Глава 13. Финник Одейр. (1/1)
Едва мы вновь оказываемся в первом зале, Одейр отпускает мою руку и ныряет в толпу. Я так же, боясь потерять из виду бронзовую макушку, следую за ним.Прорваться через это черно-белое море обкуренных или пьяных людей не так-то просто. Какой-то юнец с фиолетовыми волосами и терракотовой кожей на щеках хватает меняза руку и что-то втолковывает в наркотическом угаре.Я отшвыриваю его, и в ту же секунду мне на шею бросается блондинка и пытается достать до моих губ. От несильного удара в живот у нее перехватывает дух, и она с тихим поскуливанием оседает на пол.У меня нет времени проверять ее состояние, равно как и отвлекаться на остальных уродов в черно-белом, ибо бронзовая макушка Финника маячит уже у самого выхода. Я вылетаю из клуба и вижу, как Одейр, чуть шатаясь, перебегает дорогу.Не успеваю я сделать и двух шагов, как из поворота вылетает на огромной скорости ярко-желтая машина. Финник едва успевает повернуть голову, как я сильным ударом сшибаю его с ног, и, перекатившись несколько раз, мы оказываемся в относительной безопасности от автомобильных колес.Желтая машина проносится мимо, и из ее окон торчат четыре тела, судя по их визгам, явно пьяных в стельку.Какая-то рыжая девица успевает на полной скорости швырнуть в нас бутылку из-под шампанского, и она разбиваетсяв паре десятков сантиметров от головы Финника.Я встаю и отряхиваю пыль с униформы. Финник привстает, ошарашено протирая щеку, и я вижу на ней несколько порезов от осколков бутылки. Он, кажется, еще не до концаприходит в себя, так не замечает моей протянутой руки.- Надо же… Какая быстрая…Он ощупывает один особо глубокий порез и заворожено начинает рассматривать окровавленные кончики пальцев. Я присаживаюсь на корточки и вижу, что его зрачки сильно расширенны. Когда он успел принять наркотик?
- С ума сойти… Она еще и желтая, как молния… А что, неплохо! Если бы я сейчас умер, и меня спросили бы ?Эй, парень, как ты попал к нам в ад??, ябы ответил ?А в меня, видите ли, молния ударила?…Меня начинает раздражать его полупьяный-полунаркоманский бред, и я несколько раз щелкаю пальцами перед его глазами. Он чуть трясет головой и внезапно смотрит на меня, словно впервые видит.- Привет, - неожиданно ясным голосом, и я даже на мгновение надеюсь, что егоотпустило. – А в меня, вот, чуть молния не попала…Мое терпение лопается, и я насильно привожу Одейра в вертикальное положение. Он подчиняется, но, едва я вновь поворачиваю в сторону клуба, его пальцы стальной хваткой сжимаются вокруг моего запястья.- Только не это… Валим отсюда!Я прослеживаю за его взглядом и замечаю, что у входа в клуб объявляются Цицерон и Цезарь в окружении Бесчувственных. Они не успевают нас заметить, как Финник уже затаскивает меня в какой-то темный переулок.- Сюда, скорее, - шепчет он, заворачивая за какой-то обветшалый темный дом, незнамо как оказавшемся в одном из самых элитных районов Капитолия. Я выдергивая руку и просто большим шагом следую за ним. Одейра все еще шатает, но его в его глазах уже нет того наркотического тумана.Сделав еще несколько шагов он останавливается, упираясь одной рукой в стенку, а другой – в колени. Сделав несколькоглубоких вдохов, Финник выпрямляется и запрокидывает голову назад.- Да, давненько я не совершал подобные марш-броски. Пробежал всего-то ничего, а уже дыхалка ни к черту. Надо бросать курить, срочно, - уверенно заявляет он, уже доставая из кармана черный портсигар. Вытащив одну сигарету, он зажимает ее в зубах, хлопая себя по карманам. Потом, будто что-то вспомнив, он хмурится и вновь хватает сигарету пальцами.- Черт возьми, постоянно забываю купить новую зажигалку, - тут Одейр смотрит на меня, и вид у него такой, будто он только что вспоминает о моем существовании. – А, ты все еще тут? Как там тебя звали… А, неважно. Доставай свою чудо-пушку,потому что я почти сутки не курил. С того последнего вечера в ?Пепле бабочки?. Это ведь ты меня тогда сопровождал, верно?Я ничего не отвечаю,лишь беру у него сигарету, но на сейраз использую не пистолет, а обычный прикуриватель, который черт знает зачем является частью моего обмундирования. Видимо, как раз на такой случай.Финник несколько раз с наслаждением вдыхает дым и опускается прямо на землю, не боясь запачкать костюм. Я стою рядом, и, откровенно говоря, чувствую себя немного растерянным. И что теперь? Официально я вступил в распоряжение Цицерона, то есть пока что он мой непосредственный начальник, но с другой стороны – жирдяй приказал ни на шаг не отходить от его ненаглядного Одейра. Как бы на моем месте поступил бы обычный Бесчувственный? Просто остался бы рядом с Финником или приволок бы его обратно к Цицерону?- Бесишь уже стоять с каменным лицом. Поди, сядь напротив, у меня уже шея затекла на тебя смотреть снизу вверх, - внезапно нарушает мои сомнения голос Финника. Я не имею ничего против того, чтобы сесть, и поэтому приземляюсь напротив другой стены метрах в двух от Одейра.Он не произносит ни слова, пока не отшвыривает от себя полностью выкуренную сигарету. Я провожаю взглядом окурок, наблюдая, как зеленоватый огонек рассыпается искрами и гаснет.- Это ты вчерабыл со мной на балконе, - это уже не вопрос, это утверждение. Я вновь перевожу взгляд на Финника и коротко киваю. – Какой у тебя был номер? Семнадцать-тринадцать, что ли…- Тридцать семь, - впервые за вечер подаю я голос. – Семнадцать – тридцать семь.- Ах да, точно… Дурацкое имя.Я благоразумно молчу, хотя имя Одейра, символизирующее сморщенный сухофрукт, звучит не лучше.
