пахнущим каллами.Встречи с ним желал некий Фанатос Мортем. Довольно банальный выбор имени, как на вкус Гарри. Слишком… предсказуемый. Простой, что ли.Штутгарт, Германия, мир под номером 25438 в его собственноручно составленном списке, который, кстати, определенно был секретным, если он все правильно помнил; 2012 год.Зачем, почему и для чего, он так и не понял. Вернее, понял, но несколько позже. Латынь Поттер освоил еще в первые десятилетия с начала первой из жизней, в первом из миров; нужда заставила, так уж сложилось.И, разумеется, Гарри согласился, с удивлением и некоторым раздражением отмечая, что ожидаемая волна гнева отчего-то не последовала, дав вместо себя дорогу интересу.По правде говоря, то, что последовало далее, даже разочаровало его. Слишком обыденно, слишком просто. Совсем немного и лишь в самом начале.…А после пришла странная усталая обреченность. И жгучая злость на самого себя. Потому что Поттер внезапно понял, что убить этого… Мортема он не сможет, да и не хочет. Потому что ему, черт возьми, впервые за долгое, очень долгое время стало весело. Интересно. Вновь вспыхнул азарт, весело заискрил на том месте, где должен был бы полыхать с новой силой прежний гнев; искрили эмоции, жизнь расцветала новыми красками и оттенками, другими, отличными от прежних, но все же яркими. Он снова жил.Игра началась; правила были приняты обеими сторонами.Гарри Поттер искусно, гораздо более умело, чем хотел бы сам, умел играть по чужим нотам, чисто забавы ради. Судьба ли, шутки Высших, странная закономерность он не знал, да и знать по правде говоря не хотел.А после он внезапно, совершенно случайно понял кое-что наверняка безумно важное.Его домом, домом того, кто был назван когда-то ?Гарри Поттером?, стал мир. Идеальный мир, созданный когда-то еще более давно его собственными руками, существовавший только в его собственном разуме.Мир, которого нет.