Финник еще некоторое время рассматривает меня, и наконец говорит:- Ты же слышал слова Цезаря, правда?- Слышал.- Слышал, ну конечно… Ты же рядом стоял. И что ты из этого понял?- Это не в моей компетенции, - эту фразу в нас несколько дней вдалбливал Шредер, как универсальный ответ на всякий, как он выразился, ?неудобный вопрос?.А этот вопрос ну просто ужасно неудобный.Финник закатывает глаза, иронично отвечая мне:- Красиво отвертелся, ничего не попишешь. Компетенции,скажешь тоже… - он закусывает губу и смотрит куда-то влево. – Рассказать тебе, что именно он имел в виду?- В этом нет необходимости.На самом деле мне не настолько наплевать. Просто я, кажется, слишком хорошо понял, о чем говорит Цицерон. Даже не то что бы понял, просто догадался. Хотелось бы, чтобы это так и осталось бы догадками.
- Как раз таки есть, - на сей раз голос Финника внезапно полон серьезности. – Потому что если я никому не расскажу, я просто свихнусь, парень.Он лезет за очередной сигаретой, но просит меня зажечь ее, а просто начинает крутить между пальцев.- Ты знаешь, что такое ?Голодные игры?, солдат?
Я чуть не киваю, и лишь в последний момент усилием воли себя останавливаю.- Это бойня, друг. Кровавая резня между двадцатью четырьмя людьми, ребятами от 12 до 18 лет. Ты выживаешь или умираешь, третьего не дано.Я выжил. Мне чертовски повезло родиться с такой смазливой мордашкой, знаешь ли. Капитолийцы таких любят. Так вот, собралась во время игр кучка мужичков с толстыми кошельками, рассудили между собой, кто в какой очередности станет взымать с меня благодарности, и скинулись мне на трезубец. Помнишь, я говорил тебе, что при желании им можно вырвать человеку сердце? Я сделал это шестнадцать раз, друг, я вырвал сердце шестнадцати ребятам.Его голос срывается, и я вижу, как по раненной щеке ползет слезинка. Финник зло смахивает ее, когда соленая влага попадает на рану, и продолжает:- Я стал самым молодым победителем за всю историю игр. Мне было 14, парень, долбанных четырнадцать лет, и я уже к тому моменту стал монстром. Тебе приходилось убивать раньше?Я хочу сказать ?нет?, но понимаю, что, скорее всего, это неправда. Я тоже был на играх, и, хоть я их и не помню, я почти уверен – мои руки столь же покрыты кровью, что и руки Одейра.- Не помню, - честно признаюсь я. – Возможно.- Я уверен, что приходилось, - мне не слишком нравится его тон. В нем слышится то ли издевка, то ли сочувствие. – Так вот, после моей победы я попал сюда. В Капитолий. Пришлось выплачивать свои долги.Вот теперь я абсолютно уверен, что не хочу услышать продолжение истории. Но Финник не замечает этого, всецело отдавшись воспоминаниям.- Их было пятеро. Цезарь, Аврелий, Сенека, Симон и Беатрикс. Они были моими спонсорами на играх, и клянусь тебе, если бы я знал, какую цену мне придется платить, я бы сам бросился под нож первого же трибута.
Первым был Цезарь. Он объяснил мне правила этих новых игр, Капитолийских игр. Ты исполняешь все их прихоти, взамен твои близкие не подвергаются пыткам. Господь свидетель тому, как я тогда был напуган.
Он и сейчас напуган. Я вижу мелкую дрожь, пробегающую по его рукам, виду лихорадочный блеск в глазах.- Первый раз это случилось в гостинице ?Одиннадцать лепестков?, в день рождения Цезаря. Сперва он просто просил меня прийти на его праздник – если это можно назвать просьбой. Но праздника не было… Он заставлял меня… В смысле, я никогда не думал, что кто-то может просить о таком четырнадцатилетнего. И тогда он сказал мне – ты уже взрослый, Финник. Ты же уже убийца, так чего тебе стоит просто…- Заткнись.Я не слабонервный, но от этого рассказа я чувствую самую настоящую тошноту. На меня откатывает отвращение… Нет, не на Финника. И даже не на Цезаря. Эта ненависть направлена на Капитолий, на его порочную систему. Систему, из-за которойчетырнадцатилетний подросток сперва должен убивать, а потом служить игрушкой.Финник не замечает мою вспышку, он просто замолкает на несколько минут, ломая в нервных пальцах сигарету.- Это длилось целых два года, - тихим шепотом продолжает он. – Два чертовых года. Семь попыток самоубийства. Знаю, это слабость с мой стороны, но уж лучше смерть, чем Цезарь… И лишь через два года я узнал, что мои спонсоры договаривались не трогать меня до шестнадцати лет. Цезарь просто не удержался. Ох и здорово ему потом влетело от Сенеки…Лицо Финника на мгновение озаряется мстительной полуулыбкой, больше похожей на судорогу.-Сенека, кажется, был единственным в этом гадюшнике, кто действительно меня жалел. Это не мешало ему так же угрожать моей семье, но он хотя бы делал это вежливее. Да и было не так… больно.-АЦицерон? – внезапно вырывается у меня. Я понимаю,что Бесчувственный не может задавать такие вопросы, но я правда пытаюсь понять мотивы Одейра. Неужели этот жирнозадый так же угрожал семье Финника расправой? Не из большой же любви Одейр терпит его присутствие?- Цицерон? Он всего лишь один из многих, - Финник высыпает табак из сигареты на ладонь и начинает водить по нему пальцем, рисуя различные узоры. – Мои спонсоры многому меня научили, но главный урок, что я извлек – знание-сила. Они владели информацией о моей семье, о друзьях, и даже о моей невесте. Однажды, когда я не выдержал и ударил Аврелия, он сделал так, что моя Энни отправилась на Голодные игры.Теперь на Финника и вправду жалко смотреть.- Парень, ты вообразить себе не сможешь, как я унижался перед спонсорами, чтобы они помогли ей выкарабкаться. Они подсылали отравленную еду самым опасным трибутам, натравливали на остальных переродков… Но когда Энни выбралась, Цезарь кое-чего потребовал у меня. Он потребовал ЕЁ.Этого я вынести не мог, и тогда я впервые задумался – а ведь есть люди куда могущественнее Цезаря и остальных спонсоров. Тогда мне пришлось расширить круг своих знакомых. Яих соблазнял, выпытывал самые сокровенные тайны и шантажировал, требуя защиты для меня и для Энни. В некотором роде я ее добился – Энни не тронули. Ее просто свели с ума.Вкололи ей дозу препарата, созданного на основе яда пчел-убийц.На несколько минут вновь воцаряется гнетущее молчание. Я не отрываю взгляда от нервно дрожащих пальцев Финника, страшась смотреть ему в лицо. От образа ?гаремного мальчика? не остается и следа – передо мной сидит очень уставший от жизни, сломленный человек.
Не только я, Арья и остальные эмпаты хотим вырваться из этого гиблого места. Кажется, Финник жаждет этого в миллион раз больше, но он не сбежит. Он не станет рисковать жизнью ни своей семьи, ни невесты.Пока в Капитолии царит столь порочная система, Одейру не выбраться из этой паутины, и, что самое страшное – он сам это прекрасно понимает.Кладбищенскую тишину, воцарившуюся в переулке, нарушает незнамо откуда взявшаяся мелодия. Я молча наблюдаю, как Одейр нарочито медленно достает мобильный телефон и с каким-то отчаянием смотрит на экран.
- Пора нам вновь напяливать маски, дружище, - он смело пытается улыбнуться и прижимает трубку к уху. – Слушаю, солнце. Нет, не надо отправлять поисковую группу, я просто решил пройтись. Да, я с охраной. Да, скоро вернусь. Не скучай!Финник очень медленно нажимает на кнопку и внезапно кидает телефон об асфальт.- Тринадцать, трин… То есть, шестнадцать, сем… Черт, как бы тебя нормально называть-то… - Финник задумчиво смотрит на меня и внезапно спрашивает. – Мы с тобой не знакомы случаем? Мне еще вчера твое лицо знакомым показалось, просто чертовски знакомым.- Не уверен, - отвечаю я, поднимаясь с асфальта. Финник пытается следовать моему примеру, но его ноги неловко подгибаются, и он падает набок. Я подхожу к нему, незаметно подобрав телефон и закинув его в карман, и помогаю ему встать.
- Все-таки смешивать морфлинг с текилой - не самая моя удачная идея, - к нему возвращается его дурашливо-ироничный образ.Финник Одейр, изредка опираясь о мое плечо, идет обратно к клубу. Про телефон, оставшийся в моем кармане, он даже не вспоминает.